Главная страница Случайная страница Разделы сайта АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Сказка: Василиса Премудрая
В некотором царстве жил-был купец. Двенадцать лет жил он в супружестве и прижил одну только дочь, Василису Прекрасную. Когда мать скончалась, девочке было восемь лет. Умирая, купчиха призвала к себе дочку, вынула из-под одеяла куклу, отдала ей и сказала: — Слушай, Василисушка! Запомни и исполни последние мои слова. Я умираю и вместе с родительским благословением оставляю тебе вот эту куклу. Береги ее всегда при себе и никому не показывай, а когда приключится тебе какое горе, дай ей поесть и спроси у нее совета. Покушает она и скажет тебе, чем помочь несчастью. После смерти жены купец потужил, а потом стал думать, как бы опять жениться. Пришлась ему по нраву одна вдовушка. Она была уже в летах, имела своих двух дочерей, почти однолеток Василисе, — стало быть, и хозяйка, и мать опытная. Купец женился на вдовушке, но обманулся в ней. Василиса была первая на все село красавица; вот мачеха и сестры завидовали ее красоте, мучили ее всевозможными работами, чтоб она от трудов похудела, а от ветру и солнца почернела! Василиса все переносила безропотно и с каждым днем все хорошела, а между тем мачеха с дочками своими худела и дурнела от злости. Как же это так делалось? Василисе помогала ее куколка. Без нее где бы девочке сладить со всею работою! Зато Василиса сама, бывало, не съест, а уж куколке оставит самый лакомый кусочек, и вечером, как все улягутся, она запрется в чуланчике, где жила, и потчевает ее, приговаривая: — На, куколка, покушай, моего горя послушай! Живу я в доме у батюшки, не вижу никакой радости; злая мачеха гонит меня со света белого. Научи ты меня, как мне быть и жить и что делать? Куколка покушает, потом и советы дает, и утешает в горе, а наутро всякую работу справляет за Василису, та только отдыхает в холо-дочке да рвет цветочки, а у нее уж и гряды выполоты, и капуста полита, и вода наношена, и печь вытоплена. Хорошо ей было жить с куколкой. Прошло несколько лет. Василиса выросла и стала невестой. Все женихи в городе сватаются к Василисе, на мачехиных дочерей никто и не смотрит. Мачеха злится пуще прежнего и всем женихам отвечает: — Не выдам меньшой прежде старших! — А проводя женихов, побоями вымещает зло на Василисе. Вот однажды купцу понадобилось уехать из дому на долгое время по торговым делам. Мачеха и перешла на житье в другой дом, а возле этого дома был дремучий лес. В том лесу на поляне стояла избушка, жила в ней Баба-яга, она ела людей, как цыплят. Купчиха то и дело посылала за чем-нибудь в лес ненавистную ей Василису, но она всегда возвращалась домой благополучно: куколка указывала ей дорогу. Пришла осень. Мачеха раздала всем трем девушкам вечерние работы: одной кружева плести, другой чулки вязать, а Василисе прясть. Погасила огонь во всем доме, оставила только одну свечку там, где работали девушки, и сама легла спать. Вот нагорело на свечке; одна из мачехиных дочерей взяла щипцы, чтоб поправить светильню, да вместо того, по приказу матери, будто нечаянно, потушила свечку. — Что теперь нам делать? — говорят девушки. — Огня нет в целом доме, а работа наша не кончена. Надо сбегать за огнем к Бабе яге! — Мне от булавок светло! — сказала та, что плела кружево. — Я не пойду. — И я не пойду, — сказала та, что вязала чулок. — Мне от спиц светло! — Тебе за огнем идти, — закричали обе. — Ступай к Бабе-яге! — И вытолкали Василису из горницы. Василиса пошла в свой чуланчик, поставила перед куклою приготовленный ужин и сказала: — На, куколка, покушай да моего горя послушай: меня посылают за огнем к Бабе-яге. Куколка поела, и глаза ее заблестели, как две свечки. — Не бойся, Василисушка! — сказала она. — Ступай, куда посылают, только меня держи всегда при себе. При мне с тобой ничего не станется у Бабы-яги. Василиса шла всю ночь и весь день, только к следующему вечеру вышла на полянку, где стояла избушка Бабы-яги. Забор вокруг избушки из человечьих костей, на заборе торчат черепа людские с глазами; вместо дверей у ворот — ноги человечьи, вместо запоров — руки, вместо замка — рот с острыми зубами. Василиса и стала как вкопанная. Вдруг едет опять всадник: сам черный, одет во всем черном и на черном коне; подскакал к воротам Бабы-яги и исчез, как сквозь землю провалился, — настала ночь. Тут у всех черепов на заборе глаза засветились, и на поляне стало светло, как днем. Скоро послышался в лесу страшный шум: выехала из лесу Баба-яга — в ступе едет, пестом погоняет, помелом след заметает. Подъехала к воротам, остановилась и закричала: — фу, фу! Русским духом пахнет! Кто здесь? Василиса подошла к старухе со страхом и, низко поклонясь, сказала: — Это я, бабушка! Мачехины дочери прислали меня за огнем к тебе. — Знаю я их, — сказала Баба-яга, — ты поживи да поработай у меня, тогда и дам тебе огня, а коли нет, так я тебя съем! — Потом обратилась к воротам и крикнула: — Эй, запоры мои крепкие, отомкнитесь, ворота мои широкие, отворитесь! Ворота отворились, Баба-яга въехала, за нею вошла Василиса, а потом опять все заперлось. Войдя в горницу, Баба-яга говорит Василисе: -Подавай-ка сюда, что там есть в печи: я есть хочу. Василиса зажгла лучину от тех черепов, что на заборе, и начала подавать яге кушанье, а кушанья настряпано было человек на десять, из погреба принесла она квасу, меду, пива и вина. Все съела, все выпила старуха, Василисе оставила только щец немножко, краюшку хлеба да кусочек поросятины. Стала Баба-яга спать ложиться и говорит: — Как завтра уеду, ты смотри — двор вычисти, избу вымети, обед состряпай, белье приготовь да пойди в закром, возьми четверть пшеницы и очисть ее от чернушки. Да чтоб все было сделано, а не то съем тебя! Тут Баба-яга захрапела, а Василиса поставила старухины объедки перед куклою и говорит: — Не бойся, Василиса Прекрасная! Поужинай, помолись да спать ложись; утро вечера мудренее! Ранешенько проснулась Василиса, а Баба-яга уже встала. Выглянула в окно: у черепов глаза потухают, вот мелькнул белый всадник — и совсем рассвело. Баба-яга вышла на двор, свистнула — перед ней явилась ступа с пестом и помелом. Промелькнул красный всадник — взошло солнце. Баба-яга села в ступу и выехала со двора. Осталась Василиса одна, осмотрела дом Бабы-яги, подивилась изо-билью и остановилась в раздумье: за какую работу ей прежде всего приняться. Глядит, а вся работа уж сделана — куколка выбирала из пшеницы последние зерна чернушки. — Ах ты, избавительница моя! — сказала Василиса куколке. — Ты меня от беды спасла. — Тебе осталось только обед состряпать, — отвечает куколка, влезая в карман Василисы. — Состряпай да и отдыхай на здоровье! К вечеру Василиса собрала на стол и ждет Бабу-ягу. Начало смеркаться, мелькнул за воротами черный всадник — и совсем стемнело, только светились глаза у черепов. Затрещали деревья, захрустели листья — едет Баба-яга. Василиса встретила ее. — Все ли сделано? — спрашивает яга. — Изволь посмотреть сама, бабушка! — молвила Василиса. Баба-яга все осмотрела, подосадовала, что не за что рассердиться, и сказала: — Ну, хорошо! — Потом крикнула: — Верные мои слуги, сердечные други, смолите мою пшеницу! Явились три пары рук, схватили пшеницу и унесли вон. Баба-яга наелась, стала ложиться спать и опять дала наказ Василисе: — Завтра сделай ты то же, что и нынче, да сверх того возьми из закрома мак да очисти его от земли по зернышку, вишь, кто-то по злобе земли в него намешал! Старуха захрапела, а Василиса принялась кормить свою куколку. Куколка поела и сказала ей по-вчерашнему: — Молись Богу да ложись спать: утро вечера мудренее! Наутро Баба-яга опять уехала в ступе со двора, а Василиса с куколкой всю работу тотчас справили. Старуха воротилась, оглядела все и крикнула: — Верные мои слуги, сердечные други, выжмите из маку масло! Явились три пары рук, схватили мак и унесли. Баба-яга села обедать; ойа ест, а Василиса стоит молча. — Что ж ты ничего не говоришь со мною? — сказала Баба-яга. — Стоишь как немая? — Не смела, — отвечала Василиса, — а если позволишь, то мне хотелось бы спросить тебя кой о чем. — Спрашивай, только не всякий вопрос к добру ведет: много будешь знать, скоро состаришься! — Я хочу спросить тебя, бабушка, только о том, что видела: когда я шла к тебе, меня обогнал всадник на белом коне, сам белый и в белой одежде: кто он такой? — Это день мой ясный, — отвечала Баба-яга. — Потом обогнал меня другой всадник на красном коне, сам красный и весь в красном одет, это кто такой? — Это мое солнышко красное! — отвечала Баба-яга. — А что значит черный всадник, который обогнал меня у самых твоих ворот, бабушка? Василиса вспомнила о трех парах рук, да промолчала. — Что ж ты еще не спрашиваешь? — молвила Баба-яга. — Будет с меня и этого, сама ж ты, бабушка, сказала, что много узнаешь — состаришься. — Хорошо, — сказала Баба-яга, — что ты спрашиваешь только о том, что видала за двором, а не во дворе! Я не люблю, чтоб у меня сор из избы выносили, и слишком любопытных ем! Теперь я тебя спрошу: как успеваешь ты исполнять работу, которую я задаю тебе? — Мне помогает благословение моей матери, — отвечала Василиса. — Так вот оно что! Убирайся же ты от меня, благословенная дочка! Вытолкала она Василису за ворота, сняла с забора один череп с горящими глазами и, наткнув на палку, отдала ей: — Вот тебе огонь для мачехиных дочек, возьми его, они ведь за этим тебя сюда и прислали. — Не бросай меня, неси к мачехе! — Авось твой огонь будет держаться! — сказала мачеха. Внесли череп в горницу, а глаза из черепа так и глядят на мачеху и ее дочерей, так и жгут! Те было прятаться, но куда ни бросятся — глаза всюду за ними так и следят. К утру совсем сожгло их в уголь, одной Василисы не тронуло. Поутру Василиса зарыла череп в землю, заперла дом на замок, пошла в город и попросилась на житье к одной старушке. Живет себе и отца поджидает. Вот как-то говорит старушке: — Скучно мне сидеть без дела, бабушка! Сходи, купи льну самого лучшего; я хоть прясть буду. Старушка купила льну хорошего. Василиса села за дело, работа так и горит у нее, и пряжа выходит ровная да тонкая, как волосок. Набралось уж много пряжи, пора бы — Принеси-ка мне какое-нибудь старое бердо, да старый челнок, да лошадиной гривы, я все тебе смастерю. Василиса добыла все, что надо, и легла спать, а кукла за ночь изготовила славный стан. К концу зимы полотно выткали, да такое тонкое, что сквозь иглу вместо нитки продеть можно. Весною полотно выбелили, и Василиса говорит старухе: Старуха взглянула на товар и ахнула: — Нет, дитятко! Такого полотна, кроме царя, носить некому, понесу во дворец. Пошла старуха к царским палатам. Царь увидал и спросил: — Что тебе, старушка, надобно? — Ваше царское величество, — отвечает старуха, — я принесла диковинный товар. Никому, кроме тебя, показать не хочу. Царь приказал впустить старуху, а как увидел полотно — вздивовался. — Что хочешь за него? — спросил царь. — Ему цены нет, царь-батюшка! Я тебе в дар его принесла. Поблагодарил царь и отпустил старуху с подарками. Скроили царю из того полотна сорочки, да нигде не могли найти швеи, которая взялась бы их шить. Царь позвал старуху и сказал: — Не я, государь, пряла и ткала полотно, — сказала старуха, — это работа приемыша моего — девушки. — Ну так пусть и сошьет она! Воротилась старушка домой и рассказала обо всем Василисе. — Я знала, — говорит ей Василиса, — что эта работа моих рук не минует. — Царь-государь хочет видеть искусницу, что сшила ему сорочки, и наградить ее из своих царских рук. Пошла Василиса и явилась пред очи царские. Как увидел царь Василису Прекрасную, так и влюбился в нее без памяти. — Нет, — говорит он, — красавица моя! Не расстанусь я с тобою, ты будешь моей женою. Взял царь Василису за белые руки, посадил ее подле себя, а там и свадебку сыграли. Скоро воротился и отец Василисы, порадовался и остался жить при дочери. Старушку Василиса взяла к себе, а куколку — подарок матери — всегда носила в кармане.
|