Пятница, 19 мая 1944 г.

Милая Китти,

Вчера мне было плохо: рвало (вот напасть!), болели голова и живот -- в

общем, все к одному. Сегодня лучше, и очень хочется есть, но от темных бобов

я все-таки воздержусь.

Между мной и Петером все хорошо. Бедный мальчик гораздо больше

нуждается в тепле, чем я: он каждый раз краснеет после нашего прощального

поцелуя и умоляет еще об одном. А, может, я ему просто заменяю Моффи? Если

так, ну и пусть -- он так счастлив, когда кто-то его любит. Теперь, когда я

с таким трудом его завоевала, я смотрю на вещи как бы со стороны, но не

думай, что любовь ослабела. Он очень добрый, но моя душа сейчас снова

закрыта, и если он хочет сломать замок, то должен стать решительнее!

Анна Франк

Суббота, 20 мая 1944 г.

Дорогая Китти,

Вчера вечером, спустившись с чердака вниз, я увидела, что красивая ваза

с гвоздиками лежит на полу, мама на коленях вытирает тряпкой пол, а Марго

собирает мои мокрые бумаги. " Что случилось? " - спросила я, полная самых

мрачных предчувствий. Но ответа не требовалось, уже на расстоянии я видела,

что нанесен непоправимый вред! Моя папка родословных, тетради, книги -- все

плавало. Я чуть не плакала и так разволновалась, что заговорила по-немецки.

Что именно я бормотала, не помню, но Марго потом воспроизвела моя слова:

" Неслыханный вред, ужасный, невосполнимый...". Отец расхохотался, Марго с

мамой -- за ним, а мне оставалось лишь реветь над потерянной работой и моими

замечательными конспектами. При ближайшем рассмотрении " неслыханный вред"

оказался не таким уж страшным. Я отнесла промокшие листы на чердак,

тщательно отделила их друг от друга и повесила сушить. Получилась забавное

зрелище: даже я не могла не улыбнуться, видя висящих рядом Марию Медичи,

Карла Пятого, Вильгельма Оранского и Марию-Антуанетту. " Это осквернение

рассы", - пошутил господин Ван Даан. Поручив Петеру следить за моими

бумагами, я спустилась вниз " Какие книги пострадали? " - спросила я Марго,

которая как раз возилась с моими учебниками.

" Алгебра", - ответила та.

Но, увы, и учебник алгебры оказался почти не поврежденным! Я хотела бы,

чтобы он упал прямо в вазу -- ни одну книгу в жизни я не ненавидела так, как

эту. На первой ее странице стоят, по крайней мере, двадцать имен прошлых

владелиц. Книжка потерлась, пожелтела, заполнена пометками, исправлениями...

Ей богу, как-нибудь, решусь и разорву это препротивную " Алгебру" на мелкие

клочки!

Анна Франк