Это – космологический аспект происхождения Зла. 1 страница

Что касается психологического аспекта происхождения Зла, то на этом уровне Зло выражается в бунте Эго, как низшего, ложного, временного «я», против бессмертного, Высшего, Абсолютного «Я». Высшее, Абсолютное «Я» - это, говоря языком Восточной метафизики, тот самый Атман, который тождественен Брахману – «проекция» Абсолюта в конкретную точку пространственно-временного континуума, неуничтожимая Божественная искра в человеке, его глубинная метафизическая сущность. Известный современный эзотерик Александр Дугин пишет в этой связи: «Атман» в индуизме – это высшее, трансцендентное «Я» человека, стоящее по ту сторону «я» индивидуального, как самая интимная и таинственная часть, ускользающая от имманентного схватывания. «Атман» - внутренний Дух, но Дух объективный и сверхиндивидуальный. «Брахман» - это абсолютная реальность, охватывающая индивидуума извне, внешняя объективность, возведенная к своему высшему первоисточнику. Тождество «Атмана» и «Брахмана» в трансцендентном единстве есть венец индуистской метафизики и, самое главное, основа пути духовной реализации. Это – пункт, общий для всех сакральных учений, без исключения. Во всех них речь идет о главной цели человеческого существования – самоопределении, выходе за границы малого, индивидуального «я», причем путь по ту сторону этого «я» вовне или вовнутрь ведет к одному и тому же результату. Отсюда традиционный инициатический парадокс, воплощенный в знаменитой евангельской формуле: «тот, кто погубит душу свою, тот спасет ее».⁶⁴ Этот же смысл заключается в гениальном утверждении Ницше: «Человек есть то, что должно преодолеть».⁶⁵

Атман, то есть – Высшее, трансцендентное «Я» человека - это и есть именно то «самое сокровенное», что человек должен, в соответствии со своим космическим предназначением, реализовать в процессе духовного роста. На Востоке это называется «Богореализацией» – становлением человека Богом. Запад же ограничивается «спасением души», то есть сохранением её первоначального адамического статуса, что является гораздо более скромной метафизической задачей, чем Богореализация.⁶⁶ Как подчеркивают христианские пастыри – «Наше основное делание называется словом спасение».⁶⁷(Курсив – епископа Лонгина).⁶⁸

Подчеркнём, в этой связи, что хотя изначальной основой всех эзотерических Учений человечества является единая метафизическая доктрина - Вечная Мудрость (Sophia Perrenial) – и, как подчёркивает Рене Генон - «чистая метафизика по самой своей сути, пребывая за пределами всяких форм и привходящих определений, не является ни восточной, ни западной, она универсальна», ⁶⁹ тем не менее, исторически сложилось глубокое различие между сакральностью Запада и сакральностью Востока.⁷⁰ Это обусловлено, в первую очередь, говоря словами Рене Генона, «прогрессирующей материализацией» Запада, ⁷¹ которая, в конечном итоге, привела к незнающей прецедентов в истории человечества, бездуховной, вырожденческой современной Западной «денежно-технологической» цивилизации.⁷² В «Йоге Просветления» говорится в данной связи: «развитие цивилизации технологическим путем несет в себе семена собственной гибели. Ибо использование техники – это, по сути, отказ от могущества собственного Духа, способного делать неизмеримо большее.

Хорошо, когда на высокой ступени экономического благосостояния, достигнутого техникой, люди осознают слабость собственных душ и начинают работать над собой, постепенно заменяя силу техники силой Духа. Но обычно получается наоборот – цивилизация порабощается своим собственным порождением, и в конце концов уничтожается».⁷³

В странах Востока, в отличие от стран Запада, технологическое развитие органически сочетается с ценностями традиционалистской цивилизации.⁷⁴ С Восточной точки зрения, нынешняя Западная цивилизация – полностью десакрализована, обезбожена, полностью враждебна глубинной сути человека, сотворённому «по образу и подобию Божию».⁷⁵ Рене Генон писал о современной Западной цивилизации: «Специфически современным и беспрецедентным является возведение целой цивилизации на чисто негативных основаниях, на абсолютном отсутствии высшего Принципа. Именно эта всеобщность отрицания придает современному миру совершенно ненормальный характер, делает его воистину чудовищным… Иногда современный Запад называют христианским, но это совершенно неверно. Современное сознание является глубоко анти-христианским, поскольку оно сущностно анти-традиционно. А анти-традиционно оно по той причине, что оно анти-традиционно в самом широком смысле этого слова. И именно это качество является его отличительной чертой, делает из него то, что оно есть».⁷⁶

Западная сакральность изначально была основана на дуализме между Богом-Творцом и человеком-творением: с позиций Западной сакральности, человек не может стать Богом, он всего лишь «раб Божий», ⁷⁷ хотя он и «богоподобен» - сотворён «по образу и подобию Божию». ⁷⁸

Восточная сакральность не отрицает это различие в отношении «тварного» человека, но исследует «нетварное», истинно бессмертное начало в человеке – Высшее, Абсолютное «Я», между которым и Богом нет пропасти. Высшее, Абсолютное «Я» - это, говоря языком Восточной метафизики, тот самый Атман, который тождественен Брахману – «проекция» Абсолюта в конкретную точку пространственно-временного континуума, неуничтожимая божественная искра в человеке, его глубинная метафизическая сущность. Это именно и есть то «самое сокровенное», что человек должен, в соответствии со своим космическим предназначением реализовать в процессе духовного роста. На Востоке это называется «Богореализацией» – становлением человека Богом. Это божественное начало в человеке, его Высшее, Абсолютное «Я», является самим Богом. Тождество между Атманом – Высшим «Я», и Брахманом-Абсолютом подтверждено духовной практикой Востока. Бог познается здесь не опосредствованно, через религию, а непосредственно, путем мистического прозрения. В данном контексте можно говорить об относительной «безрелигиозности» высшего Востока, поскольку связь с Абсолютом осуществляется здесь не на религиозном, а на метафизическом уровне.

Богореализация, означающая полное отождествление с Богом, является высшим духовным идеалом на Востоке. Когда говорится о Богореализации, речь идет не о каких-либо степенях сходства и приближения между Высшим «Я» человека и Богом, а именно о полном тождестве, причём это потенциально касается каждого человека. Согласно Восточной доктрине «не-дуализма» - ученью о полном тождестве Атмана – искры Божьей в человеке, и Брахмана-Абсолюта, не человек является в своей потенции Богом, а тот, кого мы называем «человеком», в своей окончательной истине им не является, а есть не кто иной, как Бог, скрытый в оболочке человека.⁷⁹ На Востоке человек рассматривается, как потенциальный Бог, отсюда, например, и тезис о необходимости в процессе Богореализации «убить Будду», то есть перестать поклоняться Будде, а стать Буддой самому. Поэтому с Восточной точки зрения, тайна «человека», как такового, заключается в том, что он по своей метафизической сущности «человеком» не является, поскольку в последней своей глубине не просто – «богоподобен», а именно и есть Бог. Так как на Востоке человек, в глубинной своей сущности, является Богом, то здесь его метафизическая цель состоит в том, чтобы эту свою глубинную сущность реализовать, то есть, действительно - стать Богом.⁸⁰

На Западе человек лишь «богоподобен» и максимум на что он здесь может рассчитывать, в метафизическом отношении - это «попасть в Рай». На Западе, в отличие от Востока, человек рассматривается не как Бог, в глубинной своей сущности, а лишь как сотворённый «по образу и подобию Божию». Здесь человек фактически определяется лишь как некая, очень приблизительная, весьма условная, бесконечно далёкая от «оригинала» «копия» Бога, ⁸¹ которая максимум на что способна, так это лишь - «спасти свою душу», то есть – сохранить её первоначальный адамический статус.⁸² Ни о какой Богореализации при таком подходе не может быть и речи – в рамках Западной ментальности сама мысль об этом рассматривается, чуть ли ни как богохульство: на Западе человек – это «раб Божий», на Востоке – потенциальный Бог.⁸³ Как отмечал основатель «аналитической психологии» К. Г. Юнг, говоря о принципиально различном отношении к Богу на Западе и на Востоке – «У нас человек бесконечно мал, и все дело решает милосердие божье, а на Востоке человек и есть бог, спасающий себя сам. …На Востоке внутренний человек всегда имел над внешним человеком такую власть, что мир был уже не в состоянии оторвать его от внутренних корней; на Западе же внешний человек окончательно вышел на первый план и потому оказался отчужденным от собственной внутренней сущности. Единый Дух, единство, неопределенность и вечность остались зарезервированными за Единым Богом. Человек превратился в мелкое, ничтожное существо и окончательно погряз в нечести».⁸⁴

На Востоке человек, зная, что в последней своей глубине он является Богом и должен в себе Бога реализовать, обращает свои помысли, прежде всего, к Высшему, Абсолютному «Я». На Западе же человек, считая себя лишь бесконечно далёкой от «оригинала», крайне приблизительной «копией» Бога, о Богореализации не допускает и мысли. В рамках Западной ментальности человек низводится до уровня «твари дрожащей», которая вымаливает у Бога «радости жизни» и максимум на что рассчитывает, так это на «спасение души», вместо того, чтобы стремиться в процессе духовного роста достигнуть Богореализации и, таким образом - самому стать Богом.

К. Г. Юнг констатирует: «Христианский Запад рассматривает человека как полностью зависящего от милости божьей или по крайней мере от церкви как единственного и санкционированного богом земного инструмента спасения. Восток же упорно настаивает на том, что сам человек и есть исключительная причина своего самосовершенствования, - ибо Восток верит в самоспасение… западный человек – христианский независимо от исповедания, к которому он принадлежит. В глубине души он чувствует, что человек так мал, что почти не существует; при этом, как говорит Киркегор, человек всегда в заблуждении перед господом. Он старается умилостивить эту великую власть страхом, самоуничижением, добрыми делами и славословиями. Великая же власть – не он сам, а «totaliter aliter», (курсив – К. Г. Юнга) совершенно иное, которое, будучи единственной действительностью, выступает как нечто абсолютно совершенное и внешнее по отношению к нему.⁸⁵ Несколько изменив эту формулу и подставив вместо бога другую величину, например мир или деньги, мы получим законченный портрет западного человека – прилежный, боязливый, смиренный, предприимчивый, алчный, страстно хватающийся за блага мира сего – собственность, здоровье, знание, техническое мастерство, общественное благополучие, политическую власть, приобретение территорий и т.д.».⁸⁶

«Комплекс раба», видящего в Боге своего полновластного «Хозяина», органически присущ человеку Запада. Поэтому человек Запада, считающий себя «рабом Божиим», ведёт себя, по отношению к своему Богу, так же, как раб ведёт себя по отношению к своему хозяину. Когда на раба вдруг обрушивается неправедный, как он считает, гнев хозяина, раб с горечью вопрошает – «почему я наказан столь несправедливо»?! Аналогично ведёт себя и человек Запада по отношению к своему Богу, когда на него обрушиваются, не заслуженные, как он полагает, удары судьбы. При подобном «рабском» менталитете человек Запада в случае жизненных невзгод порой вообще разочаровывается в своём Боге - на Западе крепость веры в Бога проверяется количеством несчастий, которые может вынести верующий.

Молясь своему Богу, человек Запада в подавляющем большинстве случаев просит у него помощи в сугубо мирских делах, порой – весьма греховных, полностью уподобляясь, тем самым, худшим представителям «язычества». Известный русский религиозный (православный) философ И. А. Ильин писал в данной связи: «Нелепо молиться из греха о грехе – нелепо и кощунственно. Известный римско-языческий сатирик Персий Флакк (32-62 по Р. Х.) отмечает, что в Риме люди нередко произносили такие молитвы, которые по их низменности и неприличию можно было шепнуть самим богам только на ухо. Имея в виду такое извращение, еще Пифагор требовал, чтобы всякая молитва читалась громко… Кощунственно обращаться к Богу с такими просьбами: «Господи, помоги мне в моих злодеяниях и увенчай мои грехи успехом и счастьем!». Кто так молится, тот остаётся за пределами религии: он предаётся магии и призывает дьявола на помощь».⁸⁷

Согласно эзотеризму, любая молитва, независимо от субъективной приверженности данного «богомольца», той, или иной конкретной религии, объективно всегда бывает обращена именно к тому Богу, чьей метафизической сущности она соответствует. При этом не имеет значения имя Бога, к которому формально обращена данная молитва, и религиозная принадлежность храма, в котором молятся – здесь важна не внешняя обрядовая форма, а внутренняя духовная суть самой молитвы. Человек Запада наивно полагает, что если он молится в христианском храме и обращается при этом к Иисусу Христу, Деве Марии, Апостолам, Святым, и т. д., то так оно и есть в действительности. На самом же деле, «рабский» менталитет человека Запада заставляет его подсознательно обращаться именно к тому «Хозяину», который, может ему помочь в его «суете мирской», часто нарушающей «законы Божеские и человеческие». А таковым «Хозяином» является «князь мира сего» - только он может, на определённых условиях, снизойти до подобных «богомольцев». Светлый Бог «тёмным молитвам» не может внимать по определению.⁸⁸ («Просите и не получите, потому что просите не на добро, а чтобы употребить для ваших вожделений». - Иаков, 4: 3. - Курсив – Библии).

Молясь своему Богу о ниспослании «радостей земных», нередко – весьма греховных по своей сути, человек Запада, сплошь и рядом, сам того не осознавая, молится, фактически – Дьяволу. И если даже он при этом созерцает своим внутренним взором, как ему кажется - «Ангела света», то это вовсе ещё не означает, что кто-то из представителей Высших Сил, действительно - внял его мольбам. Ведь, как сказал апостол Павел - «сам сатана принимает вид Ангела света». (2-е Коринф., 11: 14). А способность распознавания духов приобретается только на высших ступенях Посвящения. Даже Святой Симеон Столпник однажды чуть было не был обманут демоном, явившимся ему в виде ангела на огненной колеснице. Известный русский православный деятель XIX века, епископ Игнатий (Брянчанинов) писал в данной связи: «Если Святые находились в такой опасности быть обманутыми лукавыми духами, то для нас эта опасность еще страшнее. Если Святые не всегда узнавали демонов, являвшихся им в виде Святых и Самого Христа, то как возможно нам думать о себе, что мы безошибочно узнаем их?».⁸⁹

Вспомним, в данной связи, весьма показательный случай из жизни знаменитого московского юродивого Василия Блаженного, который, когда ему нужно было перебраться через Москву-реку, перебегал её «на глазах у всего честного народа» - прямо по воде, не замочив ног, ⁹⁰ и именем которого народ назвал храм Покрова Богородицы, возведенный над его могилой на Красной площади в честь победы Ивана Грозного над Казанью. Василий Блаженный однажды разбил камнем «чудотворную», как все полагали, икону Божьей Матери, за что был нещадно побит толпой. Но, когда Василий Блаженный соскоблил с разбитой иконы верхний слой краски, то из-под смиренного лика Богородицы, проступил жуткий лик Дьявола. Лик Богородицы в действительности оказался лишь личиной под которой скрывался Дьявол. И молящиеся, полагая, что молятся Богородице, обращались на самом деле - к Дьяволу, который и творил чудеса, со всеми вытекающими отсюда для этих, лишенных духовной чуткости «богомольцев» кармическими последствиями.⁹¹

Психотип «раба Божиего» преподносится Библией – главным Священным Писанием Запада – в качестве образца, на который должен равняться каждый «истинно верующий». Яркая тому иллюстрация – библейская история «многострадального Иова» – квинтэссенция мировосприятия жалкого и ничтожного «раба Божиего», полностью покорного воле Яхве, сделавшего его, на пару с Сатаной (которого Яхве принимал наравне с «сынами Божиими»), своего рода разменной монетой в заключённом между ними «пари».⁹²

Этот образцовый «раб Божий» покорно принимает глумление над собой Сатаны, действующего по попустительству Яхве, решившего, таким образом, потешить своё «божественное самолюбие», дабы воочию убедиться, что «раб Божий» Иов, действительно – подлинный раб, который готов уподобиться затравленному псу, любящему своего хозяина тем сильнее, чем больше он над ним изгаляется, лишь бы хозяин бросал ему объедки со своего «барского стола». Аналогичным образом и «многострадальный Иов», в конце концов, пожинает плоды своей рабской покорности Яхве, удостоившись «Божией милости» за все свои страдания, в виде преумноженных «радостей земных».⁹³ «Высшая справедливость» торжествует: «многострадальный Иов», наконец, блаженно погружается в дарованное ему Свыше, «свиное корыто» с «тошнотворными объедками», являющееся вожделенной наградой для всех жалких и ничтожных «рабов Божиих».⁹⁴

Отметим, что некоторые исследовали, в неприятии «многострадальным Иовом» мира, в котором Бог покинул человека (Иов, 7) – усматривают «одну из древних форм богоборчества». Так, например известный русский мыслитель, поэт-символист Вячеслав Иванов писал в данной связи: «Иван Карамазов говорит Алеше, что не Бога он отрицает, а м и р а Е г о н е п р и н и м а е т: И Алеша называет это неприятие мира – бунтом. Но не иначе «бунтует» и праведный Иов. Неприятие мира – одна из древних форм б о г о б о р ч е с т в а».⁹⁵ (Р а з р я д к а и курсив – В. Иванова).

Однако, Вячеслав Иванов отнюдь не случайно, в отношении «раба Божиего» Иова, определение «бунтует» берет в «кавычки». Ибо, сам же он и отмечает, что «бунт» Иова – это угодное Богу «правое богоборческое безумие», представляющее собой разновидность «религиозного экстаза»: «Богоборческое безумие, как всякий религиозный экстаз, может быть правым и неправым. Оно несет в себе награду непосредственного общения с божеством – и опасность божественной мести. Иов оправдан; и Иаков, боровшийся с Незримым, улучил благословение, хотя и остался хром.⁹⁶ Прометей побеждает. Но сколько других богоборцев сокрушено! Титаны, Гиганты, «богоравные» гордецы, дерзнувшие мериться с богами, как Тантал и Танталида – Ниоба, безумцы и слепцы, не узнавшие божеского лика, как Пентей; у евреев – Каин и его потомство, строители вавилонского столпа, Люцифер. В Библии самая повесть о грехопадении людей приобретает черты богоборческие: «вы будете как боги (или: Бог – Элогим)».⁹⁷

Таким образом, неприятие мира в котором Бог покинул человека «рабом Божиим» Иовом, это если и «бунт», то – «бунт на коленях». Этот «бунт» - лишь жалкий ропот раба, преданного своему хозяину душой и телом, которого, не смотря на всю его преданность, хозяин по прихоти своей лишил «радостей земных». К тому же, этот «ропот раба» представляет собой, по определению Вячеслава Иванова – разновидность «религиозного экстаза». Однако, в случае «многострадального Иова», этот «религиозный экстаз», приобретает какую-то садомазохистскую, извращённую форму.

Тот факт, что главной целью библейского Бога является фактическое превращение человека в «раба Божиего», признавал даже такой христианский «рафинированный интеллектуал», как академик С. С. Аверинцев: «В конце концов у библейского Бога есть только одна забота, единственная, как Он Сам: найти человека послушным и преданным Себе, ибо полновластного обладания всем мировым целым недостаточно, чтобы удовлетворить волю Яхве; она может быть удовлетворена только через свободное признание со стороны другой воли – человеческой. Лишь в людях Яхве может «прославиться»… И Бог говорит с нами так, словно Ему, содержащему начало и венец всего, что-то нужно от нас».⁹⁸ Библейскому Богу вовсе не какое-то абстрактное «что-то нужно от нас», а - вполне конкретное, полное и окончательное превращение человека в «раба Божиего». Знаменитый афоризм Иринея Лионского - «Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом», является в христианстве не более чем цветистой фразой. В действительности, как оказалось, библейский Бог «стал человеком», чтобы человек стал «рабом Божиим».

Психотип «раба Божиего» пронизывает всё христианство снизу до верху. Так, даже Сын Божий, когда в Гефсиманском саду «дерзает высказать просьбу» Богу Отцу, тут же берет Свои Слова обратно: «И отошед немного пал на лице Свое, молился и говорил: Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты». (Матфей, 26: 39). Как констатирует известный популяризатор православия диакон А. Кураев - «человеческая воля Христа через Гефсиманское моление подчинилась божественной воле, всецело соединилась с ней».⁹⁹

Психотип «раба Божиего» настолько вошёл в саму плоть и кровь христианской религии, что древний Восточный метафизический постулат о единстве, доходящем до полного тождества Атмана – искры Божьей в человеке и Брахмана-Абсолюта, воспринимается адептами христианства как самый страшный грех - «хула на Духа Святого», прощения которому не будет, как сказал Иисус Христос - «ни в сем веке, ни в будущем». ¹⁰⁰ Андрей Кураев пишет, в данной связи: «Нет греха, который не мог бы быть отделен от души человека подвигом покаяния. Лишь тот грех, который запрещает человеку каяться, – лишь он неисцелим. Раскаяние – та дверь, которая распахивает согрешившую душу для исцеляющего помазания Духа. Покаянием человек говорит Богу: я был далеко от Тебя, Господи, я обезобразил и опустошил свою жизнь, но Ты же видишь те язвы моей души, которые я больше не скрываю ни от Тебя, ни от себя, ни от Твоей Церкви. Так Ты, вне Которого умирает мое сердце, Тот, Которого мне так не хватает – прииди и очисти ны от всякия скверны и спаси, Блаже, души наша. Но если человек кощунственно утверждает, что его душа, слегка подчищенная постами и подновленная медитациями, – это и есть Дух Святой, если он убедил себя, что вне него нет Бога и потому неоткуда ждать помощи, если он поклонился хоть и высшей, но все же части себя самого – значит, он безнадежно запер себя в своем внутреннем мире, и освежающее веяние Внешнего (Трансцендентного) Духа уже не может прикоснуться к нему. «Тат твам аси» (ты есть То) – это и есть хула на Духа».¹⁰¹

Учение о тождестве Атмана-Брахмана констатирует тот факт, что человек – это, говоря языком христианской догматики, носитель искры Божьей, душа которого озарена Светом Святой Троицы, поскольку он сотворён «по образу и подобию Божиему». И ни какой «хулы на Духа Святого», в становлении человека Богом, то есть, в Богореализации – нет и близко. Ведь ещё Григорий Богослов, один из наиболее авторитетных Отцов Церкви, говорил: «Уподобимся Христу, ибо и Христос уподобился нам, соделаемся Богами ради Него, ибо и он стал человеком ради нас». ¹⁰²

А вот низведение «историческим христианством» человека, сотворённого «по образу и подобию Божию», с душою, озарённой Светом Святой Троицы, до уровня жалкого и ничтожного «раба Божиего» - как раз и есть «хула на Духа Святого», за которую его адептам, извратившим Учение Спасителя, не будет прощения - «ни в сем веке, ни в будущем».

Христианским пастырям, видимо, уже полностью свыкшимся с мыслью, что человек – это «раб Божий», сам тезис о богоподобии человеческой души претит настолько, что вопреки Писанию, они твердят о её «богообразности». А. Кураев пишет в данной связи: «В душе можно заблудиться: она богообразна. В душе опасно заблудиться: она не есть Бог».¹⁰³ Нечего сказать, хороши «духовные пастыри», которые боятся «заблудиться» в душе человеческой, то есть - и в собственных душах, и в душах своей паствы.¹⁰⁴

Даже адепты Русского Православия, которое, по сравнению с другими христианскими конфессиями, сохранило, по нашему мнению, наибольшую преемственность по отношению к Учению Иисуса Христа, вынуждены констатировать: «Из всего богатства православного предания в предреволюционных наших семинариях прочнее всего укоренилась мысль о «ничтожности человека», о его смиренности».¹⁰⁵

Всё правильно: как был во времена Иова человек для библейского Бога - «рабом Божиим», так он им и остался, ничего не изменилось. Прав был Преподобный Макарий Египетский: «так и ныне и Иов тот же, и Бог тот же, и диавол тот же».¹⁰⁶ Вспомним слова Екклесиаста: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после». (Екклесиаст, 1: 9-11. - Курсив – Библии).

Сакральное для Запада понятие - «раб Божий», это один из тех архетипов, ¹⁰⁷ которые выражают глубинную суть «коллективного бессознательного» Западных народов и определяют психотип человека Запада. ¹⁰⁸ Человеку Запада и в голову не может придти, что ни Бог, ни Дьявол, ни кто-либо вообще не может полностью и окончательно определить его «метафизическую судьбу». Ибо она определяется одним из всеобщих космических законов - законом Кармы, согласно которому только собственные дела человека, совершённые им как в этом, так и во всех предыдущих его метаперевоплощениях определяют в конечном итоге его положение на библейской «лестнице Иакова» - лестнице космической иерархии.¹⁰⁹ Не случайно даже такой, сформировавшийся в лоне христианской культуры, но весьма просвещённый в эзотерическом отношении писатель, как Михаил Булгаков, ¹¹⁰ сказал устами Воланда из «Мастера и Маргариты», что просто так, случайно, «кирпич ни с того, ни с сего, никому и никогда на голову не свалится».¹¹¹ Кирпич падает лишь на того, на кого он и должен упасть, на того, кто заслужил именно такую смерть - умереть «не своей смертью» никто не может в принципе.¹¹² Человек Восточной ментальности в этом абсолютно убежден. На Востоке это является бесспорной истиной: невиновные никогда не будут ввергнуты в пучину бед, поскольку, согласно Восточным представлениям, это противоречит одному из незыблемых всеобщих космических законов – закону Кармы.¹¹³

В «Прикладной эниологии» отмечается: «Никогда ничто не происходит случайно! Не случайно собираются пассажиры в самолет, которому суждено разбиться. Не случайно вышли в инкарнацию жители Хиросимы и Нагасаки, чтобы отработать свою карму в ядерном урагане. Поэтому и выпадает из общепринятой парадигмы японец, находившийся более часа в эпицентре практически сразу же после взрыва, породивший детей и внуков и проживший всю жизнь без признаков лучевой болезни. Не было обнаружено ни каких отклонений от нормы у его детей и внуков. Случайность - цепь не выявленных закономерностей, скрытых за порогом нашей собственной слепоты».¹¹⁴ Хиросима, Нагасаки, так же как и все прочие формы массовой гибели людей, – это, с позиций закона Кармы, лишь формы кармического возмездия за совершенные как в прошлых, так и в нынешнем воплощении злодеяния.

В соответствии с законом Кармы - «За все в этом мире приходится платить. И, к сожалению, для многих не общепринятыми «фантиками» (то есть – деньгами – С. П.), а значительно более высокими категориями. Когда наступает момент возврата кармических долгов, многие почему-то обижаются и удивляются. За что, мол, такое свалилось на их головы? Законы Абсолюта в нашем Мироздании гласят следующее: добро, созидание - норма жизни; зло во всех своих формах и проявлениях - наказуемо. Поэтому нечего ждать вознаграждения за добрые дела, а зло по закону «бумеранга» обязательно вернется к его породившему».¹¹⁵

Восточное мировоззрение - это мировоззрение духовно зрелых людей, полностью осознающих, что за свою метафизическую судьбу они самостоятельно несут всю полноту ответственности, в соответствии с законом Кармы, действующим с железной непреклонностью всеобщего, объективного космического закона. ¹¹⁶

Мировоззрение людей Запада – это мировоззрение вечных «духовных недорослей», инфантильно надеющихся, что, не смотря ни на что, в конце концов, Бог их всё равно «спасёт». Яркая тому иллюстрация – «трактовка образа» гётевского Фауста христианскими пастырями. Известный популяризатор православия диакон Андрей Кураев пишет о сюжете «Фауста» Гёте: «Он (сюжет – С. П.) начинается с того, что Бог говорит Мефистофелю: «Тебе позволено. Ступай и завладей его душой. И если можешь, поведи путем разврата за собой». То есть Бог снимает Свою защиту со свободы человеческой души Фауста. И тот оказывается бессилен перед духом злобы. Фауст не свободен в своем странствии. И кончается вся история его страшным поражением – на нем человеческая кровь, смерть стариков во 2-й части. Он умирает растертый в грязь, совершенно растоптанный. И когда Мефистофель готовится взять свою законную добычу, Богородица упрашивает Христа спасти Фауста, потому что он сам не виноват в своем бедствии, - он был пленен Мефистофелем с разрешения Господа. И по молитвам Богородицы сонм Ангелов приходит и выхватывает погибшую душу Фауста из рук Мефистофеля. Так что не Фауст себя спасает. Он побежден, но любовь Христова окажется сильней.

И вот этой диалогичности и сложности религиозного сюжета не заметили «рериховцы». Как не заметил этого и Лев Толстой в своем взгляде на Евангелие, где оказывалось, что всего-навсего был такой человек – Иисус, Который не был Богом, Который не воскрешал людей, да и Сам не воскрес».¹¹⁷