Глава 20. — Я отпустил команду и дал им немного денег

— Я отпустил команду и дал им немного денег. Хватит на обратную дорогу и на пинту-другую. — Дориан подошел к Элизе сзади и заключил в объятия. Ему нравилось обнимать ее со спины, наслаждаясь близостью тела. Точно так же они стояли, когда плыли в Воксхолл. — Яхта в нашем распоряжении, — прошептал он ей на ухо.

Элиза обернулась и положила руки Роуланду на плечи. В ее глазах плясали веселые огоньки, щеки порозовели от ветра, она была оживлена. Эмоциональное возбуждение, вызванное утренней прогулкой на яхте, передалось их телам. Нечто приятное ожидало впереди, и уединенность бухточки, в которой Роуланд бросил якорь, только подтверждала неотвратимость этого. Впрочем, вскоре ему предстояло принять очень важное решение, что делать с Элизой? Отпущенное время подходило к концу, после гонки в честь открытия у него не будет объективных причин задерживаться рядом с ней. Попросит ли она его остаться? Ответит ли он согласием на ее просьбу, ведь ради этого придется принести немало жертв? Может быть, Элиза уплывет с ним, если он позовет? Только будет ли она счастлива в Гибралтаре? Долгими ночами Роуланд только об этом и мечтал. Увезти ее и жить с ней долго и счастливо.

— Что-то мне не нравится, как ты на меня смотришь.

Элиза сказала это со смехом, но Роуланд испугался. Возможно, она все поняла. Возможно, тоже знает, что их роман не может длиться бесконечно и обязательно придет к логичному завершению.

— Пойдем поедим, Элиза. Я разложу продукты.

Она погрузилась в свои мысли, Роуланд, оставив ее у поручней, расстелил на палубе плед и достал сыр, хлеб, яблоки и конечно же шампанское. Элиза любила шампанское и умела вытворять с ним невероятные вещи.

— А ты времени даром не терял. — Она опустилась на палубу и подоткнула под себя юбки.

Роуланд снял сапоги и сел рядом. Лучи солнца наконец-то пробились сквозь облака, и палуба нагрелась, яхта тихонько покачивалась на волнах. Момент был прекрасен.

— Отцу бы все сегодня понравилось, — мягко проговорила Элиза.

Ей, как и ему, не хотелось нарушать атмосферу умиротворения. Роуланд догадывался, Элиза думала об отце. Да и как она могла о нем не думать в такой важный день? В ней заложена способность невероятно сильно любить, только Элиза ограничивала ее, хотя, возможно, и не отдавала себе в этом отчета. По крайней мере, Роуланду казалось, что Элиза сдерживается.

— Он гордился бы «Надеждой Саттонов». — Дориан откупорил бутылку и наполнил бокалы. — И тобой бы гордился. — Он передал один бокал Элизе. — Позволь мне сказать тост. За Ричарда Саттона, за его мечту и за его дочь!

Элиза улыбнулась, ее глаза увлажнились. Роуланд был рад тому, что она поняла и оценила его искренность.

— Спасибо тебе. — Элиза поднесла свой бокал к бокалу Роуланда. — Как насчет того, чтобы выпить за мастера? За Дориана Роуланда, самого необычного мужчину!

Последние несколько недель они еще не говорили друг с другом так откровенно. Их взгляды на мгновение встретились, и Роуланд с удивлением понял, что хочет отвернуться. Они с Элизой немало пережили вместе, и опасность, и близость, и риск, но еще ни разу не признавались в своих чувствах, и эти слова, пожалуй, были самым смелым выражением эмоций. Ни один из них не хотел открыто сказать, что ощущает, будто бы это обязательно привело к появлению обязательств, которые они не готовы на себя взять.

— Обычно люди говорят такие вещи, когда расстаются с кем-то навсегда. Именно поэтому я не люблю прощаться. — Дориан поставил бокал и взял кусочек сыра. — Ты думаешь, я уезжаю, Элиза? — Он протянул ей сыр и хлеб.

В день испытания яхты Роуланд не планировал говорить о будущем, но что-то подсказало ему, что сейчас самый подходящий момент.

Элиза приняла хлеб и сыр и на мгновение задумалась. Ее ответ был очень осторожным.

— Ты выполнил практически все свои обязательства и, если останешься, будешь вынужден принять определенные решения.

— Ну, вот мы и вернулись к этому. — Дориан криво улыбнулся. — Ты готова заниматься со мной любовью до начала сезона, а когда общество вернется в город, хочешь, чтобы рядом с тобой был кто-то более надежный.

Элиза чуть не подавилась шампанским. Неожиданная откровенность застигла ее врасплох.

— Да, что-то вроде того. Занятия любовью — это замечательно, но они должны что-то значить. — Она посмотрела на пузырьки, поднимавшиеся со дна бокала. — Боюсь, в этом моя главная проблема, и ты должен узнать о ней, пока не стало слишком поздно. Все должно что-то значить. Нельзя заниматься любовью только ради забавы, по крайней мере, постоянно нельзя. И если мы с тобой сейчас не остановимся, боюсь, я попрошу у тебя того, что ты мне дать не готов.

Роуланд не знал, что сказать, он сам себе не мог ответить на многие вопросы. Чем готов ради нее пожертвовать? Было бы легче, если бы она согласилась уехать с ним. Но что, если единственный способ сохранить их отношения — остаться в Лондоне? Здесь ее верфь, здесь все, о чем она мечтает. Согласится ли Элиза бросить это ради него? Справедливо ли просить ее отказаться от всего тогда, когда он не знает, что готов дать взамен? Особенно если учесть, что в словах Элизы содержался намек. Она уже была в подобной ситуации и теперь пыталась сказать об этом Роуланду.

Он, конечно, знал, что не первый любовник. Кто-то уже соблазнил ее однажды и подвел. Она увидела любовь там, где ее не было. Роуланда захлестнула волна злобы, он возненавидел мужчину, который так обошелся с Элизой. Кончиком большого пальца он поднял ее подбородок, чтобы посмотреть ей в глаза, но она отвернулась.

— Именно так было в прошлый раз?

— Да. — Элиза решилась встретиться с ним взглядом. — Он привязался ко мне физически, а я к нему эмоционально. Было слишком поздно, когда я поняла, в чем разница.

— Думаешь, сейчас все повторится? Думаешь, я ничего не испытываю?

Элиза усмехнулась:

— В тебя очень легко влюбиться, Дориан, несмотря на то, кто ты есть. И если говорить откровенно, я, кажется, уже почти влюбилась. Я ведь добровольно отвергла прекрасного кандидата. — Она покачала головой. — Но нет, не думаю, что сейчас все повторится. Я стала мудрее и опытнее, да и ты не скрывал своих намерений, а это меняет дело.

Элиза смешала комплименты с оскорблениями, но Роуланд не обратил на это внимания. Он думал о том, что делать с ее чувствами, если она даст им волю. Может ли он сам себе доверять? Мысли стремительно неслись в голове. Элиза любит его, и он хотел отпраздновать это, готовый прыгать от радости, но кое-что удерживало. Неясное будущее. Видимо, именно это в прошлый раз стало причиной проблем.

— Почему бы тебе не рассказать мне о скрытых намерениях моего предшественника? Даже если это долгая история. Запасов у нас хватит.

— Не такая уж она и долгая. Мне было восемнадцать, я только начала выезжать в свет. Тогда мой отец стал вхож в дома пэров, и королевская семья нам покровительствовала. Благодаря этому меня заметили настоящие джентльмены, сыновья баронов с титулами и поместьями. До этого я могла рассчитывать лишь на внимание фермеров с землями и небольшим доходом и потому без ума влюбилась в мистера Роберта Грейвса, который должен был унаследовать титул баронета и имение в Девоншире. Роберт был стремителен и немного дерзок, но мне казалось, я ему нравлюсь, и прежде чем выяснилось, что это не так, мы уже танцевали вместе вечера напролет, ездили кататься и целовались в укромных уголках парков.

— Целовались? — Дориан вскинул брови и изобразил удивление, чтобы снять напряжение, это удалось.

— Откровенно говоря, мы не ограничивались поцелуями, была и интимная близость. Я не возражала, не сомневаясь в том, что он женится на мне. В конце концов, многие пары так поступали. Роберт говорил о будущем, я думала, это наше общее будущее.

Дориана снова захлестнула злость.

— И кого же он имел в виду? — Ему хотелось свернуть шею наглецу.

— Свою четвероюродную сестру, мисс Мэри Саусмор, — тихо ответила Элиза. — Но больнее всего было то, как он сообщил об этом мне. Сказал, что никогда даже не думал о свадьбе со мной. Когда я ему надоела, я стала дочерью ремесленника. Моя семья строила суда, и мне не на что было рассчитывать.

— Мне искренне жаль.

Это многое объясняло. Стало ясно, почему Элиза всегда стремилась скрывать свои чувства.

— К счастью, то, что я испытывала к нему, оказалось не настоящей любовью. И я вынесла хороший урок. — Она грустно улыбнулась.

— Не все мужчины смотрят на мир так, как Роберт Грейвс, — мягко сказал Дориан, лег на бок и притянул к себе Элизу. Ему хотелось показать, что он честен с ней и ему можно доверять.

— Возможно. Но урок все равно хороший.

Она опустилась на палубу рядом с ним, их лица оказались совсем близко. Роуланд откинул прядь волос со лба Элизы.

— Мы оба знаем, что я не Роберт Грейвс. Я думаю иначе, веду себя иначе.

— Да.

Он придвинулся немного ближе. Одного едва заметного движения оказалось достаточно, чтобы расстояние, разделявшее их, исчезло, и она почувствовала, как он возбужден. Рука скользнула вниз. Боже, как же приятно чувствовать ее там.

— Есть еще кое-что, известное нам обоим, Элиза, я до смерти хочу заняться с тобой любовью.

Элиза улыбнулась:

— А я боялась, ты не скажешь этого.

Он поставил руки по бокам от нее и приподнялся. Элиза осталась лежать под ним. Как же она прекрасна! Волосы рассыпались по плечам, зеленые глаза, смотревшие только на него, полны желания. Она соскучилась по нему, и осознавать это было прекрасно.

Руки Элизы легли на пояс его брюк, она расстегивала их, выпускала его на свободу. Роуланд, одной рукой приподнимая ее юбки, осыпал поцелуями шею Элизы. С каждым прикосновением его возбуждение усиливалось, и вскоре завладело его помыслами.

— Боже, как я хочу тебя, Элиза, ты не представляешь себе, насколько сильно, ты не представляешь себе, — не отрывая губ от ее шеи, он шептал бессвязные фразы.

Его дыхание сбилось. Он подстроился под нее и скользнул внутрь. Казалось, именно так и должно быть. Она приняла его, обняла и, покачиваясь вместе с ним в одном ритме, спешила к удовольствию. Роуланд ждал его и в то же время не хотел, чтобы оно приходило, мечтая навеки остаться рядом с ней. Для него в тот момент ничего не существовало, не нужно было защищаться от Тайна, бороться с обществом, отстаивая счастливое будущее. Роуланд чувствовал, Элиза создана для него, а он создан для этого мгновения, и больше ничто не имело значения.

Потом все вокруг словно вспыхнуло, и оказалось, что мир состоит лишь из удовольствия, умиротворения и неземной радости.

Когда после этого Роуланд приходил в себя, один вопрос не давал ему покоя. Он хотел понять, на что готов ради того, чтобы пережить этот момент снова. Можно ли остаться? Остаться ради Элизы и ради всего этого.

И Дориан остался ради нее! Сегодня он встанет у штурвала яхты рядом с Элизой, будет с ней в один из самых важных в жизни дней. В день, когда Элиза Саттон доказала всему миру, что может строить яхты.

Лишь об этом думала Элиза по дороге к докам. Улицы были заполнены людьми, которые ждали гонки в честь открытия яхтенного сезона. Зрители собирались на набережных, полюбоваться на суда, где уже ставили паруса, готовясь к отплытию. Всеобщее возбуждение овладело и Элизой. После долгой промозглой зимы все были рады увидеть флаг коммодора, поднятый на его яхте в Блэквелле. Это означало, что некоторые вещи навсегда останутся неизменными.

Элиза не сопротивлялась охватившей ее радости. И пусть впереди гонка, это все равно повод для волнения. Впервые после смерти отца она выходила в свет. Многие посмотрят на этот косо.

И это не единственная проблема. Накануне состоялось отвратительное объяснение с Чарльзом. Элиза официально ему отказала, а он, как выяснилось, совершенно не умел принимать поражений. Теперь надо было придумать, что делать с Тайном и Хартом. И тянуть с ответом больше нельзя, и отказать нельзя, тогда точно начнутся трудности. И конечно же никуда не исчезли неразрешенные вопросы, связанные с Роуландом. Он остался, но надолго ли? Удалось ли тогда, на яхте, между признаниями и страстной любовью, прийти к какому-то решению? Чарльз прав, Элиза влюблена в Роуланда. Возможно, это даже нечто сильнее простой влюбленности. Чарльз полагал, что именно из-за чувств Элиза пошла на поводу и согласилась реализовать безумную затею с яхтой, на самом деле все иначе. Элиза сама решила пренебречь нормами приличия, Дориан просто помог ей, став ее союзником.

Он уже стоял возле яхты, она была рада его видеть. На нем был новый костюм, который она отправила ему вчера. Белоснежные брюки и темно-синий сюртук. В этом Роуланд ничем не отличался от других капитанов, правда, на их фоне выглядел более энергичным и чувственным.

— Мисс Саттон, ваша яхта ждет. — Дориан подал Элизе руку. Он вел себя подчеркнуто официально, Элиза даже поверила бы в его игру, если бы не знакомое озорство во взгляде. — Несколько человек уже осмотрели судно.

Мимо под руку с кавалерами проходили дамы, многие из них украдкой бросали взгляды на Роуланда.

— В них, наверное, проснулась зависть, — отшутилась Элиза. Ей очень хотелось расслабиться. Она много работала ради сегодняшнего дня и теперь хотела насладиться результатами своего труда. — Не уверена, что они смотрели на яхту.

— Возможно, — спокойно ответил Дориан и встал у штурвала. — Приготовьтесь к скандалу. Думаю, он вспыхнет к ужину.

Скандал был не самым худшим из того, к чему Элиза себя мысленно готовила. Она подошла к перилам и взглянула на реку и другие суда. Некоторые были знакомы. Владельцы «Леди Луизы», «Бриллианта» и «Фантома» долгие годы были друзьями и соперниками ее отца. Элиза помахала рукой знакомым, которых заметила на соседних судах. На приветствие ответили не все. Что ж, Чарльз предупреждал ее. И Дориан предупреждал. Но она все равно закончила яхту, оставила траур и наняла скандально известного капитана. Легко догадаться, как на это отреагирует общество. И все же одно дело знать, что тебя должны отвергнуть, и совсем другое быть отвергнутой. Непросто примириться с тем, что поведение Элизы наделало больше шума, чем появление Дориана.

«Благодаря быстрой яхте это окупится с лихвой». Элиза постоянно повторяла про себя эту фразу. Когда все увидят, на что способна «Надежда Саттонов», им не будет дела до скандалов. Элиза вдруг осознала, что может оставить яхту себе и строить другие. В теории это позволяло объединить все самое лучшее от двух миров. Для этого, конечно же нужно впечатлить свет, причем дважды. Сегодня и во время регаты. И, если говорить откровенно, потрудиться придется Дориану, а на него в этом отношении можно положиться, он знает, что делать.

Технически гонка считалась дружеской, но капитаны все равно стремились показать все, что умеют, и занять место ближе к судну коммодора. Дориан не был исключением. Он умело использовал хорошую маневренность «Надежды» и с самого начала гонки смог встать по правому борту коммодорской яхты. Капитаны, которые не придавали особого значения правилам приличия и готовы были отдать дань чужому мастерству, приветствовали Роуланда. Почти все они были наняты специально ради регаты, практически никто из владельцев яхт не управлял самостоятельно, опыт показывал, что хорошего корабля недостаточно, чтобы прийти к финишу первым. Без талантливого капитана не обойтись.

Коммодор подошел к парапету своего судна и крикнул:

— Прекрасная яхта, мисс Саттон! Ее строил ваш отец?

— Да, это его последняя яхта, сэр. Ничего подобного прежде не строили! — с гордостью ответила Элиза, перекрикивая ветер.

— Она настоящее сокровище! Не терпится посмотреть на нее во время гонки!

Один готов! Элиза торжествующе улыбнулась. Теперь ее точно не лишат членства, без которого нельзя принимать участие в регатах.

Маршрут гонки пролегал мимо Ирита и Рошервилля до самого Грейвзснда. Там для всех участников были подготовлены комнаты в гостинице «Уэйте», в которой яхт-клуб устраивал ужин и танцы в честь открытия сезона. Возвращаться в Лондон гости собирались в экипажах, заранее высланных к гостинице. Некоторые, правда, несмотря на темноту, предпочли вернуться на яхтах. Элиза и Дориан выбрали именно этот способ.

Во время ужина Дориан показал себя превосходно, продемонстрировав отличные манеры и светский лоск. Очаровал женщин милыми шутками и комплиментами, мужчин покорил знаниями в области судостроения и рассуждениями о положении Британии в Средиземноморье. Такого Дориана Роуланда общество однозначно могло принять обратно.