Указаниія инстинкта, т.е. чувствъ, какъ мы должны питаться.

О Т Ъ Р Е Д А К Ц I И.

Мы печатаемъ переводъ книги ^{Моэсъ-Оскрагелло}, такъ какъ признаёмъ за ней неоспоримыя достоинства. Оригинальность взгляда, неопровержимость логическихъ выводовъ, ясность и увлекательность изложенія, и наконецъ, масса полезнаго, жизненнаго матеріала — всё это заставляетъ насъ желать этой книгѣ самаго широкаго распространенія. Но мы всё-таки считаемъ своимъ долгомъ сдѣ лать оговорку: мы полагаемъ, что нѣ которыя положенія автора показываютъ намъ его чрезмѣ рное увлеченіе «природностью», «естественностью» и «непосредственными инстинктами», какъ критеріями истиннаго, разумнаго образа жизни. Мы охотно вѣ римъ ему въ томъ, что онъ уже дошёлъ до питанія себя сырыми, неразмолотыми зёрнами, сырыми фруктами, овощами и орѣ хами; но онъ самъ предупреждаетъ читателя о томъ, что не слѣ дуетъ сразу пробовать его радикальный режимъ, и предлагаетъ, какъ переходную ступень, — вегетаріанство варёное. Мы думаемъ, что современное человѣ чество настолько уклонилось отъ «райскаго питанія», что при самомъ добросовѣ стномъ стремленіи къ нему врядъ ли оно въ состояніи скоро дойти до него; самъ авторъ ^{признаётъ}, что «ещё нѣ сколько поколѣ ній обречены на вегетаріанство варёное». Но чтобы достигнуть до этой переходной ступени, несомнѣ нно полезной и осуществимой, — нужно быть убѣ ждённымъ въ основныхъ принципахъ вегетаріанства, а этому-то самому убѣ жденію и служитъ наилучшимъ образомъ книга Моэсъ-Оскрагелло.

Не забудемъ и того, что въ нашихъ рукахъ направленіе жизни молодого поколѣ нія. Мы отвѣ тственны за его будущность. Быть-можетъ, видя наше искреннее стремленіе избавить себя отъ всякаго рода одурѣ ній и излишествъ, и подрастающее человѣ чество послѣ дуетъ за нами и, конечно, пойдётъ дальше насъ по пути простого, разумнаго образа жизни.

Редакція изданиій „ПОСРЕДНИКА“.

Вегетаріанство сырое

(АБСОЛЮТНОЕ).

I.

Указаниія инстинкта, т.е. чувствъ, какъ мы должны питаться.

Въ важномъ вопросѣ человѣ ческой жизни — вопросѣ питанія — господствуютъ до сихъ поръ удивительно хаотическія понятія. Лошадь, быкъ, осёлъ, самый жалкій червякъ не тронетъ того, что ему вредно; онъ знаетъ отлично, какая пища для него природная, необходимая; одинъ только человѣ къ, этотъ царь природы, со своимъ разумомъ не умѣ етъ отличить полезнаго отъ вреднаго.

«Но вѣ дь это не удивительно, — скажетъ кто-нибудь. — У звѣ рей есть «инстинктъ», а у человѣ ка его нѣ тъ, онъ долженъ замѣ нить его разумомъ, наукой». Но это одни только слова, безсмысленно повторяемыя за другими.

На самомъ дѣ лѣ, что такое инстинктъ? Инстинктъ — это чувственная способность всѣ х существъ отличать полезное отъ вреднаго при помощи чувства пріятнаго и непріятнаго; способность — стремиться къ первому и избѣ гать второго Для постоянной цѣ ли поддержанія жизни. Я сказалъ, что инстинктъ есть способность чувственная. Какими же именно чувствами пользуется инстинктъ? Когда мы бросимъ кусокъ хлѣ ба собакѣ, дадимъ что-нибудь поѣ сть обезьянѣ или дадимъ горсть травы коровѣ, — что прежде всего сдѣ лаютъ эти животныя? Они сначала обнюхаютъ поданное, потомъ осторожно попробуютъ и тогда или съѣ дятъ или вовсе не тронутъ. Итакъ, какими же чувствами пользовались животныя при опредѣ леніи предложенной пищи? — Сначала обоняніемъ, а затѣ мъ вкусомъ.

Чѣ мъ же собственно отличаются эти два чувства отъ остальныхъ трёхъ: зрѣ нія, слуха и осязанія? Тѣ мъ, что первыя суть чувства х имическія, а вторыя — физическія. Вотъ эти-то два химическія чувства: вкусъ и обоняніе, и составляютъ инстинктъ; они-то охраняютъ весь животный міръ.

Но у человѣ ка есть ли эти два чувства наравнѣ съ другими животными? — Несомнѣ нно. А въ такомъ случаѣ человѣ къ обладаетъ и тѣ мъ же инстинктомъ, только онъ у него настолько бездѣ йствуетъ, насколько искажены у него вкусъ и обоняніе. Водка и табакъ, ядовитые сами по себѣ, особенно скверно дѣ йствуютъ на органы вкуса и обонянія; эти химическія чувства сохраняются въ чистотѣ и свѣ жести только у дѣ тей и женщинъ, потому что они не пріучаются къ этимъ двумъ ядамъ. Привыкнуть можно ко многимъ вещамъ, въ такой даже степени, что сыръ будетъ казаться только тогда вкуснымъ, когда наполовину сгніётъ и въ этомъ смрадномъ веществѣ заведутся черви. Поэтому-то пища бываетъ часто вредна, хотя кажется вкусной, какъ вреденъ алкоголь или вспрыснутый подъ кожу кокаинъ или морфій. Чувство кажущейся пріятности въ этихъ случаяхъ только временное, пока продолжается искусственная возбуждённость притупленныхъ нервовъ.

Ссылаясь на инстинктъ, мы здѣ сь говоримъ исключительно о здоровыхъ, неиспорченныхъ химическихъ чувствахъ. У кого ихъ нѣ тъ, тотъ легко можетъ возстановить ихъ, вернувшись снова къ правильному образу жизни. Но и въ той степени, въ какой они у насъ есть въ настоящее время, обоняніе и вкусъ могутъ ещё отлично нести свою службу, надо только пріучиться пользоваться ими. Ведя надлежащій образъ жизни, мы снова достигнемъ того совершенства инстинкта, что наравнѣ съ лошадью и собакою будемъ отличать полезное отъ вреднаго. Каждая корова съ безошибочной точностью, руководствуясь только обоняніемъ и вкусомъ, между десятью различными травами всегда выберетъ такую, которая дѣ йствительно пойдётъ ей впрокъ; кислыхъ и горькихъ травъ она не тронетъ, а выберетъ всегда траву сладкую. Лошадь не тронетъ протухшаго или вообще чѣ мъ-нибудь загрязнённаго сѣ на. Ни одинъ звѣ рь «горячаго» не тронетъ. Каждый ребёнокъ въ первый разъ поданную ему ложку супу или кусокъ говядины выплёвываетъ, а отъ перваго глотка пива и кофе дѣ лаетъ ужасныя гримасы; только уже заботлівая мать почти изморомъ, т.е. не давая ничего другого, пріучаетъ ребёнка ко всему этому, но зато цѣ ною здоровья. Такъ называемыя дѣ тскія болѣ зни, во время которыхъ организмъ стремится освободиться отъ попавшихъ въ него вредныхъ веществъ, а въ особенности отъ сквернаго воздуха дѣ тскихъ, развѣ не суть послѣ дствія такой яко бы заботливости материнской. Ребёнокъ, которому предоставленъ свободный выборъ между мясомъ, супомъ, виномъ, какао и спелыми фруктами и огородными овощами, руководимый здоровымъ ещё инстинктомъ, непремѣ нно протянетъ ручки къ двумъ послѣ днимъ. Которая изъ матерей этого не замѣ чала? Но которая хоть разъ надъ этимъ призадумалась? Или кто изъ взрослыхъ станетъ охотно пить чай, кофе, какао безъ сахару, или безъ молока и безъ сливокъ? Развѣ ко всему этому не затѣ мъ прибавляется сахаръ, чтобы обмануть предостерегающій инстинктъ. Естествоиспытатель Лавейланъ во время своихъ путешествій по Африкѣ встрѣ чавшіеся ему плоды и ягоды, неизвѣ стные ему и его чёрнымъ спутникамъ, давалъ всегда сопровождавшей ихъ обезьянѣ, для каковой цѣ ли онъ и держалъ её при себѣ. Если обезьяна ихъ ѣ ла, то это для него было вѣ рнымъ ручательствомъ въ ихъ безвредности; если же она ихъ откидывала, то и онъ считалъ ихъ негодными въ пищу.

Итакъ, сводя всё это къ вопросу, что мы должны ѣ сть, чтобы жить въ согласіи съ законами нашей природы, мы придёмъ къ весьма ясному выводу, что въ этомъ случаѣ первымъ указателемъ намъ послужитъ нашъ неизвращённый, здоровый инстинктъ — чувство обонянія и вкуса. Научимся же снова употреблять съ пользой наши органы обонянія и вкуса!

Удивительное дѣ ло, что люди до сехъ поръ не задумываются надъ тѣ мъ, для чего природа снабдила ихъ чувствомъ вкуса и обонянія — языкомъ и носомъ? — Чтобы мы чувствовали пріятный вкусъ и запахъ. — Хорошо. Но какая же въ этомъ польза? Вѣ дь въ такомъ случаѣ было бы лучше, чтобы мы вовсе не ощущали ни сквернаго вкуса ни дурного запаха. На самомъ же дѣ лѣ чувства эти даны намъ для того, чтобы помочь намъ избѣ гать опасности, потому что всё, что противно нашему чувству обонянія или вкуса, — пища ли, вода ли, воздухъ, или другое что-либо — безусловно вредно. Наоборотъ, всё, что прiятно щекочетъ нашъ вкусъ и обоняніе, всё это идётъ намъ впрокъ. Не даромъ природа помѣ стила носъ надъ самымъ ртомъ. Каждое кушанье должно пройти черезъ его цензуру. Куда бы мы ни входили, къ чему бы ни приближались, всегда впереди выступаетъ носъ какъ наша передовая стража. Сколько разъ носъ спасалъ паше здоровье, даже жизнь, заставляя насъ съ величайшей поспѣ шностью бѣ жать отъ угрожающей опасности или бросить что-нибудь вредное, что мы готовы были съѣ сть.

Есть люди, которые совершенно не имѣ ютъ обонянія, и они постоянно нездоровы. Наоборотъ, есть такіе, у которыхъ такъ развито, т.е. такое чистое обоняніе, что они какъ собаки узнаютъ людей по запаху съ завязанными глазами; которые, обнюхавъ какой-нибудь предметъ, скажутъ кто (изъ знакомыхъ) сейчасъ держалъ его въ рукахъ, кто передъ тѣ мъ или раньше былъ въ комнатѣ ^[1].

Люди съ такими здоровыми химическими чувствами обыкновенно очень здоровы, потому что никогда не съѣ дятъ ничего такого, что имѣ етъ для нихъ дурной запахъ (гастрономическія гнилыя мяса и сыры, гнѣ зда ласточекъ и пр.), даже не могутъ принудить себя къ этому; они никогда не могутъ оставаться тамъ, гдѣ воздухъ хотя незначительно испорченъ.

Чего не распознаетъ носъ, то различитъ языкъ — чувство вкуса. Есть вещи, которыя, какъ, напр., соль, не имѣ ютъ опредѣ лённаго запаха. Вкусъ ихъ опредѣ ляется только тогда, когда мы растворимъ ихъ на языкѣ, ибо «corpora non agunt nisi fluida, aut volatilia», т.е. тѣ ла дѣ йствуютъ только въ жидкомъ или летучемъ видѣ. Что на видъ не имѣ етъ никакого запаха или вкуса, того мы должны остерегаться. Но то, что издаётъ дурной запахъ или плохо на вкусъ, то намъ навѣ рно вредно, и наоборотъ. Мнѣ могутъ возразить, что вѣ дь супъ такъ хорошо пахнетъ, а по моей теоріи онъ долженъ быть вреденъ. Да, онъ пахнетъ, но не отъ супа этотъ ароматъ, а отъ корешковъ, которые въ него положены. Сварите супъ безъ корешковъ — и не будетъ отъ него никакого аромата. «Заяцъ и индѣ йка тоже пахнутъ!» воскликнетъ другой. Тоже неправда: въ сыромъ видѣ они пахнуть какъ трупъ и издаютъ непріятный запахъ, а въ жаркомъ главнымъ образомъ пахнетъ масло и разныя приправы.

II.