Не тревожит воды

Наш любимый Мастер...

Однажды монах пришел к Ма-цзы и спросил:

— Что это за человек, не делающий каждую дхарму своим другом?

Ма-цзы ответил:

—Я скажу тебе об этом лишь после того, как ты выпьешь всю воду Западной Реки.

Услышав это, монах мгновенно пробудился и прожил при монастыре Ма-цзы еще два года.

В другой раз Ма-цзы сказал:

— Всякая дхарма есть дхарма ума, и всякое имя есть имя ума. Все существа порождены умом, следовательно, ум есть основа всех существ.

Например, отражение луны в воде имеет множество форм, но истинная луна не такова. Либо: есть множество рек, но природа воды еди­на. И хотя существуют миллиарды родов дея­тельности, пустота неделима. Различные вещи избирают себе различные пути, но свободная му­дрость — лишь одна.

Всякая дхарма основана на дхарме Будды. Всякая дхарма есть дхарма осознания, и дхарма осознания делает вещи такими, каковы они на самом деле.

Все, что идет и отдыхает, садится и ложит­ся, — все это выполняет таинственную работу и не нуждается в ходе времени. В текстах так-

же сказано: «Все вокруг само собой становится буддой».

Затем Ма-цзы еще сказал: — Совершенствование не имеет значения для обретения гармонии с Дао, нужно лишь освобо­диться от грязи. Когда ум поглощен мыслями о жизни и смерти или о преднамеренном действии, это и есть грязь. Постижение истины есть функ­ция каждодневной свободы ума.

Каждодневная свобода ума не знает обдуман­ных действий, не знает понятий «добро» и «зло», «брать» и «давать», «конечное» и «бесконеч­ное»... Вся остальная деятельность — хождение, стояние, сидение, лежание — все это реакции на ситуацию, ответ на обстоятельства: все это есть Дао.

Маниша, забота Анандо... Она — здесь. Где же ей еще быть? Но она прячется за мигренью. Пом­нишь вчерашнюю историю? Мастер Ма-цзы спрятался за усталостью: «Я устал и не могу сегодня отвечать на вопросы. Пойди, спроси Чизё». Все дело в том, что на этот вопрос не было ответа. Чизё же сказал: «У меня сильно болит голова, пойди-ка лучше к Хякудзё — пусть он ответит». Хякудзё же выдал секрет — он про­сто сказал: «Я не знаю».

Причина этой мигрени Маниши кроется в вопросе, который она задала. Когда мы перейдем к нему, будет понятно, почему у нее мигрень. Итак, перейдем к истории:

Однажды монах пришел к Ма-цзы и спросил: «Что это за человек, не делающий каждую дхар­му своим другом?»

Ма-цзы сам когда-то сказал: «Я — свидетель. Все дхармы — лишь объекты, и я наблюдаю за ними. На­пример, во мне возникает сострадание, но я не есть со­страдание. Я вижу, как оно возникает во мне, как дым возникает из огня, как языки пламени возникают из огня. Но я — не сострадание».

Любая дхарма, любая добродетель — вещь столь же объективная, как и все остальное в мире. Лишь одна вещь не объективна — это само ваше существо, ваше наблюдающее «я». Из него невозможно сделать объ­ект — его невозможно уменьшить до размеров объек­та. Оно всегда будет оставаться наблюдателем и никог­да не станет объектом наблюдения.

К этому ничего нельзя прибавить. И поскольку оно не связано ни с какой дхармой, ни с каким атрибутом, оно — само бессмертие, сама вечная жизнь, и оно до­стигает глубин Вселенной.

Ма-цзы сам был этим человеком, а монах спросил его: «Что это за человек, не делающий каждую дхарму своим другом?»

Наверное, он рассердился. Ведь существует другая буддийская школа, утверждающая, что все дхармы принадлежат «я». Любовь, сострадание, истина — все эти дхармы являются атрибутами самого твоего суще­ства, ветвями твоего существа, цветами твоего суще­ства. И это мнение принадлежит большинству.

Ма-цзы уникален в своем понимании того, что лишь одна вещь — наблюдение — является твоей подлинной сущностью. Все остальное — то, что можно наблю­дать, — может быть отделено от тебя. Оно становится другим. То, что объективизировано, становится другим.

Человек, наверное, сердился, задавая вопрос.

Ма-цзы ответил: «Я скажу тебе об этом лишь по­сле того, как ты выпьешь всю воду Западной Реки».

Чувствуя его гнев, Ма-цзы вместо того, чтобы от­ветить, сказал: «Иди-ка к реке и выпей всю воду из нее. Возможно, вся вода этой реки сможет погасить твою злость. Затем возвращайся, и я отвечу тебе».

Услышав это, человек, возможно, осознал свой гнев. В этом и состоит все учение дзэн. К какой бы школе ты ни принадлежал, наблюдение — обязательная состав­ная часть дисциплины.

Возможно, он внезапно понял, что задает вопрос не из желания узнать истину, а из злости. Он успо­коился и остыл — словно действительно выпил всю воду реки.

Услышав это, монах мгновенно пробудился и про­жил при монастыре Ма-цзы еще два года.

Просветление зависит от мгновенного осознания, что ты не есть ни гнев, ни жадность, ни добро, ни со­страдание. Все, что можно назвать, не является тобой. Ты — безымянный свидетель, спрятанный в глубине твоего же существа, отражающий все, что проходит мимо, — просто зеркало.

Я назвал эту серию «Ма-цзы: пустое зеркало», по той простой причине, что все учение состоит в следующем: «Не реагируй. Просто будь. И отражай...» Тучи приплы­вают и уплывают, а небо всегда остается пустым. Тучи не оставляют на пустом небе никакого следа. Так же как снаружи существует бесконечное небо — оно неиз­меримо, — внутри каждого из нас заключена такая же бесконечность. Мы стоим как раз посередине — между этими двумя бесконечностями — и можем пойти в лю­бую сторону. Но вы не найдете границ, куда бы ни дви­гались, ни снаружи, ни внутри.

Наука три века вела тщетный поиск границ Вселен­ной. Для ума это непостижимо. Уму кажется, что все должно иметь границы. Как может что-то существовать без границ? Граница может проходить за миллио­ны миль отсюда, за миллионы световых лет отсюда, но где-то она ведь обязательно должна проходить!

Но с приходом Альберта Эйнштейна наука нако­нец признала свое поражение. Сейчас мы располагаем мощнейшими инструментами, способными отыскать в небе самую далекую звезду, но и самая далекая звезда не является границей Вселенной. Альберт Эйнштейн смиренно признал (пусть это и будет иррационально, что тут поделаешь?), что Вселенная безгранична. Если что-то и можно изменить, так это нашу логику и ра­циональное мышление, но не Вселенную.

Внутренняя бесконечность таит в себе куда более глубокую тайну — ведь она живая. Чем глубже вы в нее погружаетесь, тем глубже вы уходите в жизнь. И в са­мой глубине вы найдете лишь одно ее качество — ка­чество зеркала. Вы отражаете все, и ничто на вас не может повлиять.

Только с таким пониманием может человек, подоб­ный Ма-цзы, выйти на базарную площадь. Ведь зер­кало для него — не концепция, оно — опыт. Он знает, что отражается всё. Люди приходят и уходят. Богатство приходит и уходит, бедные становятся богатыми, бога­тые — бедными. Вокруг происходит множество вещей, но зеркало лишь отражает.

Ма-цзы пришел к истоку проблемы. Если вы спо­собны понять его, значит, в какой-то момент неожи­данно произойдет ваше пробуждение.

В другой раз Ма-цзы сказал: «Всякая дхарма есть дхарма ума, и всякое имя есть имя ума. Все существа порождены умом, следовательно, ум есть основа всех существ.

Например, отражение луны в воде имеет мно­жество форм, но истинная луна не такова. Либо: есть множество рек, но природа воды едина.

И хотя существуют миллиарды родов деятель­ности, пустота неделима».

Ма-цзы употребил слово «ум», но вы должны по­нимать, что в его устах это означает «пустой ум», что и есть пустота. Если зеркало полно отражений, оно не способно отразить и вас. Такое зеркало перестает быть зеркалом, а превращается в фотоаппарат или пленку. Вы можете сделать снимок лишь раз — изображение на пленке останется навсегда. Пленка идентифицируется с изображением, она не действует как зеркало.

Пустой ум — основа всех дхарм, всех имен, всех существ. Пустой ум — основа всех вещей. Чтобы осо­знать, что пустой ум является основой всех вещей, единственное, что вам следует сделать, — это изба­виться от всей той мебели, которой вы обставили свой ум. Все это мусор, уничтожающий ваш бесценный вну­тренний простор.

Вот почему Ма-цзы не употребляет этих двух слов вместе: «пустой» и «ум».

Для него «ум» сам по себе является «пустотой» — это еще одно имя «пустоты». И из пустоты возникает все.

Прежде эта идея казалась невероятной, загадочной, но сейчас ученые пришли к выводу, что философы и ученые-объективисты ошибались, а мистики были правы. Сейчас они могут наблюдать... да и вы може­те наблюдать это в повседневной жизни. Разрезали ли вы когда-либо зернышко на две половины? Видели ли вы там розу? Или, может быть, вы находили там ли­стья? Нет, там нет ничего.

Но то же самое зернышко, если вы дадите ему воз­можность — посадите в плодородную почву и обеспе­чите постоянный уход, — даст росток с приходом весны. Из ростка пробьются зеленые листья... но поскольку вы привыкли к подобному зрелищу, вы не увидите в этом ничего таинственного. Откуда же берутся эти листья?

Вы же заглядывали внутрь зернышка и не видели там ни розы, ни листьев. А сейчас перед вами — огромный куст с тысячью листьев и сотней цветов. Откуда все это взя­лось? Да ниоткуда — из пустоты бытия возникает все.

И затем, в один прекрасный день, все исчезает. Цве­ты отцвели, листья опали, исчез и сам куст. Куда? Куда это все делось? Снова в покой — в пустоту.

Современные ученые пришли к выводу, что даже огромные звезды... о их величине даже страшно поду­мать. Нам они кажутся маленькими звездочками, но они не малы. Они просто очень далеко — вот почему они кажутся маленькими. Наше Солнце — тоже звезда. Оно во множество раз больше Земли, но в семействе звезд Солнце занимает весьма скромное место — сред­ненькая звездочка, — поскольку есть звезды в тысячи раз превышающие по величине наше Солнце.

И каждый день умирают сотни звезд. Куда же они исчезают? И сотни звезд рождаются, так что равнове­сие сохраняется. Но откуда они берутся?

За последние двадцать лет они открыли такие вещи, что вся наука стала сплошной тайной. Они открыли черные дыры. Они обнаружили, что в небе есть черные дыры. Что это такое, никто не знает. Но если какая-нибудь звезда приблизится к черной дыре — а черная дыра обладает огромной гравитацией, в тысячи раз большей, чем гравитация Земли, — эта звезда, затя­нутая черной дырой, просто исчезает. Секунду назад она сияла во всей своей красе, а через секунду ее не стало — осталась лишь тьма. Звезда вновь обрела по­кой — исчезла в пустоте.

После открытия черных дыр логично предположить, что существуют и белые дыры. Ведь черные дыры затя­гивают звезды в пустоту, следовательно, должны быть и белые дыры, из которых звезды рождаются. И сейчас мнения ученых сходятся в том, что белые дыры действи­тельно существуют, и они порождают новые звезды.

Я же считаю, что это — одна и та же дыра. С одной стороны она черная, с другой — белая. Так что ты про­сто прыгаешь через дверной проем: на одной стороне ты умираешь — и появляешься с другой стороны, сно­ва живым и улыбающимся. Это лишь мое представле­ние. В нем нет ничего научного. Меня мало интересует наука, но мне кажется это более вероятным, чем суще­ствование двух различных дыр — черной и белой, — разделенных громадным расстоянием. Они должны находиться рядом, так, чтобы старая звезда, исчезая в пустоте, рождалась вновь, пройдя сквозь белую дверь.

Но в пустоте ничто не оставляет следа. Она остается совершенно пустой.

Различные вещи избирают себе различные пути, но свободная мудрость — лишь одна.

Всякая дхарма основана на дхарме Будды. Всякая дхарма есть дхарма осознания, и дхарма осознания делает вещи такими, каковы они на самом деле.

Чтобы увидеть вещи такими, какие они есть, вы долж­ны быть совершенно пустыми. Быть пустым зеркалом. Ваше зеркало должно быть совершенно чистым — без пыли, без мысли, без предвзятости, без религии. Когда видишь вещи такими, какие они есть, жизнь становит­ся праздником, танцем. Все бытие радуется и танцует — оно пьяно блаженством. Не радуется лишь человек, за­соривший свой ум всяким хламом, не позволяющим ему отражать действительность бытия.

Все, что идет и отдыхает, садится и ложит­ся, — все это выполняет таинственную работу и не нуждается в ходе времени. В текстах так­же сказано: «Все вокруг само собой становится буддой».

Меня мало интересуют тексты, но я отчетливо вижу — вокруг меня будды. Это — не цитата из какого-то текста, все это я вижу собственными глазами. Воз­можно, вы сами этого не знаете, но это не важно. Яс­новидящий способен увидеть вашу природу. И задача учителя — не уставать указывать вам на вашу приро­ду. Это может превратиться в своего рода преследова­ние — я буду вколачивать это в ваши головы, словно гвоздь вколачивают в стену, пока вы не закричите: «Да, я — будда!»

Пока вы не закричите: «Я — будда!», учитель будет вколачивать гвозди вам в макушки. Но большинство людей, завидев молоток в руке мастера, подумают: «За­чем же подвергаться бессмысленному страданию? По­чему бы не стать буддой?»

Так я стал буддой. Увидев, что остальные становятся буддами немедля, я подумал: зачем терять время? И с того момента, когда я осознал, что родился буддой, что мне не нужно никакого усилия, чтобы стать им, и по сегодняшний день я не знаю сомнений. Я сам пытался посеять в своей душе сомнение, говоря себе: «Подумай хорошенько, возможно, ты не будда!» Но ничего из это­го не получилось. Это мгновенное осознание себя буд­дой вошло в меня так глубоко, что никаких сомнений не возникает. Напротив, каждый день места для сомне­ний остается все меньше и меньше. И как ни странно, с того момента, как я обрел просветление, я никогда не чувствовал себя несчастным. Я не испытываю никако­го напряжения, не думаю о завтрашнем дне.

И после того как закончу донимать вас, я отправ­люсь на боковую, совершенно не заботясь о том, взой­дет ли завтра солнце. Утром, когда Нирвано будит меня, я говорю: «О Боже, снова? И мне предстоит весь день... и весь вечер донимать бедных будд?»

Кому все это нужно? Просто поймите сами и не за­ставляйте меня издеваться над вами!

Затем Ма-цзы еще сказал: «Совершенствование не имеет значения для обретения гармонии с Дао».

Называйте его «Дао» или «будда», или «дхарма» — это одно и то же. Совершенствование не имеет зна­чения... — не старайтесь совершенствоваться, просто будьте! Хотя бы один день постарайтесь не совершен­ствовать себя — хотя бы двадцать четыре часа. Дайте мне шанс! Будьте буддами, что бы ни происходило. И я не думаю, что после этого вы когда-либо переста­нете быть буддами. Двадцать четыре часа... если вам удастся оставаться все время буддой... Жена уйдет — не печальтесь! Будда никогда не печалится. В крайнем случае, можете сделать одну вещь — дать объявление в газету о том, что ваша жена исчезла. Но не обращай­тесь в полицию. Полиция — опасная вещь. Вашу жену могут вернуть! И могут сообщить вам, что она сбежала с вашим лучшим другом.

Просто расслабьтесь и думайте: «Как благодарен я Вселенной. Такое случается лишь с немногими!» Жена... и исчезла. Большинство жен присасываются к мужьям, выпивая из них все соки. Из вашей жизни исчезает ра­дость. Хотите стать буддой — необходимо, чтобы вашу жену кто-то увел.

Один из моих друзей, подаривший мне машину, спросил меня через год:

—Неужели ты никогда не злишься? Я еще не встре­чал водителя, который никогда не злится на индийских дорогах.

—Пускай же это попадет в анналы. Раньше ни один будда не ездил за рулем собственного автомобиля. Я просто вижу вещи такими, каковы они есть: дороги разбиты, завтра они станут еще хуже.

За сорок лет независимости их состояние неуклон­но ухудшалось. Никому до дорог нет дела. Никому нет дела до правил дорожного движения — ведь это сво­бодная страна! Человеку повезло, если он вернулся до­мой живым. Поезжайте в Пуну и поглядите на движе­ние на дорогах! Вот почему я лежу в своей комнате — зачем напрашиваться на неприятности?

Но я сказал своему другу, что не злюсь. Какой в этом смысл? Зачем злиться на дорожное движение? Это — свободная страна, так что каждый свободен выбирать сторону дороги. Один едет по правой стороне, дру­гой — по левой, а кто-то и посредине.

Проблема не в этом. В странах, где дорожные пра­вила очень строги, дорожных происшествий гораздо больше, чем в Индии. Например, в Америке, где запре­щено ездить со Скоростью выше, чем пятьдесят пять миль в час, количество аварий гораздо большее, чем в Индии, где каждый может ездить где угодно и как угодно. Поглядите на дороги Индии — это не XX век; это — все века вместе. Вот едет повозка, запряженная быком, а там — запряженная верблюдом. Собаки в Ин­дии свободны как нигде в мире, и дети играют в фут­бол прямо на дороге.

И все же человек едет на работу и возвращается до­мой живым. Я почти никуда не выезжаю, но каждое утро я говорю себе: «Боже мой, снова!»

Но я не злюсь, не жалуюсь и не ворчу. Я радуюсь каждому новому дню жизни. Однажды утром я не про­снусь; я буду радоваться этому тоже. Я просто радуюсь мысли, что как-то утром вы все будете пытаться раз­будить меня, а я просто не стану просыпаться! Та же игра, в которую мы все время с вами играем: я пытаюсь разбудить вас, и никто не желает пробуждаться. Когда-нибудь вы окажетесь на моем месте.

Ма-цзы сказал: «...нужно лишь освободиться от грязи. Когда ум поглощен мыслями о жизни и смерти или о преднамеренном действии, это и есть грязь».

Как вы видели, он использует слово «ум» как экви­валент понятия «не-ум». Когда ум загрязнен мыслями о жизни и смерти или о преднамеренном действии, это и есть грязь. Такой ум полон воображения, мыслей, вос­поминаний и утопических представлений о будущем. Зеркало полностью покрыто слоями пыли. Вам не нуж­но совершенствовать себя, единственное, что вам нуж­но, — это стряхнуть пыль с зеркала.

Постижение истины — это не что-то особенное, оно есть функция каждодневной свободы ума.

Просто оставляйте свой ум чистым, не засоренным, и весь мир предстанет перед вами в такой чистоте и красоте, что вы сможете испытывать лишь одно чув­ство — благодарность.

Каждодневная свобода ума не знает обдуманных действий, не знает понятий «добро» и «зло», «брать» и «давать», «конечное» и «бесконечное»... Вся остальная деятельность — хождение, стояние, сидение, лежание — всё это реакции на ситуацию, ответ на обстоятельства: всё это есть Дао.

Ма-цзы выступает против (как и я выступаю про­тив) тех, кто уходит от мира, отказывается от мира. Эти люди — не святые. Они просто струсили. Они не смогли встретиться лицом к лицу с бытием, с чистым незамутненным зеркалом. Они сбежали, боясь, что их кто-нибудь загрязнит. Никто не сможет загрязнить вас — вам решать, каким будет ваше зеркало. Если вы позволите пыли скапливаться на поверхности вашего зеркала — оно загрязнится. Если же вы не позволите…

Есть одна дзэнская история.

Учитель послал своего ученика в караван-сарай для последнего испытания. Ученик спросил его:

— Что это за испытание? Чем мне придется зани­маться в караван-сарае?

Учитель ответил:

— Ты просто будешь наблюдать за всем, что там происходит, а затем сообщишь мне новости. Это по­может мне решить, станешь ли ты моим преемником.

И он отправился в караван-сарай. Он наблюдал за всем, зная, как это для него важно. То, что он сообщил учителю, сделало его преемником.

А сообщил он вот что: «Я увидел, что хозяин караван-сарая протирал зеркало от пыли вечером — каждый вечер, — а затем снова протирал его утром. Я спросил его:

— Ты протер зеркало всего лишь несколько часов назад, а теперь снова протираешь его — зачем ты это делаешь?

— Пыль собирается на зеркале каждую секунду, — ответил мне он. — Так что протирай зеркало, как толь­ко выпадает свободная минута. Ты всегда увидишь, что на нем скопилось хоть немного пыли.

И я понял, учитель, что ты был прав, послав меня в караван-сарай. То же происходит и с умом. Его нужно очищать каждую секунду, потому что каждую секунду — в силу природы вещей — на нем собирается пыль».

Если вам удастся избежать загрязнения, вы не буде­те нуждаться ни в каком совершенствовании: вам от­кроется главная истина — Дао.

Вот что сказано в дзэнском хайку:

Входя в лес,

она не колышет травы.

Входя в воду,

она не тревожит ее.

Здесь говорится о полной луне. Полная луна, входя в лес, не колышет даже травы. Она так безмолвна, ее движение исполнено такого изящества, что даже трава не колышется. Входя в воду — бросая на нее свое от­ражение — она не тревожит ее.

Это и есть состояние пробужденного человека — будды. Даже заходя на рынок, он не знает волнения. Где бы он ни находился — он всегда остается незагряз­ненным зеркалом. Ничто не остается на нем, ничто не оставляет следа. Все приходит и уходит, зеркало же остается чистым. Если ты можешь быть пустым — ты будда. Такая простая и очевидная вещь — она не тре­бует никакого совершенствования.

Сейчас перейдем к вопросу, вызвавшему такую ми­грень у Маниши, что Анандо должна была задать его сама. Вот этот вопрос:

Наш любимый Мастер!

Мне показалось, что ситуация, возникшая прошлым вечером, продемонстрировала с боль­шой убедительностью, каков Ты на самом деле (как некогда и Ма-цзы) — живой учитель дзэн, человек Дао.

Когда лошадь вошла в зал и поскакала по нему рысцой, любой другой на твоем месте — человек менее просветленный — расстроился бы из-за того, что фокус внимания сместился на что-то другое. Любой другой почувствовал бы себя не в своей тарелке, боясь выглядеть глупо, не пони­мая, чем вызван смех.

Ты же просто замолчал и дал событиям раз­виваться своим путем. Ты в эту минуту казался таким незащищенным, невинным и неискушен­ным. Твоя невероятная сила и полная беззащит­ность, Твое абсолютное присутствие и полное отсутствие были столь очевидны.

Собственно говоря, это даже не вопрос. Я про­сто воспользовалась случаем, чтобы сказать Тебе, что это происшествие не осталось неза­меченным.

Этот вопрос, который даже и не вопрос, вызвал головную боль у бедняжки Маниши. Она, очевидно, почувствовала, каково это, прочесть его мне. Но она совершенно права и не должна бояться, что задала во­прос, который вовсе и не вопрос.

В Манише я нашел лучшего писца, чем Рамакришна нашел в Вивекананде или даже Сократ в Платоне. Она все верно записывает. Вот почему она застеснялась — это даже не мигрень. Завтра она появится на своем ме­сте вновь.

Не стоит ничего бояться, можете спрашивать меня обо всем. Мне понравился вчерашний эпизод. Мне он очень понравился, потому что был таким неожидан­ным. Я подумал: наверное, Калки — белый конь — пришел. Время его прихода близится — каких-нибудь двенадцать лет. К концу столетия Калки появится. И я подумал: если он пришел сюда — это великая минута, и ему не нужно будет никого осуждать — ведь все люди грешны!

А пришел он так рано, потому что внутри прята­лись великий Авирбхава и его соучастница, Анандо, но внутри долго находиться нельзя. Человек начинает задыхаться. Вот и появился конь прежде времени, хотя Анандо и пыталась удержать Авирбхаву, шепча ему: «Еще не время, погоди!» Но Авирбхава не выдержал и выскочил на сцену.

Было бы очень прискорбно, если бы лошадь распа­лась на две части. На меня бы могли подать в суд люди, посчитавшие, что их религиозное чувство задето: как же так — Калки вдруг ломается пополам!

Но все обошлось.

Вскоре я пошлю Авирбхаву найти... есть специаль­ные костюмы — льва, тигра, слона. Нужно лишь быть терпеливыми и не сбиваться с пути, не сливаться с толпой. Во многих цирках, где вы видите множество ревущих львов... приглядитесь к ним получше — по­думайте, где им взять столько львов?

Мне рассказали одну историю.

Человек пришел в цирк, чтобы устроиться там на работу. Менеджер сказал ему:

— Это очень опасная работа. Один лев умер, так что вам придется залезть в шкуру льва и вести себя как лев. Вас будут окружать настоящие львы. Это опасная ра­бота — предупреждаю вас заранее.

Этот человек был в таком отчаянном положении, что согласился. Жалованье было хорошее. Но, когда, натя­нув на себя шкуру льва, он вошел в клетку, он испугался не на шутку. В клетке был другой лев, и лев этот громко ревел. Человек в шкуре льва стал громко кричать:

—На помощь, на помощь!

— Не паникуй, идиот! — обратился к нему другой лев на чистом английском, на минуту перестав ре­веть, — а то мы оба потеряем работу.

Когда-то он был директором школы, а новичок был школьным учителем, и они оба потеряли работу.

Авирбхава, ты можешь поискать львов, тигров, кро­кодилов, слонов и любых других чудищ. Твой музей бо­гов станет одним из самых богатых музеев в мире. Ни­где не будет ничего подобного — ведь никто не собирал информацию о богах древности, богах современности.

Сегодня вы слышали шум на улице? Это в честь бога-слона. Какое унижение для человечества, вынуж­денного поклоняться животным всех видов! Вместо того чтобы помочь человеку стать буддой, его унижа­ют, ставя ниже животного. Наша цель — разоблачить все религии, унижавшие человека, оскорблявшие чело­века, эксплуатировавшие человека.

Маниша, твои записи превосходны. В следующий раз, когда будешь страдать от мигрени, все равно при­ходи. Когда люди начнут нести тарабарщину, отбрось мигрень подальше, кто-нибудь обязательно подхватит ее! Просто забрось ее куда-нибудь. Здесь у каждого двойная задача: во-первых, выбросить то, что принад­лежит ему; во-вторых, защитить себя от того, что летит в него. Ведь все вышвыривают всякий мусор. Каждый должен защищать себя — просто обмениваться мусо­ром бессмысленно.

Итак, пришло время Сардара Гурудаяла Сингха.

— Ах, это такая грустная история, — на­чинает Яблонски, поднося кружку пива ко рту в пивной «Жареный Рыболов».

— Что за история? — интересуется его при­ятель Клопски.

— Да с моим сыном, Альбертом, — продолжа­ет Яблонский, — четыре года подряд он ходил в школу со своим псом, а сейчас им приходится рас­статься.

— В чем же дело? — спрашивает Клопски.

— Дело в том, что пес закончил школу!

Это ночь, когда распяли Иисуса Христа. Он провисел уже пять часов, как вдруг его внимание привлек шум у подножья креста.

— Нет, нет, — кричит Иисус, — убирайся прочь!

Но его крики ни к чему не приводят.

Иисус пугается по-настоящему.

— Убирайся прочь! — кричит он из послед­них сил.

Но и это не помогает.

Крест качается и начинает падать. Иисус кричит:

— Чертовы бобры!

Пациенты доктора Айболита звонят ему и днем, и ночью. Потому в субботу он говорит сво­ей жене Салли:

— Послушай, я страшно устал от звонков. Мне нужно хоть немного покоя. Если кто-то из пациентов позвонит, скажи, что я уехал из горо­да на конференцию.

В два часа ночи звонит телефон. Салли Айбо­лит отвечает, что ее мужа нет в городе.

—Послушайте, — говорит ей на другом конце провода миссис Курц, — моего дедушку замучил ка­шель, и я не знаю, что делать, чтобы ему помочь.

— Обождите минутку, — говорит Салли Ай­болит и, прикрыв трубку рукой, советуется со своим мужем.

— Скажи ей, пусть даст ему кислородную по­душку, — говорит ей доктор.

— Дайте своему дедушке кислородную поду­шку, — повторяет она в трубку.

—Большое спасибо, — говорит миссис Курц. — На какой период времени?

— Минуточку, — отвечает Салли Айболит и, прикрыв трубку, вновь обращается к мужу за советом.

— Скажи — на полчаса, — говорит доктор Айболит.

— На полчаса, — повторяет Салли Айболит в трубку.

— Большое спасибо, — снова говорит миссис Курц, — но у меня к вам еще один вопрос: тот парень, что с вами в постели, он тоже врач?

Самое дорогое в жизни бабушки Маффет— ее белый персидский кот Конрад. Как-то старушка замечает, что Конрад не появляется уже два дня. Открыв дверцу холодильника, она видит своего любимца, сидящего на блюде с рыбой и совершен­но оледеневшего. Старушка звонит своему знако­мому ветеринару, доктору Крысе, и спрашивает, что ей делать.

— Есть только один способ спасти бедное животное, — отвечает доктор Крыса, — дайте ему две чайные ложки бензина.

Дрожащими руками бабушка Маффет от­крывает смерзшиеся челюсти любимца и влива­ет ему в рот две ложки бензина.

Часы отсчитывают секунды, но ничего не происходит.

Старушка готова оставить надежду, как вдруг глаза кота открываются, он издает страшный вопль и начинает, как угорелый, ме­таться по квартире со скоростью триста миль в час.

Он прыгает со шкафа на шкаф, взбирается на стены и даже пробегает по потолку. Затем он так же внезапно замирает как вкопанный и не производит ни одного движения.

Бабушка Маффет вновь звонит доктору Крысе:

— Что же с ним случилось? — кричит она в трубку.

— Все нормально, — отвечает ей доктор, — просто горючее закончилось.

Ниведано...

Ниведано...

Погрузись в тишину. Закрой глаза.

Почувствуй, как замерло твое тело.

А теперь обрати свой взгляд внутрь себя

с полной безоглядностью, немедля,

будто это самое последнее мгновение в твоей жизни.

Без этой безоглядности тебе не достичь

центра твоего существа.

Помни, другого раза, возможно, не будет.

Это — последний момент твоей жизни.

Глубже и глубже,

не зная страха.

Погружайся в центр, как стрела.

Это — исток твоей жизни,

а также исток всей Вселенной.

Это — последнее пристанище —

будда, пустое зеркало Ма-цзы.

Будь просто свидетелем,

пустым зеркалом, отражающим все,

не осуждающим ничего.

Чтобы было понятнее, Ниведано...

Ниведано...

Расслабься.

Наблюдай. Ты — не твой ум. Ты — не твое тело.

Ты просто наблюдатель. Наблюдение — это ты.

Наблюдение делает тебя пустым зеркалом,

зеркалом, отражающим все, не определяющим ничего.

Это твоя вечность,

это — твоя неизменная природа будды.

Испытав это однажды,

пройдя путь до источника,

ты уже никогда не будешь прежним.

Наконец ты пробудишься как настоящий будда —

в глазах будды все является просветленным.

Зелень деревьев становится еще зеленее,

аромат роз приобретает

особый оттенок,

полная луна отражается в твоем зеркале,

не вызывая волнения на его поверхности.

Вся жизнь становится праздником,

карнавалом, весельем.

Этот вечер и это безмолвие

придают твоему опыту особую прелесть.

Ты растворяешься в океане сознания;

разделение забыто, единство осталось.

Неси в себе это опьянение, этот экстаз

все двадцать четыре часа. Иной религии нет.

Ниведано...

Возвращайся, но возвращайся как Будда,

не колеблясь,

безмолвно и спокойно.

Вспомни переживание,

тебе придется жить с ним каждую секунду,

каждый день и каждую ночь,

говоря и безмолвствуя,

трудясь и отдыхая.

Будда же остается в тебе, как подводное течение.

Тогда тебе не будет нужна

никакая мораль,

никакая религия —

ничто.

Ты получил главный ключ —

золотой ключ

ко всем дверям

тайн бытия.

—Хорошо, Маниша? Заботишься об Анандо?

— Да, любимый Мастер.

— Можем ли мы отпраздновать праздник десяти тысяч будд?

— Да, любимый Мастер.