История философии. «каждое оригинальное философское учение отличается от прочих, расходится с ними, противоречит им и само таит в себе внутренние противоречия и несовершенства;

«Каждое оригинальное философское учение отличается от прочих, расходится с ними, противоречит им и само таит в себе внутренние противоречия и несовершенства; ни одно не может удовлетворить требованиям человеческого разума, потому что требования его безусловны» (Трубецкой С.Н. История древней философии. Ч.1, 2. М., 1906. С.1)

«Фактически ни одно скептическое учение, ни одно доказательство невозможности ме­тафизики не останавливало развитие метафизики. Даже наоборот, такого рода доказательства служили как мы видим это в немецкой философии после Канта мощным стимулом умозрения..» (Трубецкой С.Н. История древней философии. Ч.1, 2. М., 1906. С.2)

Трубецкой подчеркивал, что стремление к созданию научной философии под видом психологии, в частности, беспочвенно – «…сколько скрытой и грубой метафизики пре­подносятся в наши дни под именем психологии» (Трубецкой С.Н. История древней фи­лософии. Ч.1, 2. М., 1906. С.8)

«Наш разум – прирожденный метафизик..» (Трубецкой С.Н. История древней философии. Ч.1, 2. М., 1906. С.5)

«История философии не есть процесс диалектического развития отвлеченной мысли и не определяется одним движением чистых понятий; в ней развивается конкретный ра­зум человечества, в совокупности своих познавательных функций и в творческой дея­тельности отдельных индивидуальных умов. И отдельные философские учения несомненно представляют собой нечто несравненно более конкретное, нежели развитие той или другой отвлеченной категории. Если в них и получает преимущественное или хотя бы исключительное развитие какое-либо частное определение, частный момент, то все же каждое из них в самой односторонности своей стремится к целостному пониманию Истины и по=своему выражает тот или другой мысленный образ её, или идею Истины, то или другое философское отношение к ней разума» (Трубецкой С.Н. История древней философии. Ч.1, 2. М., 1906. С.12)

Трубецкой далее совершенно верно подчеркивал, что процесс развития философской мысли связан тесно с общим процессом культурной жизни, и он «…нередко задержи­вается в зависимости от исторических условий, испытывает уклонения, благодаря им. Отдельные учения поэтому, несмотря на действительную, иногда глубокую филосо­фию, в них заключающуюся, суть все же исторические моменты познавания Истины и не могут рассматриваться как чисто логические моменты в движении какой-то безличной мысли. Напротив того, они имеют индивидуальный характер, и при их объ­яснении историку приходиться считаться со всеми условиями места и времени и с лич­ностью их творца – и это даже там, где такие учения получают общее, классическое значение, выражая собой общечеловеческие формы миросозерцания. Наконец, против отвлеченно-диалектического способа истолкования истории философии следует ука­зать на тесную зависимость философской мысли от степени развития научных знаний и духовной культуры – нравственного и религиозного сознания. Ибо в своем стремлении к объединению человеческих знаний и к целостному миропониманию философия должна так или иначе считаться и с наукой, и с религией, и с результатами научного знания, и с фактами нравственного сознания» (Трубецкой С.Н. История древней фило­софии. Ч.1, 2. М., 1906. С.13)

«Философию следует изучать исторически, в связи с общей культурой; каждое отдельное учение должно быть понято в своем отношении к другим учениям ему со­временным, предшествующим и последующим, к умственным и нравственным течениям века, к общему миросозерцанию эпохи» (Трубецкой С.Н. История древней философии. Ч.1, 2. М., 1906. С.13)

«Действие философии не ограничивалось одной теоретической областью. История по­казывает нам её в качестве великой* и могущественной силы, в качестве одного из фак­торов всемирно-исторического процесса» (Трубецкой С.Н. История древней филосо­фии. Ч.1, 2. М., 1906. С.14-15).

«…изучение древней философии, составляющей основание всей европейской мысли в её историческом развитии, является существенно необходимым для исторического и философского образования наших дней» (Трубецкой С.Н. История древней философии. Ч.1, 2. М., 1906. С.18)

«В своем стремлении к цельному, свободному от противоречий и чисто рациональному миро­созерцанию стоики нередко являются эклектиками по отношению к предшество­вавшей им фи­лософии: они поставили себе трудную цель – примирить дуалистическую философию понятия, развившуюся после Сократа, с первоначальным монизмом ионий­ской физики, они и решили, как умели, эту задачу» (Трубецкой С.Н. Сочинения. М., 1994. С.81)

«Тело и дух, материя и форма сводятся стоиками к одному общему началу: это эфирная пневма, т.е. дыхание, или дух, начало разумное и телесное в одно и то же время; это огонь Гераклита, пламенная стихия жизни, соединяющая в себе воздух и огонь, и в тоже время это Зевс, верховное, всеединое божество; наконец, это Логос - всемирный божественный разум, заключающий в себе закон всех вещей, одушевляющий мир и тождественный с миром в своей субстанции. Таким образом, стоики в этом термине мыслят единство бытия и понятия»???

««Понятия Аристотеля становятся силами, потенциями.. и вместе материализуются, получают пневматическую, эфирную телесность» (Трубецкой С.Н. Сочинения. М., 1994.с.86)

«Всемирный Логос есть семя мира; он заключает в себе все частные логосы – семена вещей. Эти «сперматические логосы» исходят из него и возвращаются к нему, и через их посредство он зиждет-?? И образует все. Каждое семя заключает в себе мысль, ра­зумное начало, и вместе каждая мысль, подобно всемирному Логосу, есть телесное на­чало. Семя мира есть огонь» (Тру­бецкой С.Н. Сочинения. М., 1994.с.86)

«Отцы Церкви первых веков все были более или менее стоиками в своей философии, ибо фило­софское учение о логосе как внутреннем божественно-разумном законе, от­крывающемся в соз­нании человека, и вместе как об универсальном Промысле, господствующем в мире, было впервые разработано стоиками и популяризованно ими в самых широких кругах» (Трубецкой С.Н. Сочинения. М., 1994. С.87)

«Развивается тип философа- проповедника, моралиста, наставника, духовника, заботящегося о спасении души, назидании, утешении, душевном врачевании своих учеников или духовных де­тей. Аристократы и знатные дамы держат при себе философов как «домашних капелланов», вельможи переписываются с ними и призывают их к смертному одру, чтобы выслушать их на­путствия. Появляются философы – приживальщики, присяжные риторы стоической морали; являются дилетанты, драпирующиеся в мантию стоицизма, литераторы, распространяющие его в прозе или стихах, как Персий; в философских школах его преподают ученые профессора, оп­лачиваемые дорогими государями?? И, наконец, уличные проповедники разносят его среди толпы» (Трубецкой С.Н. Сочинения. М., 1994. С.93)

Сергей Николаевич Тру­бецкой, как и все остальные серьезные историки философии после Гегеля, не принимает его схему ис­торико-философского процесса, хотя и отдает ему должное в утверждении принципа историзма в историко-философской науке. За­нимался он в ос­новном историей древней философии, ибо считал, что древняя философия составляет «основание всей европейской мысли в её историческом развитии» (Трубецкой С.Н. Ис­то­рия древней философии ч.1 М., 1906 с.18). Во многом он новатор в интерпретации древней философии. Он своеобразно подходил к анализу эллинистической философии - не отходя от классиче­ской парадигмы рассмотрения эл­линистической философии, как философии упадка, он, тем не менее, интерпретировал её как проникновение философии в саму «ткань» античного общества, как процесс её институциали­зации: «..влияние философии на жизнь прогрессивно возрастает. В эпоху римской империи она популяризируется, распре­деляется по всем классам общества, яв­ляется необходи­мым элементом всеобщего образо­вания, личного нравственного разви­тия. Философы образуют осо­бый класс, пользую­щийся особыми правами и привиле­гиями»(там же с.92). Он один из первых в России уде­лил много внимания учению древних стоиков, связав их с последующей христианской традицией. Также он поставил вопрос о недостаточной изученности средневеко­вой фило­софии, прекрасно пони­мая сложность этой задачи. Увы, состояние изученности сред­невековой философии остается у нас на прежнем уровне, как и сто лет тому назад - наша фило­со­фия до середины 90-х годов могла похва­литься лишь десятком серьезных ра­бот по средневековой философии и не­полными отрывочными пе­реводами некоторых средневековых мыслителей. Только в последние годы мы можем подробно оз­накомиться с работами Августина, Ансельма Кентерберийского, П.Абеляра и некоторых других, тек­сты же «столпов» средневековой схоластики: Фомы Аквинского; Дунса Скота; Уильяма Оккама; ок­камистов XIV в., сыгравших известную роль в ста­новлении новоевропейской культуры, до сих пор не переве­дены. Это, между прочим, серьезно влияет на явно оши­бочную интерпретацию новоевропей­ской философии, по крайней мере XVII-XVIII веков, ибо вся новоевропей­ская философия этого пе­риода имела постоянного партнера в фило­софском диалоге - схоластическую философию, на которой строилась вся система образо­вания этого пе­риода. А современную религиоз­ную фило­софию вообще невозможно по­нять без знания трудов, по крайней мере, Фомы Аквинского.

Так вот С.Н. Трубецкой, в противовес Гегелю, он утверждает следующее: «История фило­софии не есть процесс диалектического развития отвлеченной мысли и не определяется одним движе­нием чис­тых понятий; в ней развивается конкретный разум человечества, в совокупности своих позна­вательных функций и в творческой деятельности отдельных ин­дивидуальных умов. И от­дель­ные философские учения не­сомненно представляют собой нечто несравненно более кон­кретное, не­жели развитие той или другой отвлеченной кате­гории. Если в них и получает пре­имущественное или хотя бы исключительное развитие какое-либо частное определение, част­ный момент, то все же каж­дое из них в самой одно­сторонности своей стремится к целостному пониманию Истины и по-своему выражает тот или другой мысленный образ её, или идею Ис­тины, то или другое философ­ское отно­ше­ние к ней разума»(там же с.12)

Далее он считает, что «процесс развития философской мысли тесно связан с общим про­цессом исто­рического культурного развития, причем он нередко задерживается в зависи­мости от исто­рических условий, испытывает уклонения, благодаря им. Отдельные учения потому, несмотря на действительную, иногда глубокую философию, в них заключаю­щуюся, суть все же историче­ские моменты познавания Истины и не могут рассматри­ваться как чисто логические моменты в движении какой-то безличной мысли. Напротив того, они имеют индивидуальный характер, и при их объясне­нии ис­торику приходиться считаться со всеми условиями места и времени и с личностью их творца – и это даже там, где такие учения получают общее, классическое значе­ние, вы­ражая собой общечело­вече­ские формы миросозерцания. Наконец, против отвлеченно-диалектического способа ис­толкова­ния истории философии следует указать на тесную зависимость философской мысли от ­степени раз­вития научных знаний и духовной куль­туры- нравственного и рели­гиозного сознания. Ибо в своем стремлении к объединению человеческих знаний и цело­стному миропониманию фило­софия должна так или иначе считаться и с наукой, и с рели­гией, и с результатами научного знания, и с фактами нравственного сознания» (там же, с.13)