ЛЕВИ-СТРОСС К.

Основателем структурализма является Клод Леви-Строс(1908-) стал широко известен благодаря своей «Структурной антропологии»(1958). Хотя, если быть последователь­ным, то «отцом» структурализма (как пишет известный писатель и философ У.Эко) яв­ляется Аристотель. Действительно, он тяготеет всегда к структурному видению мира, дескриптивным методам его исследования. Традиции структурализма следовали М.Фуко, Ж. Лакан, Р. Барт, хотя их нельзя считать «чистыми» структуралистами, ибо они потом отошли от этой традиции в сторону «постмодернизма». Потому их идентификация как последователей Леви-Строса ус­ловна, да это и не имеет приципи­ального значения.

Леви-Строс родился в Бельгии в семье художника. Испытал влияние Маркса (особенно, как признавал сам Леви-Строс, его работы «Восемна­дца­тое брюмера Луи Бонапарта»), француз­ской социологической школы Э.Дюркгейма, психоана­лиза З. Фрейда и лингвистического уче­ния Ф. де Соссюра. Хотя он и был философом по обра­зованию, но философом себя не считал (как и все толковые философы по преимуще­ству). К раз­очарованию в философии, как правило, этих философов приводит академическая фило­софия, которая за редким исключением способна к продуцированию идей. Этот скептицизм связан еще, на мой взгляд с тем, что вообще современная философия воз­можна лишь как «позитивная» философия, и даже разного рода «антипозитивисты», либо, используют дости­жения позитивизма, либо сами, в конце концов, переходят к по­зитив­ному исследованию реалий культуры, избегая разного рода «метафизиче­ских идеологем», время которых давно ушло уже со времен Просвещения (немецкие системы типа Шеллинга или Гегеля – это не более как «нон­сенс» или выражение идей позитивного зна­ния посредством явно «больного» языка). Леви-Стросс, как действи­тельно философ, занялся конкретным исследова­нием в области этнографии.

Французский структурализм, как правильно подчеркивает признанный специалист по этому направлению в философии Н.С. Автономова, «во многом определяется столкновением рационалистических традиций национальной культуры с иррациона­лизмом экзистенциалист­ско- персоналистской ориентации» (Н.С.Автономова Мишель Фуко и его книга «Слова и вещи»\\ Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. Спб., 1994 с.9). Она пишет да­лее: «Отношение французского структурализма к классическому буржуазному рационализму начинается с отталкивания. Осмысливая собственную практику специально-научных исследований, структурализм подвергает критике такие основные абстракции классического буржуазного рационализма, как, на­пример, представление о линейном совершенствовании предзаданных свойств разума в истории культуры, о «прозрачности» для познающего субъекта собственного сознания, о сводимости всех слоев и уровней сознания к единому рациональному центру, о пре­дустановленном единстве человеческой природы и принципиальной однородно­сти всех цивилизаций с европейской цивилизацией нового времени. Критика этих основных аб­стракций классического рационализма направлена у структуралистов на построение новой мо­дели обоснования знания. Структурализм, взятый как целое, стремится рацио­нально реконструировать как раз те стороны социальной действительности, в объяснении которых ог­раниченность классического буржуазного рационализма выявилась наиболее отчетливо. Объ­ектами научного анализа в структурализме становятся экзотика пространственно- географиче­ская – социальные организации и ду­ховный структуры первобытных племен (К. Леви-Стросс); экзотика внутреннего мира человека со всеми глубинами бессознательных и неосознанных слоев его психосомати­ческой структуры (Ж. Лакан): экзотика прошедших, качественно своеоб­разных периодов собственной культурной истории (М. Фуко, отчасти Р. Барт). При этом для структурализма характерно использование языка и некоторых методов его изучения как основы научности и в других областях гуманитарного знания, либо включающих естественный язык как составной элемент, либо понимаемых по аналогии с языком как знаковая, означающая сис­тема»(там же с.10)

Структурализм противопоставлен и феноменологии.?

Более кратко описал это различие У. Эко. Он писал следующее: «Различие между структура­лизмом и феноменологией это различие между универсумом абстракций и опытом конкрет­ного» (Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. Пе­трополис., 1998. С.274)

СИМВОЛ

Как писал К. Леви-Стросс: «Всякая культура может рассматриваться как ансамбль сим­воличе­ских систем, к которым прежде всего относятся язык, брачные правила, искусство, наука, рели­гия. Все эти системы ставят целью. Выразить некоторые аспекты физической и социальной ре­альности и, кроме того, - те отношения, которые связывают эти два типа реальности между со­бой, а также сами символические системы друг с дру­гом. Эти символические системы внутри каждого данного общества всегда остаются в известной мере несоизмеримыми, они характеризуются различным ритмом эволюции, и именно эта неравномерность изменения раз­личных символических систем и определяет в конечном счете скольжение общественной структуры, переход от одного состояния общества к другому» (цит. Автономова Н.С. Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках. М., 1977 с.112-113)

Наличие символики создает возможность образования любой общности, поскольку обеспечи­вает коммуникацию. Символ - оболочка, в которую упаковывается «своя» ин­формация; в таком виде она отличима от чужой. А следовательно, возникает разница в плотности коммуникатив­ных связей внутри той сферы, где действует символ, и вне её. Это и есть сгущение контактов, на базе которого формируются социальные структуры» (Щепаньская Т.Б. Символика молодежной субкультуры. Спб., 1993 с.28) цит проверить

Как писал еще и отечественный философ Г.Шпет: «Символ – сопоставление порядка чувственного со сферой мыслимого, идеи, идеальности, действительного опыта (переживания) со сферою идеального, опыта осмыс­ливающего» (Шпет Г.Г. Сочинения. М., 1989 с.357)

Но надо учитывать, что есть еще интересный момент, который сыграл уникальную роль в че­ловеческой культуры. Символ, отделившись от вещи, зажил собственной жиз­нью, порождая, если придерживаться точки зрения критиков цивилизации, «чудовищ» воображения, прообразы «идеального» устройства жизни. Сии «чудовища», создают свой мир, который требует реализации. Вот реализацией этих «чудовищ» человек за­нимается до сих пор, и это у него по­лучается, они ему помогают выжить.

ТЕОРИЯ СОЦИАЛЬНЫХ СТРУКТУР

Тяга к анализу статичных образований в культуре, видимо, лично для него связана с его дет­ским еще интересом к геологий. Его ментальность сформировалась как «геологиче­ская» мен­тальность. Эта ментальность, которая характеризуется тем, что она в «статике» культуры нахо­дит «время», которое отложилось в «глубине». Феномен та­кого рода ментальности еще требует рассмотрения. Но в данном случае, достаточно констатации этого. Тут уместно вспомнить, что М.Фуко совершенно не случайно на­звал свой метод исследования – «археологическим», что родственно с методом «геологическим».

Под структурой он понимает те модели, которые отвечают следующими свойствами:

«Прежде всего, структура есть некая система, состоящая из таких элементов, что изме­нение одного из этих элементов влечет за собой изменение всех других.

Во-вторых, любая модель принадлежит группе преобразований, каждое из которых со­ответст­вует модели одного и того же типа, так что множество этих преобразований об­разует группу моделей.

В-третьих, вышеуказанные свойства позволяют предусмотреть, каким образом будет реагировать модель на изменение одного из составляющих ее элементов.

Наконец, модель должна быть построена таким образом, чтобы ее применение охватывало все наблюдаемые явления» (Леви-Стросс К. Структурная антропология. М., 1985. С.247)

СТРУКТУРА МИФОВ

«Ничто не напоминает так мифологию, как политическая идеология» (Леви-Стросс К. Структурная антропология. М., 1985. С.186)

ПЕРВОБЫТНОЕ МЫШЛЕНИЕ

«Магическое мышление – это не дебют, начало, набросок или часть еще не воплощен­ного це­лого; оно формирует вполне отчетливую систему, независимую от другой сис­темы, которая бу­дет образовывать науку, за исключением формальной аналогии, сбли­жающей их и делающей из первой нечто вроде метафорического выражения второй. Итак, вместо того чтобы противопос­тавлять магию и науку, стоило бы расположить их параллельно, как два способа познания, не равных по теоретическим* и практическим результатам (ибо при таком подходе верно, что наука достигает больших успехов, чем магия, хотя магия предуготавливает науку в том смысле, что и она иной раз преуспе­вает), но не по роду ментальных операций, которыми обе они распо­лагают и которые отличны не столько по своему характеру, сколько по типу явлений, к каковым они при­лагаются.

На деле эти отношения проистекают из тех объективных условий, в которых проявляются ма­гическое и научное познание. История последнего достаточно коротка, чтобы мы были хорошо о ней информированы; однако то, что возраст современной науки насчитывает лишь несколько столетий, ставит проблему, по поводу которой эт­нологи недостаточно размышляли; неолитический парадокс – вот вполне подходящее для нее название.

Именно в неолите человек утверждает господство великих искусств цивилизации: гон­чарства, ткачества, земледелия и доместикации животных. Сегодня никому и в голову не пришло бы объяснять эти огромные достижения неожиданной аккумуляцией серии открытий, совершен­ных случайно либо обнаруженных наблюдателем, пассивно зареги­стрировавшим определенные природные явления» (Леви-Стросс К. Первобытное мыш­ление. М., 1994. С.123-124)

Леви-Стросс подчеркивает, чтобы сделать, внедрить и усовершенствовать до должного уровня эти изобретения нужно, чтобы в самой ментальности первобытного человека присутствовали элементы любознательности, склонности к экспериментальной деятельности, умение классифицировать и обрабатывать результаты этих эксперимен­тов, просто элементарная тяга и получение удовольствия от мыслительной деятельно­сти и творчества.

«Впрочем, существует одна форма деятельности, позволяющая достаточно хорошо воспринять в техническом плане то, что в умозрительном плане могло быть наукой, ко­торую предпочитаем назвать «первичной», а не примитивной. Такую деятельность обычно обозначают словом бриколаж (bricolage). В своем прежнем значении глагол bricolerприменяется к игре в мяч.к бильярду, к охоте и верховой езде – обычно чтобы вызвать представление о неожиданном движении: отскакивающего мяча, лошади, схо­дящей с прямой линии, чтобы обойти препятствие. В наши дни бриколер – это тот, кто творит сам, самостоятельно, используя подручные средства в отличие от средств, ис­пользуемых специалистами. Однако путь мифологического мышления состоит в том, чтобы выражать себя с помощью репертуара причудливого по составу, обширного, но все же огранченного; как-никак, приходится этим обходится, какова бы ни была взятая на себя задача, ибо ничего другого нет под руками. Таким образом, мышление оказывается чем-то вроде интеллектуального бриколажа (что объясняет отношения, на­блюдаемые между ними)» (Леви-Стросс К. Первобытное мыш­ление. М., 1994. С.126)

СТРУКТУРАЛИЗМ И КОМПЬЮТЕР