Но ввод войск, хотя и обезопасил советскую Среднюю Азию, не привел к нормализации ситуации в Афганистане.

Бывший советник президента США по национальной безо­пасности 3. Бжезинский вспоминал: «Президент Картер подписал первую директиву о тайной помощи противникам просоветского режима в Кабуле 3 июля 1979 года. И в тот же день я написал докладную запис­ку для президента, в которой я ему объяснил, что, по моему мнению, эта помощь повлечет за собой советское военное вмешательство... Мы не заставили русских вмешаться, мы просто сознательно увеличили воз­можность того, что они это сделают. Эта секретная операция была от­личной идеей. Ее целью было заманить русских в афганскую ловушку. В тот день, когда Советы официально перешли границу, я написал пре­зиденту Картеру вкратце: «У нас теперь есть возможность дать СССР свою вьетнамскую войну».

Исламистские противники кабульского правительства (мод­жахеды, как они называли себя, или душманы, как звали их сто­ронники законной власти ДРА) получали помощь Пакистана (на территории которого разместились базы и учебные лагеря), Саудо вской Аравии (финансировавшей моджахедов) и США (поставляв­ших вооружение, боеприпасы, снаряжение, присылавших инструкторов). Гражданская война в Афганистане, в которую ока­зались вовлечены советские войска, затянулась на десятилетия.

«Звездные войны»

Пришедшая к власти в 1981 г. в США администрация пре­зидента Р. Рейгана взяла курс на создание ситуации стратегичес­кого превосходства над СССР. Ломка стратегического паритета и достижение Соединенными Штатами военного преобладания должны были дать Вашингтону возможности оказания политичес­кого давления на СССР. Значительно увеличивая свой военный потенциал, американская администрация пыталась не только дос­тичь военного превосходства, но и усилить процесс гонки воору­жений в СССР с целью ослабления советской экономики.

Американское руководство пошло по линии поиска но­вых направлений борьбы против СССР — переноса военных действий в космическое пространство. Перед американскими во­оруженными силами был поставлен комплекс задач: во-первых,

защитить территорию США от нападения из космоса, создать «космический щит», во-вторых, создать возможность «ослепле­ния» противника и быстрого уничтожения космических комму­никаций СССР. Эта программа получила название «Звездные войны».

Стратегия США преследовала цель изменить соотношение ракетно-ядерного паритета двух великих держав. Программа противоспутникового оружия предполагала разработку и раз­вертывание таких систем, которые позволили бы уничтожать находящиеся в космосе средства слежения потенциального про­тивника, сделали бы для него невозможным наблюдение за пе­ремещением вооруженных сил США, корректировку собствен­ных оборонительных систем.

Тема: нарастание кризисных явлений в экономике и социальной сфере

в 1965 – 1985 гг.

Уже к концу 60-х гг. реформа промышленности вы­дыхается, так и не столкнув советскую экономику с на­езженной колеи: расширенного воспроизводства с упором на традиционные индустриальные отрасли и жестким ад­министративным давлением на предприятия сверху (вместо пяти плановых показателей, предусмотренных реформой, их число к середине 80-х гг. увеличилось до нескольких сотен, благодаря чему министерства перетя­нули себе все без остатка права предприятий). Попытки внедрить наукоемкие производства (микроэлектроника, информатика, робототехника, биотехнология), развер­нуть сеть научно-производственных объединений не при­носили ожидаемого результата.

К 1985 г. по сравнению с серединой 60-х гг. в два раза сократилась доля обору­дования, заменяемого из-за технологического старения и физической ветхости. Становым хребтом экономики ос­тавались топливно-энергетический и военно-промышленный комплексы (на последний работало до 80% машино­строительных заводов). Структура народного хозяйства приобретала все более нерациональный характер. Явля­ясь бездонным потребителем капиталовложений, совет­ская экономика имела минимальный выход на человека, удовлетворение его потребностей.

Во-вторых, исключительно важную, по сути решаю­щую, роль в снижении темпов хозяйственного роста иг­рало то обстоятельство, что сама директивная экономика объективно подошла к пределу своих возможностей.

Кризис директивной экономики. Причины тому — прежде всего обострившееся противоречие между колос­сальными масштабами промышленного потенциала СССР (только за 1960—1985 гг. стоимость основных фондов увеличилась в восемь раз) и преобладавшими экстенсив­ными методами его развития. На каждый новый процент прироста продукции приходилось затрачивать все боль­ше и больше средств. Достаточно сказать, что в годы чет­вертой пятилетки народное хозяйство поглощало чуть более трети всех ассигнований госбюджета, а в одиннад­цатой — уже 56%. Соответственно сокращалось финан­сирование других государственных программ, в том чис­ле социально-культурной (с 37, 4% в 1970 г. до 32, 5% в 1985 г.).

Практически полностью были исчерпаны свободные людские ресурсы, причем из-за снижения рождаемости от пятилетки к пятилетке уменьшалась доля молодежи, приходящей в общественное производство (с 12 млн. че­ловек в 1971—1975 гг. до 3 млн. в 1981 — 1985 гг.). На вновь строящихся заводах и фабриках уже физически некому было работать.

Из-за перемещения сырьевой базы в труднодоступные районы Севера и Сибири возрастали некогда незначи­тельные затраты на добычу и доставку природных ресур­сов. Началось сокращение пахотного клина в стране (за 70-е гг. на 1%), что отягощало и без того сложное по­ложение сельского хозяйства. Это было следствием строительства новых промышленных объектов, за­нимавших под производственные корпуса плодородные земли.

И наконец, последнее. Директивная экономика посто­янно подпитывалась за счет ресурсов аграрного сектора. Теперь и здесь обозначился предел. Обессилившее за долгие годы нещадной государственной эксплуатации сельское хозяйство приходило во все больший упадок, ограничивая возможности развития промышленности, особенно в выпуске товаров народного потребления.

Не помогли и беспрецедентные в советской истории финансо­вые вливания в аграрное производство. Немалая их часть тут же выкачивалась обратно в казну через искусственно вздутые цены на сельскохозяйственную технику и строительство различных производственных объектов на селе (в среднем за 15 лет они воз­росли в четыре раза). Дело доходило до абсурда: стоимость на ферме одного места на корову в отдельных случаях равнялась стоимости однокомнатной кооперативной квартиры. Другая часть финансовых средств в буквальном смысле уходила в песок — из-за коллективной безответственности, царившей в аграрном секто­ре, незаинтересованности сельских производителей в результатах своего нелегкого труда. Деньги тратились на малоэффективные животноводческие комплексы, на непродуманную мелиорацию и химизацию почв, уходили на разработку и пропаганду очередных амбициозных и нереальных партийных программ «подъема сель­ского хозяйства». Страна, обладавшая самыми богатыми в мире черноземами, превратилась в лидера по закупкам зерна за гра­ницей.

Нельзя сказать, что правящая элита СССР совсем не видела нарастающего упадка экономики и не предприни­мала никаких мер. В сельскохозяйственной политике с середины 70-х гг. упор делался (наряду с безуспешной попыткой обустро­ить вконец разоренное российское Нечерноземье) на агропромышленную интеграцию — организационное ко­оперирование колхозов и совхозов с обслуживающими их отраслями промышленности, транспорта, торговли, стро­ительства. Ретивые чиновники начали с насаждения РАПО (районных агропромобъединений) и закончили созданием в 1985 г. нового административного монстра -Госагропрома СССР, подмявшего под себя без какой-либо пользы для дела пять союзных министерств. Венцом бумаготворчества аграриев из ЦК КПСС явилась Продо­вольственная программа, принятая в 1982 г. Она содер­жала обещание досыта накормить страну к 1990 г. через развитие сети агропромов, насыщение сельского хозяйст­ва техникой, удобрениями, коренное улучшение социально-культурной сферы села и т. п. Впервые в документ та­кого уровня был включен призыв повернуться лицом к личному подсобному хозяйству, что, впрочем, как и мно­гое другое, осталось благим пожеланием.

В промышленном строительстве начиная с девятой пя­тилетки (1971—1975) акцент переносится на создание де­сятков гигантских территориально-производственных комплексов (ТПК): Западно-Сибирского по добыче и пе­реработке нефти, Павлодарско-Экибастузского и Канско-Ачинского по добыче угля, Саяно-Шушенского по обра­ботке цветных металлов и др. В целях ускоренного развития экономики Сибири и Дальнего Востока в 1974—1984 гг. была проложена Байкало-Амурская маги­страль. Вдоль нее предполагалось развернуть сеть новых ТПК, но на их закладку средств уже не хватило, и зна­менитый БАМ до сего времени приносит убытки.

Главный же способ избежать экономического краха власти усмотрели в форсировании поставок на западный рынок энергоносителей, тем более что цены на них воз­росли там только за 70-е гг. почти в двадцать раз. За 1960—1985 гг. доля топливно-сырьевого экспорта в СССР поднялась с 16, 2 до 54, 4%, а доля машин и слож­ной техники упала с 20, 7 до 12, 5%. Внешняя торговля СССР приобретала отчетливо выраженный «колониаль­ный» характер. Зато казна сказочно обогатилась за счет сотен миллиардов «нефтедолларов».

Колоссальные средства, получаемые в виде «нефтедолларов», замораживались на долгие годы в незавершенном строительстве, тратились на закупку западного оборудования, немалая часть ко­торого оседала затем на складах, поглощались быстрорастущим бюрократическим аппаратом (управленцев разного уровня в стра­не к 1985 г. насчитывалось около 18 млн. человек — шестая часть всех занятых), наконец, просто «проедались», т. е. шли на им­порт высококачественных товаров, призванных скрасить вид полупустых прилавков отечественных магазинов.

К середине 80-х гг. и этот живительный валютный поток стал иссякать. Гибкая рыночная экономика ве­дущих капиталистических стран перестраивалась на энергосберегающие технологии, спрос на нефть сни­зился, и цены на нее на мировом рынке начали стремительно падать.

Листок из архива. Воспоминания министра иностранных дел

СССР А. А. Громыко.

«Всегда перед съездами партии и пленумами ее ЦК руководство проходило через мучительную стадию раздумий о том, в каком виде представить итоги развития страны. Хозяйство находилось в состоянии стагнации. Это была суровая действительность. А приходилось говорить о мнимых успехах... Некоторые члены Политбюро справедливо указывали на то, что тяжелая промышленность и гигантские стройки поглощают колоссальные средства, а отрасли, производящие предметы потребления, находятся в загоне. «Не пора ли внести коррективы в наши планы?» — спрашивали мы. Брежнев был против. Планы оставались без изменений».

Вопрос: В чем видел А. А. Громыко реальные потребности советского общества? Почему руководство скрывало правду о состоянии дел в стране?

Задумайтесь над вопросом: почему все попытки реформирования советской директивной экономики не приносили успеха?

Какие неотложные проблемы встанут вскоре перед руководством СССР?

Социальная структура. Социально-классовую структу­ру общества, насчитывавшего к 1939 г. около 170 млн. человек, составляли три основных элемента: рабочий класс — его численность увеличилась за 1929—1937 гг. почти втрое, главным образом за счет выходцев из дерев­ни, и вместе с членами семей составляла 33, 7% всего на­селения (в национальных районах рост его рядов был еще более значителен: в Казахстане — в 18 раз, в Кир­гизии — в 27 раз), класс колхозного крестьянства и ко­оперированных кустарей (47, 2%), социальная группа служащих и интеллигенции (16, 5%). Сохранялся также и небольшой слой крестьян-единоличников и некоопери­рованных кустарей (2, 6%).

Структура населения и социальная политика властей.

Вопрос: Как изменилась социальная структура советского общества и его социальная стратификация по сравнению с концом 30-х годов?

Листок из социологических исследований. «Движущим нервом деятельности коммунистической Системы, ее кроветворным нача­лом было Распределение. И это понятно. Общество, которое посто­янно работает на пределе своих возможностей, не может не нахо­диться в состоянии хронического дефицита.

А дефицит на­до распределять! Распределяли все — фонды, ресурсы, квартиры, премии, гвозди, подарки на елку, почетные грамоты, пайки в лагерях.

Если представить себе иерархию прав на распределение в со­ветской Системе, то ее можно изобразить как нисходящую пира­миду... На самом верху находилась номенклатура (1, 5—2% насе­ления), доходы которой вместе с различными льготами в 20—25 раз превышали заработки низших слоев. Далее шли группы, близ­ко примыкающие к номенклатуре... Во-первых, это управленцы, формально не входившие в номенклатуру (крупные чиновники, хозяйственники, функционеры). Во-вторых, работники торговли, снабжения... В целом примерно 6—7% населения можно было причислить к тем, чьи доходы были близки к номенклатурному уровню. А дальше шли «остальные». Примерно треть из них за­рабатывала (в середине 80-х гг.) от 50 до 100 рублей в месяц на человека, еще одна треть — от 100 до 150 рублей и, наконец, по­следняя треть — от 150 до 250 рублей. Если сопоставить эти до­ходы с тогдашними ценами (цветной телевизор — 700 рублей; хо­лодильник — 350 рублей; женские сапоги — 150 рублей и т. д.), то ясно, что эти доходы были достаточны лишь для удовлетворе­ния весьма скромных потребностей в питании и одежде».

Объясните значение понятий и терминов: ротация, обяза­тельные плановые показатели, наукоемкое производство, агро­промышленная интеграция, территориально-производственные комплексы, бригадный подряд, «нефтедоллары».