Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Глава cXIX. Свечи
Чем теплее край, тем свирепее клыки, которыми угрожает он: бенгальскийтигр таится в душистых зарослях вечной зелени. Чем лучезарнее небосвод, темсокрушительнее громы, которыми он чреват: роскошная Куба знает такиеураганы, о каких и не слыхивали в серых северных странах. Так и в этихсверкающих водах японских морен встречает мореплавателя ужаснейший из всехштормов - тайфун. Он разражается порой под безоблачными небесами, подобныйразрыву бомбы над сонным застывшим городом. В тот день, к вечеру, с " Пекода" сорвало всю парусину, и он под голымимачтами должен был бороться со свирепым тайфуном, налетевшим на него прямо сноса. Подступила тьма, и море вместе с небом ревело и раскалывалось от громаи вспыхивало от молний, освещавших оголенные мачты с трепещущими обрывкамипарусов, которые буря в порыве первой злобы все-таки оставила себе же назабаву. Старбек, уцепившись за леер, стоял на шканцах и при каждой вспышкемолнии высоко задирал голову, чтобы увидеть, какой еще урон нанесен тампутаному сплетению снастей, а Стабб и Фласк командовали матросами, которыеподтягивали и крепили вельботы. Но все усилия были тщетны. Подтянутая допредела на шлюпбалках лодка Ахава все равно не избегла плачевной участи.Огромная волна взметнулась, разбившись о высокий крутой борт накренившегосясудна, проломила днище лодки, а потом снова ушла, оставив ее истекать водой, словно сито. - Ай-яй-яй, плохо дело, мистер Старбек, - сказал Стабб, разглядываяповрежденную лодку, - ну, да ведь морю не укажешь. С ним сладу нет. Стаббу, по крайности, с ним не сладить. Видите ли, мистер Старбек, волна беретбольшой разбег, прежде чем прыгнет; она вокруг всей земли обежит и толькопотом начинает, прыжок! А мне, чтобы встретить ее, только и есть разбегу, что поперек палубы. Но что за беда! это все забавы ради, как говорится встарой песне (поет): Эх, на море шторм гудит - От души резвится кит, Он хвостом своим вертит. Вот так славный и забавный, вот игривый, шаловливый, вот шутник и озорник, старикан-океан, хей-хо! Сыплет в кубок он приправу, Ну и пена, боже правый! Разгулялся пир на славу. Вот так славный и забавный, вот игривый, шаловливый, вот шутник и озорник, старикан-океан, хей-хо! Корабли идут на дно, Он же, крякнув, пьет вино, Да причмокнет заодно. Вот так славный и забавный, вот игривый, шаловливый, вот шутник и озорник, старикан-океан, хей-хо! - Замолчи, Стабб! - вскричал Старбек, - пусть тайфун поет и ударяет понашим снастям, точно по струнам арфы; но ты, если ты храбрый человек, тысохраняй спокойствие. - Так разве ж я храбрый человек? Кто сказал, что я храбрый человек? Ятрус. И я пою, чтобы не так страшно было. И вот что скажу я вам, мистерСтарбек, нет на свете способа заставить меня прекратить пение, разве чтоперережут мне глотку. Но даже и тогда, десять против одного, что я пропоюнапоследок хвалебный гимн. - Безумец! Погляди моими глазами, если нет у тебя своих. - Как? Разве вы видите темной ночью лучше, чем кто-нибудь, чем дажесамый последний дурак? - Молчи! - вскричал Старбек, схватив Стабба за плечо и вытянув руку вту сторону, откуда дул ветер. - Замечаешь ли ты, что шторм идет с востока, от того самого румба, куда должен мчаться Ахав в погоне за Моби Диком? оттого самого румба, на который он лег сегодня в полдень? Теперь погляди наего вельбот, видишь, в каком месте у него пробоина? В днище, у кормы, где онвсегда стоит; его место разбито в щепы, друг! А теперь скачи за борт ираспевай на здоровье, если тебе приспичило! - Я что-то плоховато понял вас, о чем это вы? - Да, да, вокруг мыса Доброй Надежды идет кратчайший путь в Нантакет, -говорил между тем Старбек, обращаясь к самому себе и будто не слыша вопросовСтабба. - Этот самый шторм, что ревет сейчас, готовый разбить нас в щепки, мог бы стать нам попутным ветром и ходко гнать нас к дому. Там, внаветренной стороне, тьма неотвратимой гибели, но с подветра, позади нас, развидняется, я вижу там свет, и это не блеск молний. В это мгновение, как раз когда между двумя вспышками молнии особеннонепроглядной казалась тьма, чей-то голос прозвучал подле него, и тут жевослед ему взрыв громовых раскатов обрушился сверху. - Кто тут? - Старый Гром! - ответил ему Ахав, ощупью пробираясь вдоль поручней ксвоему углублению в палубе; и вдруг изломанные пики огня осветили емудорогу. Подобно тому как на суше ставят на колокольнях громоотводы, чтобынаправлять в землю убийственные токи, на море тоже многие корабли несут намачте нечто вроде громоотводов, отводящих электричество в толщу воды. Но таккак концы их должны уходить на значительную глубину, чтобы не соприкасатьсяс корпусом судна, а волочась постоянно в воде, они могут причинить немалонеприятностей, не говоря уж о том, что они запутываются в корабельныхснастях и вообще тормозят ход судна; по всему по этому нижние концыкорабельных громоотводов не всегда бывают спущены за борт, их делают в видедлинных легких звеньев, которые в случае надобности легко можно выбратьнаверх или же спустить в воду. - Громоотводы! - закричал матросам Старбек, очнувшись от раздумий, когда ослепительные молнии, освещая Ахаву путь к его посту, пламеннымистрелами пронзили тьму. - За бортом ли громоотводы? Выбросить их, живо! - Стой! - раздался голос Ахава. - Будем играть честно, хоть мы ислабее. Я сам бы насадил громоотводы на Гималаях и Андах, чтобы оградить отопасности весь мир. Но мне не нужны в этой игре никакие преимущества! Оставить их, сэр! - Взгляните на мачты! - воскликнул Старбек. - Огни Святого Эльма! Все ноки реев были увенчаны бледными огнями, а три высокие мачты, наверхушках которых над трезубцами громоотводов стояло по три белых пламенныхязыка, беззвучно горели в насыщенном серой воздухе, словно три гигантскиевосковые свечи пред алтарем. - К черту эту шлюпку! пусть пропадает! - послышались в это мгновениепроклятия Стабба, которому бортом его собственного вельбота, подмытогосокрушительной волной, сильно защемило руку, когда он пытался пропустить подднище лишний канат. - К черту ее... - но в это мгновение он поскользнулся, голова его закинулась и он увидел белое пламя. И уже совсем другим голосомвоскликнул: - Святой Эльм, смилуйся над нами! Крепкое словцо для моряка - дело обычнейшее; моряки божатся и в штиль, и в шторм, они изрыгают проклятия даже на бом-брам-рее, откуда им ничего нестоит сорваться в пучину волн; но сколько ни плавал я по морям, никогда неслучалось мне услышать ругательства, если господь наложит на корабль свойогненный перст; если его " мене, мене, текел, упарсин" вписываются в снастимежду вантами. Покуда горело вверху это белое пламя, на палубе почти не слышно былослов; охваченная ужасом команда сгрудилась на баке, и в бледном свеченииглаза у всех блестели, точно далекие созвездия. В этом призрачном светеогромный торс чернокожего Дэггу, словно втрое возросший против своихдействительных размеров, возвышался, точно черная туча, из которой толькочто грянул гром. Тэштиго оскалил зубы, обнажив свои белые акульи резцы, иони странно блестели, будто их тоже венчали огни Святого Эльма; а татуировкана теле Квикега в этом колдовском свете горела синим адским пламенем. Но постепенно белесый свет на мачтах погас, и вся сцена утонула вомраке, чьи покровы снова окутали " Пекод" и тех, кто толпился на его палубе.Прошло несколько минут. Пробираясь на нос, Старбек наткнулся на кого-то втемноте. Это был Стабб. - Что скажешь ты теперь, друг? я слышал твои слова, это ведь не те, чтов песне? - Нет, нет, не те. Я сказал: " Святой Эльм, смилуйся над нами"; и я ещенадеюсь, что он смилуется. Но разве он милует только кислые рожи? или смехему не по нутру? И потом, видите ли, мистер Старбек... да что я? сейчасслишком темно, чтобы видеть. Тогда послушайте, мистер Старбек, я считаю огнина мачтах хорошим знаком, потому что эти мачты уходят в трюм, которомусуждено быть до отказа набитым спермацетовым маслом; и тогда спермацетпойдет даже вверх по мачтам, точно древесные соки по стволу. Да, да, нашитри мачты еще будут точно три спермацетовые свечи - это добрый признак, онсулит удачу. В это мгновение Старбек увидел лицо Стабба, медленнопроступившее из темноты. Взглянув кверху, он воскликнул: - Смотрите, смотрите! Высокие конусы белого огня опять стояли на мачтах и разливали белесыйсвет, еще более зловещий, чем раньше. - Святой Эльм, смилуйся над нами! - снова воскликнул Стабб. У подножия грот-мачты, прямо под дублоном и под огнями, стоял наколенях парс, отворотив от Ахава свою склоненную голову; а на провисшихпертах несколько матросов, которых бледная вспышка застала за работой, жались друг к другу, будто рой окоченевших ос на поникшей яблоневой ветке. Иповсюду в различных позах, точно стоящие, шагающие и бегущие скелетыГеркуланума, застыли на палубе люди; и все глаза были устремлены ввысь. - Так, так, люди! - вскричал Ахав. - Глядите вверх; хорошенько глядите; белое пламя лишь освещает путь к Белому Киту! Подайте мне конец этогогромоотвода, я хочу чувствовать биение его пульса, и пусть мой пульс бьетсяоб него. Вот так! Кровь и огонь! Потом он повернулся, крепко сжимая последнее звено громоотвода в левойруке, и поставил ногу на спину парсу; теперь, устремивши вверх свойнеотступный взор и воздевши ввысь правую руку, он стоял, выпрямившись вовесь рост, перед возвышенной троицей трехзубого огня. - О ясный дух ясного пламени, кому я некогда, как парс, поклонялся вэтих морях, покуда ты не опалил меня посреди моего сакраментального действа, так что и по сей день я несу рубец; я знаю тебя теперь, о ясный дух, и язнаю теперь, что истинное поклонение тебе - это вызов. Ни к любви, ни кпочитанию не будешь ты милостив, и даже за ненависть ты можешь только убить; и все убиты. Но теперь перед тобою не бесстрашный дурак. Я признаю твоюбезмолвную, неуловимую мощь; но до последнего дыхания моей бедственной жизния буду оспаривать ее тираническую, навязанную мне власть надо мною. Здесь, всамом сердце олицетворенного безличия, стоит перед тобою личность. Пусть онатолько точка, но откуда бы я ни появился, куда бы я ни ушел, всегда, покудая живу этой земной жизнью, во мне живет царственная личность, и она осознаетсвои монаршие права. Но война несет боль, и ненависть чревата мукой. Явисьты в своей низшей форме - в любви, и я коленопреклоненный принесу тебецелование; но в наивысшей форме явись просто, как небесная сила, и дажеспусти ты целые флотилии до отказа груженных миров, все равно здесь естьнекто, кто не дрогнет и останется безучастным. О ясный дух, из твоегопламени создал ты меня, и как истинное дитя пламени тебе назад выдыхаю яего. (Внезапные вспышки молний; девять огней на мачтах разгораются, и теперьони в три раза выше, чем прежде; Ахав, как и все остальные, стоит сзакрытыми глазами, крепко прижав к векам правую ладонь.) - Я признаю твою безмолвную, неуловимую мощь; разве я не сказал ужеэтого? И слова эти не были вырваны из меня силой; я и сейчас не бросаюгромоотвод. Ты можешь ослепить меня, но тогда я буду двигаться ощупью. Тыможешь спалить меня, но тогда я стану пеплом. Прими дань этих слабых глаз иэтих ладоней-ставней. Я бы не принял ее. Молния сверкает прямо у меня вчерепе; глазницы мои горят; и, словно обезглавленный, чувствую я, какобрушиваются удары на мой мозг и катится с оглушительным грохотом на землюмоя голова. О, о! Но и ослепленный, я все равно буду говорить с тобой. Тысвет, но ты возникаешь из тьмы; я же тьма, возникающая из света, из тебя! Дождь огненных стрел стихает; открою глаза; вижу я или нет? Вот они, огни, они горят! О великодушный! теперь я горжусь моим происхождением. Но тытолько отец мой огненный, а нежной матери моей я не знаю. О жестокий! чтосделал ты с ней? Вот она, моя загадка; но твоя загадка больше моей. Ты незнаешь, каким образом ты явился на свет, и потому зовешь себя нерожденным; ты даже не подозреваешь, где твои начала, и потому думаешь, что у тебя нетначал. Я знаю о себе то, чего ты о себе не знаешь, о всемогущий. За тобоюстоит нечто бесцветное, о ясный дух, и для него вся твоя вечность - это лишьвремя, и вся твоя творческая сила механистична. Сквозь тебя, сквозь твоеогненное существо, мои опаленные глаза смутно различают это туманное нечто.О ты, бесприютное пламя, ты, бессмертный отшельник, есть и у тебя своянеизреченная тайна, свое неразделенное горе. Вот опять в гордой муке узнаю ямоего отца. Разгорайся! разгорайся до самого неба! Вместе с тобой разгораюсьи я; вместе с тобой я горю; как хотел бы я слиться с тобой! С вызовом япоклоняюсь тебе! - Вельбот, вельбот! - вскричал Старбек. - Взгляни на свой вельбот, старик! Гарпун Ахава, выкованный у переносного горна, висел на видном месте, надежно закрепленный в своей рогатке, выступая вперед над носом вельбота, новолна, разбившая днище лодки, сорвала с гарпуна кожаные ножны; и теперь настальном острие дрожало ровное, бледное, раздвоенное пламя. Немой гарпунгорел, точно змеиный язык. Старбек схватил Ахава за руку выше локтя. - Бог, сам бог против тебя, старик; отступись! Это несчастливоеплавание, недоброе у него было начало, не к добру оно и ведет. Позволь мнеобрасопить реи, пока не поздно, и с попутным ветром мы пойдем домой, чтобывыйти в новое плавание, более счастливое, чем это. Объятая ужасом команда, услышав слова Старбека, бросилась к брасам -хоть ни единого паруса не оставалось на реях. Какое-то мгновение казалось, что матросы испытывают те же чувства, что и старший помощник; мятежный крикуже донесся на шканцы. Но тут, швырнув о палубу звенья громоотвода ивыхватив огненный гарпун, Ахав, точно факелом, взмахнул им над головамиматросов, клянясь, что пронзит первого, кто прикоснется к брасам. При видежуткого его лица и пламенного копья в его руке оцепеневшие матросы в страхеотшатнулись, и тогда Ахав снова заговорил: - Всех вас, как и меня, связывает клятва настичь Белого Кита; а старыйАхав связан по рукам и по ногам, связан всем сердцем, всей душой, всемтелом, всей жизнью. А чтобы вы знали, как дерзновенно бьется это сердце, вотглядите: так задуваю я последний страх! - И одним мощным выдохом он погасилогонь на острие гарпуна. Подобно тому как во время грозы на равнине люди спешат убежать подальшеот огромного одинокого вяза, чье соседство из-за самой его высоты и мощитолько еще увеличивает опасность, потому что он притягивает молнию, так иморяки при этих словах отпрянули от Ахава в ужасе и смятении.
Данная страница нарушает авторские права?