Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Глава cXIII. Кузнечный горн
Запеленатый по самую свою всклокоченную бороду в жесткий передник изакульей кожи, Перт стоял как-то в полдень между горном и наковальней, которая помещалась на подставке из железного дерева, и одной рукой держал науглях наконечник для пики, а другой управлялся с легкими своего горна, когдак нему подошел капитан Ахав с небольшим и ветхим кожаным мешком в руках. Нанекотором расстоянии от горна угрюмый Ахав остановился и стоял до тех пор, пока Перт не вытащил из огня железный наконечник и не стал, положив нанаковальню, бить по нему молотом, так что раскаленная красная массаиспустила в воздух густую трепетную стаю искр, которая пролетела возлесамого Ахава. - Это твои буревестники, Перт? они всегда летают за тобою. Эти птицыприносят счастье, но не всем: видишь? они обжигают; но вот ты, ты живешьсреди них и не получил ни одного ожога. - Потому что я уже весь обожжен, с головы до ног, капитан Ахав, -отозвался Перт, опершись на свой молот, - меня уже нельзя обжечь; во мне итак уже все спеклось. - Ну, ну, довольно. Твой увядший горестный голос звучит слишкомспокойно, слишком здраво для моего слуха. Я и сам не в раю, и я не могупереносить несчастья других, если они не оборачиваются безумием. Тебеследовало бы сойти с ума, кузнец; скажи, почему ты не сошел с ума? Какможешь ты терпеть, не сойдя с ума? Неужто небеса и по сей день так ненавидяттебя, что ты не можешь сойти с ума? Что это ты делал? - Перековывал старый наконечник для пики, сэр; на нем были борозды изазубрины. - А разве ты можешь снова сделать его гладким, кузнец, после того какон сослужил такую службу? - Думаю, что могу, сэр. - И ты, наверное, можешь разгладить всякие борозды и зазубрины, кузнец, как бы тверд ни был металл? - Так, сэр, думаю, что могу. Все борозды и зазубрины, кроме одной. - Взгляни же сюда! - страстно воскликнул Ахав, приблизившись к Перту иопершись обеими руками ему на плечи; - взгляни сюда, сюда, можешь ли тыразгладить такую борозду, кузнец? - И он провел ладонью по своемунахмуренному челу. - Если бы ты мог это сделать, кузнец, с какой бы радостьюположил я свою голову на эту наковальню и почувствовал бы, как самый твойтяжелый молот опустится у меня между глазами! Отвечай! Можешь ли тыразгладить эту борозду? - Эту, сэр? Я ведь сказал, что могу разгладить все борозды, кромеодной. Это она и есть. - Так, старик, это она и есть; верно, кузнец, ее не разгладишь; ибохотя ты видишь ее здесь у меня на коже, она в действительности врезалась ужев кость моего черепа - он весь изрезан морщинами! Но оставим детскиеразговоры; довольно тебе на сегодня острог и пик. Гляди! - И он потряс своимкожаным мешком, будто он был набит золотыми монетами. - Я тоже хочу датьтебе заказ. Мне нужен гарпун, Перт, такой, чтобы тысяча чертей в однойупряжке не могла бы его разогнуть; такой, чтобы сидел у кита в боку, как егособственный плавник. Вот из чего ты его сделаешь, кузнец, - и он швырнулмешок на наковальню. -Здесь собраны гвозди, какими прибивают стальныеподковы скаковых лошадей. - Гвозди для подков, сэр? Да знаешь ли ты, капитан Ахав, что это у тебясамый лучший и самый стойкий материал, с каким мы, кузнецы, имеем дело? - Да, я знаю это, старик; эти гвозди сварятся вместе и будут держаться, словно на клею, состряпанном из расплавленных костей убийц. Живей! Выкуй мнегарпун. Но прежде ты должен выковать мне двенадцать прутьев, чтобы из нихсделать стержень; скрути, перевей их и свари из них стержень, как сучатканат из прядей и каболок. Живее! Я раздую пламя. Когда двенадцать прутьев были готовы, Ахав стал собственноручноиспытывать их, скручивая один за другим вокруг длинного и толстого железногоболта. - Этот с изъяном, Перт, - отбросил он последний. - Перековать надо. Потом, когда Перт уже собрался было сваривать двенадцать прутьев, Ахавжестом остановил его и сказал, что он сам будет ковать свой гарпун. И вот, придыхая и покрякивая, он принялся бить молотом по наковальне, Перт подавал ему один за другим раскаленные прутья, из гудящего горнавырывались высокие языки пламени, а в это время возле них остановилсянеслышно приблизившийся парс и склонил перед огнем голову, точно призывая наих работу не то проклятие, не то благословение. Но когда Ахав поднял взгляд, он, незамеченный, скользнул прочь. - Чем там занимается эта шайка люциферов? - буркнул Стабб на полубаке.- Этот парс чует огонь, что твоя серная спичка, и сам он пахнет паленым, точно запал накалившегося мушкета. Но вот наконец стержень, уже сваренный воедино, нагрет последний раз; иПерт, чтобы охладить, сунул его в бочонок с водой, так что струя горячегопара с шипением вырвалась прямо в лицо Ахаву, который стоял, наклонившись, рядом. - Ты что, хочешь выжечь на мне клеймо? - вскричал он, отпрянув искривившись от боли. - Что же, значит, я выковал себе только орудие пытки? - Боже упаси, сэр, только не это; но меня страшит одна мысль, капитанАхав. Не для Белого ли Кита предназначается этот гарпун? - Для белого дьявола! Но теперь мне нужны лезвия, тебе придется коватьих самому, старик. Вот тебе мои бритвы из лучшей стали; бери, и пусть зубцымоего гарпуна будут остры, как морозные иглы Ледовитого моря. Одно мгновение старый кузнец неподвижно разглядывал бритвы, точно радбыл бы не прикасаться к ним. - Бери, бери их, старик, они мне не нужны; ибо я теперь не бреюсь, неужинаю и не читаю молитв, пока... но довольно, за работу! Вскоре стальной наконечник, которому Перт придал форму стрелы, ужевенчал новый гарпун, приваренный к его стержню, и кузнец, готовясь раскалитьлезвие в последний раз перед закалкой, крикнул Ахаву, чтобы тот придвинулпоближе бочонок с водой. - Нет, нет, не надо воды; я хочу дать ему настоящую смертельнуюзакалку. Эй, там наверху! Тэштиго, Квикег, Дэггу! Что скажете вы, язычники? Согласны ли вы дать мне столько крови, чтобы она покрыла это лезвие, - и онподнял гарпун высоко в воздух. Три темные головы согласно кивнули: Да. Былисделаны три надреза в языческой плоти, и так был закален гарпун для БелогоКита. - Ego non baptizo te in nomine patris, sed in nomine diaboli! (1) - дико вскричал Ахав, когда пагубное железо, шипя, поглотило кровь своего крещения. Перебрав все запасные древки, хранившиеся в трюме, Ахав остановился наодном - оно было из американского орешника, и кора еще одевала его. Еговставили в железный раструб. Затем размотали бухту нового троса, отрезалисаженей десять и сильно натянули на шпиле. Ахав прижал трос ногой, и тотзапел, как струна. Тогда, низко наклонившись и удостоверившись, что в канатенет ни узлов, ни утолщений, Ахав воскликнул: - Отлично! Теперь можно закреплять рукоятку! Трос с одного конца распустили, и растянутые волокна накрутили, навилив раструб гарпуна; потом сюда прочно вогнали древко; после этого свободныйконец надежно закрепили, туго переплетя штертом. Теперь, когда все былоготово, дерево, железо и пенька - словно три парки - стали неотделимы другот друга, и тогда Ахав угрюмо зашагал прочь, унося свое оружие; а удары егокостяной ноги и удары орешникового древка гулко отдавались по палубе. Но онеще не успел скрыться у себя в каюте, когда позади него раздался едваслышный, диковинный, чуть насмешливый и в то же время прежалостный звук. ОПип! сам твой горький смех, твой праздный, но настороженный взгляд - всетвои странные ужимки переплелись многозначительно с мрачной судьбой этогоунылого корабля, и ты же еще над ним насмехался! ----------------------- (1) Я крещу тебя не во имя отца, а во имя дьявола! (лат.)
Данная страница нарушает авторские права?