Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Глава lXXx. Орех
Если для физиономиста кашалот оказался Сфинксом, то для френолога егочереп будет, вероятно, геометрическим кругом, квадратуру которого напраснобы стал он искать. Череп взрослого животного имеет в длину по меньшей мере двадцать футов.Если отделить нижнюю челюсть, то сбоку череп примет вид слегка наклоннойплоскости, покоящейся на совершенно ровном основании. Но у живого кита - какмы с вами уже знаем - эта наклонность почти выровнена и дополнена тойогромной массой " колоды" и спермацетового резервуара, которая на нейпокоится. Сверху в черепе находится продолговатое углубление, служащеевместилищем всей этой массы, а под ним - другое углубление (оно редкопревосходит десять дюймов в длину и ширину), в котором лежит жалкая горсткакитовых мозгов. Мозг отделен от лба стеною в двадцать футов, он прячется замогучими бастионами, словно внутренняя цитадель Квебека за широким кольцомукреплений. Он, точно шкатулка с драгоценностями, так хитро замурован вчерепе, что многие китоловы упорно утверждают, будто никакого другого мозга, кроме многих кубических ярдов студенистой массы спермацета, у кашалотавообще нет. Весь в складках, полосах и извилинах, этот загадочный органпредставляется им куда более подобающим вместилищем для китовой премудрости. Ясно поэтому, что, с френологической точки зрения, голова живого иневредимого левиафана - это сплошной обман. В ней не сказался, ни на глаз, ни на ощупь, подлинный мозг кашалота. Кит, подобно всему, что ни естьвеликого на свете, не показывает миру своего истинного лица. Если вы разгрузите череп от спермацетового балласта и поглядите на негосзади, с широкого конца, вас поразит сходство с человеческим черепом, взятымв таком же положении. Право же, попробуйте поместить этот череп(уменьшенный, понятно, до размеров человеческого) среди изображенийчеловеческих черепов, и вы не сумеете отличить его от них; а заметив у негона макушке углубления, вы как френолог скажете: " Этот человек был лишенчувства собственного достоинства, а также почтительности". И эти двеотрицательные характеристики наряду с утвердительным фактом его чудовищныхразмеров и огромной силы дадут вам полную возможность составить наиболееправдивое, хотя отнюдь не такое уж приятное, представление о неограниченноммогуществе вообще. Но если вы думаете, что раз у кита такой маленький мозг, то у негоизвилин тоже мало, я должен уверить вас в противном. Рассмотритеповнимательнее позвоночник любого четвероногого, и вас поразит его сходствос вытянутым ожерельем из нанизанных крохотных черепов, каждый из которыхимеет какое-то рудиментарное сходство с настоящим черепом. Немцы утверждают, что позвонки и есть абсолютно не развившиеся черепа. Однако не они первыезаметили это странное сходство. Мне как-то указал на него один мой приятельиностранец, воспользовавшийся для доказательства скелетом убитого им врага, чьими позвонками он выкладывал особого рода барельеф на заостренном носусвоей пироги. Мне представляется серьезным упущением френологов их отказрасширить область своих исследований и спуститься из мозжечка поспинномозговому каналу. Я убежден, что характер человека отражается на егопозвоночнике. И кто бы вы ни были, я предпочел бы при знакомстве ощупыватьвашу спину, а не череп. Никогда еще хлипкое стропило позвоночника неподдерживало большой и благородной души. Я горжусь своим позвоночнымстолбом, словно крепким, бесстрашным древком знамени, которое я подъемлюнавстречу миру. Попробуем применить эту спинную ветвь френологии к великому Кашалоту.Его черепная полость переходит в первый шейный позвонок, а в этом позвонкезаканчивается восьмидюймовым конусом спинномозговой канал, имеющий здесь впоперечнике десять дюймов. Проходя из позвонка в позвонок, этот каналсужается, но очень постепенно, еще долго сохраняя свою необычайную толщину. Канал, разумеется, заполнен спинным мозгом - тем же самым загадочнымволокнистым веществом, каким является и головной мозг, и непосредственносоединен с черепной коробкой. Мало того, выходя из черепа, мозг напротяжении многих футов сохраняет почти те же размеры в обхвате, что и егоголовной участок. Так разве же не разумно будет подвергнуть позвоночниккашалота френологическому исследованию? Ведь в свете всего вышесказанногоясно, что необычайно малые - сравнительно - размеры его головного мозга слихвой возмещаются необычайно большими размерами спинного мозга. Но предоставив окончательные выводы на усмотрение френологов, я хотелбы только, приняв на минуту спинномозговую теорию, применить ее к горбукашалота. Величественный этот горб возвышается, если я не ошибаюсь, надодним из самых крупных позвонков, воспроизводя на поверхности его выпуклыеочертания. По местоположению я назвал бы этот высокий горб шишкой упорства ибеспощадности у кашалота. А что великое морское чудовище беспощадно, в этомвы еще будете иметь возможность убедиться.
Глава LXXXI. " ПЕКОД" ВСТРЕЧАЕТСЯ С " ДЕВОЙ"
Подошел назначенный судьбою срок, и мы повстречали судно " Юнгфрау", шкипер - Дерик де Деер из Бремена. Некогда величайшие среди китоловов, голландцы и немцы теперь впали вполное ничтожество, но все-таки время от времени их флаг еще появляется напросторных широтах и долготах Тихого океана. Неизвестно, по каким причинам, но " Юнгфрау" во что бы то ни сталохотела засвидетельствовать нам свое почтение. Не успев еще сблизиться с" Пекодом", она развернулась, спустила шлюпку, и капитан ее, стоя внетерпении на носу, а не на корме, был доставлен к нашему борту. - Что это он держит? - вскричал Старбек, указывая на какой-то предмет, раскачивающийся в руке немца. - Быть того не может! Неужели лампу? - Да нет, какая это лампа, - возразил Стабб. - Это кофейник, мистерСтарбек. Он плывет к нам, чтобы угостить нас кофейком из своего кофейничка, добряк; видите, вон у его ног стоит большая жестянка? - там у него кипяток.Славный малый этот немец, ей-богу. - Чепуха, - сказал Фласк. - Конечно же, это лампа. И жестянка длямасла. У него масло кончилось, и он едет сюда побираться. Как ни странно это может показаться, чтобы китобоец на промысле занималу встречных китовый жир; и как бы ни противоречило это известной пословице опоездке в Ньюкасл со своим углем, тем не менее подобные вещи иногда и всамом деле бывают; и в данном случае капитан Дерик де Деер, как и объявилФласк, безусловно, вез на " Пекод" пустую лампу. Когда он поднялся на палубу. Ахав встретил его своим отрывистымвопросом, словно и не заметил, что за предмет держит в руке гость; но немецна ломаном английском языке очень скоро дал понять, что и не слыхивалникогда о Белом Ките, после чего тут же перевел разговор на свою лампу ижестянку из-под масла, объяснив при этом, что ему, капитану, приходитсяукладываться по ночам спать в темноте, потому что бременские запасы маслаисчерпаны до последней капли и ни единой летучей рыбки не удалось еще покудапоймать, чтобы возместить недостачу; в заключение же он заметил, что егосудно сейчас воистину " чисто", как говорят китоловы, то есть пусто, и чтопоэтому оно вполне заслужило свое имя " Юнгфрау", что означает - дева. Получив то, что ему было нужно, Дерик отправился восвояси; но не успелон еще приблизиться к своему судну, как на обоих кораблях дозорные почтиодновременно заметили китов; и Дерика охватило такое нетерпение, что онразвернул свою шлюпку, не теряя времени на то, чтобы переправить на суднолампу и жестянку, и бросился в погоню за живыми запасами лампового масла. Дичь была обнаружена с подветренной стороны, так что шлюпка Дерика итри других вельбота, спущенные с немецкого китобойца, получили изрядноепреимущество перед лодками " Пекода". Китов было небольшое стадо, голов ввосемь. Почуяв опасность, они неслись теперь прямо по ветру сомкнутымстроем, соприкасаясь боками, точно восьмерка лошадей в одной упряжке.Широкий пенный след тянулся за ними, словно они раскатывали на поверхностиморя огромный пергаментный свиток. Позади них, отставая на много саженей, плыл громадный горбатый старыйсамец, страдавший, вероятно, насколько можно было судить по егомедлительности и по облепившим его странным желтоватым наростам, разлитиемжелчи или иным каким-либо недугом. Сомнительно было, чтобы этот китпринадлежал к плывущему впереди стаду: столь почтенным левиафанамобщительность несвойственна. Однако он упорно шел у них в кильватере, хотя, наверное, струя, отбрасываемая их хвостами, только затрудняла ему движение, потому что под широким его лбом клокотала белесая зыбь, какую разводят двавстречных потока. Фонтаны он пускал короткие, редкие и будто с трудом; словно закашлявшись, выбрасывал прерывистую, угасавшую струю, вслед за чем вглубине его туши возникали какие-то конвульсии и что-то вырывалось из нее ина противоположном, погруженном конце, отчего вода и там начинала клокотатьи пузыриться. - Не найдется ли у кого лекарства от живота? - говорил Стабб. - Убедняги, кажется, колики. Подумать только, господи, с полмили колик! Гнилыевстречные ветры справляют в нем рождество, ребята. Первый раз слышу, чтобывстречный ветер дул с кормы. Но виданное ли это дело, чтобы кит так рыскал, а? руль он потерял, что ли? Как перегруженный ост-индский шлюп, медленно идущий к берегам Индостанас грузом перепуганных лошадей на палубе, кренится на борт, зарывается носом, садится на корму и переваливается с волны на волну, так и этот старый кит, вздымая свой почтенный корпус и переворачиваясь по временам на бок, обнаружил наконец причину своего неровного хода - по правому борту у неговместо плавника виднелся лишь куцый обрубок. Потерял ли он свой плавник вбою или так и родился без него - трудно сказать. - Погоди немного, старина, мы подвяжем на этой веревке твою раненуюруку! - крикнул жестокий Фласк, ткнув пальцем в кольца линя. - Гляди, как бы он самого тебя не подвязал, - отозвался Старбек. -Навались, не то он достанется немцу. Усилия всех вельботов в бешеной гонке были устремлены к этой рыбе, потому что она была значительно крупнее остальных и могла бы стать наиболееценной добычей, а также еще и потому, что она была гораздо ближе к лодкам, между тем как другие киты уходили от погони с такой огромной скоростью, чтопреследование их казалось просто невозможным. К этому времени вельботы" Пекода" успели уже обогнать три шлюпки немца и только вельбот Дерика, начавший погоню намного раньше, все еще шел впереди, хотя расстояние междуними и его американскими соперниками с каждой минутой все уменьшалось. Ониопасались только, как бы он, довольно уже приблизившись к киту, не успелзабросить свой гарпун, прежде чем они его догонят и обойдут. Сам же Дерик, видимо, не сомневался, что так именно и будет, и то и дело с издевкой махалим своей наполненной лампой. - Неблагодарный нищий пес! - воскликнул Старбек. - Только что наполниля ему кружку для подаяний, и он же надо мной еще за это насмехается! - иобычным своим настойчивым шепотом закончил: - Покажем-ка ему, ребята! Ату! Ату его! - Вот что скажу я вам, молодцы мои, - говорил Стабб своей команде, -мне религия не позволяет злиться, а все-таки я бы этого чертова немца спотрохами сожрал. Навались! навались, говорю! Вы что, хотите, чтоб этотразбойник нас переплюнул? А брэнди вы любите? Ставлю бочку брэнди тому, ктоотличится сегодня на веслах. Давай, давай, что же это ни у кого из вас жилыне лопаются? Может, мы на якорь встали? Что-то незаметно, чтобы мы с местасдвинулись, заштилели мы с вами, что ли? Эй, эй! в лодке уже трава проросла! а мачта, ей-богу, поглядите сами, мачта почками пошла. Так, ребята, негодится. Да вы только посмотрите на немца! Тут нужно с огнем работать, я вамговорю. Ну как? будет мне огонь или нет? - Ого! какую он пену взбил! - кричал Фласк, так и танцуя на своейбанке. - И что за горб, а? целые горы китятины! И так и вихляет, так ипетляет! Жми, ребята, жми! - сегодня на ужин лепешки да устрицы, печеныеразиньки и свежие пышки! Навались! эх, навались, молодцы! Этот зверь на стобочек будет; не отдадим его, молодцы мои, не отдадим! Ну, как там наш немец? Жмите, ребята, ведь подумать только, какой этот кит жирный да маслянистый! Или вам спермацет не нужен? Вот, ребята, вот плывут три тысячи долларов! банк! просто целый банк! Английский банк! А ну, а ну, еще разок! Как там нашнемец поживает? Но тут Дерик, размахнувшись, запустил в своих соперников сперва лампой, а вслед за ней и жестянкой с маслом, вероятно, преследуя при этом двойнуюцель: помешать приближающемуся противнику и одновременно увеличить безлишних потерь собственную скорость за счет сильного толчка с кормы. - Ах ты, бессовестный пес голландский! - воскликнул Стабб. - А ну, ребята, навались, как рыжие дьяволы на пятидесяти тысячах линейных кораблей! Ты как, Тэштиго, готов изломать себе хребет на двадцать два куска, защищаячесть старого Гейхеда? Что скажешь, а, Тэштиго? - Скажу: навались, как черт! - крикнул индеец. Разъяренные и подхлестываемые издевательствами немца, три шлюпки" Пекода" шли теперь почти вровень друг с другом, настигая Дерика с каждойсекундой. С гордым, непринужденным, рыцарственным видом выходящих к финишурулевых, все три помощника, ликуя, выпрямились во весь рост на корме, подстегивая гребцов бодрыми возгласами: " Эх, пошла, пошла! Ур-ра нашимгребцам! Долой немца! Нам и попутного ветра не надо! " Но прежний перевес Дерика был настолько велик, что так бы и вышел онпобедителем в этой гонке, несмотря на всю их отвагу, не вмешайся тут самопровидение, сошедшее к ним в виде краба, который зацепился за среднее веслонемецкого вельбота. И пока незадачливый гребец пытался освободить лопастьсвоего весла, так что лодка едва не черпала бортом, а Дерик осыпал командугромовыми проклятьями, - вот когда Старбек, Стабб и Фласк моглиторжествовать! С громкими криками они что было сил рванули вперед и наискосьподстроились к немцу. Еще мгновение - и вот уже все четыре вельбота, вытянувшись по диагонали, настигают кита, и, пенясь, расходится вправо ивлево позади них по воде его клокочущий след. То было ужасное, на редкость жалостливое и обидное зрелище. Кит плылтеперь, выставив из воды голову, непрерывно посылая перед собой кипящийфонтан и в мучительном страхе колотя себя по боку своим одиноким плавником.То вправо, то влево бросался он в неровном беге, и все же, разрезая валы, онпо-прежнему лихорадочно загребал воду или однобоко вздымал к небесам этотсвой одинокий плавник. Так птица с перебитым крылом описывает в воздухенеловкий круг, напрасно пытаясь избегнуть когтей пирата ястреба. Но у птицыесть голос, и она жалобными криками выражает свой страх, тогда как страхэтого безгласного морского чудовища был закован, заточен, заговорен в немсамом, у него не было голоса, кроме того прерывистого свиста, что вырывалсячерез дыхательное отверстие, и это вызывало к нему несказанную жалость, в товремя как своим массивным телом, крепостными воротами челюстей и всемогущимхвостом он мог внушить трепет самому бесстрашному из тех, кто готов был егопожалеть. Тогда Дерик, видя, что еще несколько мгновений, и шлюпки " Пекода" егообойдут, решил, чем уступать без боя свою добычу, все же попытать счастья и, прежде чем исчезнет последняя надежда, метнуть гарпун, пусть даже с такогодалекого расстояния. Но только успел подняться на ноги его гарпунщик, как три тигра -Квикег, Тэштиго и Дэггу - вскочили, словно по команде, в своих вельботах и, стоя косой шеренгой, одновременно нацелили три острия, и, просвистев надголовою немца, три нантакетских гарпуна впились в тело кита. О, слепящиепенные брызги и белое пламя! Кит рванулся вперед с такой бешеной силой, чтотри американских вельбота пронеслись мимо немца, резким толчком отшвырнувего в сторону, так что и сам Дерик, и его обескураженный гарпунер вылетелиза борт, где их едва не подмяли три летящих суденышка. - Эй, масленки, не бойтесь! - крикнул Стабб, на ходу бросив в ихсторону торжествующий взгляд. - Вас сейчас подберут, можете не беспокоиться, следом за нами идут акулы, я сам видел, знаете их? они как псы-сенбернары, всегда придут на помощь путнику в беде. Ур-ра! вот это отличный ход. Прямоне вельботы, а три солнечных луча! Ур-ра! Мы летим, точно три жестянки нахвосте у бешеного кугуара! Не видели, ребята, как бежит в упряжке слон поравнине? У повозки спицы так и мелькают; и можно очень просто вылететь, чутьтолько на пути оказался бугорок. Ур-ра! Вот так чувствует себя матрос, когдакатится черту в пекло - один нескончаемый рывок вниз под уклон! Ура! этоткит несет в преисподнюю вечные вести! Но чудовище не долго мчалось вперед. Судорожно вздохнув, оно вдруг сгромким плеском скрылось под водой. Три линя стали скрежеща извиватьсявокруг лагретов, продавливая в древесине глубокие борозды, а гарпунеры встрахе, как бы кит не вытравил лини до конца, изо всех сил пыталисьзамедлить сматывание, зацепив веревкой за дымящиеся кольца; так что подконец носы всех трех лодок под давлением линей, отвесно уходящих изсвинцовых желобов прямо в глубину, едва не сровнялись с волнами, между темкак три кормы были задраны высоко в воздух. Кит скоро перестал погружаться, и некоторое время они оставались все в том же щекотливом положении, опасаясьослабить линь. Правда, бывали случаи, когда из-за этого погибали увлеченныев глубину вельботы, но все-таки именно этим путем, подсекая сзади живуюкитовую плоть на острые крючки, удается иногда вынудить замученного больюлевиафана всплыть на поверхность прямо навстречу беспощадным острогампреследователей. Но даже и не говоря об опасности, сомнительно все-таки, чтобы подобный способ был во всех случаях наилучшим; ведь естественнопредположить, что чем дольше подбитый кит остается под водой, тем быстрееиссякают его силы. Потому что поверхность его настолько велика - у взрослогокашалота она достигает двух тысяч квадратных футов, - что давление водыоказывается огромным. Каждому известно, какому сильному атмосферномудавлению подвергаемся мы сами, даже здесь, на земле, окруженные воздухом; сколь же велико должно быть бремя кашалота, поддерживающего на плечах своихстолб океана в двести морских саженей! Оно должно равняться по крайней мерепятидесяти атмосферам. Один китолов подсчитал, что таков как раз весдвадцати линейных кораблей с пушками, припасами и экипажами. И кто бы из сухопутных людей мог подумать, глядя на эти три вельбота, тихонько покачивающиеся на волнах под вечной синевой небосвода, между темкак ни стон, ни крик и ни единый пузырек не подымался из пучины; кто бы могподумать, что в глубине под этой безмятежной тишиной бьется и трепещет вагонии величайшее страшилище морей? С носа вельбота отвесно уходил в водунатянутый линь и терялся из виду футах в восьми от поверхности. Возможно ли, чтобы на трех этих тонких нитях был подвешен великий левиафан, точно тяжелаягиря старинных часов с недельным заводом? Подвешен? Но к чему? К трем жалкимщепкам. Неужели это то самое существо, о котором некогда было сказано сгордостью: " Можешь ли пронзить кожу его копьем и голову его рыбачьегоострогою? Меч, коснувшийся его, не устоит, ни копье, ни дротик, ни латы; железо он считает за солому; дочь лука не обратит его в бегство; булавасчитается у него за соломину, свисту дротика он смеется". Неужто же это тосамое существо? Вот этот вот кит? Ах, почему не сбываются слова пророков? Ибо, имея в хвосте своем силу тысячи ног, бежал левиафан, чтобы сунутьголову под подушку океана и спрятаться от пик " Пекода"! Солнце садилось, и в наклонном вечернем освещении от лодок уходиливглубь такие длинные, такие широкие тени, что в них без труда мог бы укрытьКсеркс половину своего войска. Как, должно быть, жутко было раненому китувидеть эти громадные призраки, скользящие над его головой! - Приготовиться! - вдруг крикнул Старбек, потому что все три линявнезапно задрожали, передавая вверх, точно по волшебному телеграфу, предсмертные биения китовой жизни, так что каждый гребец мог чувствовать их, сидя на своей банке. В следующую минуту, освобожденные от тянувшей их книзусилы, вельботы вдруг подскочили в воздух, словно небольшие ледяные поля, когда с них попрыгает в море вспугнутая стая белых медведей. - Выбирай! Выбирай! - крикнул Старбек. - Он всплывает. Мокрые лини, еще секунду назад натянутые до предела, широкими быстрымикольцами полетели на дно вельботов, и вот на расстоянии в две корабельныедлины от охотников на поверхности показался кит. Движения кита ясно показывали, что силы его на исходе. У большинстваназемных животных есть в венах особые клапаны, вроде шлюзов, которые могуттотчас же замыкаться, когда животное ранено, и перекрывать, хотя бычастично, поток крови в определенном направлении. Не то у кита, одна изособенностей которого состоит в полном отсутствии каких бы то ни былоклапанов в кровеносных сосудах; так что стоит даже самому тонкому острию, вроде гарпуна, пронзить его тело, смертельное кровотечение неизбежно осушитвсю его артериальную систему; а когда к этому на большой глубине добавляетсяеще огромное давление воды на его тело, тут уж, можно сказать, жизньвытекает из него непрерывной струей. Однако запасы крови в нем так велики итак многочисленны и сокровенны ее внутренние источники, что он все истекаетда истекает кровью весьма продолжительное время, подобно тому, как даже взасуху катит свои волны река, истоками которой служат родники далеких, невидимых гор. Вот и сейчас, когда вельботы подошли к нему чуть ли невплотную, отважно проплыв над самым его хвостом, когда острога за острогойвпивались в его бока, из каждой новой раны начинала бить, не опадая, кровавая струя, в то время как из дыхала на голове лишь время от временибыстрыми взрывами выбивалась к небу вспененная влага. Отсюда кровь еще непоказалась, потому что ни один из жизненно важных органов не был еще у негоповрежден. Жизнь его, как мудро говорят китоловы, еще не достали. Лодки окружили кита тесным кольцом, и теперь вся верхняя часть еготуловища, включая и те участки, что обычно бывают скрыты под водой, представилась взгляду охотников. Стали видны его глаза, вернее, те места, где у него были глаза прежде. Подобно тому, как инородное веществопрорастает сквозь сучки на упавшем стволе благороднейшего дуба, так и уэтого кита из глазниц торчали слепые выросты, вызывающие жгучую жалость. Ноне было жалости для него. Пусть он стар, пусть однорук, пусть слеп - всеравно он должен умереть, все равно он будет зарезан, чтобы было чем освещатьвеселые свадебные пиршества и прочие увеселения человека, а также чтобы литьсвет во храмах, где проповедуют безоговорочный мир между всем живущим.Купаясь в собственной крови, он как-то накренился набок и показалпреследователям свой странный белесый обрубок, вроде шишки в боку. - Удобное местечко! - крикнул Фласк. - Дайте-ка я его там пощекочуразок. - Стой! - крикнул Старбек. - В этом нет надобности. Но сердобольный Старбек опоздал. Просвистела острога, горячая струявзметнулась из жестокой раны, и кит, пронзенный непереносимой болью, выпустив фонтан крови, в слепой, бешеной ярости бросился на вельбот своегомучителя, обливая лодки с их ликующими экипажами потоками кровавой пены ипятная борта. Вельбот Фласка был перевернут. Но то был последний натискумирающего животного. Совершенно ослабев от потери крови, кит беспомощнозакачался на волнах в стороне от следов своего разрушительного бешенства; тяжело дыша, повернулся на бок, бессильно колотя воздух обрубком плавника, потом стал медленно вращаться, словно угасающий мир; обратил к небесам белыетайны своего брюха; вытянулся бревном; и умер. Грустно было видеть егопоследний замирающий фонтан. Казалось, чья-то невидимая рука постепенноотключала воду большого дворцового водомета, и крутоструйная колонна всеопадала и опадала с унылым угасающим журчанием - так опадал последний, долгий фонтан умирающего кита. Вельботы еще дожидались прихода корабля, когда китовая туша сталапотихоньку погружаться со всеми своими непочатыми сокровищами. Тотчас же покоманде Старбека ее в нескольких местах обвязали веревками, натянули концы; и вот уже три вельбота превратились в три поплавка, поддерживающие наканатах затонувшую тушу кита. Когда подошел корабль, ее с величайшимипредосторожностями переправили к борту и намертво закрепили надежнейшимицепями, так как было очевидно, что, предоставленная хоть на мгновение самойсебе, она тут же камнем пойдет на дно. Случаю было угодно, чтобы при первой же попытке вонзить в китафленшерную лопату с нижней стороны обрубка, прямо в теле у него былообнаружен целый гарпун, весь разъеденный ржавчиной. Но поскольку в телеубитых китов достаточно часто находят обломки гарпунов, вокруг которых живаяплоть срослась без следа, так что ни малейшая выпуклость не указываетснаружи их местонахождение, надо полагать, что этим своим уродством кит былобязан каким-то иным причинам. Куда загадочнее была вторая находка: неподалеку от гарпуна совершенно незаметный снаружи покоился у него в телекаменный наконечник остроги. Кто запустил в него эту каменную острогу? Когда? Быть может, ее метнул на западном побережье какой-нибудьсевероамериканский индеец задолго до того, как Америка была открыта? Какие еще чудеса могли быть извлечены из этого чудовищного сундука -неизвестно. Всем дальнейшим открытиям был положен внезапный конец, когда подсильно возросшей тяжестью тонущей туши корабль вдруг стал ложиться бортом наводу. Разумеется, Старбек, который всем распоряжался, не отступал допоследнего: он с таким упорством стоял на своем, что, когда уже наконецкорабль неминуемо должен был перевернуться, не разомкни он своих железныхобъятий, и была дана команда освободиться от китовой туши, натянутые тросы ицепи с такой силой давили на шпангоуты, что отвязать их оказалось простоневозможно. А между тем все на " Пекоде" покосилось. Перебираться от борта кборту приходилось словно по крутому скату коньковой крыши. Корабль стонал изадыхался. Костяные украшения на бортах и в каютах стали смещаться икоробиться, грозя вылететь вон. Напрасно старались матросы ломами и клиньямисдвинуть неподвижные цепи, ослабить их давление на выступы шпангоута; кит жетак глубоко уже ушел под воду, что добраться до противоположных концовснастей не представлялось никакой возможности, а между тем с каждыммгновением словно целые тонны прибавлялись к тяжеловесной туше, и судно, казалось, вот-вот перевернется. - Постой, постой! Слышишь? - кричал киту Стабб. - И чего ты, ей-богу, так торопишься потонуть? Черт возьми, ребята, нужно что-то сделать, иначенам крышка. Нечего там ковырять, стоп! бросайте все эти палки, и пустькто-нибудь сбегает принесет молитвенник и нож. Будем рубить цепи. - Нож? Верно, верно! - воскликнул Квикег и, схватив тяжелый плотничийтопор, он высунулся из порта и начал со всего маху рубить самую толстуюцепь. Но высекая снопы искр, он успел только нанести несколько ударов, остальное доделала страшная тяжесть. Натянутые снасти лопнули с громкимтреском, судно выправилось, и туша ушла на дно. Свежезабитые кашалоты и в самом деле иногда тонут. Однако причин этоголюбопытного явления никто еще из китоловов не сумел обнаружить. Обычномертвый кашалот остается на плаву, высоко вздымая над водой брюхо или бок.Если бы тонули только туши старых, тощих, одряхлевших животных, у которыхсальные подушки оскудели, а ревматические кости отяжелели, тогда бы ещеможно было объяснить это явление необычайно высоким удельным весом техкитов, в теле которых отсутствует плавучее вещество. Но в действительностиэто не так. Даже юные киты в расцвете сил своих, распираемые благороднымчестолюбием, безвременно вырванные из теплого весеннего половодья жизни вовсем изобилии своих сальных покровов, даже они, эти мускулистые, неутомимыепловцы, тоже иногда тонут. Заметим, однако, что с кашалотами подобные неприятности случаются реже, чем с какими-либо другими китовыми разновидностями. На каждого затонувшегокашалота приходится на дне морском двадцать настоящих китов. Это видовоеразличие объясняется, вне всякого сомнения, сравнительно большим количествомкостей у настоящего кита; одни только его прославленные венецианские жалюзивесят тонну с лишком, а кашалот полностью избавлен от этого неудобногогруза. Случается, правда, что по прошествии нескольких часов или даже днейзатонувший кит всплывает и держится на воде еще уверенней, чем при жизни. Ноуже тут-то причина ясна. В нем скопляются газы; он весь раздувается дочудовищных размеров, точно уже не животное, а огромный воздушный шар. Тогдаего никакими силами не удержать под водой. При береговом промысле на отмеляхи бухтах Новой Зеландии рыбаки, заметив, что китовая туша начинает тонуть, прикрепляют к ней буек на длинном тросе-буйрепе, так что, если кит скроетсяпод водой, они все равно знают, где можно ожидать его появления, когда емупридет время всплывать. Туша затонула, а вскоре после этого дозорные с мачт дали знать, что" Юнгфрау" снова спускает вельботы, хотя единственный фонтан в виду кораблейпринадлежал финвалу - разновидности кита, неуловимой из-за своейбыстроходности. Однако фонтан финвала до такой степени похож на фонтанкашалота, что неопытные моряки часто путают их. Вот почему Дерик со своейратью отважно пустился в погоню за этим недостижимым созданием. " Дева", подняв паруса, ушла вслед за своими четырьмя вельботами, и все вместе онискрылись с подветренной стороны за горизонтом, увлеченные отчаянной, безнадежной погоней. Да, много на свете финвалов, много и Дериков, мой друг.Данная страница нарушает авторские права?