Главная страница
Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Глава lIII. Морские встречи
Очевидная причина, из-за которой Ахав не посетил встречный китобоец, заключалась, как мы уже говорили, в следующем: ветер и море грозили штормом.Но даже если бы этого не было, он все равно бы, вероятно, не отправился туда- насколько можно судить по его дальнейшему поведению при сходныхобстоятельствах, - если бы ему удалось путем переговоров через рупорполучить отрицательный ответ на свой вопрос. Ибо, как выяснилосьвпоследствии, он не испытывал ни малейшей потребности в общении - хотя бысамом кратковременном - с капитанами других судов, если те не могли сообщитьему никаких новых сведений по вопросу, которым он так жадно интересовался.Однако для того чтобы эта подробность получила должную оценку, необходиморассказать здесь кое-что о том, как по старинным обычаям полагается вестисебя китобойцам при встрече в чужих водах и в особенности при встрече впромысловых районах. Если взять двух незнакомых людей, пересекающих пустошь Пайн-Бэрренс вштате Нью-Йорк или менее пустынное урочище Солсбери-Плейн в Англии; еслислучайно встретившись в столь негостеприимной пустынной местности, эти двое, при всем своем желании, никак не могут избегнуть взаимного приветствия; немогут не остановиться на минутку, чтобы обменяться новостями, или дажеприсесть ненадолго и передохнуть за компанию - тем более естественно в такомслучае, чтобы на бескрайних океанских пустошах и урочищах два китобойныхсудна, заметив друг друга где-нибудь на краю земли - у затерянного островаФаннинга или у далеких Гилбертовых островов - тем более естественно, говорюя, чтобы при подобных обстоятельствах эти суда не только обменивалисьприветствиями через рупор, но вступали бы в более тесные, болеедружественные и любезные взаимоотношения. И в особенности, если оба этисудна приписаны к одному порту, так что их капитаны, офицеры и многие изкоманды лично знакомы друг с другом, а стало быть, имеют немало дорогихсердцу домашних тем для разговоров. Недавно вышедшее в море судно, быть может, везет письма для тех, ктопровел в плавании не один год; и уж во всяком случае оно передаст имнесколько газет, датированных годом или двумя позже, чем последняя газета вих собственной замусоленной пачке. А в ответ на эту любезность начинающеепромысел судно получит новейшие сведения из того промыслового района, кудаоно держит курс, а это вещь для него чрезвычайно ценная. В какой-то мере все это относится и к тем китобойцам, чьи путипересекаются уже в пределах одного промыслового района, даже если оба ониодинаково давно покинули родной порт. Ведь одно из этих двух судов моглополучить почту для передачи с какого-нибудь третьего корабля, который теперьуже далеко; а среди писем некоторые, быть может, предназначаются членамэкипажа встречного судна. К тому же они могут обменяться промысловыминовостями и приятно побеседовать. Потому что их связывают не только взаимныесимпатии мореплавателей, но также и то своеобразное родство, котороевозникает благодаря общему делу и совместно пережитым лишениям и опасностям. Если же повстречавшиеся суда - из разных стран, все равно и это неимеет особого значения, если, понятно, они говорят на одном языке, как, например, американцы и англичане. Хотя, конечно, из-за малого количестваанглийских китобоев такие встречи случаются нечасто, а когда они все-такислучаются, между судами возникает кое-какая натянутость; потому чтоангличанин, он довольно сдержан, а янки, он этого не переносит ни в ком, кроме себя самого. К тому же английские китоловы подчас напускают на себяперед американскими китоловами эдакую имперскую чванливость, рассматриваядолговязого, тощего жителя Нантакета, с его неописуемыми провинциальнымизамашками, как своего рода морского деревенщину. Что в действительностиможет дать англичанам основание для чванливости, сказать довольно трудно, поскольку янки, взятые все вместе, за один день добывают в океанах большекитов, чем все англичане, вместе взятые, - за десять лет. Но это всего лишьбезобидная маленькая слабость английских китоловов, моряк из Нантакета непринимает ее близко к сердцу; вероятно, потому, что ему известны и кое-какиесобственные слабости. Итак, мы видим, что из всех кораблей, в одиночку плавающих по морям, китобойцы имеют больше всего причин быть общительными - каковыми они иявляются. Тогда как купцы иной раз, повстречавшись в центре Атлантики, проплывают мимо, не обменявшись ни единым словом привета, в открытом мореполивая друг друга презрением, подобно двум щеголям на Бродвее, и в то жесамое время, быть может, злорадно подсчитывая, во сколько обошлась другомуполная оснастка. Что до военных кораблей, то они, когда им случаетсявстретиться в море, поначалу так долго и глупо раскланиваются и приспускаюткормовые флаги, что тут уже не остается никаких следов настоящей, сердечнойдоброжелательности и братской любви. А что касается работорговцев, то онивсегда в такой невероятной спешке, что, встретившись, норовят толькопоскорей друг от друга улизнуть. А вот пираты, если им случается скреститьсвои скрещенные кости, прежде всего кричат: " Сколько черепов? " - совсем каккитобойцы, которые кричат: " Сколько бочек? " И получив ответ на этот вопрос, пираты тут же отруливают в разные стороны, поскольку все они чертовскиезлодеи и им не доставляет удовольствия любоваться своим злодейским подобием. Но поглядите на доброго, скромного, добродушного, дружелюбного, славного китобойца! Что делает китобоец, если он встречает другого китобойцав мало-мальски приличную погоду? Он устраивает " повстречанье", вещьнастолько неизвестную на других кораблях, что там даже слова этого неслыхали; а если случайно когда и услышат, то они только смеяться станут иповторять всякую чушь про " фонтанщиков", " салотопов" и тому подобныеостроумные выражения. Чем объяснить, что все купеческие суда, так же как ивсе пиратские, и все военные корабли, и все работорговцы, относятся ккитобойцам с таким презрением? На этот вопрос трудно ответить. Потому чтовзять вот, к примеру, пиратов, так разве у них такая уж славная профессия? Она иной раз и приводит, конечно, к возвышению, но только на виселице. Аесли человек возвысился этим своеобразным способом, он лишается фундамента, необходимого для подобной высоты. Так что, на мой взгляд, чтобы хвастатьсяперед китобойцем своим высоким положением, у пирата нет надежного основания. Однако что такое " повстречанье"? Вы бы только попусту стерли до кровисвой указательный палец, водя им по страницам словарей в поисках этогослова; профессор Джонсон не достиг подобных высот эрудиции, и ковчег НояВебстера тоже не содержит его. А между тем это весьма выразительное слововот уже много лет в постоянном ходу среди пятнадцати тысяч истинных, урожденных янки. Разумеется, необходимо определить его значение и включитьего в лексикон. С каковой целью я позволю себе дать ему научное толкование. Повстречанье (существ.) - дружеская встреча двух (или более)китобойцев, преимущественно в промысловых районах, когда, обменявшисьприветствиями, они обмениваются также и визитами членов экипажей: капитанысходятся на борту одного корабля, а старшие помощники - на борту другого. Не следует забывать также, если речь зашла о повстречанье, и еще однунебольшую деталь. В каждой профессии есть свои маленькие особенности; естьтаковые и в китобойном промысле. На пиратском, военном или невольничьемкораблях капитан, отправляясь куда-либо в своей шлюпке, располагается накорме, где нередко бывает устроено удобное мягкое сиденье, и часто самправит маленьким, словно игрушечным, румпелем, украшенным пестрыми шнуркамии лентами. Но у вельбота нет на корме никакого сиденья, никаких подушечек иникакого румпеля. Не хватало бы еще, чтобы капитанов-китобоев катали поволнам в инвалидном кресле, наподобие почтенных старых подагриков. Что же дорумпеля, то ни один вельбот не допустит подобных нежностей; а поскольку привстречах судно покидает вся команда спущенного вельбота - в том числе игарпунщик, его кормчий, - правит в подобных случаях именно он, а капитан, которому в лодке негде сидеть, отправляется наносить свой визит стоя, словнососна. И часто можно видеть, как стоящий в лодке капитан, чувствуя, чтоглаза всего видимого мира устремлены на него с бортов обоих кораблей, прилагает все усилия к тому, чтобы сохранить равновесие и не уронить своедостоинство. А это не так-то легко, ибо сзади него торчит огромное рулевоевесло, которое время от времени ударяет его в поясницу, между тем какспереди весло загребного бьет его по коленям. Так что и с фронта, и с тылаон стиснут до предела, и ему остается только распространяться в стороны ипошире расставлять ноги; но при этом внезапный и сильный рывок вельботалегко может опрокинуть его, ибо длина основания без соответствующей шириныеще немногого стоит. Попробуйте просто расставить тупым углом, наподобиециркуля, два шеста, и вы увидите, что они стоять не будут. А между тем никакнельзя, чтоб на глазах у всего честного мира, никак нельзя, говорю я, чтобыэтот балансирующий на широко расставленных ногах капитан хоть чуть-чутьподдержал себя, ухватившись за какой-нибудь предмет рукой; мало того, вдоказательство своего полного, несгибаемого самообладания он, как правило, держит руки в карманах брюк; хотя, может быть, эти руки, как правило, крупные и тяжелые, служат ему там в качестве балласта. И все-таки бывалислучаи, и при этом надежно засвидетельствованные, когда капитан вкакой-нибудь острый момент - скажем, во время внезапно налетевшего шквала, -вцеплялся в волосы ближайшему гребцу и что было силы держался за них, неумолимый, как сама смерть. Глава LIV. ПОВЕСТЬ О " ТАУН-ХО"
Как она была рассказана в Золотой гостинице Мыс Доброй Надежды, как и вся водная область вокруг него, весьма сходенс людным перекрестком больших дорог, где можно встретить столькопутешественников, как ни в одном другом месте земного шара. Вскоре после встречи с " Альбатросом" мы увидели еще одно возвращавшеесядомой судно - китобоец " Таун-Хо" (1). Экипаж на нем почти полностью состоялиз полинезийцев. Во время устроенного короткого " повстречанья" мы услышалиразительные новости о Моби Дике. Для некоторых из нас интерес к Белому Китубеспримерно увеличился сейчас благодаря одному обстоятельству из истории" Таун-Хо", которое, казалось, отдаленно и в каком-то противоположном смысленаделяло кита неким удивительным даром вершить господний приговор, повременам настигающий иных людей. Это обстоятельство, вместе с особымивытекающими из него последствиями и выводами, образующими, так сказать, потаенную часть трагедии, которая будет сейчас изложена, так и не достиглослуха капитана Ахава и его помощников. Ибо потаенная часть этой истории небыла известна и самому капитану " Таун-Хо". Она была достоянием лишь трехбелых матросов с этого корабля, один из которых, как выяснилось, сообщил ееТэштиго, взяв с него страшный обет молчания; но в ту же ночь Тэштиго бредилво сне, и таким образом столь многое стало известным, что, проснувшись, онуже не мог не досказать остального. Тем не менее так велико было влияниеэтой тайны на матросов --------------------- (1) Старинный возглас, которым дозорные на китобойце давали знать опоявлении кита; в районе Галапагосов он в ходу и ныне - Примеч автора " Пекода", которые узнали ее во всей полноте, и такая, я бы сказал, необычная деликатность овладела ими, что они хранили молчание, и слух обовсем этом не проник за пределы кубрика. Вплетая, где должно, таинственнуюнить в официальную версию рассказа, я приступаю к изложению и увековечениюсей необычной истории во всем ее объеме. Мне почему-то захотелось сохранить тот стиль, в котором однажды, накануне дня какого-то святого, я рассказал ее в Лиме, в кругу моихиспанских друзей, когда мы, развалившись, курили на украшенной щедропозлащенными изразцами веранде Золотой гостиницы. Двое из этих изящныхкавалеров, юные дон Педро и дон Себастьян, были ближе знакомы со мной - вотпочему время от времени они прерывали меня вопросами, на которые в должноевремя получали ответы. За два года до того, как я впервые услышал о событиях, о которыхсобираюсь поведать вам, джентльмены, " Таун-Хо", китобоец из Нантакета, плавал здесь, в Тихом океане, в нескольких днях пути к западу отгостеприимного крова Золотой гостиницы. Он находился где-то к северу отэкватора. Однажды утром, когда матросы, как всегда, встали к насосам, былозамечено, что воды в трюме набралось больше обычного. Решили, что обшивкукорабля проткнула меч-рыба, джентльмены. Однако капитан, имевший одному лишьему известные основания верить в редкую удачу, которая якобы ждала их в этихширотах, не желал изменить курс: течь казалась тогда еще невелика инеопасна, хотя пробоина так и не была обнаружена во время поисков, значительно затрудненных волнением на море; и корабль продолжал свой путь, меж тем как вахты сменялись у насосов, работая недолго и без напряжения.Однако удачи им не было, пробоина не только не была обнаружена, но и стользначительно увеличилась течь, что обеспокоенный капитан принял решение идтина всех парусах к ближайшему порту на островах, чтобы там поднять судно изводы и отремонтировать. Хотя плыть им предстояло неблизко, капитан нисколько не боялся, чтосудно затонет в пути, если только не произойдет какой-нибудь исключительныйслучай, ибо помпы у него были отличные, и тридцать шесть матросов, сменяясь, могли без особого затруднения выкачивать воду, даже если бы течь увеличиласьвдвое. Почти всю дорогу их сопровождали попутные ветры, и несомненно, что" Таун-Хо" благополучно достиг бы пристани без всяких роковых происшествий, если бы не грубая властность Рэдни с Вайньярда, старшего помощника капитана, и не вызванная им ожесточенная мстительность Стилкилта, отчаянного парня созер, из Буффало. - С озер! Из Буффало! Ради бога, с каких это озер? И что такое этоБуффало? - сказал дон Себастьян, приподнимаясь в своем гамаке. - Город на восточном берегу нашего озера Эри, дон... Но взываю к вашейлюбезности. Сейчас для вас все разъяснится. Так вот, джентльмены, эти парни с озер, плавающие на бригах итрехмачтовых шхунах, не уступающих размерами тем большим и прочным судам, что отправляются из вашего старого Кальяо к далекой Маниле, в самом сердценашей замкнутой, сухопутной Америки получили то необузданное флибустьерскоевоспитание, которое обычно приписывают воздействию открытого океана. Ибо всвоем взаимосвязанном единстве наши огромные пресные моря - Эри, Онтарио, Гурон, Великое и Мичиган, - окруженные разнообразнейшими племенами инародами, обладают океанскими просторами и многими другими благороднейшимиокеанскими качествами. В них, как в водах Полинезии, лежат кольца живописныхостровов; на берегах их, как в Атлантике, живут два великих и столь жеотличающихся друг от друга народа; они открывают морской доступ с востока кнашим многочисленным и далеким колониям, расположенным вокруг их вод; тут итам на них грозно взирают батареи береговых орудий, и с крутых скал смотрятв воду старинные пушки неприступного Макино; они слышали, как громыхалисалютами флотилии, возвещая морские победы; по временам на их песчаныхсклонах появляются дикие варвары, чьи раскрашенные багровые лица мелькают вувешанных мехами вигвамах; на многие лиги граничат они с древниминетронутыми лесами, где сомкнутыми рядами стоят, как короли в готическихродословных, высокие сосны, где прячутся кровожадные африканские хищники ималенькие зверьки, чьи шелковистые меха украшают царственные одеждытатарских императоров; в них отражаются столичные дома Буффало и Кливленда, а также и виннебагские селения; их воды несут на себе судно мошенника-купца, и вооруженный крейсер государства, и пароход, и буковое каноэ; над нимибушуют сокрушительные гиперборейские ветры, такие же ужасные, как те, чтовздымают соленые морские волны; им известны кораблекрушения, ибо не раз вночную пору в их безбрежных, хотя и замкнутых водах гибли корабли со всемперепуганным экипажем. Да, джентльмены, хотя Стилкилт и вырос в глубинестраны, бурный океан был для него родной стихией; в отваге и дерзости он неуступал ни одному моряку. Что же касается Рэдни, то, хотя в младенчестве они лежал на пустынном песчаном берегу Нантакета, прильнув к материнской грудиморя, хотя позже он не раз бороздил наш суровый Атлантический и вашмечтательный Тихий океаны, все же он был так же злопамятен и неуживчив, какморяки с озер, где в лесной глуши царят поножовщина и месть. Все же вуроженце Нантакета были и хорошие черты, а моряк с озер, хоть он и был сущимдьяволом, мог бы, если бы к нему отнеслись с непреклонной твердостью, смягченной простым и открытым признанием его человеческих достоинств, какоепо праву причитается и подлейшему рабу, - мог бы долго оставаться послушными безобидным. Во всяком случае, так он и вел себя до поры; но Рэдни былобречен, безумие было его уделом, а Стилкилт... но, джентльмены, сейчас вывсе узнаете. Прошло никак не больше дня или двух после того, как " Таун-Хо" взял курсна ближайшую гавань, а течь снова увеличилась, правда, всего лишь настолько, что насосам приходилось ежедневно работать час или немногим больше. А надовам знать, что в таком смирном и цивилизованном океане, как нашАтлантический, некоторые капитаны будут хоть весь рейс откачивать воду, неподумав изменить курс. Бывает, правда, и так, что если вахтенный офицерзабудет об этом в тихую ночь, когда всех сильно клонит ко сну, то уж ни он, ни кто другой на судне никогда более о том и не вспомнит, по той причине, что вся команда тихо погрузится на дно. Да и в пустынных и диких морях, расположенных далеко к западу от вас, джентльмены, на судах не считаютнеобычным, если вся команда в полном составе работает посменно у насосов напротяжении даже значительного пути, конечно, если он пролегает вдоль болееили менее доступного берега, или если существует какой-либо другой разумныйвид отступления. Лишь в том случае, когда судно с течью находится далеко воткрытом океане и поблизости нет никакой земли, капитан начинает немногобеспокоиться. Именно так обстояло дело с " Таун-Хо", поэтому, когда обнаружилось, чтотечь снова увеличивается, кое-кто из экипажа проявил некоторое беспокойство, в особенности Рэдни, старший помощник капитана. Он приказал поставитьбом-брамсели так, чтобы ветер как следует надувал их. Должен вам сказать, джентльмены, что Рэдни был далеко не трус; он столь же мало был склонен ккакому-либо проявлению нервного страха за свою жизнь, как и любойбесшабашный смельчак, какого можно встретить на суше или на воде. Поэтому, когда он выказал такую заботу о безопасности корабля, матросы сталипоговаривать, будто тут дело в том, что, мол, он один из его владельцев. Втот же вечер, когда они стояли у помп, немало веселых шуток сыпалось в егоадрес, между тем как ноги матросов то и дело с шумом окатывала прозрачнаяморская вода - прозрачная, как в горном источнике, джентльмены, - которая, ссилой вырываясь из насосов, текла по палубе и низвергалась непрерывнымпотоком в море через подветренные шпигаты. Как вам хорошо известно, в нашем полном условностей мире, будь товодный, или любой другой, нередко случается так: когда человек, поставленныйначальником над своими собратьями, обнаруживает, что один из них значительнопревосходит его своей горделивой мужественностью, он исполняется к немугорькой и непреодолимой антипатией; и если только ему представится случай, джентльмены, он постарается сокрушить превосходство своего подчиненного, обратив того в жалкую горстку пыли. Как бы то ни было, джентльмены, ноСтилкилт был большое и благородное существо, с головой как у римлянина, смягко ниспадающей золотой бородой, подобной бахроме на попоне горячегоскакуна из конюшни вашего последнего вице-короля, джентльмены, с умом, сердцем и душой, которые сделали бы его Карлом Великим, если бы он толькородился сыном его отца. А Рэдни, помощник капитана, был уродлив, как мул, итак же упрям, безрассуден и злопамятен. Он не любил Стилкилта, и Стилкилтзнал это. Заметив приближающегося помощника капитана, Стилкилт, вместе с другимиматросами выкачивавший воду, притворился, будто не видит его, и бесстрашнопродолжал свои веселые шутки: - Да, ребятки, вот это хлещет! А ну-ка, кто-нибудь подставьтекувшинчик, давайте хлебнем как следует! Черт побери, не грех бы и разлить побутылкам! Говорю вам, друзья, вся доля старика Рэда уйдет в эту пробоину. Немешало бы ему отрезать свою часть корпуса и притащить ее на буксире домой.Эх, сказать правду, братцы, меч-рыба только начала дело, а потом онавернулась с целой бандой рыб-пил, рыб-плотников и рыб-топоров, и вся этаорава теперь принялась за работу - давай резать и пилить днище; сразуналадят, если что не так. Будь старик Рэд сейчас здесь, я бы посоветовал емупрыгнуть за борт и разогнать их! Да они растащут на куски твоюсобственность, сказал бы я ему. Но он простак, наш Рэд, да и красавчик ктому же! Говорят, ребята, что весь остальной капитал он вложил в зеркала.Хотел бы я, чтобы он подарил мне, бедняге, слепок со своего носа! - Дьявол вас побери! Какого черта помпа не работает? - проревел Рэдни, сделав вид, будто он не слышал разговора матросов. - А ну-ка, принимайтесьза дело! - Слушаюсь, сэр, - отвечал Стилкилт, веселясь от души. - А ну, навались, ребята! И помпа загремела, как полсотни пожарных насосов; матросы принялись задело всерьез, и вскоре послышалось то характерное тяжелое дыхание, котороесвидетельствует о величайшем напряжении всех человеческих сил. Прекратив наконец вместе с остальными работу, Стилкилт, задыхаясь, отошел от помпы и уселся на шпиль, утирая обильный пот со лба; лицо его былобагрово-красным, глаза налились кровью. Не знаю, какой злой дух овладелРэдни, джентльмены, заставив его связаться с таким человеком, находящимся ктому же в столь возбужденном состоянии; но именно так оно и случилось.Подойдя к Стилкилту с надменным видом, помощник капитана приказал ему взятьметлу и подмести палубу, а потом убрать лопатой отвратительные следы, оставленные разгуливавшей по палубе свиньей. Надо вам сказать, джентльмены, что приборка палубы в море - это такаяработа, которая выполняется каждый вечер в любую погоду, кроме сильнейшихштормов; известно, что она производилась даже на судах, уже буквально идущихко дну. Такова, джентльмены, неизменность морских обычаев и инстинктивнаялюбовь к порядку в моряках, из которых иные откажутся утонуть, не умывшисьпредварительно. Но на всех кораблях орудовать метлой представляетсяисключительно юнгам, если таковые имеются на борту. Кроме того, вахты, работавшие поочередно у помп, были составлены из самых крепких матросов" Таун-Хо"; Стилкилт, как сильнейший из всех, неизменно назначался старшиной, а следовательно, должен был, как и его товарищи, освобождаться от прочихмелких дел, не связанных с собственно мореходными обязанностями. Упоминаювсе эти подробности для того, чтобы было совершенно ясно, как обстояло деломежду этими двумя людьми. Однако этим все отнюдь не исчерпывалось: приказ взяться за лопату былтак же откровенно рассчитан на то, чтобы уязвить и оскорбить Стилкилта, какесли бы Рэдни плюнул ему в лицо. Это поймет каждый, кто ходил матросом накитобойце. Все это (и даже значительно больше) полностью осознал жительлесной глуши, когда услышал распоряжение помощника капитана. Мгновение онпродолжал сидеть, не двигаясь, пристально глядя в злобные глаза помощникакапитана и чувствуя, как гора пороховых бочек все громоздится у него в грудии фитиль беззвучно догорает, подбираясь к ним все ближе и ближе; ончувствовал это, хотя и не отдавал себе ясного отчета, но им овладела, джентльмены, странная сдержанность и нежелание еще более раздражатьвспыльчивого человека, и без того уже потерявшего самообладание (такого родаоцепенение чаще всего - если только вообще оно возникает - бываетсвойственно действительно мужественным людям, даже когда они озлоблены). Вот почему Стилкилт отвечал обычным голосом, лишь самую малостьохрипшим от крайней физической усталости, которую он тогда испытывал, чтоприборка палубы - не его дело и он не станет им заниматься. Затем, обойдяполным молчанием замечание о лопате, он указал на трех матросов, которыеобычно подметали палубу, - не будучи заняты у помпы, они почти (или вовсе)не работали весь день. На это Рэдни ответил бранью, с отвратительнойвластностью требуя безоговорочного подчинения приказу, в то же времянадвигаясь на все еще сидящего Стилкилта с поднятым в руке купорным молотом, который он выхватил из стоявшей рядом бочки. Обливающийся потом Стилкилт был возбужден и измучен напряженным трудому насоса, он вряд ли смог бы, несмотря на возникшее у него вначалебезотчетное желание не доводить дело до скандала, долго терпеть такоеобращение со стороны помощника капитана, но все же, по-прежнему стараясьунять пламя, бушевавшее в его груди, он упрямо продолжал сидеть, не двигаясьс места, пока наконец обезумевший Рэдни не потряс молотом всего лишь внескольких дюймах от его лица, в ярости требуя повиновения. Стилкилт поднялся и, медленно отступая за шпиль, раздельно повторил, обращаясь к помощнику капитана, неотступно преследовавшему его с угрожающеподнятым молотом в руке, что он не намерен подчиниться. Видя, однако, чтоего миролюбие не производит ни малейшего впечатления, он грозным жестомсогнутой руки попытался предостеречь одержимого глупца; но все былонапрасно. Таким-то образом они медленно кружили вокруг шпиля; решив наконецпрекратить отступление и полагая, что он уже вынес все, что только было вего силах, Стилкилт стал на крышку люка и сказал помощнику так: - Мистер Рэдни, я не желаю подчиняться вам. Положите молот, а не то -берегитесь! Но обреченный помощник капитана, подойдя еще ближе к стоявшемунеподвижно Стилкилту, потряс тяжелым молотом не далее чем в дюйме от егозубов, извергая в то же время целый поток невыносимых проклятий. Не отступаяни на тысячную долю дюйма и пронзая его несгибаемым клинком своего взгляда, Стилкилт, сжав за спиной в кулак правую руку и медленно занеся ее вверх, сказал своему преследователю, что если только молот заденет его щеку, он(Стилкилт) убьет его. Но, джентльмены, глупец был уже клеймен на убой самимибогами. Молот коснулся щеки Стилкилта, в следующее мгновение нижняя челюстьпомощника капитана была свернута, он упал на крышку люка, плюя кровью, словно кит. Не успели крики достичь капитанской каюты, а уж Стилкилт дернул забакштаг, который тянулся к самому топу, где стояли дозором двое его друзей.Оба были канальцами. - Канальцы? - воскликнул дон Педро. - Мы видели немало китобойцев внаших гаванях, но никогда не слышали о ваших канальцах. Простите, но кто онии чем занимаются? - Канальцы, дон, это лодочники с нашего великого канала Эри. Вы, должнобыть, слышали о нем. - О нет, сеньор, здесь, в этой скучной, жаркой, до крайности ленивой икосной стране, мы почти ничего не знаем о вашем энергичном Севере. - Неужели? Что же, дон, налейте-ка мне еще. Ваша чича очень хороша.Прежде чем продолжать свой рассказ, я объясню вам, что собой представляютнаши канальцы, ибо эти сведения, возможно, с какой-то новой стороны осветятмою историю. На протяжении трехсот шестидесяти миль, джентльмены, пересекая весьштат Нью-Йорк, через многочисленные людные города и цветущие села, черезогромные, мрачные, пустынные болота и тучные нивы, которым нет равных поплодородию, через биллиардные и бары, через святая святых великих лесов, поримским аркам, переброшенным через индейские реки, в тени и на солнце, мимосчастливых сердец или печальных, по всему широкому и живописному просторублагородных земель Мохок, под стенами белоснежных церквей, чьи шпили стоятсловно верстовые столбы, одним непрерывным потоком течет по-венецианскиразвратная и подчас преступная жизнь. Там подлинная страна дикарей, джентльмены, там воют язычники, они там всюду, совсем рядом с вами, в густойтени, отбрасываемой церквами, и под их надежной и снисходительной защитой.Ибо по некоей удивительной и роковой закономерности грешники, джентльмены, подобно пиратам у вас на родине, которые, как отмечают многие, всегдапоселяются вокруг храмов правосудия, обитают главным образом вблизи святыхмест. - Кто это там идет - монах? - спросил дон Педро, с забавной тревогойглядя вниз на оживленную площадь. - К счастью для нашего друга северянина, инквизиция сеньоры Изабеллыначинает слабеть в Лиме, - заметил дон Себастьян со смехом. - Продолжайте, сеньор. - Минутку! Простите! - воскликнул кто-то из присутствовавших. - От лицавсех нас, жителей Лимы, я хотел бы заявить вам, сэр мореход, что от нашеговнимания не ускользнула деликатность, с какой вы удержались от заменыдалекой Венеции на современную Лиму. Прошу вас, не благодарите и нестарайтесь казаться удивленным - вы ведь знаете поговорку всего побережья: " развратна, как Лима". И это полностью совпадает к тому же с вашимописанием; церквей здесь больше, чем биллиардных столов, они всегда открытыи " развратны, как Лима". То же и в Венеции; я был там, в священном городеблаженного евангелиста Марка! (Да очистит его Святой Доминик!) Ваш стакан, сэр! Благодарю, я наливаю! А теперь наполним снова! Если свободно изобразить канальца и его призвание, джентльмены, из неговышел бы превосходный драматический герой, настолько он полновесно иживописно порочен. Подобно Марку Антонию, день за днем плывет он лениво позеленому цветистому Нилу, открыто забавляясь со своей краснощекойКлеопатрой, подрумянивая свое золотистое, как персик, бедро на солнечнойпалубе. Но на берегу вся эта изнеженность исчезает. Канадец с гордостьюпринимает облик настоящего бандита; низкая шляпа с опущенными полями, украшенная пестрыми лентами, дополняет его великолепный портрет. Он грозаулыбающейся невинности деревень, мимо которых проплывет; его смуглого лица ибезудержной дерзости побаиваются и в городах. Однажды, когда я путешествовалпо каналу, меня выручил из беды один из канальцев; выражаю ему сердечнуюпризнательность; мне не хотелось бы быть неблагодарным; но ведь у такихразбойников равная готовность поддержать в несчастье бедного незнакомца иограбить встречного богача и служит обычно главным искуплением за все ихгрехи. В целом же, джентльмены, разгульность жизни на каналах красноречиводоказывается тем, что в нашем разгульном китобойном промысле подвизаютсястоль многие из наиболее отпетых выпускников этой школы и что едва ликакие-либо другие представители человечества (кроме, пожалуй, сиднейцев)вызывают меньшее доверие наших капитанов-китобоев. Удивительно, не правдали? А ведь для многих тысяч наших деревенских подростков и юношей, рожденныхна берегах этого водного пути, полная испытаний жизнь Великого Каналапредставляет собой единственную ступень, ведущую от мирной жатвы на нивехристианства к безрассудной вспашке языческих морей. - Понятно! Понятно! - воскликнул порывисто дон Педро, орошая чичейшитые серебром кружевные манжеты. - К чему путешествовать? Весь мир - та жеЛима! Я было думал, что на вашем умеренном Севере люди так же холодны ибесстрастны, как горы... Но ваш рассказ! Я остановился на том, джентльмены, как Стилкилт дернул за бакштаг. В туже минуту его окружили трое помощников капитана и четверо гарпунеров и сталитеснить к борту. Но тут вниз по вантам соскользнули, с быстротой зловещихкомет, двое канальцев и ринулись в самую гущу, чтобы помочь своему товарищувыбраться на бак. Им на помощь бросились другие матросы, все смешалось иперепуталось, а доблестный капитан, держась подальше от опасности, прыгал сострогой в руках, приказывая своим офицерам загнать на шканцы и избитьнегодяя. По временам он подбегал к самому краю непрерывно вращавшегосяклубка людей и бросал острогу в его сердцевину, целя в предмет своейненависти. Однако они не смогли одолеть Стилкилта и его молодцов; темудалось захватить бак, и, быстро подкатив несколько огромных бочек ипоставив их в ряд слева и справа от шпиля, эти морские парижане скрылись забаррикадой. - А ну, выходи, разбойники! - загремел угрожающе капитан, потрясаязажатыми в каждой руке пистолетами, которые только что принес ему стюард. -Выходи, бандиты! Стилкилт вспрыгнул на баррикаду и прошелся по ней, бросая вызовнаправленным на него пистолетам; однако он дал ясно понять капитану, что его(Стилкилта) смерть будет сигналом для кровопролитного морского бунта.Опасаясь в душе, что именно так и случится, капитан несколько сбавил тон, все же он приказал инсургентам немедленно вернуться к исполнению своихобязанностей. - Обещаете не тронуть нас, если мы это сделаем? - спросил их главарь. - А ну, давай за работу! Давай за работу! Я ничего не обещаю! Делайсвое дело! Вы что, хотите потопить судно? Нашли время бунтовать! За работу! - И он снова поднял пистолет. - Потопить судно? - вскричал Стилкилт. - Что же, пусть тонет! Ни одиниз нас не вернется к работе, пока вы не дадите клятвы, что не поднимете нанас руку. Что скажете, ребята? - спросил он, оборачиваясь к своим товарищам.Они ответили восторженным криком. Ни на минуту не спуская глаз с капитана, Стилкилт обошел баррикаду, отрывисто бросая: - Мы не виноваты; мы этого не хотели; я ведь сказал ему положитьмолоток; это же ясно было и ребенку; он должен был знать меня; я же сказалему не дразнить буйвола; черт побери, я, кажется, вывихнул себе палец о егочелюсть; где у нас ножи, ребята, в кубрике? Ничего, братцы, приглядите себепо вымбовке! Говорю вам, капитан, остерегайтесь! Дайте нам слово, не будьтеглупцом; забудьте все это; мы готовы встать на работу; обращайтесь с намипо-людски - и мы ваши; но на порку мы не пойдем! - За работу! Ничего не обещаю! За работу, говорю вам! - А ну-ка, послушайте, капитан! - закричал Стилкилт, яростно взмахнуврукой. - Среди нас немало найдется таких (и я из их числа), кто подрядилсятолько на одно плавание, так ведь? Вы отлично знаете, сэр, мы можемпотребовать увольнения, как только судно бросит где-нибудь якорь. Мы нехотим ссориться, это не в наших интересах; мы хотим, чтобы все обошлосьспокойно; мы готовы встать на работу, но на порку не пойдем! - За работу! - загремел капитан. Стилкилт приостановился на мгновение, огляделся, затем проговорил: - Вот что я скажу вам, капитан. Мы вас не тронем, если только вы самине начнете, - очень мне нужно убивать такого паршивого негодяя, а потомболтаться на рее. Но до тех пор, пока вы не пообещаете не трогать нас, мы ипальцем не шевельнем. - Тогда спускайтесь вниз, в кубрик, я продержу вас там, пока неодумаетесь! Вниз, говорю вам! - Ну что, пошли? - закричал главарь своим товарищам. Большинство из нихзапротестовали, но затем, повинуясь Стилкилту, спустились впереди него вчерную дыру и, недовольно ворча, исчезли в ней, как медведи в берлоге. Когда непокрытая голова Стилкилта оказалась на уровне палубы, капитанвместе со своим отрядом перескочил через баррикаду, и они, быстро задвинувкрышку люка, все вместе навалились на нее. Стюарду приказали принеститяжелый медный замок, висевший на сходном трапе. Затем, приоткрыв крышкулюка, капитан прошептал что-то в щель, закрыл люк и защелкнул замок за ними- их было десятеро, - оставив на палубе свыше двадцати матросов, которые досей поры были нейтральны. Целую ночь все офицеры, не смыкая глаз, несли вахту на палубе, особеннооколо кубрика и носового люка, где также опасались появления инсургентов, если бы те вздумали разобрать переборку внизу. Однако ночные часы миновалиспокойно; матросы, не бросившие работу, усердно трудились у насосов, унылыйгрохот и лязг которых по временам оглашал в мрачной ночи все судно. На рассвете капитан вышел из каюты и, постучав в палубу, вызвал узниковна работу; с громким криком они отказались. Тогда им спустили воду и бросилинесколько горстей галет; и снова, повернув ключ в замке и положив его вкарман, капитан возвратился на шканцы. Так повторялось дважды в сутки втечение трех дней; на четвертое утро, когда к узникам обратились с обычнымпризывом, послышался разноголосый спор, а затем и шум драки; внезапно излюка вырвалось четверо матросов со словами, что они готовы встать на работу.Зловонная духота и голодный рацион вкупе с опасениями неизбежной расплатыпобудили их сдаться на милость победителей. Ободренный этим, капитанповторил свои требования и остальным. Но Стилкилт угрожающе крикнул емуснизу, чтобы он перестал нести чушь и убирался туда, откуда пришел. На пятоеутро еще трое бунтовщиков вырвались на палубу из цепких рук товарищей, отчаянно пытавшихся удержать их внизу. Остались только трое. - Не лучше ли сдаться, а? - сказал капитан с глумливой усмешкой. - Заприте нас опять, понятно? - прокричал Стилкилт. - Можете не сомневаться, - ответил капитан и защелкнул замок. В эту минуту, джентльмены, возмущенный низостью семерых своих прежнихтоварищей, уязвленный насмешками, которым он только что подвергся, иобезумевший от длительного заточения в кубрике, где было темно, как в безднеотчаяния, - в эту минуту Стилкилт предложил канальцам, которые до сей порыкак будто оставались ему верны, прорваться на палубу, когда гарнизон ихплавучей крепости соберут на шканцах, и, вооружившись острыми ножами длярезки китового сала (длинными, изогнутыми, тяжелыми инструментами с ручкойна обоих концах), нанося удары направо и налево, пройти от бушприта догака-борта и сделать отчаянную попытку захватить корабль. Присоединятся оник нему или нет, сказал Стилкилт, но сам он решился. Он больше не проведет ниодной ночи в этой дыре. Однако замысел его не встретил никакогосопротивления со стороны двух канальцев; они поклялись, что готовы на этоили любое другое безумное предприятие, короче, на все, только бы несдаваться. Более того, каждый из них хотел быть первым, когда придет времяпробиваться на палубу. Однако их главарь решительно восстал против этого, оставив первенство за собой; в частности и потому, что его двое товарищей нежелали уступить друг другу в этом споре, а оба они никак не могли бытьпервыми, ибо на трапе может поместиться лишь один человек. Но тут, джентльмены, я должен раскрыть вам грязную игру этих двух негодяев. Выслушав безумное предложение своего главаря, каждый из них вотдельности начал лелеять в душе один и тот же план предательства, а именно: первым прорваться на палубу, с тем чтобы сдаться первым из трех, хотя ипоследним из десятерых, тем самым обеспечив себе хотя бы самую малую надеждуна помилование, которое можно было заслужить таким поступком. Однако когдаСтилкилт заявил о своей решимости вести их до конца, они каким-то образом, путем тончайшей химии подлости, слили воедино свои до той поры тайные планыпредательства; и лишь только их главарь погрузился в дремоту, в двух словахоткрыли друг другу души, связали спящего веревками, заткнули ему рот паклейи, когда настала полночь, кликнули капитана. Почувствовав, что дело пахнет кровью, капитан вместе со своимивооруженными помощниками и гарпунерами бросился на бак. Через несколькомгновений люк был открыт и вероломные союзники выбросили на палубусвязанного по рукам и ногам, но все еще сопротивляющегося главаря, выразивпри этом надежду, что им зачтется в заслугу поимка человека, замыслившегокровопролитие. Однако их схватили, поволокли всех троих по палубе, словнобитые туши, и подвесили на снастях бизань-мачты, где они и висели до самогоутра. - Черт вас побери, - кричал капитан, шагая по палубе перед ними. - Дажестервятники вас не трогают, негодяи! На рассвете он собрал всех матросов и, отделив бунтовщиков от тех, ктоне принимал участия в мятеже, заявил первым, что он твердо решил подвергнутьих поголовной порке - в общем, по-видимому, так и сделает, должен такпоступить, того требует справедливость, - но в настоящий момент, учитывая ихсвоевременную капитуляцию, обойдется одним выговором, который онсоответственно и произнес в весьма сильных выражениях. - А вас, мошенников, - закричал он, оборачиваясь к висевшим на снастях, - вас я искрошу в куски и побросаю в салотопку! - И схватив линек, он совсей силой обрушился на спины двух предателей и бил их, пока они неперестали кричать и безжизненно свесили головы на плечи, подобно тому какрисуют двух распятых разбойников. - Я растянул себе запястье из-за вас! - вскричал он наконец. - Но длятебя, голубчик, еще найдется крепкий линек. А ну-ка, выньте у него изо ртакляп, послушаем, что он может сказать в свою защиту. С минуту измученный бунтовщик судорожно пытался раскрыть свои затекшиечелюсти, а затем, болезненно выгнув шею, произнес свистящим шепотом: - Вот что я скажу вам, а вы подумайте об этом: если вы меня выпорете, явас уничтожу! - Скажите пожалуйста! Видишь, как ты испугал меня! - И капитан поднялруку с линьком. - Лучше не троньте! - прошипел Стилкилт. - Ну, нет! - И снова рука с линьком поднялась для удара. Но тут Стилкилт прошипел что-то, чего не услышал никто, кроме капитана, который, к удивлению всех матросов, отпрянул, лихорадочно прошелся несколькораз по палубе и, внезапно бросив линек, сказал: - Этого я не сделаю, отпустите его, разрежьте веревки, слышите? Однако когда подчиненные бросились исполнять приказ, их остановилбледный человек с перевязанной головой, - это был Рэдни, старший помощниккапитана. Все время после столкновения на палубе он пролежал у себя накойке, но в это утро, услышав шум, он, превозмогая слабость, вышел наверх ивидел все, что произошло. Челюсть его была в таком состоянии, что он почтине мог говорить; однако, пробормотав, что он с охотой исполнит то, на что нерешился капитан, он схватил линек и направился к своему связанному врагу. - Трус, - прошипел Стилкилт. - Пусть так, но ты у меня получишь! - Рэдни размахнулся, но сновасвистящий шепот остановил поднятую для удара руку. Он приостановился, однакозатем не колеблясь исполнил свое намерение, несмотря на угрозу Стилкилта, вчем бы она ни состояла. Затем трое бунтовщиков были освобождены, все всталина работу, и молчаливые матросы снова угрюмо сменялись у помп, стук которых, как и раньше, оглашал корабль. В тот же день, едва стемнело и сменившиеся вахтенные спустились вниз, из кубрика послышался шум; двое предателей, трепеща, выбежали на палубу иосадили капитанскую каюту со словами, что они не осмеливаются оставатьсявместе с остальными членами команды. Ни уговоры, ни пинки и затрещины немогли заставить их вернуться в кубрик; наконец, по их собственной просьбе, их поместили для сохранения их жизней в корабельный трюм. Между тем среди матросов не видно было никаких признаков волнения.Напротив, они решили, следуя, вероятно, предложению Стилкилта, поддерживатьстрожайший порядок, до конца повиноваться всем приказам, а затем, когдасудно придет в порт, всем сразу покинуть его. Для того же чтобы плавание какможно скорее пришло к концу, они договорились и еще об одном - а именно: неподавать голос в случае, если будут обнаружены киты. Ибо, несмотря на течь идругие опасности, на мачтах " Таун-Хо" все еще от зари до зари стоялидозорные; капитан по-прежнему, как и в тот день, когда они впервые вошли впромысловые воды, горел желанием пуститься в погоню за добычей, а Рэдни влюбой момент был готов променять свою койку на вельбот и, несмотря насобственную свернутую челюсть, помериться силами с убийственной челюстьюкита и загнать ему в глотку кляп смерти. Но хотя Стилкилт убедил матросов не выходить за рамки покорности, он доконца плавания никому не говорил о своем собственном плане мести человеку, который нанес ему удар в самую глубину сердца. Он был в вахте старшегопомощника Рэдни, а этот безумец, точно спеша навстречу своей погибели, несмотря на откровенное предостережение капитана после происшествия убизань-мачты, настоял на том, что будет снова возглавлять по ночам своювахту. На этом-то, а также и на некоторых других обстоятельствах и зиждилсятщательно продуманный Стилкилтом план мести. По ночам Рэдни обычно усаживался на планшир шканцев, что не подобало быделать бывалому моряку, и сидел, облокотившись о шлюпку, которая висела забортом. В этой позе, как было хорошо известно, он мог иногда и задремать.Расстояние между шлюпкой и бортом корабля было значительным, а внизу шумеломоре. Стилкилт тщательно рассчитал время; его очередь стоять у руляприходилась с двух часов на третье утро после того дня, когда его предали. Апокуда, всякий раз как во время вахты у него выдавалась свободная минута, онсразу принимался что-то старательно плести. - Что это ты там делаешь? - спросил его кто-то. - А как ты думаешь? На что это похоже? - На шнурок для сумки, только, сдается мне, он какой-то странный. - Да, странноват, - отвечал Стилкилт, вытянув руку со шнурком передсобой, - но думаю, подойдет. Знаешь, друг, у меня кончается бечевка, нет лиу тебя немного? Но в кубрике бечевки не было. - Надо будет пойти попросить у старика Рэда, - и Стилкилт поднялся сместа. - Ты что, хочешь у него одолжаться?! - воскликнул матрос. - А почему бы и нет? Думаешь, он не захочет оказать мне услугу? Ведь вконце концов это ему же пойдет на пользу, друг! - И, подойдя к первомупомощнику, он спокойно посмотрел на него и попросил бечевки, чтобы починитьсвою койку. Просьба его была исполнена, но ни бечевки, ни шнура никто послеэтого не видел; а на следующую ночь, когда Стилкилт сворачивал свой бушлат, чтобы положить его вместо подушки в головах, из кармана выкатилось небольшоежелезное ядро в плотно прилегающей сетке. Через двадцать четыре часа ондолжен был стать у штурвала - вблизи от человека, который не раз дремал надмогилой, всегда зияющей под боком у моряка, - тогда должно было наступитьроковое мгновение; и перед нетерпеливым внутренним взором Стилкилта Рэдниуже лежал недвижным и окоченевшим трупом, с зияющей раной во лбу. Но, джентльмены, от исполнения задуманного им кровавого дела будущегопреступника спас глупец. И все же, хотя и не став мстителем, Стилкилт былполностью отомщен. Ибо по таинственному решению судьбы само небо, казалось, взяло на себя исполнение ужасного дела, которое он задумал. На рассвете второго дня, когда солнце еще не взошло и команда мылапалубу, какой-то дуралей матрос с Тенерифа, который вышел на русленьзачерпнуть воды, неожиданно закричал: - Кит! Кит! Боже, какой кит! Это был Моби Дик. - Моби Дик! - вскричал дон Себастьян. - Святой Доминик!.. Сэр мореход, разве у китов бывают имена? Кого вы называете Моби Диком? - Это знаменитое, белоснежное, бессмертное и смертоносное чудовище, дон, но о нем слишком долго рассказывать... - Расскажите! Расскажите! - закричали молодые испанцы, столпившиесявокруг меня. - Нет, сеньоры! Сеньоры, это невозможно! Я не могу сейчас углубляться вэту историю. Дайте мне подышать свежим воздухом, господа. - Чичи! Чичи! - воскликнул дон Педро. - Наш доблестный друг ослабел.Наполните его пустой стакан! - Не беспокойтесь, джентльмены; мгновение - и я продолжаю. Итак, джентльмены, увидев столь неожиданно белоснежного кита в пятидесяти ярдах откорабля, матрос с Тенерифа забыл в волнении о договоре между членами командыи невольно закричал, хотя трое дозорных на мачтах, давно уже заметившиечудовище, хранили молчание. Все пришло в страшное волнение. " Белый Кит! Белый Кит! " - кричали капитан, помощники и гарпунеры, которые мечтали, неустрашенные ужасными слухами, одолеть эту знаменитую и бесценную рыбу; матросы с угрюмой опаской и с проклятиями всматривались в огромнуюмолочно-белую тушу устрашающей красоты, которая, освещенная восходящимсолнцем, ослепительно сияла, словно живой опал в синем утреннем море.Джентльмены, странный рок тяготеет над ходом этих событий, словно все былопредопределено еще до того, как была предначертана мировая история.Бунтовщик был загребным на вельботе помощника; после того как забрасывалигарпун и Рэдни становился с острогой на носу, он должен был сидеть рядом сним и по его приказу травить или выбирать линь. Когда вельботы были спущенына воду, старший помощник отвалил первым, и Стилкилт яростно греб и кричалот восторга, покрывая все голоса своим воинственным кличем. Некоторое времяони бешено гребли, затем гарпунер всадил гарпун, и Рэдни вскочил на нос сострогой в руке. Рэдни не знал страха во время охоты. Он крикнул своимматросам, чтобы они выгребали прямо на спину кита. Стилкилт быстро выбираллинь, и вельбот шел прямо в слепящую пену, воедино слитую с белизнойчудовища; внезапно шлюпка словно ударилась о подводный выступ и сильнонакренилась, стоявший на носу Рэдни полетел за борт. В ту минуту, когда онупал на скользкую спину кита, вельбот выровнялся, но тут же был отброшенволной прочь, а Рэдни полетел в море, по другую сторону кита. Он упал вкипящий вокруг кита водоворот, и какое-то мгновение они еще видели смутносквозь завесу брызг, как он лихорадочно пытался скрыться от глаза Моби Дика.Но во внезапном порыве ярости кит рванулся вперед и схватил его своимигигантскими челюстями, вздыбился над водой, нырнул головой вниз и скрылся впучине. Между тем при первом же ударе днищем шлюпки Стилкилт начал травитьлинь, стремясь выскочить из водоворота; спокойно глядя на происходящее, онсидел и думал о своем. Но когда шлюпку внезапно со страшной силой рвануловниз, он, не размышляя, выхватил нож и перерезал линь - кит был свободен.Через некоторое время Моби Дик снова поднялся в отдалении на поверхностьводы, и обрывки красной шерстяной фуфайки Рэдни торчали между зубов, которыерастерзали его. Все четыре шлюпки снова устремились в погоню, но китускользнул от преследования и наконец совсем исчез из виду. Спустя несколько дней " Тоун-Хо" достиг пристани; это было дикое, пустынное место, где жили одни туземцы. В тот же день все матросы (заисключением лишь нескольких марсовых) сошли на берег, возглавляемыеСтилкилтом, и, медленно шагая, исчезли между пальмами; в конце концов, каквыяснилось потом, они захватили две большие военные пироги туземцев иотплыли с острова. Оставшись на корабле лишь с горсткой людей из прежнего экипажа, капитанобратился к островитянам с просьбой помочь ему в трудной задаче поднятьднище из воды и заделать пробоину. Однако от горстки белокожих потребоваласьи днем и ночью столь неусыпная бдительность в отношении их опасных союзникови столь изнурительным был предпринятый ими труд, что, когда наконец суднобыло готово к отплытию, все они оказались так слабы, что капитан не решилсявывести в море с такой командой свое большое судно. Посоветовавшись спомощниками, он поставил " Таун-Хо" на якорь возможно дальше от берега, вытащил на нос две пушки и зарядил их, поставил в козлы мушкеты на корме и, предупредив островитян, чтобы они не вздумали себе на погибель приближатьсяк кораблю, прихватил с собой одного человека и отправился на своей лучшейшлюпке, подгоняемой попутным ветром, к Таити, находящемуся на расстояниипятисот миль, за пополнением экипажа. На четвертый день плавания они заметили большую пирогу, приставшую книзкому коралловому островку. Капитан направил шлюпку в сторону от нее, нодикарское судно устремилось за ним, вскоре он услышал голос Стилкилта, приказывающего ему остановиться, если он не хочет пойти ко дну. Капитанвынул пистолет. Поставив широко раздвинутые ноги на носы двух связанныхвместе пирог, Стилкилт презрительно засмеялся в ответ, заверив капитана, что, если только он услышит щелканье курка, он тут же пустит капитанскуюшлюпку ко дну. - Что тебе от меня надо? - закричал капитан. - Куда вы идете? И зачем? - спросил Стилкилт. - Только без обмана. - В Таити, за пополнением. - Хорошо. Дайте-ка я подплыву к вам. У меня нет оружия. С этими словами он прыгнул с пироги, подплыл к шлюпке и, перевалившисьчерез планшир, очутился лицом к лицу с капитаном. - Скрестите руки, сэр, поднимите голову. А теперь повторяйте за мной.Клянусь, как только Стилкилт оставит меня, вытащить шлюпку на остров ипробыть там шесть дней. Пусть молния поразит меня, если я этого не сделаю. - Хороший ученик! - засмеялся Стилкилт. - Адью, сеньоры! - и, прыгнув вморе, он поплыл к своим товарищам. Проследив, как шлюпку вытащили на берег и подтянули к кокосовымпальмам, Стилкилт продолжал свое плавание и в должное время достиг Таити, места своего назначения. Там удача улыбнулась ему; два судна готовилисьотплыть во Францию, и судьба позаботилась о том, чтобы на них не хватало какраз того количества матросов, которое он возглавлял. Они нанялись на этисуда, навсегда избежав опасности встретиться со своим прежним капитаном, если бы тот вдруг паче чаяния решился навлечь на них законное возмездие. Спустя десять дней после отплытия французских судов прибыл вельбот, икапитан завербовал несколько более или менее цивилизованных таитян, которыенемного знали морское дело. Зафрахтовав небольшую местную шхуну, онвозвратился на ней к своему судну и, обнаружив, что там все благополучно, продолжал плавание. Где сейчас Стилкилт, джентльмены, никто не знает, а на острове Нантакетвдова Рэдни все глядит на море, которое не возвращает мертвецов, все видитво сне страшного Белого Кита, который погубил ее мужа. *** - Вы кончили? - тихо спросил дон Себастьян. - Да, дон. - Тогда, умоляю вас, скажите мне по правде: действительно ли все так ипроизошло, как вы сейчас рассказали? Это кажется совершенно невероятным! Изнадежного ли источника узнали вы эту историю? Простите мне моюнастойчивость. - Простите и нас, сэр мореход, но мы все присоединяемся к просьбе донаСебастьяна, - закричали и остальные, не скрывая жадного любопытства. - Найдется ли в Золотой гостинице святое Евангелие, джентльмены? - Нет, - сказал дон Себастьян. - Но я знаю достойного патерапоблизости, он не заставит меня ждать, если я обращусь к нему. Я пойду заЕвангелием. Но хорошо ли вы подумали? Это может обернуться очень серьезнодля вас. - Могу я попросить вас привести также и патера, дон? - Хотя в Лиме сейчас и не бывает аутодафе, - сказал один изприсутствовавших другому, - боюсь все же, как бы нашему другу моряку непришлось иметь дело с отцами-епископами. Луна светит так ярко, давайте лучшеспрячемся в тень. Не знаю, зачем это было нужно... - Простите, что я побежал за вами, дон Себастьян. Могу я такженастоятельно просить вас взять самое большое Евангелие, какое там будет? *** - Вот и патер, он принес вам Евангелие, - сказал дон Себастьянторжественно, возвращаясь с высоким и степенным человеком. - Дайте я сниму шляпу. А теперь, достойный пастырь, станьте на свету идержите Священное Писание передо мной, чтобы я мог коснуться его: - Да поможет мне небо, клянусь честью в том, что история, которую ярассказал вам, джентльмены, верна в своей сути и основных частях. Я знаю, что это правда, это случилось на нашей планете, я был на том судне, явстречал тех матросов, я виделся и беседовал со Стилкилтом после смертиРэдни.
Данная страница нарушает авторские права?
|