Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Глава XXII. С рождеством христовым.
Наконец, к полудню, после того как такелажники покинули корабль и послетого как с пристани было послано множество громогласных приветствий, послетого как отвалила шлюпка с неизменной заботливой Харитой, которая доставилана борт свой последний дар - ночной колпак для второго помощника Стабба, приходившегося ей зятем, и еще один экземпляр Библии для кока, - после всегоэтого оба капитана, Фалек и Вилдад, поднялись из капитанской каюты напалубу, и Фалек сказал, обращаясь к старшему помощнику: - Ну, мистер Старбек, вы все проверили? Капитан Ахав уже готов - мытолько что говорили с ним. На берегу ничего не забыли, а? Тогда свистатьвсех наверх! Пускай выстроятся здесь на шканцах, будь они прокляты! - Как ни велика спешка, нет нужды в дурных словах, Фалек, - проговорилВилдад. - Однако живей, друг Старбек, исполни наше приказание. Ну и ну! Корабль уже отплывает, а капитан Фалек и капитан Вилдадпо-прежнему распоряжаются на палубе, точно им и в море, как в порту, предстоит совместное командование. А что до капитана Ахава, так его ещеникто в глаза не видел, только сказано было, что он у себя в каюте. Впрочем, ведь для того, чтобы поднять якорь и вывести корабль в открытое море, присутствие капитана вовсе не так уж необходимо. В самом деле, поскольку этовходит в обязанности лоцмана, а не капитана, и к тому же капитан Ахав еще несовсем оправился от болезни - как нам объяснили, - вполне разумно, чтобы оноставался внизу. Все это представлялось мне естественным, в особенности жееще потому, что многие капитаны торговых судов тоже имеют обыкновение долгоне показываться на палубе, после того как поднят якорь, посвящая все этовремя веселой прощальной попойке с друзьями, которые затем покидают корабльвместе с лоцманом. Но поразмыслить об этом как следует не представлялось теперь никакойвозможности, потому что капитан Фалек взялся за дело всерьез. Командовал иговорил по большей части он, а не Вилдад. - Все на ют, вы, ублюдки! - орал он на матросов, замешкавшихся угрот-мачты. - Мистер Старбек, гоните их на ют. - Убрать палатку! - таков был следующий приказ. Как я уже говорил, шатер из китового уса разбивался на " Пекоде" толькона время стоянок, и вот уже тридцать лет, как на борту " Пекода" известнобыло, что приказание убрать палатку непосредственно предшествует командеподнимать якорь. - Людей к шпилю! Кровь и гром! Живо! - последовал приказ, и матросыкинулись к вымбовкам ворота. При подъеме якоря лоцману полагается стоять на носу. И вот Вилдад, который, да будет всем известно, в дополнение к прочим своим должностямзначился еще портовым лоцманом, - причем высказывались предположения, что онприобрел это звание только для экономии, чтобы не нанимать нантакетскихлоцманов для своих судов, поскольку чужие корабли он не проводил никогда, -так вот, этот самый Вилдад свесился теперь за борт, внимательно высматриваяприближающийся якорь и время от времени подбадривая унылым прерывистымпсалмопением матросов у шпиля, которые в ответ ему подхватывали во всюглотку громогласный припев про красоток с Бубл-Эллей. А ведь всего толькотри дня тому назад Вилдад говорил, что не допустит непристойных песен наборту " Пекода", тем более при подъеме якоря; а его сестра Харита положила вкойку каждому члену экипажа по новенькой книжечке гимнов Уоттса. Фалек тем временем распоряжался на палубе, ругаясь и божась самымотчаянным образом. Я уж думал, он сейчас потопит судно, не успеем мы якорьподнять. Поэтому я, понятно, выпустил вымбовку, сказав Квикегу, чтоб онпоследовал моему примеру, ведь подумать только, каким опасностям предстоялоподвергнуться нам, начинавшим плавание под водительством столь буйногокомандира. Единственная надежда, утешал я себя, что, может быть, спасениепридет от благочестивого Вилдада, хоть это он придумал семьсот семьдесятседьмую долю; но тут я почувствовал внезапный резкий толчок пониже спины и, обернувшись, содрогнулся от страшного видения: капитан Фалек в этот самыймомент как раз опускал ногу, выводя ее из непосредственной близости с моейособой. Это был первый в моей жизни пинок в зад. - Так вот, оказывается, как ходят на шпиле на купеческих судах! -взревел он. - А ну, поворачивайся, ты, баранья башка! Поворачивайся, чтобкости трещали! Эй вы все, вы чего, спите, что ли? Сказано вам: поворачивайтесь! Поворачивайся, Квебек! Ты, рыжий, поворачивайся, шотландский колпак! Поворачивайся, зеленые штаны! Давай, давай, поворачивайтесь, все вы, живей, глаза ваши на лоб! При этом он метался вокруг шпиля, то тут, то там весьма свободно пускаяв ход ногу, а на носу невозмутимый Вилдад продолжал выводить свои псалмы.Да, думаю я, видно, капитан Фалек сегодня хлебнул лишку. Наконец якорь был поднят, паруса поставлены, и мы заскользили прочь отберега. Был холодный, короткий день святого рождества; и когда скудныйсеверный дневной свет незаметно сменился ночною тьмой, мы оказалисьзатерянными в студеном океане, чьи смерзшиеся брызги скоро одели нас льдом, словно сверкающими латами. В лунном свете мерцали вдоль борта длинные рядыкитовых зубов и, словно белые бивни исполинского слона, свешивались на носугигантские загнутые сосульки. Первую вахту возглавлял в качестве лоцмана тощий Вилдад. И всякий раз, когда старое судно глубоко ныряло в зеленые волны, вздрагивая всем своимобледенелым корпусом, а ветры завывали и звенели упругие снасти, раздавалсяна палубе его ровный голос: За волнами, за бурями, в краю обетованном Раскинулись цветущие поля Так пред иудеями за древним Иорданом Лежала Ханаанская земля. Никогда еще эти слова не казались мне так хороши. В них звучала надеждаи свершение. Ну что с того, что над нами и над всей Атлантикой нависламорозная ночь, что с того, что ноги у меня сильно промокли, а бушлат промокеще сильнее, немало еще солнечных гаваней ожидает нас в будущем, и луга, илесные прогалины, такие непобедимо зеленые, где поднявшаяся весною трава и вразгар лета стоит все такая же нехоженая, все такая же свежая. Наконец мы настолько удалились от берега, что лоцман больше уже не былнужен. К борту подошел сопровождавший нас парусный бот. Странно и трогательно было видеть, как взволнованы в этот миг былиФалек и Вилдад, в особенности Вилдад. Ему еще не хотелось уходить, мучительно не хотелось покидать навсегда этот корабль, идущий в долгое, опасное плавание - за оба бурных мыса, - корабль, в который вложенынесколько тысяч его прилежным трудом заработанных долларов, корабль, накотором уходит капитаном его старинный товарищ, почти ровесник ему самому, снова пускающийся навстречу всем ужасам безжалостной пасти, - бедномустарому Вилдаду очень не хотелось расставаться с этим судном, где каждыйгвоздь ему знаком и дорог, и потому он все еще мешкал; он взволнованнопрошел по палубе, спустился в капитанскую каюту, чтоб еще раз обменяться тампрощальными словами, снова вышел на палубу и поглядел в наветренную сторону, поглядел в широкий, безбрежный океан, ограниченный только невидимыми идалекими восточными материками, поглядел в сторону берега, поглядел вверх, поглядел направо и налево, поглядел туда и сюда, поглядел никуда и наконец, машинально намотав какой-то трос на кофельнагель, порывисто ухватил за рукугрузного Фалека и, подняв фонарь, некоторое время героически глядел емупрямо в лицо, будто хотел сказать: " И все-таки, друг Фалек, я это выдержу, да, да, выдержу". Сам Фалек отнесся ко всему несколько более философски, однако, несмотряна всю его философию, когда фонарь приблизился к его лицу, в глазах у негоблеснула слеза. И он тоже метался между каютой и палубой - то перебрасываясьсловом внизу, то на палубе давая последние наставления старшему помощникуСтарбеку. Наконец он с какой-то неумолимой решительностью повернулся к своемуприятелю: - Капитан Вилдад, идем, старина, пора. Эй, на палубе! Брасопитьгрота-рей! Эй, на боте! Готовься! К борту, к борту подходи! Полегче, полегче. Ну, Вилдад, старина, прощайся. Желаю удачи, Старбек, удачи, мистерСтабб, удачи, мистер Фласк! Прощайте все, желаю удачи! В этот самый день, ровно через три года в старом Нантакете вас будет ждать у меня на столеотличный горячий ужин. Ура и счастливого плавания! - Бог да благословит вас, братья, и да пребудет с вами попечениегосподне, - едва внятно бормотал старый Вилдад. - Надеюсь, теперьустановится хорошая погода и капитан Ахав скоро сможет выйти к вам - все чтоему нужно, это немного солнечного тепла, а уж этого-то у вас будет вдоволь, ведь вы идете в тропики. Поосторожней в погоне, помощники! Не разбивайте безнадобности вельботов, гарпунеры! Помните, хорошая белая кедровая доска заэтот год поднялась в цене на три процента! И молиться тоже не забывайте.Мистер Старбек, проследите, чтобы купор не губил даром бочонков. Да! Парусные иглы лежат в зеленом сундучке. Поменьше промышляйте в божьипраздники, ребята; но если подвернется хороший случай, то не упускайте его, так вы только отвергаете дары небес. Поглядывайте за бочонком с патокой, мистер Стабб, в нем как будто бы небольшая течь. Если будете высаживаться наостровах, мистер Фласк, избегайте блуда. Прощайте! Не держите слишком долгосыр в трюме, мистер Старбек, он испортится. Осторожней с маслом - двадцатьцентов фунт оно стоило, и помните, если... - Хватит, хватит, капитан Вилдад, довольно зубы заговаривать, - с этимисловами Фалек подтолкнул его к трапу, и они оба спустились в бот. Корабль и бот стали расходиться; холодный, сырой ночной ветер погнал ихпрочь друг от друга; чайка с криком пролетела в вышине; оба судна сильноболтало; с тяжелым сердцем мы послали им вдогонку троекратное " ура" ивслепую, точно судьба, пустились в пустынную Атлантику.
Данная страница нарушает авторские права?