Глава десятая. _второй номер_ за игуменом в монастырях принадлежит _эконому_

_Второй номер_ за игуменом в монастырях принадлежит _эконому_. Так было
и у нас, в нашем монастыре. За Михаилом Степановичем Перским по важности
значения следовал воспетый Рылеевым эконом в чине бригадира - Андрей
Петрович _Бобров_.
Я ставлю его _вторым_ только по подчиненности и потому, что нельзя всех
поставить вместе в первых, но по достоинствам души, сердца и характера этот
Андрей Петрович был такой же высоко замечательный человек, как сам Перский,
и ни в чем не уступал ему, разве только в одной умственной находчивости на
ответы. Зато сердцем Бобров был еще теплее.
Он, разумеется, был _холост_, как и надо по-монастырскому уставу, и
детей любил чрезвычайно. Только не так любил, как иные любят, -
теоретически, в рассуждениях, что, мол, " это будущность России", или " наша
надежда", или же еще что-нибудь подобное, вымышленное и пустяковое, за чем
часто нет ничего, кроме эгоизма и бессердечия. А у нашего бригадира эта
любовь была простая и настоящая, которую не нужно было нам изъяснять и
растолковывать. Мы все знали, что он нас любит и о нас печется, и никто бы
нас в этом не мог разубедить.
Бобров был низенького роста, толстый, ходил с косицею и по опрятности
составлял самый резкий контраст с Перским, а был похож в этом отношении на
дедушку Крылова. Сколько мы его знали, он всегда носил один и тот же мундир,
засаленный-презасаленный, и другого у него не было. Цвет воротника этого
мундира определить было невозможно, но Андрей Петрович нимало этим не
стеснялся. В этом самом мундире он был при деле и в нем же, когда случалось,
предстоял перед старшими военными лицами, великими князьями и самим
государем.
Говорили, будто бы император Николай Павлович знал, куда Бобров девает
свое жалованье, и из уважения к нему не хотел замечать его неряшество.
У Боброва была Анна с бриллиантами на шее, которую он носил постоянно,
а уж на какой ленте висела эта Анна, про то не спрашивайте. Лента была так
же нераспознаваема, как цвет его воротника на мундире.
Он заведывал всей экономическою частью корпуса совершенно
самостоятельно. Беспрестанно занятый научною частью, директор Перский совсем
не вмешивался в хозяйство, да это было и не нужно при таком экономе, как
бригадир Бобров. К тому же оба они были друзья и верили друг другу
безгранично.
В ведении Боброва было как продовольствие, так и одежда всех кадет и
всей прислуги без исключения. Сумма расходов простиралась до шестисот тысяч
рублей ежегодно, а за сорок лет его экономского служения у него, значит,
обратилось до двадцати четырех миллионов, но к рукам ничего не прилипло.
Напротив, даже три тысячи рублей положенного ему жалованья он не получал, а
только в нем расписывался, и когда этот денежный человек на сороковом году
своего экономства умер, то у него не оказалось своих денег ни гроша, и его
хоронили на казенный счет.
Я скажу в конце, куда он девал свое жалованье, на какую проматывал его
необходимую страстишку, о которой, как выше замечено, будто бы и знал
покойный император Николай Павлович.