Поиск новой жизни

Мы шли на север вдоль Калифорнийского побережья, когда было получено сообщение, что я должен быть переправлен на другой советский траулер „Елагин" вне прибрежных вод Северной Америки. Пока шёл к концу июля и наступал август, я постоянно думал о Симоне Кудирке: какое будущее его ожидает? В лучшем случае - десять лет тюрьмы. Но наши власти знали, когда будет закончен процесс, и весть сначала потрясёт народ, то вскоре он будет забыт. И тогда навряд ли он скоро выйдет из тюрьмы: либо он пожизненно будет работать в лагере на советское государство, либо ему устроят „несчастный случай".

И если такова судьба простого моряка, то, что ожидает меня, офицера военно-морского флота? Я буду мёртвым ещё до прибытия в Советский Союз. И на меня выльют всю грязь, которой они сами облиты. Однако, как бы ни было, я не желаю в будущем жить в такой обстановке. „В таком случае лучше погибнуть где-либо в океане, " - решил я. Назад дороги нет. Я шёл навстречу дню, который должен будет решить мою судьбу: жить или умереть.

В дни плавания я с удовольствием слушал „Голос Америки", чтобы знать, что действительно происходит в мире. Я знаю, что большинство населения в Советском Союзе, также, как и все курсанты, несмотря на строжайшие запреты, делали то же самое. Иногда жажда правды сильнее страха быть обнаруженным.

Здесь я слушал религиозные передачи на русском языке, которые приносили мне душевное успокоение и помогали мне найти силы и терпение, готовясь к предстоящему.

В конце августа 1971 года наш „Елагин" получил приказ вернуться к берегам Канады: Наш экипаж состоял из 110 человек и на каждые десять человек один офицер. Капитан был честным, справедливым и приятным человеком, которым я очень восхищался. Мы проводили многие часы вместе или играли в шахматы.

Однажды во время очередного сеанса связи с базой я принял радиограмму следующего содержания: „Через пять дней, - говорилось в сообщении, - придёт судно „Мария Ульянова", которое снабдит корабль продуктами питания. Я обязан перейти на это судно, которое возьмёт курс на Советский Союз." Другое сообщение, последовавшее по телеграфу, извещало, что мои документы на присвоение очередного звания готовы, по поводу чего меня ожидают в Петропавловске. Это сообщение вызвало во мне бурную душевную тревогу. Это было не то, чего я желал. Только пять дней мне осталось! Волна отчаяния охватила меня в такой степени, что я даже не замечал надвигающийся шторм. Неожиданно налетевшая буря застала всех врасплох. С большим усилием приходилось нам пробивать путь вперёд. Каждый член нашего экипажа стремился сделать всё, что было в его силах. Другие наши корабли попали в те же трудности, и я сидел, не отрываясь, в радиорубке, чтобы ловить сообщения других радистов и передавать их дальше.

„Сергей, - приказал вдруг капитан, - свяжись с канадской береговой службой. Проси разрешения переждать бурю в прибрежных водах суверенного государства."

„Есть! " - ответил я привычно. Словно молния озарила меня: „В канадских прибрежных водах! Вот она моя надежда! "

Эта перспектива наполнила меня новой надеждой и энергией. Что бы не случилось, несмотря на любое обстоятельство, теперь я был готов совершить побег. Я не мог более концентрироваться на окружающем, думая только о задуманном. И этот момент пришёл во время дичайшего штормового ветра.

3-го сентября 1971 года я прыгнул в чёрный дико бурлящий океан. После пяти часов борьбы в ледяной воде, я вскарабкался на крутую скалу, с которой кувыркаясь и падая, я, изранив при этом всё тело, измученный и окровавленный бросился в бухту, чтобы добраться до берега, откуда манили тёплые огни маленькой деревни. Но силы мои иссякли, и сознание моё помутилось. Я не могу вспомнить, что случилось дальше. Позднее услышал я эту историю от хороших людей посёлка „Тазу", которые меня нашли и приняли.

Это неуютное, штормовое утро 4-го сентября 1971 года помнят все жители маленького посёлка на побережье островов Королевы Шарлотты. Большинство жителей посёлка работают в шахте. Одна женщина, дом которой возвышался около двадцати метров над берегом, подошла в половине девятого к телефону, глядя при этом в окно. И вдруг, не веря своим глазам, она увидела на берегу полураздетого, окровавленного человека, который пытался ещё двигаться.

Тут же она вызвала по телефону помощь, и я был доставлен в больницу.

Словно из далека услышал я непонятную речь. Разговаривали шёпотом. Я ничего не понимал: где я? „Назад, на борт! " - панически пронеслось в моей голове. Но, нет, это была английская речь.Неужели правда? Неужели я спасён и нахожусь в Канаде?

Я начал осматривать комнату. В этот момент наклонилась надо мною медсестра. Она показалась мне самой красивой женщиной на свете. „Значит я жив! " - подумал я. Тут я стал ощущать боль моих ран, после чего я поверил в действительность моего спасения. Врачи и обслуживающий персонал хлопотали надо мною, стараясь облегчить мои страдания. Как я им был благодарен! Однако я не мог это выразить словами, ибо они не понимали меня. Единственным, и прекрасно действующим средством общения были наши обменивающиеся улыбки.

Спустя несколько часов в комнату вошёл мужчина и сказал, что он готов быть переводчиком. „Кто Вы? И как Вы сюда попали? " - спросил он.

Единственное, что я из себя выдавил: „Я не хочу возвращаться на советский корабль."

- Ну, хорошо, - сказал он успокаивающе. Я поговорю с канадскими ведомствами. Они нам сообщат, что по Вашему делу можно сделать.

В этот же день прибыл за мною вертолёт, который доставил меня в Принс-Руперт, город, относящийся к Британской Колумбии. Здесь я был помещён в больничное отделение тюрьмы, где я имел лучшее в моей жизни медицинское обслуживание и оздоровительное питание. Кроме того, я приобрёл здесь полный душевный покой. Несмотря на то, что меня никто не понимал, все присутствующие своим добрым взглядом и улыбками внушали мне доверие и уверенность, что в их руках я нахожусь в полной безопасности. Мне казалось, словно я нахожусь в центре внимания и забот каждого. Владея неплохо немецким языком, я быстро нашёл человека, с которым я мог вести беседу. Совсем скоро врачи подняли меня на ноги. Окрепнув, я стал живо интересоваться всем окружающим. Один из официальных лиц из города, взяв с собою переводчика, повёз меня однажды по окрестностям Принс-Руперта. Я не верил своим глазам, когда увидел прекрасные дома чудной архитектуры и стоящие рядом с ними автомобили современнейших моделей. Увидя мой живой интерес к окружающему, он пояснил: „Здесь живут наши горожане." Я, конечно, не поверил ему. „Это просто пропаганда, " - решил я.

Позднее принесли мне в больницу массу иллюстрированных журналов, где предлагались всевозможные вещи жизненных потребностей. „Ага, - подумал я, - это ещё что-то, специально изданное правительством, для того, чтобы провести и затмить разум простого эмигранта." Я вырос в условиях, где всё положительное делалось только ради пропаганды и потому стало естественной привычкой не верить ничему.

Хотя я и сбежал из этой системы, однако мои привычки мыслить по-советски, жили во мне долго.

Позже, когда я понял, что это действительно дома простых рабочих, как и стоящие рядом автомобили, то я устыдился своего неверия. В советской пропаганде звучало, что богатые богатеют только за счёт эксплуатации рабочих. Теперь же мне пришлось убедиться в том, что дома рабочих выглядели дворцами по сравнению с жильём советского человека. Разницы в одежде „имущих" или „неимущих" совершенно не существует, соответственно и в питании. К моему большому удивлению, я не встречал на улицах валяющихся пьяных, чем особенно больна советская страна. Демонстрации рабочих, требующих человеческих условий труда, грубо избиваемых полицейскими, я также не увидел. С радостной надеждой на человеческие отношения я шёл навстречу будущему. Но вдруг я получил известие, что моя жизнь на Свободе находится в опасности. Советское правительство требовало моего возвращения.

Одна только мысль об этом приводила меня в отчаяние. Это означало идти навстречу осрамлённой смерти.

В связи с этим требованием, я был тайно перевезён в Ванкувер, где был помещён в одну из одиночных тюремных камер. Никто со мною не объяснялся. Я терялся в догадках, как со мною намерены поступить - или они меня спрятали здесь от представителей советского правительства, или здесь что-то готовится против меня. Единственным, с кем я общался, мой вахтёр, который кроме снабжения питанием, выводил меня во двор, где играл со мною футбол.

У меня ещё осталось некоторое физическое недомогание, однако по сравнению с моими душевными страданиями, которые меня ежеминутно одолевали, это было ничто. На сердце было так тяжело, что я начал разговаривать с Богом и просить Его о душевном покое. Эти молитвы действительно успокаивали меня на время.

В один из пасмурных дней вошёл ко мне приятный мужчина, который назвался моим адвокатом и сообщил мне следующее: „Советское правительство требует от канадских властей Вашей выдачи, мотивируя тем, что находясь в тесных торговых отношениях, которые ценят обе заинтересованные стороны, они могут как-то пострадать из-за моряка, совершившего побег. На днях ожидается прибытие товарища Косыгина в Канаду, который непременно затронет этот вопрос."

Однако, адвокат ободрил меня, что приложит все усилия для того, чтобы защитить мои права.

Оставшись один в камере, я впал в страшное отчаяние. Я знал способности советских властей и чувствовал, что они не отступят, пока меня не уничтожат. Слишком много зла лежало за их плечами, раскрытие которого они боялись. Поэтому они не остановятся ни перед какой ложью, чтобы меня затребовать отсюда.

Все последующие дни проходили в каком-то кошмаре. Каждый приближающийся шаг мог означать моё возвращение. Советские корабли стояли у берега. Моя судьба, как судьба Кудирки, была предрешена.

В одну из ночей, когда сон никак не приходил, я услышал приближающиеся шаги и приглушённые мужские голоса. Дверь отворилась и кто-то, включил свет, сказал: „Соберите все свои вещи и пойдёте с нами, мы сделаем небольшую прогулку по городу." Прогулка, в три часа ночи? - за этим кроется что-то страшное, подумал я, собираясь в дорогу. Однако, эти мужчины в штатском выглядели отнюдь не злонамеренными, что меня в какой то степени успокаивало. Через тайный выход они вывели меня на улицу, где стояла ожидающая автомашина. Трое служащих в гражданской одежде приветствовали меня, и мы отправились через огромный, ярко освещённый, переливающийся разноцветными огнями, город Ванкувер. Путешествие по городу длилось около двух часов. Остановившись, где-то около телефонного автомата, водитель позвонил кому-то и вернулся, сказав: „всё в порядке. Едем." И теперь, не сбавляя скорости, мчались мы в аэропорт. Подъехав прямо к самолёту, который нас ожидал, мы, в составе нескольких человек, среди которых были мои сопровождающие, вылетели, пересекая Канаду, и к рассвету увезли в отдалённую тюрьму Квебек Сити, находящуюся на стороне Святого Лаврентия, заключив меня в одиночную камеру.

Что мог я думать по этому поводу? Подготовка к передаче меня советским властям? Или защищая, желание спрятать подальше от опасности?

Никто со мною не говорил. Я бродил по камере и молился. Тогда я ещё не знал, что мои молитвы будут услышаны.

В это время на западе Канады многие люди боролись за мою судьбу. Один незнакомец, я по сей день не знаю, кто это был - по-видимому, мой адвокат - позвонил Пату Бурнсу, проводящему в Канаде всеми любимые радиопередачи, и он позвонил в Оттаву компетентному служащему парламента. Тот, не теряя времени, позвонил премьер-министру Пьеру Трюдо и потребовал от него конкретной точки зрения по вопросу: намерено ли правительство Канады передать Сергея Курдакова советскому правительству.

Кроме того он потребовал выразить свою точку зрения по данному вопросу на пресс-конференции. Этого требовала общественность Канады. Теперь приобретя широкую известность, моя судьба решилась быстро и положительно. Опасность в этом плане миновала. Я, конечно, никогда не узнал, в какой степени существовала эта опасность, и был бы действительно передан, если бы не вмешательство канадской общественности.

Для меня это были дни страданий, надо мной висел Дамоклов меч. Эти тайные переправки из одной тюрьмы в другую, значение которых я не понимал, разрывали мою душу. И когда мне вдруг сказали: „Сергей Курдаков, Вам разрешено остаться в Канаде, " - я был вне себя от счастья. Мне казалось, словно с меня упали цепи, хотя я всё ещё находился в тюрьме. Мне подарили новую жизнь, в которой я могу свободно дышать и радоваться. „Я свободный человек в свободной стране! И это стало теперь явью! " - восклицал я в своей келье. Я благодарил Бога за его помощь, которую я не заслужил, судя по моим деяниям в прошлом.

Ещё несколько недель переправлялся я по разным тюрьмам, по причинам мне неизвестным, но, зная, что для меня уже готовятся документы, я играл на гитаре, пел песни, сочинял музыку. У меня были друзья, много друзей, которые меня посещали. Я получал множество писем от жителей Канады, которые слышали обо мне по радио или читали обо мне в газетах. Я безмерно благодарен правительству Канады за то, что они от меня не отказались, несмотря на то, что им это было невыгодно. Я получал поздравления с добрыми пожеланиями даже от депутатов парламента.

Но были и другие, совсем нежеланные посетители. Однажды возник передо мною второй секретарь советского посольства в Канаде. В присутствии канадских представителей он говорил: „Мы понимаем, что Вы ещё очень молоды и потому совершили необдуманный поступок. Советское правительство предлагает Вам вернуться, и Вы можете в таком случае надеяться на полное с нашей стороны прощение. Вы вновь займёте свою должность и будете работать, как и раньше." Я ответил ему на это, что я слишком хорошо всё понимаю и никогда не захочу вернуться.

Затем он передал мне письмо от моей бывшей подруги Ольги, которая мне написала всё то же, что я только что услышал от представителя посольства. Когда я отклонил и её просьбу, то он сказал строго: „Курдаков, однажды Вы придёте к нам и будете просить о возвращении на Родину! "

Спустя несколько дней мне были вручены новые документы. Меня поздравляли со вступлением в новую жизнь, желали радости и удачи в свободной стране, предложив покинуть тюрьму.

Во время пребывания в тюрьме меня посетил один из официальных служащих и сказал: „Господин Курдаков, мы изучили историю вашего побега от начала до конца, до мелочей проверили при помощи компьютера, учтя и температуру воды, и силу ветра, и расстояние, и высоту волн, и также Вашу физическую силу, и анализ показал, что это вне человеческих возможностей. Может, всё-таки есть что-нибудь, о чём Вы забыли нам сказать? " Подумав я ответил: „Единственное, что я Вам не сказал - это то, что я молился к Богу. И Он дарил мне новые силы." Несколько дней спустя, он посетил меня вновь: „Мы теперь убедились в правдивости Вашего рассказа. Ваше выживание было всё-таки возможным."

Я был потрясён. Что может компьютер знать о помощи Божьей? Он объяснил мне, что мои молитвы были внесены в компьютер как „психологическая сила", что стало мотивирующим фактором для моего выживания.

Наконец я покинул тюрьму, и, будучи свободным человеком, поселился в одной из гостинец города. Здесь многие люди знакомились со мною, предлагая мне различную помощь: жильё или рабочее место. Одно предложение превзошло все мои ожидания: один из организаторов спортивных соревнований в Онтарио писал мне, что на следующее лето он планирует организовать обширное соревнование по плаванию и предложил мне 150 долларов за то, что я приму участие в плавании на расстояние 25 миль. „Каждый канадец знает Вас, как искусного пловца, и потому съедутся люди со всех краёв, чтобы увидеть Вас плавающим. Мы вместе можем организовать хорошее, выгодное для нас дело, " - писал он.

Я ответил ему незамедлительно: „Хотя я и хороший пловец, однако это был Бог, который дал мне силы выдержать такое длительное время в океане во время шторма. И поэтому я не могу принять Ваше предложение."

Я поставил перед собой две главные задачи: первую - это сдержать обещание, данное Богу, - служить ему верой и правдой. И вторую: научиться жить и работать в свободной стране. Я знал, что второе намерение будет легче выполнить, чем первое. Однако приоритетом для меня было — служить Господу. Но как? Я не знал ни одного пастора, с которым бы я мог поговорить. В центре города Квебек я увидел большую церковь св. Анны. Туда я решил пойти, так как думал, если это храм Божий, то это и есть место, где я могу найти Его. Я вошёл и не знал поначалу, как мне себя вести.

Так как там находилось ещё несколько человек, то я решил повторять всё за ними.

Они пошли наперёд и, став на колени, начали молиться. Я сделал то же самое. Они молились, а я не знал с чего начинать, так я чувствовал себя недостойным находиться в храме Божьем. Все мои грехи, совершённые мною в России, постоянно теснили мою душу. И я начал с Богом говорить, как делал это в океане и в тюрьме. Помолившись, я почувствовал, что на душе стало немного легче. Но я жаждал иметь то, что имела Наташа и все верующие, которых я избивал.

Из церкви я пошёл в гостиницу, в мою маленькую комнату, где меня ожидало сообщение, что кто-то желает со мною поговорить по поводу работы. С этой целью я должен был явиться по указанному адресу. Двое юных болгар, которые за два месяца раньше меня эмигрировали в Канаду, помогали мне при переводах и в разных других ситуациях. Им я оставил адрес, куда я направился в поисках работы. Прибыв по адресу, я сразу понял, что попал в ловушку. Здесь меня поджидала группа членов ФЛО, французских сепаратистов и террористической организации в Квебеке, убившие уже не малое числа дипломатов, подстраивая взрывы и пожары. Они имели свои связи с коммунистами Советского Союза и получали от них поддержку и помощь. „Курдаков, - сказал один из их руководителей грозно, - если ты откроешь рот и будешь говорить о делах, о которых лучше было бы не говорить, то мы заставим тебя замолчать! "

Я пробовал с ними говорить, затягивая время, чтобы найти выход из положения, как вдруг, на моё счастье, появились мои друзья-болгары, которым этот адрес был хорошо знаком, и поэтому они поспешили мне на выручку.

В Квебеке один мужчина из советского посольства преследовал меня шаг за шагом. Милиция предупредила меня о том, что на пристани в Монреале стоит советский корабль и потому следует быть очень осторожным. „Позвоните нам немедленно, если почувствуете какую-либо опасность" - сказали они мне. Чувствуя, что я нахожусь под постоянным надзором шпионов, которые идут по каждому следу, я решил уехать в Торонто, где я надеялся найти покой. В Монреале находилось советское консульство, а в Оттаве советское посольство - всего этого я решил теперь избежать.

Я полностью решил посвятить свою жизнь служению Богу, мечтая найти в этом смысл своей дальнейшей жизни.

Прибыв в Торонто, я жил в одной русской семье, которая узнав обо мне из газет, предложила мне свою помощь.

Канадское правительство оплачивало мои курсы английского языка при университете, и я с жаром принялся за его изучение. В свободное время я находился в поисках духовной пищи, ибо только в нём мог я найти своё утешение. Это было не только тяжкое моё покаяние за все мои прегрешения в России, но также стремление стать таким, какими были они, верующие из подпольной церкви Петропавловска и его округа. Я надеялся на Божье прощение, ибо я совершил свои деяния по своему неразумению. Однако, и это не могло меня удовлетворить полностью. Я знал, что моё место в Петропавловске занял другой человек, ничем не лучше меня. И положение верующих в Советском Союзе не улучшится, если никто не возьмётся серьёзно за это дело. Совокупность всех моих тревог приводила меня к ощущению искреннего душевного бедствия. Я вспомнил о том, как однажды при допросе один из верующих сказал, что они часто соблюдают пост, если они молятся об особо трудных и неотложных делах. И я решил, что и мне следует прибегнуть к этому совету. Я пошёл в одну церковь в Торонто, которую я уже однажды посетил со своими друзьями. Она всегда была открыта. Я остался двое суток в ней, беспрестанно молясь обо всём, что переполняло мою душу. Уходя, я почувствовал себя духовно крепче и спокойнее. Я ощутил надежду, что Господь поможет мне найти правильный путь в моей жизни.

В один из последующих дней я получил почтовую открытку от Валентины Бубович, которая работала библиотекарем при университете вблизи Торонто. Она писала мне, что она христианка и приглашает меня посетить их христианское общество. Этому приглашению я очень обрадовался.

Когда в воскресенье я посетил церковь, то был радостно удивлён: словно я очутился в России! Здесь говорили по-русски! Песни и проповеди напоминали мне речь верующих подпольной церкви Петропавловска. В подарок от отца Валентины я получил „Новый завет", который помогал мне во многих вопросах. Теперь я посещал украинскую церковь, где я познакомился с молодёжью, в которых я ощутил ту живую духовную силу, которую я так долго искал. Вскоре я был представлен пастору, который много слышал обо мне. Мы проводили вместе много интересных бесед. Когда я рассказал ему о всех моих душевных переживаниях, он помог мне понять самого себя и объяснить мне многие, мною ранее непонятные, явления. Он дал мне правильное направление и указал праведный путь к Богу. Однажды, во время богослужения он спросил меня: „Сергей, ты готов отдать свою жизнь служению Господу? "

- Да, - ответил я.

- Тогда, я предлагаю вместе помолиться, - сказал он.

Во время нашей молитвы, совершилось нечто необычное. Я вдруг почувствовал мир Божий во мне, и я знал, что с поисками теперь покончено. Я передал свою жизнь в надёжные руки. Я нашёл успокоение в Нём и черпал силы от Него. Я вступил в новую жизнь.

Мысль, что я тоже приобрёл то, что имела Наташа, пастор Литовченко и многие, многие из тех, которых я преследовал, наполнило мою душу радостью. Ещё часто помогал мне пастор разобраться в том, что я порою не совсем понимал. Однажды он сказал: „Сергей, ты теперь христианин и тебе нужна библия на твоём родном языке." И тут он вручил мне маленькую, в чёрной обложке библию, увидя которую, я онемел. А не верил своим глазам!

Это была библия, которую мне так часто приходилось держать в руках, которую я вырывал из рук бедных верующих. Я открыл её и начал листать. Да, это была она, та же самая. Моё удивление было замечено пастором, и он спросил: „Тебе знакома такая библия? "

- Да, верующие подпольной церкви имели такие библии.

- Вполне возможно, она печатается в одной организации, которая называется: „Христианин". Они издают их для отправки в Советский Союз, - пояснил пастор.

- Где я могу её найти? Я хочу их поблагодарить и сказать, что библии прибывают по назначению.

Он дал мне адрес, и я попросил своего друга позвонить туда. Я говорил с председателем организации Л. Джо Басс, который очень заинтересовался мною и предложил нам встретиться. Вскоре представился для этого случай. По дороге в Европу, он заглянул в Торонто. Мы беседовали несколько часов и я узнал об обширной деятельности этой организации, которая выполняет колоссальную работу, снабжая преследуемых верующих социалистических стран библиями и другими христианскими книгами. Я горячо поблагодарил его от имени всех советских верующих и от себя лично.

Тем временем шли к концу мои занятия на курсах английского языка, и я был готов приступить к работе. Получив приглашение на работу в качестве радиоинженера на одной фирме по выпуску электронных приборов, я шёл с радостными надеждами навстречу новой, свободной жизни. Мне был обещан хороший заработок, я мог себе позволить приобрести автомобиль, основать семью и заиметь уютный семейный очаг. Это всё было очень заманчиво. Но, думая обо всех приятных вещах, меня не оставляли грустные воспоминания о России. Я не мог забыть о всех верующих, которые во имя веры всё ещё страдают, о тех юношах и девушках, которых все ещё вводят в заблуждение, вбивая им в голову, что верующие - это злейшие враги народа. Я думал о миллионах молодых людей, разочаровавшихся в идеологии партии, ибо её тезисы не соответствуют действительности. Я думал о том молодом человеке, которому в настоящее время приказывает Никифоров и Азаров, уничтожая в нём все человеческое. Я понял, что не могу иначе, я должен что-то сделать, чтобы приостановить продолжение этой бесчеловечности.

Поэтому я начал открыто говорить и докладывать в церквях, перед прессой, выступать в телевизионных передачах и повсюду, где я видел малейшую возможность помощи верующим Советского Союза. Я просил людей молиться за советский народ, который пребывает в полном неведении истины и правды.

Возвращаясь однажды с западного вокзала города Торонто, я почувствовал, что меня преследуют. Вдруг я резко остановился и внезапно оглянулся. За мною стояли трое здоровых парней. Один из них сказал на чисто русском языке. „Если ты знаешь, что для тебя хорошо, то ты придерживай свой язык! Ещё раз откроешь свой рот, то ты не переживёшь „несчастный случай"! Помни мы тебя предупредили! " Они повернулись и исчезли в темноте.

Я слишком хорошо знаком с работой КГБ и знаю, что это не было пустой угрозой. Но я также знал, что я несу большую ответственность за мой народ, особенно за тех, которые тяжело страдают за веру. Если и я буду молчать, то кто тогда скажет? Кто знает эту проблему лучше меня? " - думал я. И поэтому я решил, несмотря на угрозы, делать то что я считал для себя правильным.

Конечно, и я мечтаю о семейном счастье и упорядоченной жизни, о том что мне никогда не пришлось познать. Но, прежде чем я себе это могу позволить, я обязан что-то сделать для тех людей, которых я оставил на Родине. Я должен придать их историю гласности, чтобы мировая общественность могла принять меры для улучшения их жизни.

Душа советского человека не погибла, она живёт. Она не задохнулась в безбожной, чужой, стерилизованной идеологии. И она не задохнётся, пока живут такие люди, как Александр Солженицын, женщины как Наташа Жданова и миллионы других, в которых огонь любви, веры и правды не потухнет никогда.

Дело в том, что у тысяч верующих в подпольных церквях огонь веры сверкает ещё ярче, и их узы с Божьими заветами ещё крепче, и, пожалуй, они приобретают такую силу из-за жестоких преследований со стороны правительства. Возможно, однажды эти одиночные, горящие огоньки веры сольются в единое светлое пламя веры и любви всего человечества.

Я передаю душевное послание всем верующим России, которые внесли свой вклад в то, чтобы моя жизнь изменилась и приобрела истинный смысл. Моё послание я записываю в эту книгу в надежде на то, что оно дойдёт однажды, каким-то образом, до Вас, верующих, и может быть Вы меня поймёте и простите.

Жене пастора Анатолия Литовченко, которого мы убили около Елизово, парализованной женщине: „Я хочу Вам сказать, как безгранично сожалею я о содеянном, больше, чем вы себе представить сможете. Простите меня, если можете."

Нине Руденко, юной, милой девушке, жизнь которой мы разрушили: „Пожалуйста, прости нас! "

И Наташе, которую я страшно избил, но которая готова была и в третий раз принять истязания, ради своей веры, ей я хочу сказать: „Наташа, главным образом ты изменила мою жизнь, и я являюсь теперь твоим братом во Христе. Предо мною лежит новая жизнь. Бог простил мне. Прости и ты меня. Я надеюсь, что ты это сможешь.

Спасибо, Наташа, где бы ты не находилась.

Я тебя никогда, никогда не забуду! "