Кельтский крест

Когда мы начинаем говорить об Англии, то, как правило, в памяти всплывают образы, обычные для телевизионных путешествий, научно-популярной литературы и кино. Гвардейцы на страже Бэкингемского дворца, загадочный Стоун-Хэндж, Вестминстерское аббатство, Ирландский вопрос, мистер Бин, ведьмы, женское «священство» (не перестает «модернизироваться» англиканская церковь). Для нас английская культура как изображение на открытке – яркое, но далекое, чужое. Однако когда-то Англия, как и северо-западная Русь, Карелия, Скандинавия, была частью одного многоязычного народа Северо-Запада Европы. Святые Англии были общими святыми Северо-Запада, равно как и святые северо-западной Руси (например, св. Анна Новгородская). То же самое можно сказать и о духовной географии, в частности - о центре язычества острове Валаам и острове «Рус» (Карелия) с общим для всего Северо-Запада культом солнца.

В 1997 году английские христиане отмечали важную дату: 1400 лет тому назад, в день Рождества Христова, король Кента Этельберт и 10000 его подданных были крещены в реке Свэйл святителем Августином, первым архиепископом Кентерберийским, учеником святого Григория Двоеслова, папы Римского. Это крещение, во многом напоминающее крещение русского народа святым равноапостольным князем Владимиром, имело не меньшее значение для народов Запада, чем крещение Киевской Руси для народов Востока. Семя, посеянное св. Августином, принесло богатые плоды. Прибывшие из Рима монахи начали миссионерскую деятельность с Запада и Востока, ирландские монахи — с Севера и Юга. Они успешно завершили христианизацию язычников англов и саксов. 200 лет спустя после крещения в реке Свэйл английские миссионеры обратили в христианство Голландию и Германию. А еще сто лет спустя, при короле Альфреде Великом, оправившись от нашествия викингов, - стали проповедовать Христа среди самих завоевателей. Еще через 100 лет англичане осуществляли миссионерское служение в Норвегии и Швеции.

Вызывает большой интерес форма их миссии. Кельтское миссионерство - осмысленное странничество, начинающееся в Ирландии и завершавшееся в Небесном Иерусалиме. Ирландия в конце IV века с приходом св. Патрика преобразилась. Даже природа не осталась безучастной к переменам. Предание говорит, что после миссии Просветителя в стране, с древности называемой «ольховым болотом», вдруг исчезли змеи. Этот красивый рассказ подтвердили современные ботаники, исследовавшие пыльцу растений с ирландских болот. На Зелёном Острове действительно нет змей, хотя совсем недалеко, в Британии и Шотландии, их предостаточно. Символично, что кельтские языческие жрецы - друиды, главные «соперники» св. Патрика, - почитали этих пресмыкающихся и даже себя называли «змеями». Со времён св. Патрика монахи - перегрины избирали ради Христа именно страннический образ жизни, становились «белыми мучениками». Перегрины поднимались и уходили. Они шли туда, где, как говорят в России, «небо встречается с землёй». Истинный перегрин, как считал блаж. Августин, странствуя по свету, должен был смотреть на удивительные события только в свете Христовых заповедей: «В этой жизни нам следует миром пользоваться, а не наслаждаться, так чтобы «невидимые вещи» Бога, который познаётся «вещами-творениями», становились видимыми, и с помощью телесных и временных вещей мы могли воспринимать вечное и духовное».

Кельтские монахи, отплывавшие от берегов Эйре, спешили увидеть святые места, людей, на них непохожих, и, самое главное, приблизиться к Богу. А где, как не в дороге, это происходит? В привычном, обыденном мире всё давно расставлено по своим местам. Здесь кузница, там – пастбище, за гончарной мастерской - церковь, где раз в неделю Богу отдаётся должное... В странствии кузницы, пастбища, да и церкви принадлежат чужому уютному миру, Бога же следует искать. С первых христианских времён дело именно так и обстояло. Желая святости, египетские подвижники уходили в пустыню.

Кельты испытали огромное влияние православного Востока. Косвенным образом это подтверждает большое архитектурное сходство между сирийскими и ирландскими храмами V-VI вв. В VI-VII веках путешествие для ирландских святых стало довольно распространённым занятием. Свидетельство тому миссия св. Мельруббы (+722), основавшего обитель на пустынном полуострове Элкросс («яблоневый перекрёсток»). Оттуда его иноки обратили в христианство жителей острова Скай и дошли даже до Лох-Брума на севере Шотландии. Св. Давид Уэльсский совершил паломничество в Рим, где его рукоположили в епископы.

Даже западный историк Жак Ле Гофф, который считает, что «большинство святых - личности легендарные, вышедшие из фольклора», говорит, что этот факт лишь «подтверждает, сколь глубокий след оставило ирландское монашество в ментальности и чувствованиях Западного мира». Ирландцы были замечательными проповедниками. Преодолев клановую зависимость, оставив имущество, семейные и гражданские обязательства, они шли куда угодно. Им оказывались не нужны каменные стены монастырей, замков и покровительство богатых людей. Они могли воспользоваться различными благами, и то лишь на время. В одежде и пище оставались весьма неприхотливы. Такой стиль жизни отлично подходил к европейским запросам VII века. Перегринов охотно принимали тевтонские короли, знатные дворяне. Ирландцы основали ряд монастырей, в скорое время превратившихся в центры просвещения и приюты для странников.

Более того, для Европы, чуть было не погибшей от варварских нашествий, это кельтское странничество стало просто находкой. Европа нуждалась в миссионерах. Британия после крушения Рима возвращалась к язычеству. Миссионерство строилось по кельтскому образцу - через утверждение небольших христианских общин, под опекой которых оказывались близлежащие окрестности. Перегрины называли себя «ликующие христиане». Их «ликование» следовало бы считать торжеством веры, которую они несли в землю, пережившую «великое переселение народов» и уже было повернувшую обратно к язычеству. Память этих «факелоносцев раннего средневековья» достойна восхищения. Особым было тогда и отношение к роли женщины в Церкви. По свидетельству одного из самых ранних мартирологов, Гормона, в Ирландии почитали свыше двухсот святых – женщин. Иногда это принимало и непривычные для нас формы. В конце VI века галльские епископы сурово писали миссионерам: «Из отчёта, сделанного достопочтенным Спаратом, мы узнали, что вы продолжаете носить из одной хижины в другую подставки, на которых совершаете божественную Мессу, а женщины помогают вам (им дано имя «конхоспиты»); в то время, как вы распределяете Пречистое Тело, женщины берут потир и причащают людей Кровью Христовой. Это нововведение - неслыханная дерзость... Ради любви Спасителя, во имя Единой Церкви и нашей общей веры, мы просим вас немедленно по получении этого письма отказаться от подобной практики... Мы призываем к вашей милости, чтобы вы отстранили этих женщин от Таинства, а также не позволяли жить под одной крышей с вами никакой женщине, если она не является вашей бабушкой, сестрой или племянницей». Ничего подобного кельты делать не спешили. Они ценили своих соотечественниц.

Плачущий перегрин

Перегринов достаточно хорошо принимали везде. Новообращённым христианам было всё равно, какой установится порядок - кельтский, бенедиктинский, византийский или другой. Св. Беда Достопочтенный (+735) писал: «Ирландцы всех встречали с радостью, всем давали ежедневное пропитание и всех снабжали книгами для чтения, давая наставления и ничего не прося в качестве платы». Но начиная с 730-х годов следует череда мер по пресечению кельтского миссионерства. На европейские дороги пришли англо-саксонские проповедники с уставом св. Бенедикта. Благодаря их усилиям отношение к кельтам на континенте начало меняться. Бенедиктинский устав перестал быть одной из нескольких форм монашества и стал образом жизни. Для обширных владений Карла Великого он оказался более пригодным, так как имел все качества дисциплинарного документа. Мантия римских императоров упала на плечи римских епископов. Традиционным идеалам ирландского странничества в этом порядке места уже не находилось. Такая перемена отразилась и на лирических текстах ирландской поэзии. Стихотворение «Думы изгнанника», созданное около X века и традиционно приписываемое св. Коламбе, вкладывает в уста святого слова, прежде недопустимые для перегрина: «Боже, как бы это дивно, славно было — Волнам вверясь, возвратиться в край мой милый. Много снёс я на чужбине скорбной муки. Много очи источили слез в разлуке...» (пер. Г. Кружкова)

Раннехристианский ирландский монах-переписчик

Другим важным событием, которое разрушило более чем трёхсотлетнюю практику перегринов и разорило ирландские церкви, стало нашествие викингов. Начиная с VIII века Ирландия берётся за пересмотр своего отношения к миссионерам-путешественникам. Староирландский устав св. Айлбе предписывает иноку: «Не оставляй твоего монастыря». Св. Самтхан говорит своим ученикам о том, что Господь так же близко к Ирландии, как и к Риму или любому другому месту, путь же в Царствие Небесное на одинаковом расстоянии от всякой земли; следовательно, нет необходимости плыть за моря. Так произошло, что аскетические идеалы «белого мученичества» вне Ирландии осуществлять стало невозможно. Белое мученичество сменилось «зелёным». Новые иноки закрылись в своих кельях. Часть из них начали искать уединения на родине, вне монастырских стен и далеко от торговых дорог. Другие оставались в обителях. Им предстояло продолжить труды переписчиков книг. С VI по X вв. в Ирландии работало не менее ста скрипторий. Число монастырей постоянно росло. Переписчики Эйре и Нортумбрии развили крупный красивый почерк.

Полной неожиданностью стал кельтский особый шрифт VII века, когда появляются среди букв изысканные, переплетающиеся украшения, поразительным образом превращающие бороду, волосы, морщинки, глаза и руки евангельского персонажа или святого в хитросплетения традиционного орнамента. Кроме того, на полях книг, предназначенных для миссионерства, монахи в большом количестве принялись записывать стихи о путешествиях. В море никто о море не пишет. Для этого есть суша. Корабельные дневники - единственное исключение. Вся Ирландия окружена солёными водами, а память о прежних странствиях ещё не успела исчезнуть. Рассказы о путешествиях становились всё более яркими, если не сказать приукрашенными. Рождалась средневековая литература Северо-Запада Европы, древнейшие кельтские саги.

Святой Грааль

Любопытный пример связан с добавлениями, внесенными в латинский перевод Библии блаж. Иеронима, Вульгату. Они появились в ирландских и шотландских кельях VIII века. Без видимых причин описание Тайной вечери из Евангелия от Иоанна было вставлено в описание крестной смерти Иисуса Христа ап. Матфеем. Переписчик мог просто ошибиться. Но обосновано мнение, что случайности здесь не произошло: в этих евангельских добавлениях сокрыто собственно выражение того духа, который позднее создаст самое красивое предание кельтов - историю св. Грааля (о том, что сохранилась Чаша Тайной вечери, из которой пил Христос, и в эту же Чашу Иосиф Аримофейский собрал кровь и воду, которая истекла из прободенного на кресте тела Спасителя).

Там же, в монастырских скрипториях, составлялись жития ранних кельтских святых, где евангельские идеалы поэтично стилизовались, приобретая черты героических преданий древности. Граница между древними героями саг и миром новых святых сделалась проницаемой. Мужчины и женщины, которые теперь приняли «зелёное мученичество», не нарушали традиций своего народа, а, наоборот, искали их продолжения с помощью фантазий и слова. Поиски принимали подчас неожиданные формы. Например, Архангел Михаил, столь почитаемый ирландцами и позднее германцами, очень быстро приобрёл черты прежних эпических героев. Существовали даже гимны его лошади Брайн, которая была «быстра как ласточка весной, как мартовский ветер, как молния, и почти так же, как сама смерть».

Те, кто трудился в ирландских скрипториях и позднее на континенте, были людьми одной традиции и родственного мироощущения. Их связывал единый культурный «текст», к которому необходимо правильно ставить вопросы и внимательно слушать то, чем он отзовётся. Эти люди верили подобно нам и плыли по тем же волнам. Мы знаем, где Американский континент и «острова в океане», прежде всего, благодаря их усилиям и мужеству.

К середине XI века, при короле Эдуарде Исповеднике, Английское православное королевство достигло своего расцвета. На население в 1, 5 млн. человек приходилось по меньшей мере 10000 храмов. Влияние христианской Англии простиралось от Норвегии (где сын Английской церкви король Олаф — «Покровитель Норвегии» принял в 1030 году мученичество за Христа) до Эфеса (где, после видения королю Эдуарду, была обнаружена пещера Семи Спящих Отроков); от Новгорода (где благочестиво правила дочь Английской церкви шведская принцесса святая Анна Новгородская) до Рима (где целый квартал был назван «Иль Борго Саксоно» в честь английских паломников, останавливавшихся в этом квартале). Однако через одно поколение вся эта величественная духовная постройка лежала в развалинах в результате Нормандского нашествия 1066 года. Последний православный король был убит; его тело было разрублено на части торжествующими нормандцами, а душа «анафемствована» Папой. Храмы были разрушены; святыни поруганы и сожжены; английские епископы заменены французскими католиками; литургическая практика, все церковные и культурные традиции были уничтожены; даже английский язык был запрещен и заменен французским. Земли крестьян были опустошены и конфискованы. Священников заставили развестись со своими женами, которые вместе с детьми вынуждены были просить подаяния. Каждый пятый англичанин был убит. Каждый сотый (включая цвет аристократии) эмигрировал, главным образом - в Константинополь, Киев и Крым. В Крыму была основана колония «Новая Англия» - за 500 лет до прибытия в Америку корабля «Мэйфлауэр» (т.е. до возникновения на американском континенте колонии с таким же названием, послужившей основой для создания Соединенных Штатов Америки)!

Как могла произойти эта трагедия, не имеющая до той поры прецедента в европейской истории? Причины крушения православия в Англии, как и причины всех исторических катастроф, сложны. Историки обычно обращают внимание на социально-политические факторы и, как правило, оценивают случившееся положительно. Они считают «прогрессивным» включение «отсталой», «темных веков» страны (т.е. - Англии Православной) в общее русло развития «просвещенной» (т. е. папистской и протестантской) западноевропейской цивилизации. Только в последнее время стали проясняться духовные масштабы трагедии: религия и культура целого народа преданы были насильственной смерти, и в результате только одного дня битвы (14 октября 1066 г.) Англия получила новую королевскую династию, новую аристократию, практически новую церковь, новое искусство, новую архитектуру и новый язык. Скольжение в пропасть началось в конце X века, после мученической кончины короля Эдуарда (979). Уже тогда святитель Данстан, архиепископ Кентерберийский, пророчествовал гибель страны, пролившей кровь Помазанника Божия. Его преемнику, сводному брату королю Этельреду («Неготовому»), пришлось пережить как предательство собственных подданных, так и нашествие язычников-датчан. В результате в 1013 году он вынужден был бежать из страны. Впоследствии ему было позволено вернуться на условиях, ограничивающих его самодержавие (аналогично тому, как это произошло в России в 1905 году). Затем после краткого периода правления христианских королей-датчан (1016-1042) на трон взошел вернувшийся из изгнания святой Эдуард Исповедник; и ему пришлось бороться с восстанием могущественных графов на севере и на юге.

Правление св. Эдуарда принесло мир и процветание, но одновременно характеризовалось резким упадком нравственности в народе. Так, например, Эдмер Кентерберийский писал незадолго до вторжения Вильгельма Завоевателя о монахах храма Христа в Кентербери, что они живут «в пышности, какая только возможна в мире, в золоте и серебре и изысканных одеждах; спят на ложах под роскошными балдахинами; имеют всевозможные музыкальные инструменты, на которых любят играть; имеют лошадей, собак и ястребов, с которыми выезжают на охоту; в общем, живут, скорее, как графы, а не как монахи».

«За несколько лет до нашествия нормандцев, — писал англо-ирландский историк Уильям Малсбери, — любовь к литературе и религии пришла в упадок. Малообразованные клирики с трудом и запинанием произносили слова священных молитв; человек, знающий грамматику, был предметом всеобщего удивления. Монахи пренебрегали уставом, одеваясь в роскошные одежды и услаждаясь разнообразными и изысканными яствами. Знать, предаваясь роскоши и разврату, не ходила регулярно утром в церковь, как следует христианам, но только от случая к случаю приглашала на дом какого-нибудь священника, который торопливо совершал утреню и литургию для этой знати в перерывах между ласками их жен. Простые люди, не имеющие никакой защиты, становились жертвами людей знатных, которые увеличивали свои богатства, захватывая их имущества и земли и продавая их иностранцам (хотя по натуре своей эти люди, пожалуй, более были склонны присваивать все это себе). Пьяные оргии ночи напролет были делом обычным. Грехи, сопутствовавшие пьянству, расслабляли и душу и ум». Расплата за эти грехи была предсказана в видении умирающему королю Эдуарду в 1065 году. «Только что, — сказал он, — передо мной стояли два монаха, которых я когда-то хорошо знал в дни моей молодости в Нормандии, — люди большой святости, давно уже отошедшие от земных забот ко Господу. Они передали мне послание от Бога: «За то, что люди, — сказали они, — достигшие высочайшего положения в Английском королевстве, — графы, епископы, аббаты и члены священных орденов - являются не теми, за кого выдают себя, но, наоборот, являются слугами дьявола, за это Бог через один год и один день после твоей смерти предаст все это проклятое Богом королевство в руки врагов, и дьявол пройдет по этой земле огнем и мечом и всеми ужасами войны». «Тогда, — ответил я тем святым мужам, — я расскажу народу о Божием приговоре, и люди покаются, и Бог помилует их, как пощадил Он ниневитян». «Нет, — ответили те святые мужи, — не покаются они; и Бог не помилует их...»

Это пророчество исполнилось точно спустя год и один день после смерти короля Эдуарда, 6 января 1067 года. В этот самый день состоялась коронация Вильгельма, герцога Нормандии, который стал первым католическим королем Англии. «Антихрист» пришел в Англию, и в последующие три с половиной года его армии опустошали страну вдоль и поперек.

В XVI веке Английская церковь сбросила иго Рима и объявила о возврате к истинной церкви допапистских времен. В видении на смертном ложе королю Эдуарду Исповеднику было обещано, что англичане могут надеяться на прекращение действий злых сил против них, «когда зеленое дерево, срезанное посредине, восстановится после того, как отрубленная часть, отнесенная на три фарлонга (1/8 мили) от ствола, вновь присоединится к нему без помощи человеческой и снова станет приносить листья и плоды от старой любви своих живительных соков». Но можем ли мы считать, что ствол, отрубленный во время нормандского завоевания, снова был присоединен к дереву Святой Православной Церкви в XVI веке?

Утверждать это можно было бы только в том случае, если бы учение Англиканской церкви было точно таким, каким было учение Английской Православной церкви до 1070 г; и если бы Англиканская церковь искала и обрела единство со стволом — т.е. со Святой Православной Церковью Востока.

Англиканская реформация XVI века, как и протестантская реформация вообще, придавала большое значение возврату к практике и учению первых христиан; и, действительно, Англиканской церковью стал в определенной степени признаваться авторитет раннехристианских отцов Церкви, чьи писания были вытеснены из церковного сознания средневековой католической схоластикой. Факт возврата к авторитету отцов подтверждается, в частности, увеличением числа цитат из Иоанна Златоустого у богословов XVII века. Также в XVIII веке Уильям Ло, например, широко использовал раннехристианскую патристику. Но официальная доктрина Англиканской церкви, выраженная в так называемых 39 пунктах, отрицает все Таинства, кроме Крещения и Евхаристии. Отрицается также практика раннехристианской церкви (абсолютно идентичная практике Англо-Саксонской церкви: посты, монашество, почитание святых, важность добрых дел для спасения в отличие от чисто протестантского выделения значения одной только веры).

Мало что было сделано для восстановления единства с Православием. В 1383 году Джон Виклиф писал: «Гордыня Папы — вот причина отхода греков от так называемой «правой веры»... Это мы, люди Запада, из-за своего фанатизма отделились от правоверных греков и от веры, которую дал нам наш Господь Иисус Христос...» Эта точка зрения никоим образом не была учтена англиканской реформацией. И хотя иногда провозглашались якобы попытки возврата к Церкви старой Англии, однако ясного представления о том, что нормандское завоевание имело значение как церковной, так и политической революции — не возникало.

Более того, события, сопровождавшие закрытие монастырей Генрихом VIII, показали, что англиканская реформация с ее насилием и разрушением святынь была ближе к «реформации» Вильгельма и Гильдебранда, чем к реставрации православия святым Августином. Особенно кощунственным было разрушение гробниц святых на севере и на юге.

На севере королевские уполномоченные в 1537 году прибыли в Дурхэм, чтобы уничтожить раку и мощи святого Кутберта. «Сорвав с раки покров и драгоценности, они стали рассматривать святые мощи, не ожидая увидеть ничего, кроме праха и пыли,... но они нашли тело святого целым и невредимым, с открытым лицом и словно двухнедельной бородой и во всем облачении, как бы готовым служить Божественную литургию. Когда ювелир почувствовал, что сломал ногу святого при взломе раки, он испугался и воскликнул: «Увы, я сломал ему ногу!» Доктор Хенли, услышав это, приказал ему «выбросить эти кости»; тот ответил, что не может расчленить тело, так как сухожилия и кости очень крепки. Тогда подошел доктор Ли проверить, так ли это. Отойдя, он сказал доктору Хенли по-латыни, что тело совершенно нетленно. Доктор Хенли не поверил и снова приказал «выбросить кости». Доктор Ли ответил: «Если вы не верите мне, подойдите сами и посмотрите». Доктор Хенли подошел и потрогал тело, и понял, что оно цело. Тогда он приказал вытащить тело. Вопреки ожиданиям оказалось, что не только тело было целым, но и облачение, в котором святой обыкновенно служил Божественную литургию, было свежим, целым и совсем новым. После всего этого посланцы короля приказали перенести святые мощи в ризницу и ожидать указа короля. Согласно решению последнего, святые мощи были захоронены в земле на том самом месте, где была рака».

Так именно англиканская реформация невольно свидетельствовала о святости Англо-Саксонской церкви и тут же хоронила эту святость под суетными мыслями и неверием!

Еще более ужасные надругательства совершились в Гластонбери. Существовавшая там древняя церковь, построенная св. праведным Иосифом Аримафейским и посвященная Божией Матери (первая церковь во имя Божией Матери в мире), сгорела в 1184 году, но святыни, связанные с Иосифом Аримафейским, были сохранены католическими монахами, и Гластонбери стал одним из самых святых мест паломничества в западном христианском мире. Но протестанты уничтожили икону Божией Матери, о которой Ричард Пинсон писал в своем «Житии святого Иосифа Аримафейского» в 1520 году.

Протестанты уничтожили также знаменитый гластонберийский терновник, посаженный св. Иосифом; однако отростки его сохранились и, таким образом, терновник существует и по сей день. Это замечательное растение свидетельствует о другой апостольской традиции, которую Православная Английская церковь хранила, но которая была отвергнута (следуя Папе) Англиканской церковью. Джон Рид пишет: «Рассказывают, что, когда он (св. Иосиф) начал проповедовать в Гластонбери Благую Весть Иисуса Христа, местные жители противостояли ему. Противоборство и недовольство выражалось по-всякому — от забрасывания его камнями до криков. Св. Иосиф, однако, не устрашился и продолжал свои проповеди. Однажды, когда на холме Виариал Хилл он рассказывал в праздник Рождества Христова о том, как Царь царей родился в хлеву и лежал в простых яслях, толпа стала требовать знамения. Тогда св. Иосиф услышал голос, говоривший ему, чтобы он воткнул свой посох в землю. Он сделал так, и в течение нескольких минут посох выпустил ветки, почки и расцвел. Видя такое знамение, народ уверовал.

С точки зрения ботанической классификации, растение это является, по мнению Л. С. Льюиса, ливанским терновником; Джефри Эш в книге «Авалон короля Артура» относит растение к одному из видов боярышника. Терновник Гластонбери не приживается путем посадки отростков, но его можно привить на родственное растение. Оно не плодоносит, но зацветает в мае и в день Рождества по старому календарю.

В 1582 году календарь был передвинут на 11 дней в соответствии с календарем Папы Григория XIII, введенным в Западной Европе повсеместно. В день Рождества собралась целая толпа посмотреть, прореагирует ли растение на изменение даты Рождества. К радости одних и к смущению других, дерево отказалось следовать календарю Папы и зацвело пятого января по тогдашнему новому стилю. Это явление продолжается и по сей день. Теперь дерево зацветает 7 января по нынешнему новому стилю. Начиная с 1929 года вошло в обычай подносить эти цветы правящему монарху.

Иконы, почитание святынь и церковный календарь не были единственными апостольскими традициями, которые протестанты уничтожили. Вскоре под угрозой оказались сами догматы Церкви и идея иерархической власти в Церкви и Государстве. «Разрыв с Римом, — пишет Кристофер Хилл, — и особенно радикальные меры Эдуарда VI позволяли надеяться на продолжение реформации, которая совершенно уничтожит механизм принуждения, взятый на вооружение Католической церковью. Елизаветинское постановление разочаровало тех, кто надеялся на то, что Протестантская церковь будет отличаться от папистской объемом власти, предоставленной епископам и духовенству. Епископская иерархия стала главным препятствием на пути к радикальным реформам». Казнь короля Карла I вызвала реакцию со стороны так называемых неприсягателей (священников, отказавшихся присягать светской власти), которые впервые подошли близко к тому, чтобы воссоединиться с православием. «Каноническое положение этой группы, — писал отец Георгий Флоровский, — было шатким: хиротония их епископом не признавалась, паства не была организована по территориальному принципу, но рассеяна повсюду, независимо от территорий». Некоторые лидеры этой группы пришли к мысли о возможности упорядочения своего положения путем конкордата с церковью Востока. «Неприсягатели» сохраняли богословскую традицию времен Каролингов, которая сильно тяготела к восточной традиции и учению свв. отцов Греческой церкви. Греческая церковь решительно возражала против казни Карла I; Русское правительство ответило на казнь отменой привилегий английских купцов в России.

В 1712 году некоторые из «неприсягателей», воспользовавшись визитом греческого митрополита в Англию, вступили в переговоры с Православной церковью. Называя себя «остатком Кафолической церкви» в Британии, они хотели, как пишет Флоровский, «возродить старый благочестивый порядок в церкви и утверждали, что уже взялись за это дело». Однако попытка не удалась, частью из-за противодействия архиепископа Кентерберийского, частью из-за того, что «неприсягатели» не почитали святых, не почитали икон, неправильно понимали Таинство Евхаристии, т.е. - отвергали те православные установления, которые не подвергались ни сомнению, ни иной интерпретации в древней Англо-Саксонской Церкви.

Провал инициативы «неприсягателей» оказал отрицательное влияние на религиозную жизнь Англии: именно в это время начинает зарождаться «ЕРЕСЬ ЕРЕСЕЙ» — экуменизм, плоды которого так очевидны в наше время. В 1723 году принцип экуменизма был введен в Конституцию Великой Ложи (масонской), основанной в Англии: «Если прежде масоны любой страны должны были придерживаться религии этой страны или нации, то теперь считается более целесообразным лишь внешне ее придерживаться, оставляя свое мнение при себе».

Итак, с 1066 года в Англии была утрачена истинная «симфония» Церкви и Государства, являющаяся единственно возможной основой православного христианского общества. Контакты между Православной и Англиканской церквами возобновились в начале XIX века, благодаря усилиям Уильяма Пальмера, установившего личную связь с некоторыми русскими священнослужителями. Но и здесь возникло препятствие, схожее с препятствиями времен «неприсягателей”: Православная церковь настаивала на том, что только православие является неповрежденным христианским исповеданием, что противоречило т.н. «теории ветвей», разработанной теологами Оксфордского университета, согласно которой православные, католики и протестанты являются равноправными ветвями одного и того же церковного древа. Православие призывало Англикан пересмотреть историю своей страны, особенно историю нормандского завоевания, когда английская ветвь была отрублена от лозы Истины. На этот призыв Пальмер ответил тем, что присоединился к католикам, и многие последовали его примеру. Таким образом, он и его последователи признали, что не Православная церковь Востока, с которой Английская церковь была в полном согласии до нормандского завоевания, а та «церковь, которую Вильгельм Бастард и Папа Григорий VII навязали стране огнем и мечом — есть лоза Истины, к которой необходимо привиться, согласно пророчеству св. Эдуарда Исповедника». Уже в недавнее время Англиканская церковь пошла еще дальше по пути апостасии, введя рукоположение женщин в священнический и епископский сан и признав содомию. Характерной реакцией несогласных с этим было возвращение в лоно папистской церкви.

Ссылки:

https://ricolor.org/europe/britania/mp/13/

https://www.golos-sovesti.ru/? topic_id=1& gzt_id=60