Некоторые выводы

Но почему же церковь сначала в Византии, а затем и на Руси использует столь двусмысленную символику — символику, в принципе допускающую двойное истолкование? Можно ли усматривать здесь своеобразное проявление двоеверия? Думается, что нет.

Необходимо напомнить, что целый ряд обрядов и символов христианской церкви обнаруживает несомненное языческое происхождение. Это обусловлено вполне сознательной практикой церкви, которая имеет очень древнюю традицию и которую можно было бы условно определить как своего рода «воцерковление язычества»: речь идет о традиции усвоения более ранних, дохристианских образов, переосмысления их, наполнения языческих форм новым—христианским—содержанием. Действительно, с распространением христианства — в самые разные исторические периоды — церковь определенно и целенаправленно приспосабливалась к язычеству, в частности, к языческим празднествам и в какой-то степени даже к языческим обрядам. Иначе говоря, она сознательно приспосабливалась к уже существующим формам, стремясь придать им новый смысл, переосмыслить их в новом семантическом ключе.

По словам современного историка церкви, «христианство восприняло и сделало своими многие „формы" языческой религии... потому..., что весь замысел христианства в том и состоит, чтобы все „формы" в этом мире не заменить новыми, а наполнить новым и истинным содержанием. Крещение водою, религиозная трапеза, помазание маслом — все эти основоположные

254
религиозные акты Церковь не выдумала, не создала, все они уже имелись в религиозном обиходе человечества». И еще: «... в борьбе с язычеством, в... завоевании мира, Церковь не усумнилась обратить на служение христианству многие „естественные" формы религии, бывшие обычными для язычества. Язычники праздновали 25 декабря рождение Непобедимого Солнца, христиане к этому дню приурочили празднование Рождества Христова, научившего людей „поклоняться Солнцу Правды, его познавать с высоты востока" [ср. тропарь Рождеству Христову], у язычников 6 января был праздник „богоявление": эта же дата стала датой и христианского Богоявления. Церковный культ „бессребреников" имеет много общего с языческим культом Диоскуров, форма христианского „жития" — с образцами языческих „восхвалений героев", и, наконец, объяснение христианских таинств оглашенным — с „мистериальной терминологией языческих посвящении»

Особое значение для нашей темы имеет соотнесение дня Рождества Христова с днем рождения Непобедимого Солнца, которое фиксируется в римском Хронографе 354 г., восходящем к 336 г.; как тот, так и другой праздник датируется здесь 25 декабря (VIII днем до январских календ), причем день Рождества Христова отмечает начало церковного года, открывая литургический календарь. Ранее Рождество Христово—по крайней мере на христианском Востоке — вспоминалось 6 января, в день Богоявления (τ α ε π ι φ α ν ι α), который, как иногда полагают, заменил языческий праздник богоявления, также посвященный рождению и прибавлению света (на Востоке христианский праздник Богоявления может называться τ α φ ω τ α 'светы'; множественное число этого названия соответствует множественному числу названия τ α ε π ι φ α ν ι α. Следует подчеркнуть, что в отличие от праздника 25 декабря, установленного, по всей видимости, в Риме, день 6 января не был специальным праздником

255
Рождества Христова: рождение Христа отмечалось в этот день вместе с Богоявлением и Крещением (как это до сих пор имеет место в армянской церкви); в этот же день могло вспоминаться поклонение волхвов, связанное с рождением Христа (Мф. II, 1-12; ср.: Лк. II, 8-18), а также первое чудо Христа: претворение воды в вино в Кане Галилейской (Ин. II, 1-11). Дионисий бар Салиби, сирийский епископ XII в., о котором нам уже приходилось упоминать в этой книге, отмечает, что праздник Рождества Христова решено было перенести с 6 январи на 25 декабря потому именно, что 25 декабря язычники праздновали появление солнца, причем в празднике этом принимали участие и христиане.

Отметим еще, что в свое время Рождество Христово могло датироваться 28 марта (V днем до апрельских календ), поскольку в этот день — в четвертый день творения — Бог создал солнце (Быт. I, 16); первым днем творения при этом оказывается 25 марта (VIII день до апрельских календ) — день весеннего равноденствия. День 25 марта мог считаться также днем Страстей Господних и, вместе с тем, днем воплощения (зачатия Христа Девой Марией), который отмечается в праздник Благовещения (сам праздник фиксируется относительно поздно: на Востоке в VI в., на Западе — в УП-УШ вв.). При таком понимании Рождество Христово должно было ожидаться через 9 месяцев после зачатия и приходилось опять-таки на 25 декабря.

Достойно внимания вообще, что оба основных христианских праздника — Рождество и Пасха — оказываются связанными с солярно-лунарной символикой: праздник Рождества связан с рождением солнца, между тем праздник Пасхи соотносится как с солнечным, так и с лунным циклом (весенним равноденствием и полнолунием). При этом календарному соотнесению рождения Христа с рождением солнца в какой-то мере могло способствовать, по-видимому, то, что Христос воскрес в первый день недели (Мф. XXVIII, 1; Мк. XVI, 2; Лк. XXIV, 1) —

256
в день, посвященный солнцу (что отразилось в самом названии воскресенья, ср. лат. dies solis, греч. η μ έ ρ η λ ί ο υ, англ. Sunday, нем. Sonntag), и, вместе с тем, в тот день, в который был сотворен мир и свет был отделен от тьмы (Быт. I, 3-5). В середине II в. св. Иустин писал императору Антонину Пию (Первая апология, § 67): «В день солнца мы [христиане] собираемся вместе, потому что это есть первый день, в который Бог, изменивший мрак и вещество, сотворил мир [Быт. I, 3-5], и Иисус Христос, спаситель наш, в тот же день воскрес из мертвых».Подобно тому как христиан и язычников объединяло моление на восток, их объединяло и празднование дня солнца.

Если зимнее солнцестояние (VIII день до январских календ) было соотнесено в христианской церкви с Рождеством Христовым, то летнее солнцестояние (VIII день до июльских календ) соотнесено было с Рождеством Иоанна Предтечи (24 июня), что, согласно Августину, соответствует буквальному смыслу слов Предтечи: «Оному подобает расти, мне же малитися» (Ин. III, 30).

Говоря о приспособлении христианских праздников к языческим, можно указать еще, что праздник Усекновения главы Иоанна Предтечи (29 августа), как полагают, был установлен александрийской церковью в противовес празднествам александрийского Нового года; праздникиРождества Богородицы (8 сентября) и Зачатия Богородицы (12 января) были, по-видимому, установлены в Азии в противовес Олимпийским играм; праздник Преображения Господня (6 августа) — возможно, армяно-каппадокийского происхождения и установлен в Армении в противовес языческому Празднику роз; день архангела Михаила (8 ноября) — как предполагается, александрийского происхождения и заменил собой древнейший праздник Крещения Господня, установленный египетской церковью в противовес крокиям и торжествам в честь Усири; праздник Успения Богоматери связывают

257
с языческим праздником Деметры в Афинах; и т. д. Таким образом, церковь как бы давала христианское освящение народным празднествам; естественно, что при этом должны были сохраняться те или иные языческие обряды, которые получали, однако, новое содержание, переосмысляясь в плане христианских представлений.

Сходным образом христианские храмы ставились, как правило, на месте языческих капищ; первоначально языческие храмы обычно предварительно подвергались разрушению, но с V в. начинается процесс превращения их в христианские церкви, причем в ряде случаев усматривается прямая связь между христианским и языческим посвящением храма. И точно так же, наконец, христианские святые оказываются заместителями языческих богов, впитывая в себя, соответственно, те или иные черты языческого происхождения.

Практика «воцерковления язычества», восходящая, как мы видели, к первым векам христианства, сохранялась в византийской, а затем, последовательно, и в русской церкви. Эта практика идет из глубокой древности; вместе с тем, она может периодически возобновляться — циклически повторяться — по мере распространения христианского вероучения.

Соответственно, целый ряд обрядов, как общих, так и местных, — и вообще целый ряд моментов культового поведения — обнаруживает несомненное языческое происхождение. Сюда относятся, например, обычай носить нательный крест, заменивший языческие наузы, культовая роль яиц, а также восковых свечей и т. п.; оно несомненно отразилось и в почитании сакральных изображений (что обусловило впоследствии выступления иконоборцев). Таким же образом объясняется, полагаем, и интересующая нас символическая композиция — сочетание креста и полумесяца, которое приобретает в христианском культе принципиально новое содержание.