Но я уже был за дверью и сбегал вниз по ступенькам. Сколько себя помнил, подобный разговор мог длиться вечно, и я прекратил его.

Этим летом тут было не слишком много ребят моего возраста. Из прошлогодних многие разъехались по летним лагерям или в другие места, и мой лучший друг Джоуи Родман, ходивший со мной в школу в Нью-Йорке, находился с родителями в Европе, где они насильно кормили его культурой, в надежде повысить у него IQ. Вот что сближало нас - IQ. И, если угодно, его дела были еще хуже, чем у меня, потому что, как говорил он - если ты еврей с IQ ниже плинтуса, то тогда, парень, у тебя реальные проблемы. Его семья смотрела на это как на позор, хуже которого только обращение в христианство. Но Джоуи здесь не было, хотя сейчас мне он был необходим, поэтому обменявшись оскорблениями с парой ребят, вычерпывающих воду из шлюпки, я пошел вдоль гавани, перепрыгивая с камня на камень, и раздумывал о том, что предложила Мег.
После нескольких тоскливых часов, подкрепившись четырьмя хот-догами, гамбургером, и случайной порцией мороженого, купленного, когда я кружным путём вернулся обратно в деревню, суммируя всё, я так и не пришёл к выводу: есть ли альтернатива?
Альтернатива - жить в течение ближайших трех-четырех лет в пятикомнатных апартаментах в Нью-Йорке с моей противной старшей сестрицей, цепляющейся всякий раз, как только увидит меня; каждый раз проходить сквозь лес мокрых чулок и белья, когда мне захочется принять душ; и пытаться найти свою зубную щетку в джунглях накладных ресниц, шиньонов, кучи косметики, и не знаю чего ещё. И если я буду жаловаться, то мама примет сторону Глории.
Это была довольно длительная прогулка, большая часть которой шла в гору. Помимо занимавших мой мозг мыслей о Брюзге и его собаке, вызывающей нервную дрожь в животе, и грозящей свести с ума, я пытался вспомнить все, что когда-либо слышал о Джастине Маклеоде. Это было не сложно. В основном, одна ерунда. Собрал всё в кучу, и в итоге получилось:
Он стал жить в доме на скале около двенадцати лет назад. Иногда он закрывал дом и уезжал. Но это случалось не часто.
Он жил там в одиночестве со своей плотоядной собакой, а это означало, что если нет желания получить пинка без малейших извинений с его стороны, то лучше держаться подальше от его ворот.
Затем следовал своего рода поскриптум о том, что собака пожирает маленьких детей, но я отклонил его как маловероятный. Любая мысль о собаке наводила тоску, поэтому я перешёл к следующему:
Отбрасывая все реально интересные версии о том, как он получил свои увечья и о его прошлом, единственным надежным доказательством его профессиональной деятельности было получение им писем и посылок из издательств Нью-Йорка. В некоторых из писем были окна, и как будто через них видели чеки. (Я не уверен, что так могло быть. Начальником почтового отделения работала женщина без эмоций, которая, смотрела на свою работу как на жизненное призвание. Она выглядела так, словно жаждала, чтобы коммунистические агенты раскалёнными клещами вырвали у неё ногти, и тогда она героически смогла бы отказаться судачить о том, кто из деревни какую почту получает. Но разговоры об этом шли, и довольно хорошо была принята идея, что Маклеод мог оказаться писателем).
Проблема с этим пунктом в том, что никто никогда не видел книгу с его именем. Что привело к гипотезе (вы уж извините, это одно из понтовых словечек Глории) - он пишет порнографию под псевдонимом.
Как только появилась такая теория, все, вся что ни есть молодёжь, набросились на единственный наш книжный магазин, и, потерпев неудачу, отправились в магазины ближайшего города на материке, чтобы скупить все порно и пройти через то, что сыщики в романах называют поиском очевидных доказательств. Все, что они обнаружили, оказалось обычными скучными репринтными изданиями в мягкой обложке. И ни одного настоящего жёсткого порно. Но, как заметил Джоуи (его отец был издателем), вы вряд могли ожидать чего-то иного в этой очень отсталой и консервативной части страны.
Все эти мысли никуда меня не привели, кроме того места, куда я шёл физически.
Дом Mаклеода находится на вершине скалы, в нескольких милях к северу от гавани, и вам нужно было проделать долгий путь вкруговую, прежде чем доберётесь до его ворот, представляющих собой проём в каменной стене, построенной людьми, в прошлом ненавидящими Новую Англию. По другую сторону ворот можно было увидеть многочисленные сосны и грунтовую дорогу, вьющуюся между ними. Дом был скрыт от дороги, и все выглядело довольно мрачным. Никаких знаков, говорящих «Осторожно, здесь злая собака». Тем не менее, я послонялся там в течение нескольких минут, и таким образом уберёг себя (я так думал) от многих неприятностей. Потому что я услышал звук двигателя, и на дороге появилась потрёпанная, но все же довольно красивая иномарка Маклеода. Остановившись, он вышел из машины, и я увидел, что он собирается открыть ворота. Я мог бы броситься и сделать это за него, для того, чтобы произвести хорошее впечатление, и обратить на себя внимание. Но я соображаю недостаточно быстро (впрочем, как всегда). Он высокий человек, и прошёл несколько метров до ворот быстрее, чем появилась идея помочь. Отперев их, он уставился на меня, стоящего у ворот, так, что меня словно обдало холодным ветром.
- Чего тебе?

Это были слова, которые он произнёс. Тон его голоса же говорил: «держись от меня подальше».

Все, что я собирался сказать, своего рода введение в мою проблему, вылетело из головы. Во-первых, его лицо оказалось ближе, чем я видел раньше. И это очень нервировало. Остекленевшая сырая говядина на большей части одной половины, перетекающая в районе носа на другую. Я просто глазел, потом с трудом оторвал взгляд от его лица, словно у моих глаз выросли присоски, посмотрел вниз, вбок, выше, куда угодно, только не на него, потоптался своими задеревеневшими ногами, и пробормотал:
- Я-я слышал, что вы были учителем.

Молчание.
- Ну?

Глядя на ближайшую сосну, я пробормотал:
- Я п-подумал, что вы можете меня п-подготовить. Мне н-нужно сдать вступительные экзамены.

- Нет. Безусловно, нет.

И он вернулся к машине, и выехал за ворота.
После того как он уехал, я понял, что всё провалил. Сказать по правде, я готов был заплакать. Я наклонился, упёршись локтями в каменную стену, и некоторое время стоял так. Я не мог вернуться домой. Просто не мог. Спустя время я сел спиной к стене. Почему у меня всё всегда получается по-дурацки? Почему никогда ничего не выходит?
Я знал, что становится все холоднее и темнее. Я сидел лицом на восток, и небо там постепенно серело. Ветер свистел и шептал среди сосен. На мне была только свободная рубашка и джинсы, и я начал понимать, что не вся трава сухая. Но я не мог заставить себя двигаться. Близилось время ужина. Я не был дома весь день, и, если я не покажусь там к ужину, то мне придётся пройти через то, что я ненавидел больше всего:

- Как можно быть таким невнимательным?

- Как можно быть таким безответственным?

И, как последний козырь в колоде:
- Истина в том, Чак, что ты просто не заботишься ни о ком, кроме себя самого и не любишь меня.
Затем следовали слёзы матери. После чего у меня появлялось сожаление, что я не умер раньше…

Наконец, совсем стемнело, но я все еще не мог двинуться с места. Я подогнул колени и положил на них голову. Бедный старый третьестепенный Святой Матфей казался исчезающей золотой мечтой.
Затем я просто углубился в себя. Всё ушло прочь. Ничто не имело значения. Со мной периодически происходит подобное. Рано или поздно я возвращаюсь оттуда, или что-то возвращает меня назад, но некоторое время меня тут нет, если вы понимаете, что я имею в виду, хотя, думаю, что с вами такого не происходило.
Пытаясь, время от времени, быть полезными, все пять школьных психоаналитиков создают ажиотаж вокруг этого. Когда я, наконец, выхожу оттуда, и они оказываются рядом, создавая шум и подпрыгивая, то обычно это кажется довольно забавным. Но до тех пор, пока я там, всё это смахивает на перемещение в других галактиках, и есть ли в этом какой-нибудь смысл?
Я поднял голову, и увидел, как свет от двух фар упёрся в ворота. Я даже не услышал двигателя, когда Маклеод и его автомобиль вернулись назад. Я глядел, как он отодвинул запор у ворот, но вместо того, чтобы сесть в машину, он подошел ко мне.

- Почему ты не ушёл домой? - спросил он голосом, резким как удар ножа.

Что я мог сказать? Мое сознание было абсолютно пустым. Так что я ничего не ответил и сидел как истукан.

- Убирайся отсюда!

Я встал, но так как долго сидел, то поначалу неуклюже заковылял. Там, где мои джинсы касались травы, они вымокли. Ночной ветер был холодным, как это всегда бывало здесь. Я замёрз снаружи и внутри, и знал, что должен вернуться домой в горячую ванну, если не хочу подхватить одну из местных лихорадок и прославиться этим.

- Где ты живёшь?

- Н-на д-другой с-стороне г-г-гавани.
Невозможно было говорить без заикания. Мои зубы стучали.

- Ты знаешь, что ты пробыл здесь четыре часа? Что ты тут делал?

Когда я не ответил, он резко схватил меня за руку и подтолкнул к машине.
- Влезай.

Вместо того чтобы развернуться и везти меня обратно на остров, он проехал в ворота и вверх по дорожке, не останавливаясь, чтобы закрыть их вновь.
Конечно же, Собака Баскервилей вышла, чтобы поприветствовать нас лаем, как будто она не могла дождаться своего ужина - меня.

- Всё в порядке, Микки. Заткнись!