Глава 18. Влюблённый демон

Оказалось, что Яшамару прикреплён к этому району, и со всеми проблемами по здоровью можно теперь обращаться к нему. Я пробил его адрес на визитке, оказалось, что он жил на соседней улице. Мне прописали успокоительное, и пожелали решить проблемы, которые вызвали срыв. Мадаре порекомендовали обратиться завтра с утра в клинику службы контроля по поводу метки, потому что он ухватился за эту идею сделать всё самому. Мне тоже было бы приятней, если бы на мне была настоящая метка, а не фальшивая, но я промолчал.

Мадара ушёл проводить доктора до дома и сказал, что ещё заедет за лекарствами. Я, после странного сеанса с аурой, уже почувствовал себя намного лучше, но Яшамару сказал, что это лишь временное явление и посоветовал сильно не напрягаться, иначе всё может повториться.

Лежать на постели стало скучно, и я решил выйти в гостиную и посмотреть телевизор. За полтора года в мамином магазинчике, я телевизор насмотрелся, все эти бесконечные дневные сериалы и мелодрамы, но вдруг захотелось отвлечь себя такой вот «жвачкой для мозга».

Переключая каналы, устроившись на диване с ногами, я наткнулся на знакомое лицо. Этого мужчину я видел несколько раз в разных передачах, да и на обложке книги «Альфа и Омега» тоже была его фотография. Правда сейчас профессор Орочимару выглядит старше и каким-то уставшим. Длинные волосы забраны в низкий хвост, а под жёлто-карими глазами, когда их показали близко, были заметны тёмные круги. Симпатичная журналистка с розовой шевелюрой, в которой я с удивлением узнал ещё одну участницу «Поколения «О» — Харуно Сакуру, спросила:

— Профессор Орочимару, вашу книгу запретили, какова ваша реакция на это? И что вы думаете, по поводу проекта закона о запрете на разглашение, который пытается продвинуть Объединённое Правительство?

— Да, я знаком с проектом, — кивнул тот, как-то сардонически улыбнувшись. — Мне даже предложили переписать мою книгу с учётом изменений, которые хотят провести наши политики.

— Вы о том, что сейчас стоит вопрос о том, чтобы скрыть от последующих поколений то, что альфы и омеги были выведены искусственно?

— Да, для некоторых индивидуумов вмешательство в Божий промысел и нашу природу стоит поперёк горла. Мы спасли нашу цивилизацию. Но скоро мир погрязнет во лжи, которая будет выдаваться за правду. Мне даже предложили вариант псевдо-антропологических изысканий, который бы доказал, что человек произошёл не от дарвиновской обезьяны, а от некого хищного предка. Беты будут объявлены мутацией! А…

Неожиданно экран моргнул и с полуслова трансляция прекратилась. М-да. Большой брат следит за тобой.

Даже не знаю, хорошо это или плохо. Иногда я чувствую себя инопланетянином, прилетевшим с другой планеты, особенно рядом с Мадарой, родителями, людьми старого поколения.

За спиной я почувствовал ауру Саске. Видимо, он вышел из своей комнаты на шум телевизора.

— Наруто. Извини меня, пожалуйста, — выдавил он и подошёл, остановившись сбоку от меня. Я видел его лишь краем глаза.

— Это ты прости меня, Саске, — я выключил телевизор, бросив пульт рядом, и уткнулся в колени. — Я просто слишком многого от тебя требую. Ты и так мой тренер, мой инструктор, мой репетитор, мой телохранитель, будешь ходить со мной в школу. А я ещё и захотел, чтобы ты стал моим другом. Я совсем забыл, что мы слишком разные. Я — омега, ты — альфа. Я — всего лишь постельная игрушка твоего дяди, ты — наследник клана. Дружба между нами невозможна. Я запомню этот урок, и постараюсь больше не ошибаться.

— Наруто, — я прямо услышал, как Саске скрипнул зубами.

— Наруто! — я сегодня явно нарасхват, потому что в гостиную из спальни вышел Мадара. — Пойдём, прогуляемся в саду, доктор Яшамару сказал, что тебе надо больше быть на свежем воздухе. И ещё я купил лекарства.

— Одзи-сан, Наруто заболел? — спросил его Саске.

Мне кажется, или в его голосе я слышу беспокойство?

— Да. Нервный срыв, — рублено бросил Мадара в своей манере, а затем подошёл ко мне и взял за руку, помогая встать с дивана. — Пойдём, малыш, выпьешь горячего чая вместе со своим лекарством.

М-м. Как заботливо звучит. Ну, всё, чувствую себя совсем беспомощным калекой.

— Ладно, пойдём, — я встал и уткнулся в его грудь. Пахнет вкусно. А ещё он приехал раньше с работы ради меня. Приятно. И у меня будет метка.

— Оденься теплее, — блин, у меня даже рот чуть не приоткрылся от удивления.

— Хорошо, Мадара.

* * *

— Так что за проблемы так тебя волнуют, малыш? — крепко удерживая меня за руку, и поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони, спросил Мадара, когда мы прошли по садовой дорожке, любуясь зацветающими деревьями сакуры.

Охо-хонюшки-хо-хо… Ну и вот что я ему должен рассказать? Ладно, наберём в грудь больше воздуха…

— Меня очень беспокоит Изуми-чан. Я волнуюсь за этого ребёнка, а ты мне ничего не сказал. Я просто переживаю.

Рука Мадары напряглась, а его рот сжался в тонкую ниточку.

— Изуми-чан? Я должен был догадаться. Ты очень впечатлительный мальчик, но держишь всё в себе и кажешься… — хмыкнул он, не закончив мысль и покосившись на меня. — Дочь Хаюми. Она и моя дочь. За девочкой хорошо присматривают, можно считать, что её удочерили, так что она ни в чём не нуждается. Пока она живёт в особняке. Но поедет в пансионат для девочек, когда ей исполнится восемь. Тебе незачем об этом переживать. С ней всё будет хорошо. Не волнуйся больше, — мы остановились под раскидистым деревом словно в белой пене цветов. И он, развернув меня к себе лицом, погладил мою щёку. — Неужели я кажусь тебе таким монстром?

Я сглотнул. Ну, это с какой стороны посмотреть, конечно. Местами он милый и иногда очень мне нравится, вот как сейчас, с такой печальной улыбкой и затаённой обидой в глазах. Порыв ветра растрепал его длинные волосы, на которые нападали белые и розовые лепестки. Печальный демон среди цветущей сакуры…

Так, Наруто, тебе надо меньше было смотреть разных фантазийных мультиков. Соберись!

— Неужели, тебе стыдно? Из-за того, что ты убил её мать? — предположил я. — Если она и твоя дочь?

— Я просто не могу её видеть. Она напоминает мне обо всём, что случилось.

— Об измене твоей жены? — предположил я, то, что должен предположить. В его тёмных глазах отразилась боль.

— Нет, о смерти Иноичи.

Дейдара мне не сказал, как звали его любовника, но я сразу понял, что речь идёт о нём.

— Кто это? — раз уж пошли откровения, то надо узнать как можно больше, да и если вырвется что-то случайно, он уже не подумает на брата или Итачи.

— Пойдём, — вместо ответа муж повёл меня вглубь сада.

Мы шли по почти неразличимой тропинке, и я думал про девочку. Сейчас, когда мои опасения развеяны и бурная фантазия, которая предположила, что Изуми практически как маленькая рабыня — нелюбимая, несчастная, сидящая взаперти круглыми сутками, чуток успокоилась, стало непонятно, как к этому относиться. Девочка на полном обеспечении, её будущее устроено. Разве что у неё нет отца и матери. Но Мадара сказал, что её словно удочерили. Если ей лет шесть, как я подумал, то Изуми было годик или даже меньше, когда её настоящую мать убили. Возможно, что она даже и не знает, что этот сердитый дядька, который накричал на женщину, которая за ней присматривала в саду, её отец. Контактировать с ней? Но это словно чужой ребёнок. Да и если я поступлю в школу, а Мадара разрешит мне подработку, то и просто некогда будет. Как же всё сложно.

— Мы пришли, — голос мужа заставил меня оглядеться и замереть на небольшой полянке, окружённой деревьями. Металлическая витая скамейка стояла чуть в стороне перед небольшим прямоугольным камнем.

— Иноичи был моим возлюбленным. Я знал его с двенадцати лет. А любил с шестнадцати. Он умер восемь лет назад.

Мы подошли и сели на эту скамейку, а я с каким-то священным трепетом рассматривал этот прямоугольный камень, оказавшийся памятником на надгробии. Там было лишь имя «Иноичи» и фотография.

— Было очень больно потерять его. Очень больно. Это словно потерять вторую половину себя, — глухой голос Мадары, который продолжал держать меня за руку, доносился словно издалека. — Отец не одобрял моего выбора спутника жизни, но, в то же время, ему нравился Иноичи. Через полгода после его смерти он настоял на свадьбе с Хаюми, ему хотелось наследников, к тому же этот брак был, так сказать, политическим. Моя жена забеременела после первой же брачной ночи. И больше… Я не мог предавать его память. А потом выяснилось, что его смерть не была случайностью, Хаюми была замешана.

Я рассеянно кивал, словно китайский болванчик, и никак не мог сосредоточиться, выхватывая лишь отдельные фрагменты на фотографии с памятника: голубые глаза, светлые, соломенного цвета волосы, овальное лицо с острым подбородком, губы, растянутые в широкой ослепительной улыбке.
Хотелось смеяться. Или плакать. А ещё мелькнула отстранённая мысль, что хорошо, что я выпил успокоительного чаю и таблеток.

Потому что с фотографии на памятнике словно смотрел я сам, постаревший на десяток лет.