Часть 4. Хотел бы я написать, что у меня дела идут на поправку, но, к сожалению, это не так

29-е апреля, 1992

Дорогой друг!

Хотел бы я написать, что у меня дела идут на поправку, но, к сожалению, это не так. Все так сложно. Снова начались занятия в школе, а я не могу ходить туда, где раньше частенько бывал. И все не может быть по-прежнему. И я еще не был готов попрощаться.

По правде говоря, я все время всего избегаю.

Я хожу по школьным коридорам и смотрю на людей. Смотрю на учителей и думаю, почему они здесь. Нравится ли им их работа. Или мы. И мне интересно, насколько умными они были, когда им самим было пятнадцать. Не то чтобы в смысле интеллекта. Просто любопытно. Это как смотреть на учеников и думать, у кого сегодня разбито сердце, и как они справляются с тремя контрольными за день и сочинением по книге впридачу. И гадать, кто разбил кому-то сердце. И почему. А теперь я знаю, что если кто-то перешел в другую школу, то там ему разобьёт сердце другой человек, так что к чему оберегать всю эту личную жизнь? Если бы я учился в другой школе, я бы никогда не познакомился с Сэм и Патриком и Мэри Элизабет.

Расскажу тебе, что со мной произошло. Я был в торговом центре, потому что я туда хожу в последнее время. Последние две недели я там бываю каждый день, пытаясь понять, зачем люди туда ходят. Это что-то вроде моего личного исследования.

Там был один маленький мальчик. Ему где-то года четыре. Хотя я не уверен в этом. Он очень плакал и звал свою маму. Он наверняка потерялся. А потом я увидел этого парня, ему где-то семнадцать. Он, наверно, из другой школы, потому что я его раньше никогда не видел. Так вот, этот парень — а выглядел он круто, кожаная куртка, длинные волосы и все такое — подошел к тому малышу и спросил, как его зовут. Тот ответил и перестал плакать. И тогда этот длинноволосый ушел с этим малышом.

Где-то через минуту я услышал по громкоговорителю, что такой-то малыш ждет свою маму у информационной службы. Я туда пошел посмотреть, как будут развиваться события.

Наверно, мама искала своего сынишку уже давно, потому что она примчалась к службе информации и, увидев свое чадо, принялась плакать. Она его крепко обняла и просила больше не убегать. Потом она поблагодарила того парня, а он в ответ ей сказал: В следующий раз смотрите за своим гребаным мальцом лучше. - И ушел.

Усатый мужчина в службе информации просто язык проглотил. И мама тоже. А мальчик вытер нос, посмотрел на маму и сказал: - Картошка фри.

Мама взглянула на него и кивнула, и они ушли. А я пошел за ними. Они пошли к многочисленным кафешкам и лоткам с едой и купили картошку фри. Мальчик улыбался и весь измазался в кетчупе. А мама все вытирала ему лицо, то и дело затягиваясь сигаретой.

Я все смотрел на нее, пытаясь представить, как она выглядела в молодости. Была ли она замужем. Мальчик запланированный или родился по случайности. И какое это имеет значение.

Я наблюдал там и за другими людьми. Старики, сидящие в одиночестве. Девчонки с некрасивыми подбородками, накрасившие глаза голубыми тенями. Усталые маленькие дети. Их папы в красивых плащах, уставшие еще больше. Подростки, работающие в этих закусочных, которые выглядели так, словно им совсем не хочется жить. Люди, то открывающие, то закрывающие свои машины. Люди, протягивающие деньги и берущие сдачу. И все это очень меня тревожило. Поэтому я решил найти какое-нибудь другое место и выяснить, почему люди туда ходят. К сожалению, таких мест не так уж и много. Не знаю, сколько еще я могу ходить по таким местам без друга. Раньше я справлялся с этим очень легко, но это было до того, как у меня появились друзья. Иногда гораздо легче чего-то не знать. И тогда кушать картошку фри со своей мамой — вполне достаточно.

За эти две недели я по-настоящему поговорил только с одним человеком. Сьюзен, той девочкой, что дружила с Майклом в средних классах, когда она еще носила брекеты. Я увидел ее в коридоре с парнями, которых я не знаю. Они смеялись и шутили про секс, и Сьюзен смеялась вместе с ними. Когда она увидела, что я к ним подхожу, то прямо посерела. Она как будто не хотела вспоминать, какой была всего год назад, и уж точно она не хотела, чтобы эти парни узнали, что мы знакомы и я был когда-то ее другом. Все они замолкли и уставились на меня, но я их не замечал. Я просто посмотрел на Сьюзен и сказал ей:

- Ты по нему скучаешь?

Я не хотел ее этим обидеть или в чем-то обвинить. Я просто хотел знать, помнит ли еще кто-то Майкла. По правде говоря, я тогда жутко обкурился и просто не мог отделаться от этого вопроса.

Сьюзен казалась растерянной. Она не знала, что делать. Я впервые с прошлого года с ней заговорил. Наверно, нечестно было спрашивать ее, когда она с этими парнями, но она никогда не бывает одна, а мне и правда надо было знать.

Сначала я подумал, что она удивилась, и потому на ее лице не было никаких эмоций, но когда спустя какое-то время ее лицо оставалось всё таким же застывшим, я понял, что она не удивилась. Меня вдруг пронзила мысль о том, что будь Майкл жив, Сьюзен, возможно, с ним бы больше не встречалась. Не потому что она плохая, или ветреная и злая. Просто потому, что все меняется. И друзья уходят. И жизнь не стоит на месте.

- Извини, что побеспокоил, Сьюзен. Просто у меня сейчас нелегкое время. Вот и все. Удачи тебе, - сказал я и ушел.

- Ну и ну, да пацан просто гребаный придурок, - прошептал кто-то из этих парней, когда я уже прошел половину коридора. Он явно не со зла это сказал, а просто по делу, и Сьюзен не остановила его. Не думаю, что я сам бы его остановил тогда.

С любовью,

Чарли

2-ое мая 1992

Дорогой друг!

Несколько дней назад я пошел к Бобу купить еще травки. Тут нужно сказать — я вечно забываю, что Боб не учится с нами в школе. Он смотрит телевизор в сто раз больше, чем все, кого я знаю, и потому знает всякие подробности. Тебе стоит послушать, как он рассказывает про Мэри Тайлер Мур. Это прямо жутко.

Боб живет как-то по-особенному. Он говорит, что моется в душе через день. Взвешивает каждый день свою заначку из тайника. Он говорит, что когда куришь с кем-нибудь, и у тебя зажигалка, то сначала нужно дать прикурить другому. Но если у тебя спички, то сначала нужно прикурить самому, чтобы вдохнуть «вредную серу» вместо других. Это, кроме всего прочего, вежливо. Еще он говорит, что прикуривать с одной спички троим — дурной знак. Он слышал это от своего дяди, который воевал во Вьетнаме. Что-то про то, что за то время, пока прикуривают три сигареты, враг легко тебя может обнаружить.

Боб говорит, что когда ты один и раскуриваешь сигарету, а она горит только с одного края, это значит, что кто-то о тебе думает. А когда ты находишь монетку, то она «счастливая», только если лежит орлом. А лучше всего, если нашел счастливую монетку и ты не один при этом, то надо отдать ее этому человеку и подарить ему удачу. Боб верит в карму. И он любит играть в карты.

Боб учится заочно в нашем профессиональном техникуме. Он хочет стать шеф-поваром. В семье он единственный ребенок, и его родителей никогда нет дома. Он раньше из-за этого волновался, но теперь уже не волнуется.

Когда с Бобом встречаешься в первый раз, то с ним очень интересно, потому что он знает про все эти сигаретные правила, счастливые монетки и Мэри Тайлер Мур. Но когда общаешься с ним подольше, то замечаешь, что он повторяется. За последние несколько недель он мне ничего нового не сообщил. Поэтому я обалдел, когда он рассказал мне про то, что произошло.

В-общем, отец Брэда застукал Брэда и Патрика.

Наверно, отец Брэда ничего такого не знал о сыне, потому что когда он их увидел вместе, то начал избивать Брэда. Не по щекам бить. А по-настоящему избивать. Ремнем. Патрик сказал Сэм (а Сэм — Бобу), что он никогда не видел, чтоб так били. Наверно, это было ужасно. Патрик хотел закричать «Остановитесь» или «Вы его убьете». Он даже хотел оттащить его отца от него. Но он просто с места не мог сдвинуться. А Брэд кричал ему «Убирайся!». Что Патрик и сделал.

Это было на прошлой неделе. Брэд с тех пор в школе не появлялся. Все думают, что его отправили в военное училище и все такое. Никто ничего наверняка не знает. Патрик попробовал ему как-то позвонить, но когда ответил отец Брэда, он просто повесил трубку.

Боб сказал, что Патрик «не в форме». Не могу передать, как мне стало грустно, потому что я хотел позвонить Патрику и помочь ему как друг. Но я не знал, следует ли мне звонить из-за того, что он говорил насчет «подождать, пока все не уляжется». Но я просто ни о чем другом думать не мог.

Так что в пятницу я пошел на «Шоу Рокки Хоррора». Я подождал начала фильма и только потом зашел в зал. Не хотелось всем все испортить. Просто хотел посмотреть, как Патрик играет Франк-н-Фуртера как обычно, потому что если бы я это увидел, то я бы знал, что с ним все будет в порядке. Это как когда моя сестра разозлилась из-за того, что я курю.

Я сидел на последнем ряду и смотрел на сцену. Оставалась пара сцен до появления Франк-н-Фуртера. И тогда я увидел Сэм в роли Джанет. Как же я по ней скучал. И мне было очень жаль, что я сам же все так запутал. Особенно когда увидел Мэри Элизабет в роли Мадженты. Очень тяжело было на нее смотреть. А потом на сцену вышел Патрик, и он был великолепен. Даже лучше, чем обычно. Было так здорово снова увидеть всех своих друзей. Я ушел до финальной сцены.

Я ехал домой и слушал те песни, которые мы вместе слушали, когда чувствовали бесконечность. И я представил, что они со мной в машине. Я даже говорил с ними вслух. Я сказал Патрику, что он играл просто здорово. Спросил Сэм про Крэйга. Попросил прощения у Мэри Элизабет и сказал ей, что мне очень нравится книга э. э. каммингса и хотел ее поспрашивать еще про эти стихи. Но не стал, потому что из-за этого мне стало очень грустно. Я еще подумал, что если бы люди увидел, как я разговариваю сам с собой в машине, то, возможно, под их взглядами я бы убедился, что это мое «что-то не так» еще хуже, чем я раньше думал.

Когда я приехал домой, сестра смотрела кино со своим новым парнем. О нем мне нечего сказать, разве что звать его Эрик, у него короткая стрижка и выпускной у него через год. Эрик взял кино в прокате. Мы пожали друг другу руки, и я спросил его про фильм, потому что не мог вспомнить названия, а помнил только актера, которого видел в каком-то телешоу, но забыл его имя.

Сестра сказала: - Фильм глупый. Тебе не понравится.

Я спросил: - А о чем он?

Она ответила: - Да ладно тебе, Чарли. Он уже почти закончился.

Тогда я сказал: - Я тогда концовку и посмотрю, хорошо?

Тут она поставила фильм на паузу.

- Ты что, намека не понимаешь?

- Наверно, нет.

- Мы хотим побыть наедине, Чарли.

- О, извини.

По правде говоря, я знал, что ей хочется побыть наедине с Эриком, но мне очень хотелось побыть с кем-то вместе. Но тогда было бы нечестно портить сестре вечер просто потому, что я скучаю по друзьям, так что я пожелал им спокойной ночи и пошел к себе. И начал читать новую книгу от Билла. Она называется «Посторонний». Билл сказал, что «ее легко читать, но очень трудно читать правильно». Не представляю, что он имеет в виду, но книга мне нравится.

С любовью,

Чарли

8-ое мая 1992

Дорогой друг!

Странно, как неожиданно все может стать по-прежнему. Что-то происходит и — все опять как было.

В понедельник Брэд вернулся в школу.

Он выглядел очень непривычно. Нет, я не о синяках и все такое. С лицом у него все было в порядке. Но раньше Брэд всегда ходил по школе уверенной упругой походкой. Я и других слов для этого подобрать не могу. А другие люди ходят с опущенными головами. Они не любят ни с кем встречаться взглядами. Брэд таким не был. Но сейчас он именно такой. И особенно с Патриком.

Я видел, как они разговаривали в коридоре. Я был далеко и не слышал их разговор, но было понятно, что Брэд игнорировал Патрика. А когда Патрик расстроился, Брэд просто закрыл свой шкафчик и ушел. Но это не выглядело странным — ведь они вообще не разговаривали в школе, потому что Брэд хотел все держать в тайне. Странно, что Патрик сам подошел к Брэду. Так я догадался, что они больше не встречаются на полях для гольфа. И даже не говорят по телефону.

В тот же день я курил на улице в одиночестве и увидел Патрика, тоже с сигаретой и тоже одного. Я не хотел мешать ему быть одному в свое свободное время, так что я к нему не подошел. Хотя он плакал. Плакал навзрыд. Потом, когда я видел его, у него был такой отсутствующий вид. Как будто он находился в другом мире. Думаю, я знаю, что это такое, потому что люди раньше так говорили обо мне. Может, и до сих пор говорят. Не знаю.

А в четверг случилось все самое ужасное.

Я сидел один за столиком в столовой и ел бифштекс, когда увидел Патрика. Он подошел к Брэду. Тот сидел в компании своих приятелей по футбольной команде и продолжал игнорировать Патрика, как и раньше. Патрик выглядел очень печальным, но Брэду было наплевать. Потом Патрик что-то ему сказал и пошел прочь, и видно было, что он разозлился. Спустя какое-то мгновение Брэд обернулся. И я услышал. Да и все вокруг его услышали. Услышали, что он крикнул Патрику.

- Пидор!

Приятели Брэда стали смеяться. А за столиками все притихли, когда Патрик развернулся. Он был бешеный, как сам сатана. Не шучу. Он подлетел к Брэду и спросил:

- Как ты меня назвал?

Все, он сошел с ума. Никогда таким Патрика не видел.

Брэд сидел спокойно, но приятели его подначивали и похлопывали по плечам. Брэд посмотрел на Патрика и сказал тише и с нажимом:

- Я назвал тебя пидором.

Приятели Брэда принялись ржать. Ну, до того момента, когда Патрик врезал Брэду. Даже жутко, когда во всем помещении разом становится тихо, а потом начинается настоящий шум.

Драка была жестокой. Гораздо более жестокой, чем у меня с Шоном в прошлом году. Все не как в кино, никаких честных обменов ударами. Они просто схватились и молотили друг друга. А самый злой или самый аггресивный получал больше. Но у Брэда с Патриком в этом отношении счет был почти равный, пока не вмешались эти футболисты, и получилась драка пятеро на одного.

И вот тут уже вмешался я. Просто не мог смотреть, как они все бьют Патрика, даже если не все еще улеглось.

Думаю, все, кто меня знают, вполне могли бы испугаться или стушеваться. Кроме, пожалуй, моего брата. Он научил меня, что делать в подобных ситуациях. Не хочу все подробно расписывать, а скажу только, что когда все закончилось, Брэд и еще двое опустили руки и уставились на меня. Другие двое валялись на полу. Один схватился за колено — я ударил его по ноге железным столовским стулом. Другой держался за лицо. Я, кажется, попал ему в глаз, но не очень сильно. Я не хотел бить сильно.

На полу лежал и Патрик. Ему здорово досталось, лицо было все разбито, и он плакал. Я помог ему подняться и посмотрел на Брэда. Не думаю, что раньше мы с ним хоть парой слов перекинулись, но теперь для этого было самое время. И я сказал ему:

- Еще раз так сделаешь, и я всем все расскажу. А если и это не поможет — без глаз останешься.

Я показал на его приятеля, который все еще держался за лицо, и я знал, что Брэд слышал меня и понимал, что я не шучу. Но он ничего не ответил, потому что охранники принялись выводить нас всех из столовой. Сначала нас отвели к медсестре, а потом к мистеру Смоллу. Патрик начал драку, и поэтому его исключили на неделю. Приятелей Брэда исключили на три дня за то, что они всей толпой набросились на Патрика. Брэда не исключили, потому что он оборонялся. Меня тоже не исключили, потому что я помогал защититься другу, когда он дрался один против пятерых.

Но мне и Брэду велели оставаться в школе после уроков целый месяц, начиная с этого дня.

Мистер Харрис не устанавливал для наказанных никаких правил. У него в комнате для оставленных после уроков можно было читать, делать домашку или болтать. Это на самом деле вовсе не наказание, разве что ты любишь посмотреть телик сразу после школы или слишком волнуешься о записях в личном деле. Интересно, правда это или вранье. Я про личное дело.

Когда нас оставили после уроков в первый день, Брэд подсел ко мне. Выглядел он печальным. Наверно, его накрыло после драки и он не мог молчать.

- Чарли?

- Да?

- Спасибо. Спасибо, что остановил их.

- Всегда пожалуйста.

И это все. Больше я ему ничего не сказал. А он больше не сидел со мной рядом. Сначала, когда он со мной заговорил, я смутился. Но потом я все понял. Я бы не захотел, чтобы мои друзья били Сэм, даже если бы мне тоже не позволили ее любить.

В тот день, когда я отсидел положенное время и вышел из школы, меня ждала Сэм. Когда я ее заметил, она улыбнулась мне. А я онемел. Не мог поверить, что она действительно здесь. Потом она повернулась к Брэду и одарила его просто ледяным взглядом.

Брэд пробормотал: - Скажи ему, мне очень жаль.

Сэм ответила: - Вот и скажи ему сам.

Брэд опустил глаза и пошел к своей машине. А Сэм подошла и ласково взъерошила мне волосы.

- Я слышала, ты прям как ниндзя орудовал.

Кажется, я кивнул в ответ.

Сэм везла меня домой в своем пикапе. По дороге она говорила о том, что злилась на меня все это время из-за того, как я поступил с Мэри Элизабет. Она сказала, что Мэри — ее давняя подруга. И даже напомнила мне, что Мэри Элизабет была с ней рядом в те трудные времена, про которые она мне рассказала, когда подарила печатную машинку. Не хочу повторять, в чем там было дело.

Так вот, Сэм сказала, что когда я поцеловал ее, а не Мэри Элизабет, я на какое-то время разрушил их дружбу. Думаю, я Мэри Элизабет и правда нравился. Мне стало грустно, потому что раньше я не понимал, насколько ей нравлюсь. Я думал, она хочет открыть для меня все эти великие творения, только и всего. И тут Сэм сказала: - Чарли, ты иногда такой дурак. Ты это понимаешь? - И я ответил: - Да, понимаю. Правда. Честно.

Потом Сэм сказала, что у них с Мэри Элизабет все наладилось, и поблагодарила меня за то, что я послушался Патрика и не искал встречи с ними, потому что от этого и правда все стало легче. И тогда я спросил:

- Так мы можем снова быть друзьями?

- Конечно.

- И с Патриком?

- И с Патриком.

- И вообще со всеми?

- И вообще со всеми.

Тут я заплакал, но Сэм попросила меня не плакать.

- Помнишь, что я сказала Брэду?

- Да. Чтоб он сам сказал Патрику, как ему жаль.

- Это касается и Мэри Элизабет.

- Да я пытался, но она...

- Я знаю, что ты пытался. И прошу сделать еще одну попытку.

- Хорошо.

Сэм высадила меня возле дома, а когда она отъехала подальше, я снова заплакал. Потому что мы снова стали друзьями. И этого было достаточно. Я пообещал себе никогда больше так все не усложнять. Ни за что не буду. Обещаю.

Когда я пришел тем же вечером на «Шоу Рокки Хоррора», обстановка была напряженной. Не из-за Мэри Элизабет. С ней все уладилось. Я еще раз извинился, а потом спросил, не хочет ли она мне что-нибудь сказать. Как и прежде, я получил очень длинный ответ на свой вопрос. Когда я все выслушал (а я и правда слушал), я снова извинился. Она сказала «спасибо, Чарли, что не пытаешься преуменьшить свою вину за свой поступок». И все стало как и прежде, только мы с ней были просто друзьями.

По правде говоря, главная причина того, что все уладилось, это то, что Мэри Элизабет стала встречаться с другом Крэйга. Его зовут Питер, и он учится в колледже, и от этого Мэри Элизабет несказанно счастлива. На вечеринке у Крэйга я подслушал, как она говорила Элис, что ей намного лучше с Питером, потому что у него всегда есть свое мнение и они много спорят. Еще она сказала, что я был таким милым и все понимал, но наши отношения были слишком односторонними. Она же хотела встречаться с кем-то, кто готов спорить и кому не нужно чье-то разрешение, чтобы начать разговор.

Мне захотелось рассмеяться. Или очень разозлиться. Может, просто пожать плечами, потому что все такие странные, и особенно я сам. Но я был на вечеринке со своими друзьями, так что вся эта фигня не имела большого значения. Я просто пил, так как решил, что пора завязывать с травкой.

А напрягло всех то, что Патрик отказался играть Франк-н-Фуртера. Он сказал, что больше никогда не будет выступать в шоу. Так что он сел в зале рядом со мной, смотрел и рассказывал мне обо всем, и его было тяжело слушать, потому что никогда Патрик не бывал таким несчастным.

- Ты думаешь, Чарли, что мы вот все здесь такая же команда, как, например, в футболе? И вся разница в том, во что мы одеваемся и почему мы так одеваемся?

- Ну да. - Тут Патрик замолчал, а потом ответил:

- А я думаю, это все дерьмо собачье.

И он правда так думал. И было тяжело видеть его таким.

Какой-то незнакомый мне парень играл теперь Франк-н-Фуртера. Он давно был вторым номером после Патрика, и теперь ему выпал шанс. Он довольно хорошо играл. Не так хорошо, как Патрик, но все же хорошо.

С любовью,

Чарли

11-ое мая 1992

Дорогой друг!

Я много времени теперь провожу с Патриком. По большей части молчу. Просто слушаю и киваю, потому что Патрику очень нужно выговориться. Но это не так, как с Мэри Элизабет. Совсем по-другому.

Все началось в субботу утром, после шоу. Я валялся в постели и думал о том, почему иногда просыпаешься и опять спокойно себе засыпаешь, а иногда фиг снова уснешь. А потом в дверь постучала мама:

- Твой друг Патрик звонит.

Так что я подскочил, и сон как рукой сняло.

- Алло?

- Давай одевайся. Я уже еду.

Да. Вот именно. Вообще-то в конце учебного года у меня было чем заняться, но слова Патрика обещали какое-то приключение, так что я оделся быстро.

Патрик заехал за мной через десять минут. На нем была та же одежда, что и накануне вечером. Он даже не умывался и уж точно не был в душе. Не думаю, что он вообще ложился спать. Видно, он держался на кофе и сигаретах, а еще на тех маленьких таблеточках, которые пьешь, когда не хочешь уснуть. Их можно купить в «Квик-Марте» или «Трак-Стопе». Они вполне законные, но после этих таблеток жутко хочется пить.

Я забрался в машину Патрика, насквозь прокуренную. Он протянул мне сигарету, но я отказался — не рядом с домом.

- Твои родители, что, не знают, что ты куришь?

- Нет. А им надо знать?

- Думаю, что не надо.

И тут мы погнали... на полной скорости.

Сначала Патрик говорил мало. Он включил свой кассетник и слушал музыку. На второй песне я спросил его, не та ли эта кассета, которую я ему записал в подарок от секретного Санты.

- Я ее всю ночь слушал.

Патрик улыбнулся. Но это была безрадостная улыбка. И взгляд у него был стеклянный. Он сделал громкость побольше. И нажал на газ.

- Вот что я скажу тебе, Чарли. Мне хорошо. Понимаешь, о чем я? Правда хорошо. Я как будто освободился. И не надо больше притворяться. Я еду в колледж, так? А там все будет по-другому. Понимаешь, о чем я?

- Конечно.

- Я всю ночь думал, какие постеры повешу у себя в комнате в общаге. И будет ли там кирпичная стена без штукатурки. Я такую всегда хотел, чтобы можно было ее покрасить. Понимаешь, о чем я?

На этот раз я просто кивнул, потому что ему не очень-то было нужно мое «конечно».

- Там все будет по-другому. А как иначе?

- Точно будет.

- Ты правда так думаешь?

- Конечно.

- Спасибо, Чарли.

Вот примерно так и прошел весь день. Мы пошли в кино. Ели пиццу. А всякий раз, когда Патрик начинал вырубаться, мы пили кофе, а потом он съедал ту маленькую таблеточку. Или две.

Когда уже начало темнеть, Патрик показал мне все места, где они встречались с Брэдом. Он мало говорил тогда. Просто смотрел. И так мы добрались до поля для гольфа.

Мы сидели на восемнадцатой площадке, высоко на холме, и смотрели, как солнце исчезало за горизонтом. У нас была бутылка вина, купленная Патриком по поддельным документам, и мы то и дело передавали ее друг другу. И разговаривали.

- Ты про Лили слышал? - спросил Патрик.

- Про кого?

- Лили Миллер. Не знаю ее настоящее имя, но все звали ее Лили. Она училась в выпускном два года назад.

- Нет, не слышал.

- Ну вот, а я думал, брат тебе рассказал. Это уже легенда.

- Возможно.

- Хорошо. Скажи «стоп», если уже слышал.

- Хорошо.

- Так вот, Лили встречается прямо вот здесь с тем парнем, что вечно играет главные роли в спектаклях.

- С Паркером?

- Точно, с Паркером. А ты откуда знаешь?

- Сестра по нему тащилась.

- Круто! - Мы уже прилично набрались. - Так вот, Паркер и Лили приходят сюда как-то вечером. И они так влюблены друг в друга! Он даже подарил ей свой актерский значок или что там у них...

Тут у Патрика даже вино изо рта проливается, так он смеется.

- И у них была своя песня. «Сломанные крылья», не помню группу, но это и не важно, но надеюсь, это именно та песня, и потому история такая классная.

- Валяй дальше.

- Хорошо. - Он сглотнул. - Так вот, они уже давно встречались, и думаю, дело даже дошло до секса, но это была особенная ночь. Она устроила небольшой пикничок, а он принес бумбокс, чтобы поставить «Сломанные крылья».

Патрик прямо не мог успокоиться из-за этой песни. Минут десять смеялся.

- Хорошо. Так, извини. Ну вот, они лопают сэндвичи и все такое. Начинают целоваться. Играет музыка, и все идет к тому, чтобы. И тут до Паркера доходит, что он забыл взять презервативы. Они оба голые на этой зеленой лужайке. Оба друг друга хотят. А презика нет. И что, как ты думаешь, произошло?

- Не знаю.

- Они трахнулись раком, и на Паркере был пакетик из-под сэндвичей!

- НЕТ! - выдохнул я.

- ДА! - последнее возражение от Патрика.

- БОЖЕ! - попытался протестовать я.

- О ДА! - подвел итог дискуссии Патрик.

Мы тряслись от смеха и расплескали немало вина. Тут он повернулся ко мне.

- А хочешь узнать самое главное?

- Что же?

- Лили толкала речь на выпускном. И когда она шла к трибуне, все знали, что у нее было с Паркером!

Нет ничего лучше, чем дышать глубоко, после того, как отсмеешься. Нет ничего лучше, когда из-за смеха болит живот. Это было здорово.

Итак, мы с Патриком стали рассказывать друг другу всякие байки.

Ну вот, как-то в школе учился парень по имени Барри, и он делал воздушных змеев на уроках труда. А после школы он присобачивал к воздушному змею петарду, запускал и подрывал ее. Сейчас он учится на авиадиспетчера. (История Патрика, которую ему рассказала Сэм)

А парень по имени Чип тратил все свои карманные и подаренные деньги на средства против насекомых. А потом ходил по домам и спрашивал, можно ли ему разбрызгать свои средства у них просто так, бесплатно. (История от моей сестры)

А парень по имени Карл Бернс, которого все звали Ка-Бэ, однажды так напился на вечеринке, что попытался трахнуть хозяйскую собаку. (История Патрика)

У нас учился парень, которого звали «Джек-мотор», потому что, по слухам, его застукали на вечеринке, когда он дрочил. И когда он приходил поболеть на стадион, все вокруг хлопали в ладоши и напевали: «Джек-мотор! - хлоп-хлоп-хлоп — Джек-мотор!» (История от моего брата)

Были другие истории и другие имена. Стэйс — у нее груди выросли уже в четвертом классе, и она давала их пощупать кое-кому из парней. Винсент — он закинулся кислотой и попытался смыть диван в унитаз. Шейла — предположительно мастурбировала хот-догом, и ее пришлось везти в неотложку. Список только увеличивался.

В конце концов я думал только о том, как себя чувствуют все эти чудаки, когда приходят на встречи выпускников. Интересно, им неловко или как, и, может, это небольшая цена за то, чтобы стать легендой школы.

Мы немного протрезвели, закинувшись таблеточками с кофе, и Патрик отвез меня домой. Мы слушали зимние песни с рождественской кассеты, которую я записал для Патрика. Он повернулся ко мне и сказал:

- Спасибо, Чарли.

- Все нормально.

- Нет, я про столовую.

- Да все хорошо.

Мы замолчали. Он подвез меня к дому и развернулся возле гаража. Мы обнялись и пожелали друг другу спокойной ночи, и я уже собрался выходить, но Патрик обнял меня покрепче. Посмотрел прямо в глаза. И поцеловал. По-настоящему. И медленно отстранился.

- Прости.

- Нет. Все нормально.

- Правда. Прости.

- Да нет же. Все хорошо.

Он сказал «спасибо» и обнял меня. И снова захотел меня поцеловать. И я просто ему позволил. Не знаю почему. Мы еще долго сидели в машине.

Мы больше ничего не делали, только целовались. Да и то недолго. Потом его взгляд снова стал нормальным, а не таким остекленевшим, как от вина или кофе и еще от того, что он не спал всю ночь накануне. Потом Патрик заплакал. И стал говорить о Брэде.

И я его не останавливал. Ведь для этого друзья и существуют.

С любовью,

Чарли

17-е мая 1992

Дорогой друг!

Кажется, каждое утро с того первого вечера я просыпаюсь в каком-то оцепенении, болит сердце и дышать не могу. Мы с Патриком много времени проводим вместе. Много пьем. Ну, больше он пьет, а я так, потягиваю.

Очень тяжело видеть, как твоему другу плохо. Особенно когда ты только и можешь, что «быть рядом». Я хочу остановить его боль, но не могу. Поэтому просто хожу с ним везде, когда он приоткрывает мне свой мир.

Как-то раз Патрик взял меня в тот парк, где мужчины ищут себе партнеров. Патрик сказал, что не нужно смотреть в глаза, если не хочешь, чтоб к тебе подходили с вопросами. Еще он сказал, что когда смотришь в глаза, то соглашаешься поразвлечься без лишних вопросов и имен. Никто ни с кем не болтает. Просто находят себе место для... ну, ты понял. Тут Патрик приметил себе парня. Спросил, не оставить ли мне сигарет. Я отказался, и Патрик пошел с ним искать себе местечко.

Я просто сидел там на скамейке и посматривал по сторонам. Кругом были какие-то тени, а самих людей не было видно. Тени на земле. Тени у деревьев. Некоторые двигались. Все было так тихо. Через несколько минут я закурил и услышал шепот:

- Сигаретки не будет?

Я повернулся и увидел мужчину, стоявшего в тени.

- Да, конечно.

Я протянул ему сигарету.

- Огоньком угостишь?

- Без проблем. - И протянул ему зажженную спичку.

Вместо того, чтобы наклониться и прикурить, он сложил ладони ковшиком над спичкой, как если бы был ветер. Но ветра не было. Наверно, он хотел коснуться моей руки, потому что прикуривал он дольше, чем обычно на это требуется времени. Может, он хотел разглядеть меня, пока спичка догорала. Красивый ли я. Не знаю. Но его лицо показалось мне знакомым. Не мог понять, откуда я его знаю.

Он отбросил спичку. Сказал «спасибо». И выдохнул.

- Да не за что, - ответил я.

- Не возражаешь, если я присяду?

- Нет.

Он присел. Сказал что-то. Голос. Я узнал его голос. Я закурил еще одну сигарету и снова посмотрел на него, и напряг мозги, пытаясь вспомнить. Это парень из теленовостей, из спортивной рубрики!

- Хороший вечер, - сказал он.

Я глазам своим не верил! Он что-то еще говорил, и я, кажется, кивнул. О спорте! Он говорил о спорте, о том, почему какой-то там бейсболист сыграл плохо, и почему у баскетбола такой коммерческий успех, и какие университетские футбольные команды подают надежды. Он даже назвал моего брата! Клянусь!

А я сказал: - Ну и как это — работать на телевидении?

Наверняка, я сморозил глупость, потому что он встал и быстро ушел. Жаль, а то я хотел спросить его про брата — сможет ли он попасть в профессиональную лигу.

Как-то раз Патрик повез меня в одно место, где продают амилнитрит*, это такой наркотик, его вдыхают. Амилнитрита не было, но парень за прилавком сказал, что у них есть кое-что такого же качества. Патрик купил этот аэрозольный баллончик, и мы оба нюхнули. Клянусь, мы чуть копыта не отбросили, думали, сердце остановится.

Вот так, наверно, Патрик провел меня по всем тем местам, в которые я сам точно бы не пошел, да и не узнал бы о них никогда. Караоке на одной из центральных улиц. Ночной клуб. Душевая в одном спортивном клубе. Все такие места. Иногда Патрик уходил с парнями. Иногда нет. Сказал, что нельзя быть уверенным в безопасности. Никогда не знаешь, что может случиться.

В те вечера, когда он с кем-то уходил, я всегда грустил. И мне было нелегко, потому что каждый вечер Патрик начинал таким радостным и оживленным. Говорил, что освободился. И сегодня его ждет судьба. И все такое. Но когда вечер подходил к концу, он грустил. Иногда принимался говорить о Брэде. Иногда молчал. А потом он потерял ко всему интерес и какое-то время никуда не ездил и не ходил.

Сегодня вечером он подвез меня до дома. Мы снова ходили в тот парк, где встречаются мужчины. И там Патрик увидел Брэда с каким-то парнем. Брэд был слишком им занят, чтобы заметить нас. Патрик промолчал. И никуда не пошел. Вернулся обратно в машину. И мы молча поехали домой. По дороге Патрик выкинул в окно бутылку вина. Она приземлилась и разлетелась на мелкие кусочки. И в этот раз он не стал меня целовать, как целовал каждый вечер, когда мы были вместе. Он просто сказал мне «спасибо, друг». И уехал.

С любовью,

Чарли

*Амилнитрит (известен также под другими названиями)- группа ненаркотических веществ сосудистого действия. Якобы улучшают качество полового акта, обогащая возникающие при этом ощущения. Первоначально использовались гомосексуалистами для расслабления анального сфинктера, потом их разрекламировали и стали широко продавать под названием «лекарства для отдыха» - recreational drugs. Представляют собой летучие жидкости для вдыхания, продаются во флаконах. Вызывают сильную головную боль, как нитроглицерин. Когда производство для этих целей в США было запрещено особым законом, циклогексилнитрит в список не попал, поэтому он остаётся законным. Для медицинского использования амилнитрит выпускается в ампулах, издающих при открытии лёгкий хлопок, отсюда название- popper.

21-ое мая 1992

Дорогой друг!

Учебный год вот-вот закончится. Нам ходить еще месяц или вроде того. Но у выпускников — моей сестры, Сэм, Патрика — всего лишь пара недель. Потом у них выпускной бал, вручение аттестатов, и они все заняты этими делами.

Мэри Элизабет идет на выпускной со своим новым бойфрендом Питером. Сестра идет с Эриком. Патрик идет с Элис. А Крэйг согласился пойти с Сэм. Они даже берут напрокат лимузин и все такое. Но с сестрой лимузин не прокатит. Она едет с Эриком, а у него «Бьюик».

Билл в последнее время такой сентиментальный, потому что он чувствует, что его первый год работы учителем вот-вот завершится. Так, по крайней мере, он мне сказал. Он планирует переехать в Нью-Йорк и писать пьесы, но еще он мне сказал, что он, кажется, не очень-то этого и хочет. Ему нравится преподавать нам английский, а на следующий год он подумывает ставить спектакли в школьном драмкружке.

Кажется, Билл много думает о своей жизни, потому что «Посторонний» - последняя книга, которую он мне дал прочитать. Зато он порекомендовал к просмотру кучу фильмов и задал написать по ним всем сочинение. Это «Выпускник», «Гарольд и Мод», «Моя собачья жизнь» (он с субтитрами!), «Общество мертвых поэтов», и еще «Невероятная правда» - этот фильм было очень трудно найти.

Я посмотрел все фильмы за один день. Это было просто здорово.

Сочинение, которое я написал про эти фильмы, очень похоже на несколько последних моих сочинений, потому что все то, что Билл рекомендует прочитать или посмотреть, как-то на одну тему. Кроме, пожалуй, «Голого завтрака».

Кстати, Билл сказал, что дал мне почитать Берроуза, потому что тогда он как раз расстался со своей девушкой и был в философском настроении. Вот, наверно, почему он был грустным, когда мы говорили про книгу «На дороге». Он извинился за то, что позволил своей личной жизни вмешаться в процесс преподавания, и я принял извинения, потому что не знал, как вообще следует поступать в таких случаях. Странно думать об учителях как о простых людях, даже если это и Билл. Думаю, он уже помирился со своей девушкой. Они вообще-то живут вместе. Так, по крайней мере, он сказал.

Короче, Билл дал мне последнюю книгу в этом учебном году. Она называется «Источник», жутко длинная. Когда Билл мне ее давал, он сказал: «Отнесись к ней скептически. Это великая книга. Но попытайся быть фильтром, а не губкой».

Наверно, иногда Билл забывает о том, что мне шестнадцать. Но я счастлив, что он забывает.

Я еще не начал читать, потому что нужно подтянуться по другим предметам — а я отстал из-за того, что много времени проводил с Патриком. Но если я смогу все досдать, то я закончу год с отличными отметками, и это будет для меня таким счастьем. У чуть было не получил высший балл по математике, и тогда мистер Карло сказал мне, что хватит говорить «почему» каждый раз, а просто надо делать все по формулам. Я так и сделал. И теперь у меня отличные отметки по всем контрольным. Мне бы очень хотелось узнать, как работают эти формулы. Я и правда не имею ни малейшего представления.

Я как раз думал о том, что написал тебе то первое письмо, потому что боялся идти в старшую школу. А сегодня мне так хорошо, и прошлое кажется таким забавным.

Кстати, Патрик бросил пить в тот вечер, когда увидел Брэда в парке. Надеюсь, ему уже лучше. Он просто хочет закончить школу и поступить в колледж.

В понедельник увидел Брэда, когда сидел после уроков. И он выглядел, как обычно.

С любовью,

Чарли

27-ое мая 1992

Дорогой друг!

Вот уже несколько дней читаю «Источник». Это прекрасная книга. Прочитал на обложке, что писательница родилась в России и приехала в Америку совсем молодой. Она едва говорила по-английски, но хотела стать великой писательницей. Я подумал, что это примечательно, так что я сел и попытался написать рассказ.

«Иэн МакАртур — прекрасный милый паренек, и он смотрит на мир поверх своих очков с удовольствием». Это было первое предложение. Проблема в том, что я не смог придумать следующее. После того, как я убрался в комнате три раза, я решил оставить Иэна в покое, потому что он сводил меня с ума.

У меня на этой неделе было много времени для того, чтобы писать, читать и размышлять: все вокруг заняты выпускным балом, церемонией вручения аттестатов и расписанием. В следующую пятницу у выпускников последний день в школе. Во вторник будет выпускной, и я подумал, что это странно. Выпускной бал неплохо было бы провести в выходные. Но Сэм рассказала, что все школы не могут проводить выпускные балы в один вечер, иначе на всех не хватит смокингов и ресторанов. Да, сказал я, все и правда хорошо продумано. Ну а в воскресенье им будут вручать аттестаты. Все это так волнительно. Жаль, что не у меня это все.

Интересно, как оно будет, когда я уеду в колледж. Мне придется делить с кем-то комнату в общаге и покупать себе шампунь. Я подумал, как было бы здорово через три года придти на свой выпускной вместе с Сэм. Надеюсь, он будет в пятницу. Еще надеюсь, что буду произносить речь от лица всех выпускников. Интересно, что я буду говорить. И поможет ли мне Билл написать речь, если он, конечно, не уедет в Нью-Йорк писать пьесы. А, может, даже если он и уедет в Нью-Йорк, то все равно поможет. Думаю, это было бы особенно мило с его стороны.

Не знаю. «Источник» - очень хорошая книга. Надеюсь, я читаю ее как фильтр.

С любовью,

Чарли

2-ое июня 1992

Дорогой друг!

Ты в перед выпускным устраивал прощальную проделку? Я думаю, скорее всего да, потому что сестра сказал — во многих школах есть такая традиция. В этом году проделка такая: какие-то выпускники засыпали в плавательный бассейн шесть тысяч пакетиков виноградного Кул-Эйда. Не представляю, кто и зачем все это придумывает, но такая проделка символизирует окончание школы. Как это сочетается с бассейном и порошком со вкусом винограда - за пределами моего понимания, но хотя бы физкультуры в этот день не было.

Это и правда очень волнительное время, потому что все мы заканчиваем учиться. В пятницу будет последний день в школе для моих друзей и сестры. Про бал они все говорят без остановки. Даже те люди, которые думают, что это так, ерунда, шутка, как, например, Мэри Элизабет, которая без остановки тараторит, что это все так, шутка. За всем этим так забавно наблюдать.

К этому моменту все уже окончательно определились, куда поедут учиться. Патрик едет в Университет Вашингтона, потому что он хочет быть поближе к музыкальной индустрии. Он хочет работать когда-нибудь в звукозаписывающей компании. Может, будет искать новые группы. Сэм наконец-то решила, куда поедет: в летнюю школу при колледже своей мечты. Мне нравится это выражение. Колледж моей мечты. Другое любимое выражение — колледж про запас.

Дело в том, что Сэм приняли в два колледжа. Колледж ее мечты и колледж про запас. Ехать в колледж про запас нужно было осенью, но чтобы попасть в колледж своей мечты, ей нужно было пройти специальную летнюю программу подготовки, совсем как моему брату. Вот именно! Колледж мечты Сэм — это Университет Пеннсильвании, и это здорово, потому что я могу ездить и к Сэм, и заодно к брату. Даже думать не хочу, что Сэм уже так скоро уедет, но мне вдруг стало интересно, что было бы, если Сэм и мой брат вдруг стали встречаться, но это глупо, потому что между ними ничего общего, и Сэм любит Крэйга. Так, надо завязывать с этими мыслями.

Моя сестра едет в колледж Сары Лоуренс, маленький гуманитарный колледж в каком-то восточном штате. Она уже и не мечтала, потому что плата за обучение просто неподъемная, но потом она получила стипендию на обучение через «Ротари Клуб» или «Лосиную Лигу»*, в-общем, что-то в этом роде, и это было весьма щедрым жестом с их стороны. По итогам года моя сестра — вторая ученица в классе. Я думал, что она будет произносить речь на выпускном, но когда у нее были трудные времена с тем ее парнем, она получила «четверку».

Мэри Элизабет будет учиться в Беркли. Элис поедет изучать киноискусство в Университет Нью-Йорка. Даже не знал, что ей нравится кино, но, кажется, нравится. Она говорит не «кино», а «фильмы».

Кстати, я закончил читать «Источник». Это был действительно потрясающий опыт. Странно описывать опыт чтения книги как потрясающий, но так уж я чувствовал. Эта книга отличалась от других, потому что не описывала жизнь ребенка или подростка. И она не похожа на «Постороннего» или на «Голый завтрак», хотя это тоже были по-своему философские книги. Но тут тебе не нужно было искать философию. Тут эта философия была на поверхности, и самое классное то, что я воспринимал все, о чем писала автор, и мог изложить это своими обычными словами. Может, это и означает быть фильтром. Но я не уверен.

В книге был момент, когда главный герой, архитектор, сидит на яхте со своим лучшим другом, газетным магнатом. И этот магнат говорит, что архитектор — очень холодный и сдержанный человек. Архитектор ему отвечает, что если бы яхта шла ко дну, а в спасательной шлюпке было бы место лишь для одного человека, он бы с радостью отдал это место ему, магнату. И потом он говорит вот что...

«Я бы умер за тебя. Но я бы не стал жить ради тебя».

Что-то в этом роде. Думаю, идея в том, что каждому человеку нужно прожить свою собственную жизнь, а потом уже принимать решение разделить ее с другими людьми. Может, это и заставляет людей «участвовать в жизни». Вообще-то я не уверен. Потому что я не знаю, был бы я против того, чтобы немного пожить ради Сэм. Конечно, она была бы против, так что наши отношения сейчас гораздо лучше. Во всяком случае, я надеюсь.

Я рассказал своему психиатру про эту книгу и про Билла, про Сэм и Патрика и все эти колледжи, но он все время задает мне вопросы о моем детстве. А у меня такое ощущение, что я просто все время повторяю ему одни и те же воспоминания. Не знаю. Он говорит, что это важно. Наверно, нам в этом еще нужно разбираться.

Я бы еще немножко больше написал, но должен учить математические формулы на годовую контрольную в четверг.

Пожелай мне удачи!

С любовью,

Чарли

5-ое июня 1992

Дорогой друг!

Я хотел рассказать тебе про то, как мы бегали. Был такой красивый закат. И холм. Холм рядом с восемнадцатой площадкой для гольфа, где мы с Патриком давились вином от смеха. И всего несколько часов назад у Сэм, Патрика и всех тех, кого я знаю и люблю, был самый последний день в старшей школе. Сестра даже разрешила обнять себя в коридоре. Словом дня стало «поздравления». Так что мы с Сэм и Патриком поехали в «Биг-Бой», сидели там и курили. Потом поехали погулять, чтобы скоротать время до «Шоу Рокки Хоррора». И разговаривали обо всем, что было таким важным в тот момент.

И мы смотрели на небо, сидя на холме. И потом Патрик побежал навстречу закату. И Сэм тут же побежала за ним. И я видел их силуэты. Как они бежали навстречу уходящему солнцу. И потом я сам побежал. И все было так хорошо, насколько это вообще возможно.

В тот вечер Патрик решил сыграть Франк-н-Фуртера в последний раз. Он был так счастлив снова надеть костюм, и все были тоже счастливы от этого его решения. Это было так трогательно. Он выдал лучшую роль за все время. Может, я пристрастен, но меня это мало волнует. Это шоу я запомню навсегда. Особенно последнюю песню. Она называется «Я еду домой». В кино Тим Карри, который играет Франк-н-Фуртера, плачет, когда ее поет. А Патрик улыбался. И в тот момент это было правильно.

Я даже уговорил сестру придти на шоу со своим бойфрендом. Я пытался уговорить ее с того момента, как сам впервые увидел шоу, но она не соглашалась. А в этот раз согласилась.А поскольку она и ее бойфренд никогда раньше не видели шоу, то им пришлось без подготовки делать все те неловкие вещи перед шоу, которые делают новички на «посвящении». Я решил не говорить сестре об этом, так что ей и ее парню пришлось выйти на сцену и попытаться станцевать под песню «Повернуть время вспять».

Но тому, кто проиграет танцевальный конкурс, нужно было бы понарошку заняться сексом с большой куклой Гамби, так что я быстро показал сестре и ее парню, как надо двигаться под «Время вспять», чтобы они не проиграли. Было весело смотреть на то, как сестра танцует на сцене, но я бы не вынес, если бы ей пришлось заняться сексом, пусть и понарошку, с большим зеленым Гамби.

Я спросил у сестры, не хочет ли она поехать потом к Крэйгу на вечеринку, но она ответила, что уже приглашена к своей подруге и едет туда. Все было нормально, ведь она хотя бы пришла на шоу. А перед тем, как уйти, снова меня обняла. Дважды за день! Я и правда люблю свою сестру. Особенно когда она такая хорошая.

Вечеринка у Крэйга была классной. Крэйг и Питер накупили шампанского, чтобы поздравить всех выпускников. И мы танцевали. И болтали. И я видел, как Мэри Элизабет целуется с Питером и выглядит вполне счастливой. И Сэм целовалась с Крэйгом и тоже выглядела счастливой. А Патрик и Элис не заботил тот факт, что они ни с кем не целовались, потому что они очень оживленно обсуждали свои будущие жизни.

Так что я просто сидел с бутылкой шампанского возле CD-проигрывателя и менял песни так, чтобы они попадали в настроение вокруг. Мне повезло, потому что у Крэйга прекрасная коллекция дисков. Когда народ немного уставал, я ставил что-нибудь веселое. Когда народ вроде как хотел поговорить, я ставил что-нибудь успокаивающее. Было здорово сидеть вот так, одному, на вечеринке и все-таки ощущать себя частью целого.

После все благодарили меня за такую чудесную музыку. Крэйг сказал, что мне нужно быть диджеем и зарабатывать деньги, пока я учусь в школе, как вот он сейчас подрабатывает манекенщиком. Думаю, это классная идея. Я мог бы накопить денег и смог бы поехать учиться в колледж, и даже «Ротари Клуб» и «Лосиная Лига», возможно, и не понадобились бы.

Брат недавно сказал по телефону, что если он перейдет в профессиональную лигу, то мне совсем не придется волноваться из-за денег на колледж. Он сказал, что позаботится об этом. Не могу дождаться, когда снова увижу брата. Он приезжает к сестре на вручение аттестатов, и это так здорово.

С любовью,

Чарли

* Ротари Клуб, Лосиная Лига — некоммерческие благотворительные организации США

9-ое июня 1992

Дорогой друг!

Сегодня день выпускного бала. Я сижу в своей комнате. Вчера мне пришлось нелегко, потому что всех моих друзей и сестры в школе не было, а я там никого больше не знаю.

Хуже всего было в столовой, потому что я вспомнил то время, когда все злились на меня из-за Мэри Элизабет. Я даже сэндвич не смог проглотить, хотя мама сделала мне мой любимый, потому что знала, что мне будет грустно из-за того, что моих друзей в школе нет.

И в коридорах было по-другому. И теперь выпускниками стали те, кто учился на год младше. У них даже футболки специально на этот случай были. Не знаю, кто все это планирует.

Я же могу думать только о том, что через две недели Сэм уезжает в университет. А Мэри Элизабет и моя сестра все время со своими парнями. С Элис я не особенно близок. Патрик вообще-то свободен, но, боюсь, с тех пор, как ему стало лучше, он не захочет проводить время со сной. Я знаю, что это не так, что я сам себе все придумал, но порой я так действительно думаю. Так что мне остается разговаривать только с моим психиатром, а мне это не очень-то нравится, потому что он все время спрашивает о моем детстве, и они становятся все непонятнее.

Просто замечательно, что у меня так много всего в школе и совсем нет времени на то, чтобы думать.

Все, на что я надеюсь, - что этот вечер будет классным для тех, кому он предназначен. Подъехал бойфренд сестры в своем «Бьюике», и на нем белый плащ поверх черного костюма, и мне это кажется каким-то странным. Его «кувшак» (не знаю, как правильно пишется) был в тон бирюзовому платью сестры, кстати, платье с весьма глубоким вырезом. Мне это напомнило о журналах. Ладно, хватит мне тут нудить.

Я лишь надеюсь, что сестра чувствует себя красивой, и из-за ее нового парня в том числе. Надеюсь, что из-за Крэйга, из-за того, что он старше, Сэм не почувствует, что ее бал вовсе не особенный. И надеюсь на то же в отношении Мэри Элизабет и Питера. Надеюсь, что Брэд и Патрик помирятся и станцуют перед всей школой. И еще надеюсь на то, что Элис — тайная лесбиянка и влюблена в девушку Брэда Нэнси (и наоборот), так что никто не будет чувствовать себя одиноко. Надеюсь, что диджей будет такой же хороший, как и я в прошлую пятницу (все так сказали). И, кроме того, я надеюсь, что у всех получатся суперские фотографии, и они никогда не станут старыми фотографиями, и никто не попадет в аварию.

Вот на что я и правда надеюсь.

С любовью,

Чарли

10-е июня 1992

Дорогой друг!

Я только что пришел домой из школы, а сестра еще спит после бала. Я позвонил Патрику и Сэм, но они тоже еще спят. У них беспроводной телефон, и батарейки постоянно садятся, и голос у мамы Сэм был, как в мультяшках.

Сегодня у меня было две годовых контрольных. По биологии — думаю, я прекрасно справился. И у Билла. По «Великому Гэтсби». Единственная сложность была в том, что Билл давал мне прочитать эту книгу давно, так что я кое-что успел подзабыть.

После того, как я сдал контрольную, я спросил Билла, надо ли мне написать сочинение по «Источнику», раз уж я закончил ее читать, но он сказал мне ничего не писать. Он сказал, что было бы нечестно заставлять меня писать еще одно сочинение, когда у меня и без того так много контрольных. Вместо этого в субботу он пригласил меня к себе, в свой таунхаус, где он живет со своей девушкой. Кажется, будет весело.

Итак, в пятницу я иду на шоу «Рокки Хоррор». Потом, в субботу, - к Биллу. А в воскресенье я буду на церемонии вручения аттестатов и проведу время с братом и всей семьей — из-за сестры. Потом, может быть, поеду к Сэм и Патрику отметить этот день с ними. Потом еще два дня школы — бессмысленных, потому что контрольные закончились. Но запланированы какие-то мероприятия. По крайней мере, я так слышал.

Я думаю обо всем этом заранее, потому что в школе мне ужасно одиноко. Думаю, я уже об этом говорил, но с каждым днем становится только хуже. Завтра у меня две контрольные. История и машинопись. В пятницу — все прочие предметы, физкультура и труды. Ну, по ним-то не будет контрольных в буквальном смысле этого слова. Особенно по трудам. Думаю, мистер Каллахан просто поставит нам какую-нибудь старую песню. Он так и зимой делал, но сейчас без Патрика и его дурачеств, когда он открывал рот под песню, будет уже не то. Кстати, я получил «отлично» по математике.

С любовью,

Чарли

13-ое июня 1992

Дорогой друг!

Я только что вернулся от Билла. Я бы написал тебе о прошлом вечере сегодня утром, но надо было идти к Биллу.

Вчера вечером Крэйг и Сэм расстались.

Было очень печально за этим наблюдать. За последние несколько дней я столько всего уже слышал про бал, а благодаря круглосуточным проявочным, еще и увидел, какие все были красивые. Какая красивая Сэм. И Патрик. И Мэри Элизабет, и Элис, и парень Мэри Элизабет тоже. Ну разве что что Элис намазалась твердым дезодорантом и надела платье без бретелек, и было видно белые разводы. Не думаю, что это важно, но наверняка Элис из-за этого с ума сходила весь вечер. Крэйг тоже выглядел красиво, но на нем был костюм вместо смокинга. Хотя они не из-за этого расстались.

Вообще-то, бал обещал быть прекрасным. Нереально крутой лимузин, а водитель всех напоил, так что даже очень дорогая еда пошла на ура. Водителя звали Билли. На балу играла кавер-группа «Аллеганские цыгане», просто ужасная, но барабанщик был ничего, так что все хорошо потанцевали. Патрик и Брэд даже не взглянули друг на друга, но Сэм сказала, что Патрик уже все пережил.

После бала сестра со своим бойфрендом поехали на вечеринку в клуб, организованную школой. В тот популярный клуб в центре. Она сказала — там было классно: все разодетые в пух и прах и оттанцовывали под нормальную музыку от диджея вместо этих «Аллеганских цыган». Там даже выступал комик. Единственное неудобство: ты заходишь, и уже не можешь выйти и снова зайти. Думаю, родители подумали, что для их деток это означает безопасность. Но никто не возражал. Все просто веселились до упаду, и все равно многие прилично нализались.

После вечеринки, где-то уже в семь утра, все поехали в «Биг-Бой» поесть блинчиков и бекона.

Я спросил Патрика, понравилась ли ему вечеринка после бала, и он сказал, что там было очень весело. Он сказал, что Крэйг снял для всех номер в отеле, но туда пошли только Крэйг и Сэм. Вообще-то Сэм тоже хотела пойти со всеми на вечеринку, но Крэйг разозлился — он-то уже оплатил номер. Но они расстались не поэтому.

Это случилось вчера у Крэйга дома после «Рокки Хоррора». Как я уже говорил, парень Мэри Элизабет, Питер, - хороший друг Крэйга, и он просто попал в водоворот событий. Думаю, ему и правда очень нравится Мэри Элизабет, но и Сэм он тоже узнал получше и полюбил, потому что именно Питер все раскрыл. Никто даже и не подозревал.

Если вкратце, Крэйг изменял Сэм с самого начала их отношений. И когда я говорю об измене, я не имею в виду, что он как-то напился и целовался с какой-то девчонкой, а потом мучался из-за этого. Было несколько девчонок. И по трезвому делу, и по пьяному. И я думаю, что он никогда не мучался раскаянием.

Питер не рассказал все с самого начала просто потому, что он никого не знал. И Сэм он тоже не знал. Он просто думал, что она очередная тупая девчонка из старшей школы, потому что Крэйг так всегда говорил ему. И вот, он узнал Сэм и стал говорить Крэйгу, что нужно сказать Сэм всю правду, потому что она не такая, не тупая школьница. Крэйг пообещал, что скажет, но так и не сказал. Всегда было какое-то оправдание. Крэйг говорил - «причина».

«Я не хочу испортить ей бал».

«Я не хочу испортить ей церемонию».

«Не хочу испортить ей шоу».

Потом наконец Крэйг сказал, что нет смысла ей вообще рассказывать. Все равно она уезжала в колледж. А там нашла бы другого парня. С другими девчонками у него всегда все было «шито-крыто». Так что не из-за чего было беспокоиться. И почему бы просто не позволить Сэм сохранить лишь хорошие воспоминания? Потому что Сэм ему нравилась и он не хотел ранить ее чувства.

Питер согласился с этим умозаключением, хотя и думал, что оно неверное. Так он по крайней мере сам сказал. Но вчера после шоу Крэйг рассказал Питеру, что развлекался с еще одной девчонкой днем накануне бала. Тогда-то Питер и сказал Крэйгу, что если Крэйг сам не скажет Сэм, то это сделает он. Крэйг так ничего и не сказал, но все-таки Питер предпочитал не лезть не в свое дело. Но на вечеринке он невольно подслушал, как Сэм говорила Мэри Элизабет, что Крэйг, наверно, «тот самый» и как она пыталась построить долгосрочные отношения, пока еще не уехала в колледж. Письма. Звонки. Каникулы. Перемены. И терпению Питера наступил предел.

Он подошел к Крэйгу и сказал: «Или ты ей сам рассказываешь, или я делаю это».

Так что Крэйг повел Сэм в свою спальню. Там они были какое-то время. Потом Сэм побежала из спальни прямо к выходу, тихо всхлипывая. Крэйг за ней не пошел. Это было, наверно, самое плохое. Не то чтобы ему следовало попытаться вернуть ее, но, думаю, ему все равно надо было за ней выбежать.

Все, что я знаю, - Сэм была опустошена. Мэри Элизабет и Элис пошли вместе с ней, чтоб чего не случилось. Я бы тоже пошел, но Патрик схватил меня за руку и удержал. Он хотел узнать, что случилось, а, может, решил, что Сэм будет лучше в женской компании.

Вообще-то я рад, что мы остались, потому что, наверно, наше присутствие помешало очень жестокой драке междй Крэйгом и Питером. Они только и делали, что орали друг на друга. Тогда я и узнал подробности, о которых пишу тебе сейчас.

Крэйг все повторял: «Да пошел ты, Питер!»

А Питер кричал ему: «Не вини меня за то, что ты сам трахался налево и направо с самого начала! Даже в день бала! Ты просто ублюдок! Слышишь? Грёбаный ублюдок!»

Ну и все в таком же духе.

Когда обстановка, казалось, стала накаленной до предела, Патрик встал между ними и, с моей помощью, вывел Питера из квартиры. Когда мы вышли, девчонок уже не было. Так что мы сели к Патрику в машину и отвезли Питера домой. Он все еще кипел, так что не стеснялся выражать свои чувства по поводу Крэйга. Тут я узнал все недостающие подробности, о которых и пишу тебе. Наконец-то мы высадили Питера возле его подъезда, и он побещал нам, что сделает все, чтобы Мэри Элизабет не подумала, что он ей изменяет, потому что он ей не изменяет. Он просто не хотел, чтобы его считали виноватым из-за этого «хрена». Мы тоже всего наобещали, и Питер пошел к себе.

Мы с Патриком не знали, как много всего Крэйг рассказал Сэм. Мы оба надеялись, что он выдал ей «мягкую» версию событий. Достаточную для того, чтобы она его бросила. Но недостаточную для того, чтобы сомневаться во всех и во всем. Может, и лучше знать всю правду. Но я не знаю.

Так что мы просто договорились, что ничего ей не скажем, пока не удостоверимся, что Крэйг изложил свою историю в духе «ничего особенного» и Сэм готова простить его. Я надеюсь, что до этого не дойдет. Надеюсь, Крэйг сказал ей достаточно для того, чтобы она бросила его.

Мы проехались по всем местам, где могли бы быть девчонки, но так и не нашли их. Патрик решил, что они, наверно, катаются по округе, чтобы Сэм «немного остыла».

Патрик подвез меня к дому. Сказал, что позвонит завтра, как только все разузнает.

Помню, как вчера ложился спать и вдруг кое-что понял. Что-то важное. Я понял, что за весь вечер я так и не почувствовал себя счастливым из-за того, что Крэйг и Сэм расстались. Нисколечки.

Я даже в мыслях не допускал, что это может означать, будто Сэм меня, возможно, когда-нибудь полюбит. Для меня было важно лишь то, что Сэм сейчас больно. И, думаю, в этот момент я понял, что действительно люблю ее. Никакой выигрыш мне не светил, да и не в этом дело.

Так что сегодня днем я с тяжелой душой шел к Биллу, потому что Патрик так и не позвонил утром, а я волновался из-за Сэм. Я позвонил сам, но никто не ответил.

Билл выглядит по-другому без костюма. На нем была старая университетская футболка. Университет Брауна. На его девушке были сандалии и красивое платье в цветочек. И у нее были волосы в подмышках. Я не шучу! Они выглядели счастливыми вместе. И я был рад за Билла.

В их доме не так уж много мебели, но он очень уютный. Зато у них много книг, и я полчаса про них расспрашивал. Еще на стене была фотография Билла и его девушки, снятая, когда они учились вместе в университете. У Билла тогда были длинные волосы.

Девушка Билла готовила обед, а Билл резал салат. А я просто сидел на кухне, пил имбирный лимонад и наблюдал за ними. На обед были спагетти с чем-то овощным, потому что девушка Билла не ест мясо. Билл теперь тоже не ест мясо. Но в салате были кусочки соевого бекона, потому что по бекону они оба скучают.

А еще у них целая коллекция джаза, и за обедом мы только джаз и слушали. Потом они открыли бутылку белого вина, а мне еще один имбирный лимонад. И принялись разговаривать.

Билл спросил меня про «Источник», и я ему рассказал, надеясь, что читал подобно фильтру.

Потом он спросил про первый год в старшей школе, и я постарался рссказать с упоминанием всех историй, в которых я «участвовал».

Потом он спросил меня про девочек, и я рассказал ему, как сильно люблю Сэм, а еще мне было интересно, что бы сказала та леди, написавшая «Источник» о том, как я осознал то, что люблю Сэм.

Я замолчал, и Билл тоже. Потом он прокашлялся.

- Чарли... Я хочу поблагодарить тебя.

- За что? - спросил я.

- За тот прекрасный опыт за то время, когда я был твоим учителем.

- Ну... я рад. - Я просто не знал, что еще сказать.

Потом Билл помолчал еще подольше, и после заговорил совсем как мой папа, когда он хочет серьезно поговорить.

- Чарли, ты знаешь, почему я давал тебе все эти дополнительные задания?

Я покачал головой. Это выражение его лица. Отчего-то я промолчал.

- Чарли, ты знаешь, какой ты умный?

Я снова покачал головой. Он не шутил. Это было так странно.

- Чарли, ты один из самых одаренных людей, которых я знаю. Я не имею в виду — среди моих учеников. Среди вообще всех людей, когда-либо мною встреченных. Поэтому я давал тебе дополнительные задания. Мне было интересно, понимаешь ли ты это?

- Ну да. Я не знаю. - Мне было как-то странно. Я не знал, откуда во мне это чувство. Я всего лишь писал сочинения.

- Чарли, пожалуйста, не пойми меня неправильно. Я не пытаюсь заставить тебя смущаться. Просто хочу, чтобы ты знал: ты — особенный... и единственная причина, по которой я тебе это говорю — я не знаю, говорил ли кто-нибудь это тебе.

Я посмотрел на Билла. И больше не было этого странного чувства. Мне хотелось заплакать. Он был так мил со мной, и то, как его девушка на него посмотрела... наверно, это и правда для него много знач