Глава 15. Последние три месяца Джемайма Джонс редко бывала дома

Последние три месяца Джемайма Джонс редко бывала дома. И за это время она преобразилась до неузнаваемости. Если бы вы увидели ее сейчас, то не узнали бы. Она наконец превратилась в Джей‑ Джей. Прежняя Джемайма Джонс исчезла безвозвратно.

Она ходила на работу, где без Бена стало совсем тоскливо, посещала тренажерный зал. Изо всех сил пыталась избежать встречи с Софи и Лизой после случая на вечеринке. И невыносимо страдала, потому что Бен ни разу ей не позвонил.

Она подружилась с Джеральдиной, которая, кстати, теперь встречалась с Ником Максвеллом. Ей приходилось оплачивать большие телефонные счета за разговоры с Брэдом из Калифорнии. Брэд стал единственной радостью в ее жизни, несмотря на то что он находится за океаном.

Джемайма успела хорошо узнать Брэда, она рассказывала ему о своей жизни, делилась мыслями, ведь она больше не может откровенничать с Беном, который исчез из ее жизни и появился на телеэкране.

Брэд чувствует то же самое по отношению к Джемайме. Интересно, разве можно так хорошо узнать кого‑ то, с кем даже не встречался? Разве можно стать близкими людьми, общаясь только по Интернету, факсу и телефону? Разве можно понять, что этот человек действительно тот, за кого себя выдает?

Но это не имеет значения. Джемайма ждет каждого разговора с Брэдом с огромным нетерпением, ведь еда перестала быть ее единственным утешением.

Джемайма теперь ест ровно столько, чтобы не упасть в обморок во время тренировок. Она наблюдает как ее кожа становится эластичной, как прощупываются косточки и мышцы, о существовании которых она и не подозревала. В первые несколько недель после увольнения Бена Джемайма очень хотела наброситься на еду, ей пришлось призвать всю силу воли, чтобы бороться этим. Она победила, и теперь все в прошлом.

Когда мы в последний раз видели Джемайму на вечеринке, она весила семьдесят пять килограммов теперь в ней пятьдесят четыре. Она выглядит так, как девушка с фотографии.

– Не могу поверить, – произносит Джеральдина Она стоит в гостиной, наблюдая за Джемаймой. Та порхает по комнате в поисках пальто, действительно, разве можно поверить, что Джемайма может порхать?

– Поверить во что? – рассеянно спрашивает Джемайма, наконец увидев свое огромное старое пальто за диваном. Она надевает пальто и заворачивается в него, чтобы согреться. В последнее время она мерзнет: ее худенькое тело уже не защищено от холода прослойкой жира.

– Ты только посмотри на себя, – говорит Джеральдина. – Кожа и кости.

– Не говори глупости, – отвечает Джемайма. – Я еще очень толстая. Посмотри, – она сжимает то, что осталось от жира на бедрах.

– О чем ты говоришь? – восклицает Джеральдина. – Поверь мне, ты весишь столько же, сколько и я.

– Хотелось бы, – отвечает Джемайма.

Она действительно весит, сколько и Джеральдина – более или менее, только это никак не укладывается у нее в голове. Она понимает, что выглядит по другому, ощущает себя по‑ другому, но еще не знает, что же ей теперь делать.

– Ладно, – говорит она. – Куда мы идем?

– Секрет, – таинственно произносит Джеральдина. – Я беру тебя под свое крылышко. Все, что тебе нужно, – чековая книжка.

– О боже, – нервничает Джемайма. – Если хочешь повести меня по дорогим магазинам, я пас. Мне предстоит поездка в Лос‑ Анджелес, я и так разорена.

– Не волнуйся, – отвечает Джеральдина. – Для чего еще нужны кредитные карты?

– Знаю, – вздыхает Джемайма, – но я почти исчерпала свой лимит. Понятия не имею, как буду потом расплачиваться.

– Дорогая, – объясняет Джеральдина. – Подумай хорошенько, мы живем так мало на этом свете. Так зачем волноваться, тем более о деньгах? Заплатишь по счетам, когда вернешься.

– Джеральдина, у меня нет богатых родителей, которые помогли бы мне, если я попаду в беду. Мне не хватит одной зарплаты.

– Джемайма, во‑ первых, мои родители мне тоже не помогают. И потом, на что ты вообще тратишь деньги? Раньше ты ничего не покупала.

– Да, – стонет Джемайма. Она думает о ресторанах, в которых никогда не была, о красивых вещах, которые не могла позволить себе купить, о далеких странах, в которые никогда не ездила, – Но это не значит, что нужно пойти и потратить все прямо сейчас.

– Мы не будем тратить все, – заявляет Джеральдина. – – Мы не пойдем в «Армани», но, если нам попадутся красивые вещи, обязательно примерим. К тому же ты не можешь поехать в Лос‑ Анджелес в старой одежде. Брэд вряд ли обрадуется, увидев тебя в этих балахонах, которые теперь висят мешком. Нет, Джей‑ Джей должна быть одета совсем по‑ другому. Правда, Джемайма дорогая, не хочу тебя обидеть, но в этих штанах ты выглядишь ужасно.

Джемайма смотрит в зеркало и понимает, что Джеральдина права. Черная футболка свисает спортивные штаны похожи на клоунские шаровары, ее новая стройная фигура утопает в старой одежде. Джемайма неуверенно поднимает глаза.

– Хорошо, – наконец она сдается. – Думаю, ты права, – поднимает глаза к потолку. – Прости Господи. Прости, мой банковский менеджер.

И они направляются к выходу.

– Сначала едем к Джеффу, – говорит Джеральдина, маневрируя по узким улочкам Килберна и выезжая в Вест‑ Хэмпстед,

– Кто такой Джефф?

– Мой парикмахер,

– Это еще зачем? – начинаю нервничать. Ведь я всегда гордилась своими длинными, блестящими волосами. Разумеется, я доверяю Джеральдине, но не до такой же степени.

Джеральдина прикуривает сигарету и предлагает мне, но я отказываюсь.

– Нет, спасибо, я бросила.

– Бросила курить? – Джеральдина смотрит на меня одновременно удивленно и с уважением.

– Да, Брэд ненавидит курящих женщин. Вот я и решила бросить курить до своего отъезда. Джеральдина соглашается.

– Скажи, – возвращаюсь к нашему разговору, – зачем мы едем к парикмахеру?

– Джемайма, – вздыхает Джеральдина, – Ты доверяешь моему вкусу?

– Да, – неохотно отвечаю я, но это правда.

– У меня хороший вкус?

– Без всяких сомнений.

– И ты думаешь, я ногу посоветовать тебе что то, что тебе не понравится?

– Нет

– Вот именно, поэтому расслабься, а я сама обо всем позабочусь. Обещаю, в конце дня ты себя не узнаешь.

Молча сижу и постукиваю ногой в такт музыке. Очень нервничаю при мысли, что какой‑ то незнакомый парень по вмени Джефф будет делать все, что заблагорассудится с моими. прекрасными волосами!

Наконец мы останавливаемся у салона красоты в Хэмпстеде.. Заглядываю в стеклянные окна. Люди снуют туда‑ сюда, парикмахеры и их клиенты словно сошли с обложек журналов. Это не обычная парикмахерская. Даже через окно можно понять, что это очень дорогой салон. Клиенты усаживаются вдоль зеркальных стен. Посреди зала стоят два красивых круглых антикварных столика. На каждом из них – китайская ваза с огромным букетом белых лилий. Нетерпеливые посетители в ожидании очереди расположились на больших плюшевых диванах – Листают модные журналы, подбирая идеальную стрижку, прежде чем сесть в кресло.

Джеральдина направляется к молодому, стройному темноволосому парню. Его блестящие каштановые волосы зализаны в хвост,

– Джеральдина! – произносит он глубоким баритоном, выключая фен и на время оставляй клиента. – Как дела? – он целует ее в о5е щеки. Очевидно, Джеральдина – его любимая клиентка. Она, должно быть, ходит к нему уже долгие годы.

– Познакомься, это Джемайма, – представляет она меня. Мне, как обычно, хочется спрятаться или провалиться сквозь землю. – Помнишь наш телефонный разговор?

Телефонный разговор? Какой разговор?

Джефф кивает.

– Ну что? Помнишь, что я говорила? Думаешь, ей пойдет?

Джефф делает шаг назад и смотрит на меня поднимает мои волосы, трогает их, взвешивает, оценивает. – Не просто пойдет, – он делает паузу. – Это будет невероятно. Ты была совершенно права

Джеральдина бросает на него встревожен взгляд:

– Только не говори ей, что собираешься делать.

Джефф вздыхает.

– Ты понимаешь, что я нарушаю профессиональную этику? Не скажу, если она сама не захочет узнать, – наконец‑ то он заметил, что я тоже здесь. Пристально смотрит на меня и спрашивает: – Джемайма, ты хочешь, чтобы я подстриг и покрасил тебе волосы так, как сказала Джеральдина? Но ты ничего не должна знать. О боже, – он качает головой. – Такое со мной впервые.

Какого черта?!

Я согласно киваю.

– Хорошо, Джефф. Я ей доверяю. Но мне хочется, чтобы она хотя бы намекнула, как я буду выглядеть.

– Хорошо, – вздыхает Джеральдина. – Не намек, а вопрос. Ты хочешь быть похожей на свою фотографию? Я киваю.

– Тогда предоставь все Джеффу. Он настоящий волшебник.

– Длину убирать не буду, – говорит Джефф, снова приподнимая мои волосы. – Так, несколько сантиметров, чтобы срезать посеченные концы. И я думаю… – он опускает прядь волос мне на лоб. – Ты не хочешь челку?

Хочу ли я челку? Смотрю на Джеральдину, и она кивает.

– Хочу, – с улыбкой отвечаю я.

Через час я начинаю сильно сомневаться. Не сделала ли я ошибку? Из зеркала на меня смотрит инопланетное существо с сотнями маленьких кусочков фольги, торчащих из головы. Поворачиваюсь к Джеральдине и суровым голосом говорю:

– Ты уверена, что мы все делаем правильно?

– Ради бога, расслабься, – она поворачивается к Джеффу и спрашивает, сколько еще ждать. – Хорошо. Вернусь через час.

Джеральдина возвращается в салон через час, проходит мимо Джемаймы. Когда же наконец понимает, что не узнала ее, замирает на месте и в изумлении закрывает рукой рот.

Помните волосы Джемаймы? Длинные, блестящие, мышино‑ коричневого цвета? А посмотрите теперь, и вы поймете, почему Джеральдина так поражена.

Золотистое, пышное облако переливается всеми оттенками медового, пепельного, светло‑ рыжего. Волосы будто притягивают свет, искрятся, как жидкое золото. Джефф взбивает прическу, добавляя последние штрихи.

Приглядитесь повнимательнее. Копна волос падает Джемайме на плечи, колышется при каждом движении. Длинная золотистая челка подчеркивает зеленые глаза и идеальный овал лица.

– Боже мой, – произносит Джефф, делая шаг назад и оглядывая свое творение. – Ты совершенно неотразима. Можешь мне поверить.

– Боже мой, – эхом отзывается Джеральдина, снова обретая дар речи. – Боже мой! – это все, что она может сказать.

– Я выгляжу ужасно, да? – я пока не осмеливаюсь – заглянуть в зеркало. Уставилась в журнал и не хочу смотреть. Но по выражению их лиц понимаю, что выгляжу не ужасно, поэтому неохотно поднимаю глаза и смотрю на свое отражение.

И теряю дар речи.

Протягиваю руку и – вы, наверное, я ненормальная, – притрагиваюсь к своему лицу и волосам в зеркале. И шепотом произношу:

– О боже! – в изумлении оборачиваюсь и смотрю на Джеральдину. – Я – та женщина с фотографии.

– Нет, – восхищенно отвечает Джеральдина. Ты красивее. Намного красивее. Джеральдина настаивает на том, чтобы заплатить

– Это мой подарок, – говорит она. Мы выходим, и она не сводит с меня глаз. Постоянно повторяет, какая я красивая.

– Заткнись, Джеральдина! – в конце концов не выдерживаю я, после того как уже четвертый по счету прохожий посмотрел на нас как на ненормальных. – Все думают, что мы лесбиянки!

– Извини.

Джеральдина перестает восхищаться мной. Мы начинаем смеяться. Тут она замечает маленький бутик на боковой улочке и тянет меня за собой. У входа я поворачиваюсь к ней и говорю:

– Послушай. Ты так много для меня сделала. И продолжаешь помогать мне. Серьезно, я даже не знаю, как тебя отблагодарить.

– Джемайма! – она вздыхает и прикрывает глаза. – Это самое интересное, что со мной когда‑ либо происходило. Ты меняешься на глазах! Поверь, мне так же приятно, как и тебе. Ты – мое творение! – она имитирует голос сумасшедшего ученого из фильма – Мы хихикаем и заходим в магазин.

– Отлично, – она оценивающе оглядывает зал. – Теперь пора обновить гардероб. Это. – она брезгливо прикасается к краю моей футболки двумя пальцами, – отправится в помойку.

Не вижу ничего плохого в моей мешковатой, удобной одежде. Неохотно перебираю вешалки с нарядами, идеально подобранными по цветам. Об этом я всегда мечтала. Но что, если я буду выглядеть не так, как себе представляла? Мне хочется сменить имидж, но я все еще боюсь, что буду похожа на слона.

Но тут случается странная вещь. Я рассматриваю одежду из незнакомых тканей и вдруг испытываю сильное желание примерить все. Вдруг я понимаю, почему женщины так сходят с ума по красивой одежде. Понимаю, почему Джеральдина так шикарно одевается. Знаете почему? Потому что она может себе это позволить. И теперь, первый раз в жизни, я тоже могу.

Продолжаю перебирать наряды. Мне нравятся все ткани, все цвета. За черными вещами следуют шоколадно‑ коричневые, песочные, кремовые и темно‑ синие, подходящие по стилю. Я выбираю красивые брюки и, не обращая внимания на Джеральдину, которая уже навалила кучу одежды на продавщицу, направляюсь в примерочную.

– Ну как? – спрашиваю я Джеральдину. Почему‑ то брюки мне велики: приходится придерживать на талии, чтобы не упали.

– Слишком велики, дорогая. Какой это размер? Сейчас принесу поменьше.

– Четырнадцатый, – о боже, я не могу быть меньше четырнадцатого размера! Это невозможно!

– Попробуйте вот эти, – говорит продавщица. – По‑ моему, у вас десятый размер.

Брюки приходятся впору, и красивый приталенный жакет, и короткие, легкие юбочки, и маленькие шелковые маечки, и, самое главное, маленькое черное платье сидит как влитое. Песочные замшевые подходят. Сапоги из мягкой кожи подходят. Мне все подходит! И я не могу поверить, что красивая, изящная женщина, которая улыбается из зеркала, – это я. Я, Джемайма Джонс! Я снова теряю дар речи.

– Теперь можно отправлять тебя в Лос‑ Анджелес! – торжествующе восклицает Джеральдина.

Я рыскаю в сумке в поисках кошелька, стараясь не упасть в обморок при виде суммы, которую собираюсь потратить. Какого черта. Такое бывает только раз в жизни. Эта одежда будет служить мне вечно. И именно такой меня хочет видеть Брэд.

– Давай выпьем кофе. Я так устала от этой беготни по парикмахерским и магазинам! – Джеральдина берет меня под руку, и мы не спеша идем по широкой улице. Две стройные (стройные!) блондинки, на груженные пакетами с замечательными покупками

– Смотри, – шепчет Джеральдина. Рядом с нами останавливается шикарный красный спортивный автомобиль – на улице большая пробка.

– Что? – шепчу я в ответ.

– Посмотри на спортивную машину.

За рулем сидит темноволосый, голубоглазый, привлекательный мужчина. Он пристально смотрит на меня, встречается со мной взглядом, потом опускает глаза и рассматривает мой наряд – я, конечно же, не удержалась и сразу надела свои великолепные новые брюки. Потом снова смотрит мне в глаза. И я знаю, что означает этот взгляд. Я тысячу раз видела это в кино. Я нравлюсь ему! Я, Джемайма Джонс, нравлюсь ему!

Ричард улыбается ей – улыбается с сожалением, потому что ему не удалось поговорить с ней. Настоящая красавица. Он проезжает на зеленый свет и наблюдает за ней в зеркало заднего вида. Делает музыку погромче и думает: бывает же такая красота на свете. Потом берет телефон и звонит своему лучшему другу.

– Бен? Это Рич! Кажется, я влюбился.

– Ты видела? Видела? – еще несколько месяцев назад Джеральдина позеленела бы от зависти. Но поскольку теперь она встречается с Ником Максвеллом, только рада за подругу – – Ты ему понравилась! – восклицает она. – Такой красавчик!

Джемайма потрясена. Ни один мужчина, тем более такой привлекательный, никогда так не смотрел на нее. Джемайма никогда не забудет этот взгляд. В нем она увидела подтверждение того, что обнаружила сегодня утром: она – красавица, стройная, светловолосая, привлекательная молодая женщина. И – не без помощи Джеральдины – шикарно, стильно, изысканно одета.

– Пышечка, – зовет Лиза. Джемайма заходит в квартиру и бросает на пол пакеты с покупками. – Звонила твоя мама.

– Спасибо, я ей перезвоню, – отвечает Джемайма, поднимаясь наверх и распахивая дверь гостиной.

– Господи! – восклицает Лиза.

– Боже мой! – эхом отзывается Софи.

Они сидят на диване, широко раскрыв рот.

– Ну как? – спрашивает Джемайма, слегка встряхивая головой. – Как вам моя новая прическа?

– Это… – Лиза теряет дар речи.

– Ты… – Софи теряет дар речи.

Они проглотили языки от зависти, утратили способность говорить от изумления. До сих пор они лишь краем глаза замечали, что Джемайма худеет, но не придавали этому особого значения. Подумаешь, если она станет стройной? Она все равно не будет красавицей, не сможет представлять угрозу. Но, глядя на нее сейчас в новых облегающих брюках и шоколадно‑ коричневых туфлях, они понимают, что Джемайме удалось достичь совершенства. Совершенства, к которому Софи и Лиза всегда стремились.. Вот только им не хватало чувства стиля. Неправильно подобранная бижутерия, безвкусные туфли, слишком яркий макияж. Софи и Лиза всегда выглядели шикарно, но ни у одной из них не было и капли изысканности. А Джемайма – само воплощение изысканности. Она словно окружена аурой золотистых, песочных, кремовых оттенков. Она идеал

– Нормально, – наконец отвечает Лиза.

– Тебе идет, – сквозь зубы цедит Софи.

И они утыкаются носами в журналы. А Джемайме кажется, что ее вернули с небес на землю. Неужели они не могли быть полюбезнее? Хоть раз сказать ей, что она выглядит потрясающе?

Джемайма еще немного топчется на месте, а потом идет на кухню позвонить матери. Выходя из комнаты, отчетливо слышит, как девушки начинают шептаться. Останавливается на секунду и напрягает слух. Софи шепчет: «Она обязательно скоро опять наберет вес». Лиза: «Подумаешь, перекрасилась в блондинку. Все равно она – неудачница».

Несколько месяцев назад Джемайма немедленно отправилась бы в свою комнату и с горя умяла бы целую пачку печенья. Но теперь все изменилось. Джемайма понимает, что они ей завидуют, поэтому говорят гадости. Ну и ведьмы, думает она, не стоит обращать на них внимания. И идет звонить матери.

– Мам? Привет, это я.

– Привет! Как дела, дорогая?

– Хорошо. Только что вернулась из парикмахерской.

– Надеюсь, ничего радикального?

– Нет, я не делала стрижку, только покрасилась, – нет смысла говорить, что покрасилась в блондинку, она только раскритикует меня и скажет, что это вульгарно.

– Только не в блондинку, Джемайма!

– Не совсем, мам. Я сделала мелирование.

– Надеюсь, ты не выглядишь вульгарно. Мне никогда не нравилось светлое мелирование.

– Нет, мам, – поднимаю глаза к потолку. – Я не выгляжу вульгарно.

– Хм‑ м. Ладно. Как твоя диета?

Я улыбаюсь. Наконец‑ то она сможет гордиться мной. Теперь я такая, какой она всегда хотела меня видеть.

– Ты не поверишь, мам. Я похудела! Я вешу пятьдесят четыре килограмма!

В трубке воцаряется тишина.

– Мам? – неужели она и в этом найдет что‑ то плохое? Почему она не может просто за меня порадоваться? Но я понимаю, почему она молчит. Она все еще не одобряет меня.

– Это слишком мало, Джемайма, – наконец произносит она враждебным тоном. – Ты, наверное, на огородное пугало похожа.

– Я выгляжу хорошо, – со вздохом отвечаю я. Зачем я ей вообще позвонила?

– Надеюсь, ты хорошо питаешься, – продолжает поучать она, и я снова вздыхаю. Бог свидетель, я старалась, как могла. Я достигла того, о чем она всегда мечтала. Но она все равно недовольна. И вдруг я понимаю: неважно, что я делаю, она всегда найдет причину, чтобы быть мной недовольной. Мне никогда не сделать ее счастливой. Сначала я была слишком толстой, теперь я слишком худая. Золотой середины нет. Мне никогда не угодить ей.

– Да, мам. А как у тебя дела? По‑ прежнему ходишь в клуб?

– Да! – оживляется она, как всегда, когда речь заходит о ней. – Джеки, помнишь, я рассказывала про Джеки? Она выходит замуж, и в субботу у нее был девичник! Мы ходили в ночной клуб! Можешь себе представить – я в ночном клубе? С ума сойти! – она все тараторит и тараторит, но я не слушаю. Я отключаюсь. Она заканчивает свой рассказ, мы прощаемся, и я иду наверх, в свою комнату.

Я сажусь за туалетный столик и накладываю макияж, стараясь в точности повторить все, что делала Джеральдина, когда красила меня перед прощальной вечеринкой Бена. Я все еще не могу поверить, что женщина, которая смотрит на меня из зеркала, – я, Джемайма Джонс. Не могу привыкнуть.

Расчесываю свои длинные золотистые волосы, которые будто притягивают свет. Наконец встаю, иду в ванную и широко улыбаюсь, глядя на свое отражение в зеркале в полный рост. Принимаю соблазнительную позу, положив одну руку на бедро. Можете представить меня в такой позе несколько месяцев назад?

– Прощай, Джемайма Джонс, – решительно говорю я, и мне все равно, что Софи или Лиза могут услышать. – Здравствуй, Джей‑ Джей.

Я смеюсь, откидываю назад свои золотистые волосы и иду звонить Брэду.