МИСТЕР МАК‑КАРТИ

Чарли Рэдклифф, Грэм и я покуривали косяки и считали деньги в квартире Грэма на Мэриленд‑ роуд. Мы оплакивали нашу бедность. И хотя были признательны пакистанским дипломатам Мухаммеда Дуррани за то, что те привозят гашиш в Европу, завидовали их барышам. Мы получали всего двадцать процентов от отпускной цены в Лондоне, дипломаты и Дуррани – все остальное. Мы или голландцы ввозили наркотики в Англию, а затем раскидывали среди оптовиков в Лондоне. Это было рискованно, особенно из‑ за того, что повсюду отлавливали бойцов ИРА. Мы имели все шансы попасться, пакистанцы – ни одного. С другой стороны, их гашиш был самым дешевым в Европе и на него всегда нашлось бы предостаточно покупателей, о чем пакистанцы прекрасно знали. Нам их было не побороть.

– Если бы мы нашли собственный канал для ввоза гашиша, – сказал Грэм, – чертовски разбогатели бы. У кого‑ нибудь есть связи среди больших чинов в аэропортах или морских портах?

– Может, мне поискать в Кардиффе? – предложил я. – Наверняка там еще остались старые школьные друзья, где‑ нибудь в транспортном управлении. Или я мог бы отправиться пьянствовать по пабам, где собираются рабочие с верфей, из аэропорта. Найдется малый, что не прочь пополнить свой бюджет.

– Неплохая идея, – похвалил Грэм, но без особого воодушевления.

– А я тут недавно познакомился кое с кем, – заговорил Чарли, – кто наверняка смог бы ввозить гашиш. Я брал у него интервью для «Френдз». Этот парень из ИРА. Если он ухитряется незаконно ввозить оружие, то и наркотики сможет.

«Френдз» был подпольный журнал. Его выпускал южно‑ африканец Алан Меркюсон. Чарли и его подруга Тина жили в квартире Алана в Хампстеде. Как «Интернэшнл тайме» Майка Лессона или «Оз» Ричарда Невилла, журнал «Френдз» отвечал вкусам и мнениям маргиналов, хиппи, торговцев наркотиками, музыкантов и кислотников эпохи шестидесятых и других не удовлетворенных жизнью неудачников. Подпольная печать единогласно выступала против присутствия англичан в Северной Ирландии. Борьба ИРА представлялась как правое дело, защита униженных и оскорбленных католиков. Как можно было такое не поддержать? Естественно, возникали некоторые сомнения и страхи из‑ за насильственных методов, которые использовала ИРА, ее «временное» крыло, недавно отколовшееся для формирования террористической группировки. Довольно пуританские воззрения Армии на курение наркотиков также вызывали некоторые трения.

В последнем номере «Френдз» была опубликована большая статья об ИРА, включавшая интервью с активистом из Белфаста, Джеймсом Джозефом Мак‑ Канном. Он рассказывал о своем детстве, которое привело его, мелкого правонарушителя, в окружение самого влиятельного и опасного бандита Южного Лондона шестидесятых, Чарли Ричардсона. Во время пребывания на острове Уайт, в тюрьме строгого режима Пракхерст, Мак‑ Канн превратился в поэта и поборника независимости Ирландии. От его поэзии тошнило, но краснобайство казалось вполне убедительным, особенно когда приобрело откровенно угрожающие нотки. Мак‑ Канн утратил свой преступный шарм и сообразил, что поза народного героя открывает гораздо больше возможностей зашибать деньгу и мошенничать. Он добился этого долгожданного статуса, когда забросал Университет королевы в Белфасте бутылками с зажигательной смесью, «коктейлем Молотова», провозгласил себя членом ИРА, сдался и после этого сбежал из Крам‑ лин‑ Роуд. Со времен Второй мировой войны это был первый удавшийся побег из стен этой тюрьмы. Теперь Мак‑ Канн скрывался в Ирландии, появляясь перед фотокорреспондентами в военной форме, которая ему совсем не шла, и, размахивая оружием, утверждал, что провез ее в Дублин контрабандой.

– Заинтересуется ли он Чарли? – усомнился я. – Ты знаешь, как в ИРА относятся к наркотикам. Они же за косяк любого испепелят. Уверены, что это развращает молодежь. И не станут способствовать ввозу гашиша в Ирландию, это уж точно.

– Говард, Джим Мак‑ Канн наркоты курит не меньше нашего.

– Первоклассное предложение, – оживился Грэм. – Организуешь встречу?

Неделю спустя мы с Грэмом приземлились в аэропорту Корка. Это было наше первое посещение Южной Ирландии. Мы подошли к стойке проката автомобилей. Контора называлась «Муррей Херц».

– Ну, и кто вы такие? – спросил служащий компании.

– Что вы имеете в виду? – удивился Грэм.

– Род занятий. Мне это потребуется для документов.

– Я художник, – запинаясь, произнес Грэм.

– Интересно, а чего это художнику вдруг машина понадобилась? А приятель твой? Он что, кисти будет держать?

Мы сдались и перекочевали к стойке «Авис», где нас допросили еще покруче, но машину дали. И мы отправились сквозь ночной туман в Баллинскеллигс, где Алан Меркюсон арендовал рыбацкий домик и отдал его в распоряжение Мак‑ Канна. Располагался дом рядом с бывшим приютом для умалишенных монашек.

– Слава богу, вы приехали, – обрадовался Алан. – Но не вздумайте связываться с Джимом, что бы там ни наговорил Чарли. Этот человек – опасный сумасшедший. У него в машине, здесь на улице, полно взрывчатки. В дурдоме тайники с оружием. Меня он поставил ухаживать за собакой, а сам весь день или дурь курит, или бухает. Таскает сюда парней из ИРА, а все полицейские в Ирландии с ног сбились – его ищут. Мне в жизни так страшно не было. Вы уж потешьте его, когда вернется из паба, но упаси вас бог заниматься с ним бизнесом. И глазом моргнуть не успеете, как его накроют.

Джим Мак‑ Канн, пьяно шатаясь, ввалился в дверь и пнул спящего пса под задницу. Не удостоив вниманием ни меня, ни Грэма, с шумом испортил воздух и уставился на собаку.

– Вы посмотрите на этого гребаного пса! А ты, Алан, чего не тренируешься? Так нельзя, понял? Взгляни на это гребаное животное!

Алан, Грэм и я безучастно уставились на спящую дворняжку. Это и есть Мак‑ Канн? Борец за свободу Ирландии? Взгляд Мак‑ Канна перешел с собаки на меня:

– А ты что, никак из Кабула?

– Нет, я валлиец.

– Валлиец! Хренов валлиец! Иисусе... Что, ёб твою, ты можешь сделать? Что тебе здесь надо?

– Решаю, можешь ли ты быть нам полезен.

– Полезен вам?! – взревел Мак‑ Канн. – Слушай. Давай напрямую. Я тот самый Кид. Я крутой. И я здесь сам решаю, от кого есть гребаная польза, а от кого нет. А не наоборот, мать вашу. И лучше бы, чтоб от вас самих был хоть какой‑ то толк. Нам нужно оружие для борьбы. Тебе понятно? Мои ребята вели вас от самого аэропорта. Кругом ИРА. Выкинешь номер – и ты покойник, приятель, просто покойник. – Он повернулся к Грэму: – Значит, ты из Кабула, да?

– Ну, не совсем так...

– Алан, зачем ты позвал сюда этих ублюдков? Мне нужен человек, который может привезти оружие из Кабула.

– Я был в Кабуле, – сказал Грэм, пытаясь спасти положение.

– Сможешь доставить оружие? Да или нет. Либо дрищи, либо слезай с горшка. Ко мне тут вечерком Джон Леннон заглянет. Времени мало.

– Кабул не то место, где продается оружие, – объяснил Грэм.

– Что ты имеешь в виду, ёб твою? Продается оружие? Я эти гребаные пушки не покупаю. Мне дают их для борьбы люди, которые хотят обеспечить себе завтрашний день, когда мы в конце концов выкинем вас, гребаных британцев, из моей страны. И вообще, какого хуя валлийская сука продает оружие?! Да вам лучше дорожные знаки рисовать.

– Джим, – вмешался я, – мы возим гашиш и хотим знать, сможешь ли ты доставить для нас наркоту. Заплатим за это кучу денег.

– Откуда гашиш?

– Из Кабула.

– А где это, ублюдок ты валлийский?

Разговор уже почти вышел из‑ под контроля. На помощь пришел Грэм.

– Кабул – столица Афганистана. Но можно доставать товар в Карачи, в Пакистане. У тебя есть предложения, как ввезти его в Ирландию?

– Да в гробы засунуть. Понимаете, о чем я? Гробы никогда не обыскивают. Я дам вам адрес, куда послать. Мой брат Брендан знаком со священником. Джерард может катафалк везти, а Питер сделает так, что никто к нему и пальцем не притронется.

Идея не лучшего толка. Даже неоригинальная, но, по крайней мере, мы заговорили на одном языке. Я слегка приободрился, Грэм, похоже, нет.

– Перевозка гробов в таких местах, как Кабул, создает некоторые проблемы, Джим. Их немало. Потребуется оформить кучу бумаг. Они захотят узнать личность покойника и так далее.

– Хренов Алан сказал мне, что вы можете привезти из Кабула что угодно. А вы и пушки не можете, и даже сраный труп... Я отправлю вам этого гребаного покойника с паспортом на шее, чтобы кретины в Кабуле знали, что это за хрен. А где этот гребаный Джон Леннон? Он опять опаздывает. Алан, сходи наверх и позвони ему!

Алан исчез наверху, почесывая затылок.

– Он не получит ни одного долбаного цента, – сказал Джим, показывая наверх. – Это мое первое условие. Чарли Рэдклифф тоже ни хрена не получит. Это условие номер два. Условие номер три: мне нужно пятьсот фунтов наличными сейчас, чтобы все устроить, и пять тысяч за работу.

– Джим, – заговорил я, – а если мы просто пришлем в аэропорт несколько ящиков, а не гробов, ты и твои ребята могли бы их забрать?

– Конечно, могли бы, жопа ты валлийская. А о чем, ты думаешь, я тебе толкую последние десять минут? Мы заправляем этой сраной страной. Передай‑ ка мне гребаный косарь!

Грэм, заметно подустав, запустил руку в карман и сказал:

– О'кей, Джим, вот тебе пять сотен. Скажи, когда у тебя будет адрес, по которому можно отправить ящики. Я пошел спать.

Сверху спускался Алан.

– По тому номеру, что ты мне дал, никто не отвечает.

– Должно быть, едет. Говард, не хочешь пропустить «Гиннесса»? Алан дождется здесь Джона Леннона. Наверное, зайдет еще парочка ребят, Джону компанию составят, а мы пока сходим выпьем.

И мы отправились к магазинчику в сотне метров от дома. Было около двух часов ночи, темень и туман. Джим долго и упорно барабанил в дверь, пока ему не открыл пожилой человек, по виду фермер. Он провел нас через лавочку в бар на задах, где человек десять попивали пиво и горланили песни. Джим ушел отсюда всего пару часов назад, и теперь его горячо приветствовали. Мы сели за столик, нам принесли несколько кружек «Гиннесса». Джим начал рассказывать мне историю своей жизни. Она мало отличалась от той, что напечатал «Френдз», только была капельку цветистей. Он расспросил меня в подробностях о моем прошлом.

– Так ты сраный оксфордский академик? Хренов мозг этой гребаной шайки сумасшедших из Кабула. Колдун валлийский. Ты из Оксфорда? А не из английской разведки часом? Не за Кидом ли приехал? А кому ты продаешь свою наркоту‑ то? Другим гребаным академикам и всему этому хипповскому быдлу? Ты что, ходишь со своей сраной сумкой на пляж в Брайтоне или в Гайд‑ парк? Я знаком с людьми, которые могут продать дурь в Брайтоне. Ты ведь знаешь Виверсов? Или Ники Хугстраттена? Ну должен же ты его знать, Христа ради?

– Я слышал о них, и только.

Виверсы были самым известным преступным кланом Брайтона. Их капо (крестного отца) Джеймса Виверса приговорили к смертной казни за убийство и похищение человека, но отсрочили смертный приговор. Этот клан косо смотрел на ловкачей, поддавшихся искушению торговать мягкими наркотиками. Миллионер Ник Хугстраттен владел доходными домами в трущобах Брайтона, а его управляющие без конца выселяли оттуда обнищавших обкуренных хиппи.

– Я мог бы продавать для тебя гашиш. Здесь, в Ирландии. В Дублине две недели назад арестовали партию.

В Дублине и в самом деле было изъято двести граммов гашиша, и начальник полиции рассказывал об этом по телевидению как о самом большом «захвате». Я совсем не был уверен, что с Мак‑ Канном можно делать дела. В любом случае, ему вряд ли стоило торговать гашишем вразнос на дублинских улицах, собирая наличность и подвергаясь риску ареста.

– Джим, лучше не сбывать товар в Ирландии. Мы не хотим, чтобы копы думали, что в их страну ввозят наркотики. Как только гашиш будет у тебя, передашь его мне. Я на пароме довезу его до Уэльса, оттуда в Лондон и продам. Через пару дней вернусь на пароме обратно с деньгами, если ты хочешь встретиться здесь.

– Я хочу, чтобы мои деньги переводили в Амстердам.

– Договорились, Джим.

– Ты можешь достать мне оружие и привезти сюда на сраном валлийском пароме? Это помогло бы мне решить вопросы. А как насчет порнофильмов? Привези все, что сможешь.

– Да, Джим, запросто.

Включили проигрыватель, и кое‑ кто из выпивох пустился отплясывать ирландскую джигу. Джим к ним присоединился. Я отправился в бар и купил всем выпить. Пирушка продолжалась до рассвета. Последними уходили я и Джим.

Мы шли полями, раскисшими от сырости. В нескольких метрах от нас лежало море. Сквозь просветы в пелене утреннего тумана виднелись близлежащие острова.

– Это остров Скарриф. Его покупает Джон Леннон. Наверное, мы его пропустили, пока торчали в пабе. Зато время провели на славу. Уж точно получше, чем в сраном валлийском пабе.

В рыбацком домике Грэм и Алан еще похрапывали. Джон Леннон ничем не обнаруживал своего присутствия. Джим и я выкурили несколько косяков.

– Ты знаешь, Говард, что в Ирландии запрещены презервативы? Но это ненадолго. Вот выкинем бриттов, избавимся от гребаных священников, и люди смогут трахаться, не плодя младенцев. Это англичане придумали, чтобы мы оставались бедняками. Плата за секс: трахнулся – и на тебе, ребенок. Я основываю компанию «Дюрекс новелти баллунз». Так что «Дюрексу» придется дать своим презервативам другое хреново имя, или они ничего не продадут. Слышишь? Дэн Муррэй проделал такой фокус с «Херц»[21]. Мы поимеем этих сраных капиталистов. Но сначала нужно достать денег. Возможно, ты мне пригодишься, Говард. Пошли купим еды. Жрать хочется до смерти.

Мы потащились обратно по сырости, на этот раз мимо сумасшедшего дома.

– Здесь мы держим оружие, – сообщил Джим. – Могли бы отсиживаться в этой норе многие месяцы.

Магазин, который мы не так давно покинули, уже открылся. Желающим подкрепиться подавали обильный завтрак, а молодой парень отпускал бакалею. В баре еще были заметны следы вчерашнего веселья, но пятеро личностей усугубляли беспорядок, прихлебывая «Гиннесс». Зазвонил телефон, и Джима позвали к трубке. Я поглазел на бакалею и сел за столик в баре.

– Кто звонил, Джон Леннон? – спросил я вернувшегося Джима.

– Нет, Грэм и Алан. Зайдут поесть. Не вздумай проболтаться, о чем мы говорили. Слышишь?

Джим заказал четыре плотных завтрака и четыре кружки «Гиннесса». Алан с Грэмом от пива отказались: слишком рано, – так что Джим и я вылакали весь «Гиннесс».

– Джим, мы сегодня возвращаемся в Лондон. Что‑ нибудь еще осталось обсудить?

– Нет. Я встречусь с вами через семь‑ десять дней. Я пошел. – С этими словами Джим поднялся, пожал нам руки и вышел из магазина.

– Ну, что вы думаете? – спросил я у Грэма и Алана.

– Забудь об этом, – сказал Алан. – Парень с катушек съехал. Вся эта чепуха про Джона Леннона. И он и понятия не имеет, где Кабул.

– А я думаю, он все сделает как надо, – возразил Грэм. – Такой человек.

На пути в Корк мы проезжали Бларни. Меня так и подмывало остановиться и поцеловать камень, чтобы обрести удачу. Грэм сказал, что нет времени. Это было то самое место, где мой прапрадедушка Патрик Маркс, он же Патрик Мак‑ Карти, провел молодые годы. И я до некоторой степени чувствовал себя ирландцем.

Дома меня ожидали дела. Помещение, снятое под бутик «Анны‑ Белинды», включало в себя жилую квартиру со всеми удобствами. Мы с Рози переезжали туда. Смоля косяки, я присматривал за ремонтом того, что было шоферским бистро. Фасад выглядел все краше, привлекая внимание университетской публики и горожан. Швейные мастерские еще утопали в опилках и стружке. Имелись отдельные помещения под офис. В одном из них работала компания по внутренней отделке помещения, которую я создал на паях со сговорчивым местным подрядчиком Робином Мурреем, главным образом для фальсификации счетов за ремонт. В те дни отмывание денег не было такой проблемой, какой стало сейчас, но все равно приходилось хитрить, если предприятие возникало как из‑ под земли. К чему властям знать, сколько у меня денег? Львиную долю расходов я оплатил наличными, и в счетах расходы занижались.

Сбоку к зданию пристроили еще один офис, чтобы мое хобби – коллекционирование марок – могло перерасти в филателистический бизнес. Я надумал скупать задешево под своим именем крупные партии несортированных марок и анонимно приобретать за наличные раритеты у респектабельных дилеров на Стрэнде. Из моих документов следовало бы, что редкости извлечены из общей массы после долгих и кропотливых поисков. Тогда я мог бы продавать ценные марки торговцам в провинции и придать вид законности своему бизнесу. Конечно, это было сопряжено с финансовыми потерями, но какая разница? Дом б по Глостер‑ стрит в Оксфорде превращался в огромную штаб‑ квартиру. Только большой подвал пока простаивал без дела.

Через неделю после возвращения из Ирландии позвонил Алан Меркюсон и сказал, что Мак‑ Канн все устроил, что он, Алан, недооценивал возможности ирландца, а тот все провернул наилучшим образом. Грэм и я должны приехать в Дублин прямо сейчас. Я представил, как Мак‑ Канн стоит за спиной у Алана и суфлирует с угрожающей миной.

Грэм был занят делами: ковры и недвижимость требовали хозяйского внимания. Я полетел в Дублин один, зарегистрировался в гостинице «Интерконтинентал». Фасад выходил на поле для игры в регби на Ланздаун‑ роуд, где год назад ирландцы отобрали у валлийцев «Тройную корону»[22]. В гостинице меня ждала посылка. В прикрепленной к ней записке значилось: «Прочитай. Симус». Я вскрыл пакет. Внутри находились подробнейшие сведения о неизвестном мне аэропорте Шаннон на Атлантическом побережье, сразу при выезде из Лимерика.

Ввиду близости к Северной Америке Шаннон служил пунктом пересадки и дозаправки самолетов европейских и азиатских авиакомпаний, совершавших длительные перелеты через Атлантику. В 1952 году здесь, на скрещении воздушных путей, был открыт первый в истории магазин беспошлинной торговли, где транзитные пассажиры могли приобретать алкоголь, сигареты, духи и часы по низким ценам. Территорию вокруг аэропорта объявили свободной зоной, куда можно ввозить сырье и другие товары для нужд производства при условии, что готовые изделия экспортируются из Ирландии и не реализуются внутри страны. Вокруг аэропорта вырос огромный промышленный комплекс. Множество компаний с удовольствием пользовались выгодным местоположением. Каждый день сюда приезжали по нескольку сотен легковушек и грузовиков, перевозивших рабочих и оборудование. Я начал улавливать смысл: гашиш можно посылать из‑ за границы в свободную зону, минуя таможенные проверки, и вывозить в конце смены, когда целые партии рабочих покидают территорию. В пакет были вложены карты, отображавшие чуть не каждый квадратный сантиметр промзоны и аэропорта и большое количество бланков, оформляющих воздушные грузоперевозки и импортно‑ экспортные операции. Я был под очень сильным впечатлением.

Дверь в номер открылась, и вошел Джим в сопровождении официанта, который нес бутылку ирландского виски «Пэдди»[23]и ведерко подтаявшего льда.

– Ты отличный парень, Дэмиан, – сказал Джим. – Гоф, подпиши счет и дай ему на чай двадцать фунтов. Он заслужил.

Я уплатил по счету и отстегнул чаевые. Джим заключил меня в медвежьи объятия. Признаться, я струхнул.

– Ну и что ты думаешь о Киде? Я сделал это! Я расколол орех. Шли свою сраную наркоту.

– Как ты это сделал, Джим?

– Прикинулся, что работаю в журнале «Форчун», позвонил начальнику аэропорта, попросил интервью. И пошел по нисходящей, понимаешь, пока не наткнулся на нужного человечка. Из этой промышленной зоны можно что угодно вывезти. Любую срань. Если есть бланки.

Джим выхватил у меня ворох бумаг и показал форму с надписью «Беспошлинный вывоз».

– Ты же сумеешь сделать копии?

– Надо полагать, да. Чарли Рэдклифф много лет в типографском и издательском бизнесе. Он узнает, как это сделать.

– Только не вздумай сказать Чарли, зачем они нужны. Понял?

– Ну... Хорошо. Может, найду кого‑ нибудь другого. А кому они нужны?

– Ты что, на разведку работаешь, Гоф? Я же сказал тебе, ёб твою, что нашел нужного человека. Он их проверяет, мать твою. Его зовут Имонн. Он истинный республиканец.

– А он знает, что мы собираемся ввозить наркоту?

– Конечно, нет, жопа ты валлийская. Он думает, что мы ввозим оружие для благого дела. Он против наркотиков.

– А где Алан, Джим?

– Я только что послал подальше этого никчемного ублюдка. Ему и Рэдклиффу следует быть повнимательней. И этому кретину Джону Леннону От Склизкого тебе тоже следует избавиться.

– Это кто такой?

– Гребаный бритиш, который приезжал с тобой на прошлой неделе.

– Джим, нам нужен Грэм. Я больше не знаю никого, кто может прислать гашиш из Пакистана и Афганистана.

– Ну так разыщи кого‑ нибудь, ёб твою, понял меня? Мы с тобой можем махнуть в Кабул. А ты привез порнофильмы, которые обещал?

По правде говоря, я их забыл.

– Не хотел везти на самолете, Джим. Очень скоро привезу их на пароме. У тебя великолепный план. Когда хочешь начинать?

– Сейчас, твою мать! Я готов. У меня все схвачено.

– Сколько мы должны отправить?

– Я дам тебе знать, Гоф.

– А на какой адрес мы должны будем все отправить?

– Я дам тебе знать, Гоф.

– А под каким видом мы должны его отправить?

– Я дам тебе знать, Гоф.

Конечно, схвачено у Джима было не все, но план внушал большие надежды. Мне захотелось увидеть Шаннон собственными глазами. Мы взяли машину напрокат и поехали через Лимерик в аэропорт. Сельские пейзажи радовали глаз, широкое живописное устье реки в окружении тихих, безмятежных холмов. Посреди этих идиллических ландшафтов располагался крупный промышленный комплекс и аэропорт. Джим припарковался прямо у выхода из пассажирского терминала.

– Здесь нельзя парковаться, – объявил служащий аэропорта.

– Это охуенно срочно. Я забираю багаж босса, – рыкнул Джим с отчетливым белфастским акцентом.

– Тогда ладно. Я присмотрю за машиной.

И Джим повел меня на экскурсию по аэропорту, включая грузовой терминал «Эйр Лингус». Многие приветствовали его кивком. А он держался так, будто это место ему принадлежало. Попросил водителя фургона «Эйр Лингус» отвезти нас в промышленную зону. Впечатление было такое, будто никого и ничего тут не проверяли. Джим попросил инспектора рассказать мне, как функционирует свободная зона.

– Это государство в государстве, – объяснил инспектор. – Товар не может покинуть зону, если не прошел специальной таможенной очистки. Для вывоза требуется вот такой бланк. – Инспектор показал форму с грифом «Беспошлинный вывоз».

– Понимаешь теперь, что я имел в виду, Гоф? – спросил Джим, когда нас подбросили обратно к терминалу, где любезный служащий присматривал за нашим автомобилем. – В этом месте двери распахнуты чертовски широко.

Так оно и было.

– Гоф, придется тебе дать мне еще денег на аренду офиса в Лимерике и небольшой мастерской в промзоне Шаннона. А как ты доставишь гаш до Лондона и Брайтона? Хочешь, Брендан перевезет? Ему надо подзаработать.

– Мои друзья переправят его в Уэльс на пароме, Джим. У нас богатый опыт.

– Просто кладете гашиш в багажник и молитесь?

– Нет. Прячем в дверные панели, под заднее сиденье и за него. Ты представить не можешь, сколько умещается. Мне понадобится коттедж или гараж, где можно спрятать автомобиль перед тем, как перегонять его на паром.

– Я найду. Просто дай денег.

– Если я добавлю пять сотен, этого хватит на аренду офиса, мастерской и тихого места, чтобы погрузить гашиш?

– Только‑ только, Гоф.

Мы остановились в «Шаннон Шамрок», некоем подобии мотеля, который пользовался популярностью у летчиков гражданской авиации. В холле пахло торфом и «Гиннессом». Я зарегистрировался под настоящим именем, Джим назвался Джеймсом Фицджеральдом. Мы выпили. Пилоты травили байки про опасные сближения в воздухе и неудачные посадки.

– Ты никогда больше не должен пользоваться настоящим именем, Гоф. Это слишком опасно и невероятно глупо.

На следующее утро я улетел прямым рейсом из Шаннона в Хитроу. У меня в кармане лежал бланк разрешения на беспошлинный вывоз. Я отправился прямиком к Грэму. Чарли Рэдклифф сидел у него. Ребята Ника Голландца доставили сотню килограммов ливанского гашиша от Сэма Хирауи. Его нужно было продать. Это принесло бы мне и Чарли еще полторы тысячи фунтов, Грэму – пять тысяч, Голландцу – две, а Сэму, чьи люди провезли дурь в Голландию, – двадцать тысяч. Действуя через Шаннон, мы бы заработали гораздо больше.

– Говард, мы должны сначала заслать пустышку. Я не могу рисковать связями на Ближнем Востоке в угоду Мак‑ Канну.

– Не думаю, что Джим пойдет на это, Грэм. Ему не терпится заняться настоящим делом.

– У него нет выбора.

Чарли Рэдклифф заметил, что изготовить бланки будет несложно.

С ливанским гашишем мы разобрались быстро – отдали его Голдсэку на продажу, и я поехал в Брайтон. Хоть я там больше уже не жил, квартиру оставил за собой и дал Мак‑ Канну ее адрес и телефон. Меня ждала телеграмма из Лимерика, отправленная примерно через час после моего отъезда: «Высылай спорттовары в службу доставки „Ашлинг", аэропорт Шаннон. Нужны еще деньги. Фицджеральд».

Я не знал, как связаться с Джимом напрямую по телефону. У меня был только номер его абонентского ящика в почтовом отделении Баллинскеллигса. Грэм посоветовал отправить фиктивную транспортную накладную, как только будут напечатаны бланки, но до последнего момента не говорить Джиму, что это подстава. Я был не в восторге, но это имело смысл. Грэм попросил Патрика Лэйна набить коробку телефонными справочниками и отправить самолетом в Шаннон. Я сообщил телеграммой номер грузовой накладной на воздушную перевозку из одиннадцати цифр на адрес Джима в Баллинскеллигсе и отправил срочной почтой прекрасно подделанные бланки. Джим позвонил много часов спустя.

– Эти уроды в Кабуле вас кинули. Гребаные телефонные справочники. Никогда меня больше не доставай, валлийская жопа. Я сам отправлюсь в Кабул. Гребаные телефонные справочники. Могли хотя бы порножурналов парням прислать. Скажи Склизкому, что его дни сочтены. Понятно? Гребаные телефонные справочники.

– Джим, нам следовало проверить канал. Не мог же я в телеграмме сообщить, что это подстава? Ты должен дать мне связь получше.

– Пятьсот фунтов. Завтра. И пускай Склизкий ближайшим рейсом мотает в Кабул и пришлет что‑ нибудь получше сраных телефонных справочников, иначе ему коленки переломают. Какой у него гребаный телефон?

– Я не собираюсь давать тебе его телефон, Джим, но завтра утром буду у тебя с деньгами. Ты нашел мне дом?

– Все схвачено, чувак. Я делаю, что говорю, ёб твою. Я не обламываю. Меня зовут Кид.

Я отчитался Грэму. Он согласился отправиться в Пакистан в течение следующих двух дней. Я вылетел в Шаннон, взял напрокат автомобиль и, как договорились, сел ждать в холле «Шаннон Шамрок». Джим появился в сопровождении огромного мускулистого качка.

– Гоф, это Гас. Он состоит в белфастском отряде боевиков. Я хочу, чтобы он запомнил тебя в лицо. Хорошо, Гас, можешь валить. Не забудь разузнать адрес Джона Леннона в Лондоне. Я преподам этой жопе урок, который он никогда не забудет. Гоф, мне больше не нужно этих гребаных игр, понимаешь, о чем я?

– Джим, мы просто не могли с тобой связаться. Игр не было. Вот твои пять сотен. Где находится коттедж?

Мы поехали в деревню Баллинакалли. В одном из пабов подобрали фермера, с которым Джим накануне договорился насчет аренды. Дорога, шедшая в гору, привела нас на пепелище, к руинам старинного помещичьего дома.

– Это «Парадайз», – сказал фермер. Я пребывал в недоумении:

– Это его мы арендуем, Джим? А где крыша?

– Здесь жил полковник Уильям Хенн, – уточнил фермер, – а вы снимаете коттедж по соседству Кстати, я не разобрал вашего имени.

– Его зовут Брендан, – быстро вставил Джим.

– Какой еще Брендан? – спросил фермер.

– Мак‑ Карти, – пояснил я. – Наша семья происходит из Корка.

– Добро пожаловать в «Парадайз», мистер Мак‑ Карти! Мы подъехали к коттеджу. Дороги не было и в помине.

Как нельзя кстати для наших целей.

– Какой у этого места адрес? – спросил я фермера.

– Парадайз‑ коттедж, Парадайз‑ хаус, Парадайз... Но на вашем месте, мистер Мак‑ Карти, на конверте я бы еще добавлял: «Рядом с Баллинакалли».

На пути в «Шаннон Шамрок» я спросил Джима, почему он выбрал название «Ашлинг» для лимерикской компании.

– Трудновато для твоих гребаных оксфордских мозгов, да? Ашлинг – «мечта» на гаэльском. А еще гашиш плюс «Эйр Лингус». Хочешь посмотреть офис в Лимерике?

Офис ютился между конторой небольшой компании по прокату автомобилей и мастерской «сделай сам». Джим открыл дверь. Обычная комната, стол, телефон на нем. Аппарат работал, но номера Джим не знал. Это была личная телефонная линия предыдущего владельца.

– Склизкий отправился в Кабул?

– Да, вылетел сегодня утром, – соврал я.

– Сколько ему потребуется времени, чтобы послать мне нордель?

– Что такое нордель, черт побери, Джим?

– Ты должен пользоваться кодами, тупая ты валлийская блядь. Нордель – это гашиш.

– Теперь понятно. Склизкому потребуется около недели.

– Неделя?! Целая гребаная неделя! Почему же так охренительно долго?

– Не знаю, Джим.

Мы тронулись дальше. До отлета в Хитроу было полно времени, и мы зашли поесть в ресторан. Джим позвонил по телефону, через несколько минут появился Гас. Сел за столик в углу.

– Запомни, Гоф, никаких гребаных игр. Шифры и вымышленные имена, тогда разыграем все как по нотам. Ты со мной, приятель. В Ирландии тебя никто не тронет. Захочешь связаться, звони по этому номеру в Дублине. Никому его не давай. Никому, понял? До встречи.

Прошло несколько дней, а Грэм до сих пор не вылетел на Ближний Восток. В переправке гашиша на самолете ему должен был помочь тип по имени Раоул, человек Мухаммеда Дуррани в Карачи. Я несколько раз видел этого малого у Грэма. Низенький, чуть полноватый пакистанец в очках, лет на десять старше меня. При каждой нашей встрече он широко улыбался и пересчитывал толстые пачки денег. Грэм и его калифорнийский связной, Эрни Комбс, член Братства вечной любви, промышлявшего контрабандой наркотиков, часто отправляли транспорт в Пакистан под загрузку гашишем Раоула. Затем этот транспорт перегоняли по суше в Европу или отправляли на кораблях через Атлантику. Раоул был богат: ему принадлежали кинотеатры и прочие многочисленные предприятия в Карачи. Грэму только и надо было, что дать пакистанцу указания, как везти груз: морем или по воздуху. В своей стране пакистанец был всемогущ – пасовал только перед стихийными бедствиями и войнами. А тут Индия строила план вторжения в Восточный Пакистан. Надвигалась нешуточная война. И Раоул был бессилен перед ней.

По крайней мере раз в день звонил нетерпеливый Мак‑ Канн и спрашивал:

– Сколько еще ждать, ёб твою?

– Джим, там идет война. Аэропорт в Карачи окружен солдатами. Сейчас оттуда ничего не вывезти.

– Да какая война?! А что за хрень, ты думаешь, идет у меня в стране? Повсюду солдатня. И это меня не останавливает.

– А некоторых людей останавливает, например нашего человека в Карачи.

– Сраные валлийские академики. Вы что, не можете достать нордель где‑ нибудь еще?

– Надеюсь, можем. У Грэма есть люди в Бейруте и Кабуле.

– В Кабуле?! Ты же сказал, что там идет эта гребаная война, и ты ни хрена не можешь сделать. Не надо этих мудацких игр, Гоф. Я предупреждал тебя.

– Джим, война идет в Пакистане, в том месте, откуда мы собирались отправить тебе спорттовары.

– Что еще за гребаные спорттовары?

– Нордель, Джим. Ты же понимаешь, о чем я. В любом случае, в Афганистане войны нет.

– Скажи Склизкому, что у него три дня на поставку, или ему ноги переломают.

– О'кей, Джим.

Было еще несколько подобных разговоров. В итоге Мухаммед Дуррани сказал, что может выслать партию из Кабула в течение недели. И я полетел в Шаннон, прихватив Марти Лэнгфорда, который согласился пожить в «Парадайзе», пока не прибудет гашиш, и присмотреть за товаром до переправки в Великобританию. Джим встретил нас в «Шаннон Шамрок». Он был очень подавлен, но все же немного жутковат.

– Лучше, чтобы все получилось, ёб твою, – буркнул он Марти, – если желаешь еще увидеть Уэльс.

– Я не хочу быть заложником, Говард. Я не прочь посидеть в коттедже в полном одиночестве, но мне не нравится вся эта херня, которую несет Нибло, понимаешь.

– Не беспокойся, Марти. Нибло, как ты его называешь, только лает, но не кусается.

Мы покатили на арендованном автомобиле в «Парадайз». Марти там понравилось. Он был начитан, любил простые удовольствия и с нетерпением ожидал возможности почитать книжки и побездельничать. Я отбыл в Лондон на встречу с Грэмом. Джим где‑ то откопал номер Плинстона (возможно, через справочные телефонных компаний, но утверждал, что вышел на него через килбурнский следственный отдел), поэтому Грэм не отвечал на звонки. Его жена Мэнди исправно сообщала, что Грэм в Кабуле, всякий раз, как звонил Джим.

Пока я был у Грэма, позвонил Мухаммед Дуррани. Партию отправили из Кабула во Франкфурт, где ее погрузят на самолет «Эйр Лингус» до Шаннона. Один из людей Дуррани прибыл в Лондон с накладной. Мы с Грэмом отправились за ней в Найтсбридж. В накладной речь шла о партии старинных ковров, отправителем числился Али‑ хан из Кабула, получателем – Джума‑ хан в Шанноне. Выглядело это сомнительно. Я позвонил на дублинский номер Джиму:

– Груз в пути. Будет у тебя завтра.

– Охрененно вовремя.

– Есть некоторые проблемы, Джим.

– Какие?

– Это не спорттовары.

– Ты имеешь в виду, что это не нордель?

– Да нет, нордель, но по документам старинные ковры.

– Насрать, как его описывают. Его ведь отправили «Ашлингу»?

– Да, но тут другая проблема, Джим. Он адресован Джу‑ ма‑ хану в Лимерике.

– Ты, тупая валлийская сука, какого хрена написал мое имя?

Только тут я осознал созвучие имен Джим Мак‑ Канн и Джума‑ хан. Забавное совпадение.

– Ты что, не знаешь, что такое безопасность? Вымышленные имена, шифры. Я, ёб твою, уже сотню раз это говорил, а ты там еще и мое гребаное имя написал. Ты что думаешь, мы тут в игрушки играем?

– Джим, хан – это такое обращение на Ближнем Востоке, вроде «мистер». И к тому же там написано Джума, а не Джим. Джума – что‑ то вроде «пятницы» на урду.

Как об стенку горох.

– Может, в Кабуле Джим Мак‑ Канн и означает Пятница[24], но в Ирландии Джим Мак‑ Канн – это я, мать твою, Кид! Я все же получу нордель, но из‑ за твоих сраных закидонов это будет стоить еще пятьсот фунтов. Они нужны мне прямо сейчас.

На следующий день рано утром я вылетел в Шаннон. На этот раз Джим ждал меня в аэропорту. Он был в бешенстве. Забрал пятьсот фунтов и побежал, крича во весь голос:

– Жди меня в «Парадайзе» или в «Шаннон Шамрок». Зарегистрируйся под именем Мак‑ Карти.

Я взял машину и поехал в «Парадайз». Марти встречал меня на улице, физиономия его выражала неподдельное облегчение:

– Говард, слава богу, это ты! Я думал, это опять пакистанцы.

– Пакистанцы? Какие еще пакистанцы?

– Два дня назад я услышал, как подъезжает машина. Думал, это ты или Нибло из ИРА. Машина остановилась перед воротами, из нее вышли двое пакистанцев. Ты сказал мне, что из Пакистана прибудет наркота, вот я и подумал, что они имеют к этому какое‑ то отношение. Думал, что они передадут мне гашиш, гроб или еще что‑ нибудь. А они рубашками торговали. Рубашками! Потом я решил, что ты отправил их сюда шутки ради. Или Нибло послал, чтобы позлить меня. Потом мне показалось, что они – пакистанские копы в штатском. Я приобрел у них пару рубашек. Вон они. Не так уж и дурно за те деньги, что отдал.

Опять случайное совпадение. Что за черт?

– А больше гостей не было?

– Не было. Все шито‑ крыто. Было другое дерьмо.

Мы перекусили, курнули, и я поехал в «Шаннон Шамрок», где зарегистрировался как Стивен Мак‑ Карти. Мать серьезно подумывала о том, чтобы крестить меня Стивеном, а мой предок Патрик Маркс носил фамилию Мак‑ Карти. Пока еще я выбирал псевдонимы, связанные с прошлым.

Я задремал было, но зазвонил телефон.

– Немедленно спускайся, Гоф! С каких это пор старинные ковры грохочут, когда их двигаешь?

Джим торчал в холле, рот до ушей. Я проследовал за ним до гостиничной парковки. В центре стоял открытый раздолбанный «форд». На заднем сиденье его помещался ящик, прикрытый мешком, другой засунули в багажник, который из‑ за солидных размеров груза не закрывался. Гашишем разило за несколько метров.

– Видишь, Гоф, Кид сделал это. Кид все разыграл как по нотам. Мне нужны мои две тысячи и еще пять сотен на покрытие дополнительных расходов. И впредь я не хочу, чтобы в документах светилось мое имя. И мне не нужны сраные ковры, которые грохочут. Мне нужны порнофильмы. Но, между нами, Говард, это было просто охренительно, что ковры грохотали. Это убедило их, что они провозят оружие. Они знали, что это никакие не гребаные ковры. Понимаешь, да? Вот ключи. Отвези дерьмо в «Парадайз». Когда я получу свои гребаные бабки?

– Они тебе все еще нужны в Амстердаме, Джим?

– Говард, какого хрена они мне там? Иногда ты такую хрень городишь. Они нужны мне здесь.

– У меня с собой пара сотен. Могу тебе их дать прямо сейчас. Остальное завтра.

– Дай мне деньги и ключи от твоей машины, Говард. Я пригоню ее в «Парадайз» примерно через час. Я должен повидаться со своими людьми. Не открывай долбаные ящики, пока я не приеду.

Джим укатил на «фольксвагене», который я взял напрокат Развалюха, что он мне оставил, завелась с трудом. Бензин был на нуле, кузов проседал чуть не до земли. Я доехал до ближайшей заправки и успокоился, увидев, что большинство автомобилей на ирландских дорогах выглядят непрезентабельно. По пути в «Парадайз» за мной никто не прицепился. Мы с Марти разгрузили машину, но, выполняя наставления Джима, ящики открывать не стали. Вскоре аромат гашиша заполнил коттедж. Джим не заставил себя долго ждать, и мы втроем вскрыли ящики. В них было сто килограммов афганского ручника превосходного качества. Мы курили косяк за косяком.

Марти и Джим вырубились, а я проехал на «фольксвагене» несколько километров до ближайшей телефонной будки и позвонил Грэму. Он приятно удивился и сказал, что Патрик Лэйн может выехать прямо сейчас с остатком денег для Мак‑ Канна и вернуться с гашишем. Выйдя из телефонной будки, я заметил, что машина низко просела от тяжести, и открыл багажник. В нем лежали стопки лондонских телефонных справочников и коробки с химикатами в пластиковой оболочке. Немного сбитый с толку, я повернул в «Парадайз». Джим стоял на улице.

– Ты ведь не ехал по колдобинам? Тачка набита сраной взрывчаткой.

– Ну так вытащи ее, Джим, и засунь в свою развалюху.

– Да что с тобой такое? Ты только пиздишь. Нордель – фигня. А вот взрывчатка и оружие – серьезная тема. Так‑ то... Я занимаюсь серьезными вещами, а не этим хипповским дерьмом.

Он выбросил наполовину скуренный косяк в ирландскую ночь, перетащил телефонные справочники и взрывчатку в свою машину и уехал.

Сутками позже в «Шаннон Шамрок» зарегистрировался Патрик Лэйн. Я ждал в холле. Прихватил ключи от взятого напрокат «форда‑ капри» и, пока он спал, поехал в «Парадайз». Марти был взволнован:

– Только что здесь побывал Нибло. Забрал около десяти килограммов гашиша. Сказал, что очень скоро вернется. Ему нужны деньги и какая‑ нибудь порнуха.

Мы спрятали оставшийся гашиш в машину, под панели в передних и задних дверях и под заднее сиденье. Он довольно легко там уместился, но запах был невыносимый. Приехал Джим:

– Гони мои гребаные бабки!

– Ты только что их забрал, Джим. Десять килограммов норделя стоят около двух тысяч фунтов. Ты свое получил.

– Да можешь прямо сейчас забрать назад свое хипповское дерьмо.

Он пошел к своей машине, достал мешок и дал его мне.

– Здесь около пяти килограммов, Джим. Где остальное?

– Это все, что я взял, ёб твою.

Тут до меня дошло, что деньги остались у Патрика. Я попытался объяснить Джиму, что к чему, но он встал на дыбы:

– Я сам съезжу за деньгами. И для тебя лучше, чтоб это не было очередной гребаной игрой. Жди здесь.

Через несколько часов он вернулся в компании Патрика. Оба были пьяны и очень злы друг на друга. Патрик отказался платить без моей санкции. Джим призвал на подмогу Гаса. Стоило Патрику смекнуть, что в деле замешана ИРА, как он взорвался. Боевики ИРА убили его деда, Патрика Мерфи, полицейского‑ католика, который служил в Белфасте. Чуть не дошло до драки. Патрик вручил мне деньги, а я отдал их Джиму.

– Гоф, ты лично отвечаешь за то, чтобы этот человек больше никогда не вернулся в Ирландию. На этот раз он помилован, но на этом все. Я буду на связи, брат.

Патрик все еще кипел, но настоял, что немедленно отправится на паром. За сутки Джарвис и оба Чарли распродали гашиш и выручили больше двадцати тысяч фунтов. Но следовало еще кое‑ кому заплатить. Принимая во внимание все затраты, особенно расходы Джима, не разбогател никто. Но несомненно, Джим мог принимать груз. Все сбои произошли по нашей вине. Следовало отработать схему, чтобы извлечь выгоды из необыкновенно удачной возможности.

Первого января 1972 года Грэм принял решение отправиться в Карачи и лично проследить за отправкой следующей партии в Шаннон. Предполагалось переправить тонну, и на этот раз ошибок быть не могло.

Двое старых друзей Марти Лэнгфорда занимались ремонтом и продажей автомобилей в Винчестере. С их помощью мы исследовали разные модели на предмет того, сколько гашиша можно в них спрятать, не рискуя головой. Двухдверный «форд‑ капри» был идеален. В него влезало по меньшей мере сто килограммов, если задействовать дверные панели и пространство под задним сиденьем. Мы купили несколько машин. И никто даже ухом не повел, когда мы заплатили наличными.

При дележе доходов от предстоящей сделки начались пререкания. Мак‑ Канн смекнул, сколько денег можно заработать на бизнесе с наркотиками. В конце концов договорились, что он будет получать по шестьдесят фунтов с каждого килограмма.

Издержки Дуррани и Раоула в Карачи составляли семьдесят фунтов за килограмм. Мы платили по 20 фунтов за килограмм каждому, кто был готов перевезти «форд‑ капри», начиненный гашишем, на пароме через пролив. Могли еще возникнуть незначительные расходы. В Лондоне гашиш шел примерно по двести сорок фунтов за килограмм. На тонне груза я и Грэм должны были зарабатывать по пятьдесят тысяч фунтов каждый. Мак‑ Канн заработал бы больше, но с этим пришлось смириться.

Мак‑ Канн под видом того, что организует конференцию продавцов сельскохозяйственного оборудования, снял уединенный фермерский дом рядом с Ньюмаркет‑ он‑ Фергус, в двадцати милях от Лимерика. Из окон спальни был виден аэропорт Шаннон. Я приобрел кучу порнофильмов и загрузил в один из подлатанных «фордов‑ капри». Доехал на машине из Лондона в Суонси, добрался на пароме до Корка, а затем из Корка через Лимерик прикатил в «Шаннон Шамрок», где был забронирован номер на имя Стивена Мак‑ Карти. Около полудня я стоял рядом со стойкой регистрации, когда мне в ухо проорали с отчетливым белфастским акцентом:

– Не запаривайся, ёб твою! Можем остановиться на ферме. Поедем на твоей машине. Гас только что умотал на моей в Дублин. Мы собираемся спалить английское посольство.

Мы сели в машину.

– Ну что, как поживаешь? Понравился ли академикам из Брайтона нордель, который привез Кид?

– Они никогда о тебе не слышали.

– Что же ты, ёб твою, не сказал им, что это я его привез? Гребаная валлийская жопа.

– Я шучу, Джим.

– Гоф, у меня нет времени на игры. Ты знаешь это. Идет гребаная война. В прошлое воскресенье ваши сраные англичане хладнокровно убили тринадцать невинных ирландцев. Думаешь, у вас проблемы, чувак? Я подкину вам гребаных проблем. А этот гребаный Джон Леннон вообще покойник.

– А он‑ то что натворил, Джим?

– Обещал дать бесплатный концерт в Дерри, и я там все устроил. А теперь, после того, что было в прошлое воскресенье, говорит, что ни хрена не будет. Собирается написать сраную песенку. У нас до хрена этих песенок, ёб твою. Он меня подставил, чувак. Все детишки из Дерри так ждали этого гребаного концерта. Я отправлю Брендана в Сент‑ Джордж‑ Хилл, Уэйбридж – пусть спалит дом этого ублюдка Джона Леннона. С Кидом шутки плохи. Когда Склизкий отправит нордель? Что за гребаный простой? Что он, ёб твою, себе думает, здесь детский утренник, что ли? У меня дела есть, чувак. Я только что возвратился из Амстердама и приобрел оружие для боевиков. А это напряг, сечешь? Покруче, чем марками и платьями торговать.

– Я не торгую марками и платьями. Это просто блеф для властей.

– На хрен власти! Что за хреновиной ты занимаешься, Гоф?

– Это для безопасности, Джим, чтобы никто не наезжал. Когда я сошел сегодня утром в Корке с парома, меня спросили, зачем я прибыл в Ирландию. Я сказал, что собираю марки, интересуюсь дополнительным тиражом 1922 года. Это то же самое, что использовать вымышленное имя или прикрытие.

– Правильно, Гоф. Безопасность – очень важная штука. На, возьми! – Он достал из кармана рацию. – На этот раз мы все выполним с военной точностью. Разыграем, как концерт Моцарта. Когда я заберу нордель из Шаннона, сообщу тебе на ферму по рации.

– Зачем?

– Чтобы ты точно знал, когда я привезу нордель, валлийский ты недоумок.

– А зачем мне знать точно? Я просто буду ждать на ферме.

– Гоф, ёб твою, делай, что говорят. Я свяжусь с тобой по рации.

Следуя сумасбродным инструкциям Мак‑ Канна, я отвез нас в фермерские угодья. Хозяйство идеально подходило для «фаршировки» машин гашишем. Мы вылезли. Мак‑ Канн взглянул на «форд‑ капри» с отвращением.

– Этот сраный автомобиль здесь как свиная отбивная на еврейской свадьбе.

– А на чем, ты думал, мне следовало приехать, Джим, на гребаном тракторе?

– Не надо этой клоунады, Гоф. Я сказал тебе, операция проходит под прикрытием фермерства.

– Ну, «форд‑ капри» – отличная машина для устройства тайников. Под задним сиденьем около пятидесяти пленок с порнухой.

– Охренительно своевременно, Говард, уже сто лет прошу. Понесли в дом. Посмотрим.

– У тебя есть экран и кинопроектор?

– Конечно нет, ёб твою. С каких это пор на ферме есть такие вещи? Ты что, их не привез?

– Откуда я знал, что ты захочешь здесь смотреть фильмы? А разве в Лимерике они не продаются?

– Гоф, я тебе говорил, порнография в Ирландии запрещена.

– Кинопроекторы, не порнография. Но если здесь и с этим проблема, проектор привезут в следующей машине, которая будет на пароме.

– Проследи, чтобы это было сделано.

Я оставил Джима за разглядыванием картинок на коробках с фильмами и поехал к ближайшей телефонной будке. Позвонил Мэнди. Грэм отправил тонну груза самолетом «Пакистанских международных авиалиний» из Карачи в Лондон, где он забронировал борт «Эйр Лингус», прибывающий в Шаннон в тот же день. Я записал номер накладной и поехал обратно на ферму, в Ньюмаркет‑ он‑ Фергус. Мак‑ Канн смотрел на свет восьмимиллиметровую пленку, пытаясь разглядеть картинку. Я сообщил ему детали.

– Я свяжусь с тобой по рации сегодня, ровно в десять вечера, – крикнул Джим, забираясь в мой «форд‑ капри». – Не вздумай свалить!

– Я не смогу, Джим: у тебя моя машина.

До десяти вечера совершенно ничего не происходило, но сразу после этого рация издала неясные потрескивания, следом чей‑ то голос прошептал с дублинским акцентом:

– Джим, я тебя не слышу. Не привык я к этим прибамбасам. – И тишина.

Я услышал вдалеке шум машин, открыл входную дверь. Над темными ирландскими пустошами разносился трубный голос Мак‑ Канна:

– Вытащи гребаную антенну, идиот!

Первым остановился мой «капри». Внутри скромный молодой человек нервно переключал рычажки рации. Затем подкатил фургон марки «фольксваген». За рулем сидел Мак‑ Канн, все еще оравший в выключенную рацию.

Мы перетащили коробки с гашишем в дом. Подручный Мак‑ Канна уехал на «фольксвагене». Мы с Джимом распаковали коробку. Гашиш был бесподобен. Мы включили телевизор. Показывали новости. Британское посольство в Дублине сгорело.

– Я говорил тебе! – воскликнул Мак‑ Канн.

Затем началась криминальная хроника. Угрюмый полицейский довел до сведения граждан, что на Шон‑ Макдермот‑ стрит совершено хищение «бытовых приборов, электрических чайников и тостеров».

– Гоф, ты можешь в это поверить? Мы сидим на тонне норделя, который стоит несколько сотен тысяч, а легавые ищут гребаные котелки и сковородки.

Теперь у меня появились новые дела в Англии: отправлять пустые машины и получать груженые. Я доехал до телефонной будки и попросил Марти пригнать еще один «форд‑ капри», а заодно прихватить кинопроектор и экран. Мак‑ Канн остался его дожидаться и охранять гашиш. Я полетел из Шаннона в Хитроу. Помимо членов Тафии, еще несколько моих друзей согласились перевозить гашиш из Ирландии в Англию за гонорар в две тысячи фунтов. Среди них были Энтони Вудхэд, Джонни Мартин и еще несколько университетских приятелей с женами. Я отправил две университетские пары в Ирландию, чтобы их встретил там Марти. Подготовив авторемонтную мастерскую в Винчестере и гараж для приемки автомобилей и потрошения тайников с гашишем, полетел обратно в Шаннон.

На ферме в Ньюмаркет‑ он‑ Фергус два университетских преподавателя с супругами сидели в полутемной гостиной, пялясь в экран, на котором крестьянская девочка совокуплялась с хряком. Прямо рядом с экраном стоял Мак‑ Канн и онанировал. После тщетных попыток убедить оксфордцев, что мир не сошел с ума, мы с Марти загрузили гашиш в их машины, и они уехали. Я вылетел в Хитроу проследить за разгрузкой в Винчестере. Грэм дал мне разумный совет не принимать активного участия в лондонских продажах. Я уже и так взял на себя слишком много. Он хотел, чтобы партию толкнул Джеймс Голдсэк. Мне казалось, что это несколько несправедливо по отношению к Чарли Рэдклиффу, который свел нас с Мак‑ Канном, но согласился. Гашиш, тысяча сто двадцать килограммов, благополучно прибыл в Винчестер и разошелся в Лондоне. Я стал богаче на пятьдесят тысяч фунтов, и все, кто на меня работал, не остались в обиде.

Примитивная структура отмывания денег в Оксфорде моментально была изменена. Каждый день «Анна‑ Белинда» «продавала» огромные партии платьев. Деннису Г. Марксу, дилеру‑ филателисту международного ранга, по‑ прежнему необыкновенно везло на «находки», попадавшиеся в крупных партиях марок. Подставные лица платили наличными компании «Робин Муррей Лимитед» за оформление интерьеров. У меня имелись кредитные карты, страховка и куча всего другого, что говорило о том, что я успешный чувак, чьи дела идут в гору. Для многих, включая моих родителей, я был трудолюбивым и преуспевающим честным бизнесменом.

Теперь друзья брали у меня большие ссуды под удивительные коммерческие идеи. Меня уговорили оплатить закупку десяти тонн голландских свечей в Роттердаме и доставку их в Англию. В результате забастовки шахтеров отключили электричество, и стоимость свечей подскочила. Но в последний момент я решил, что не могу идти против шахтеров, ослабить эффект забастовки. Все мужчины в моей семье в то или иное время работали под землей, рубили уголь в шахтах Южного Уэльса. Возник конфликт интересов. Предприятие прогорело, и десять тонн голландских свечей легли мертвым грузом в подвал под «Анной‑ Белиндой».

Однако меня искренне заинтересовало предложение одного из друзей. Денис Ирвинг, товарищ по Баллиолу, впервые угостивший меня дурью, последние несколько лет обретался в нью‑ йоркском Гринич‑ Виллидж, Хайт‑ Ашбери, в Сан‑ Франциско и прочих мекках модных тусовщиков. Теперь он был женат на ямайской актрисе Мердель Жардин, и они жили в Лондоне в огромном пакгаузе, в доке Святой Катерины. Денис задался целью выпустить хит под названием «Иди на...» и уже написал слова, но ни одна из звукозаписывающих компаний и рассматривать бы не стала его опус. Поэтому мы создали собственную звукозаписывающую компанию «Люцифер». Выпускали синглы и долгоиграющие пластинки. Музыка была выдержана в лучших традициях Who и «зеленого» Литтла Ричарда. Ни один магазин не пожелал принять на продажу ни синглы, ни долгоиграющие пластинки. Закончилось все тем, что мы стали продавать синглы по почтовым заказам через журнал «Прайвит ай». Реализовали примерно полторы тысячи экземпляров, и я истратил около пятнадцати тысяч фунтов. К панк‑ року Дениса Лондон готов не был – дожидался Джонни Роттена.

Помимо хранения свечей подвал «Анны‑ Белинды» я использовал для выращивания на гидропонике индийской конопли. «Робин Муррей» соорудил столы под плантации, а Энтони Вудхэд ведал удобрением и освещением. Его друг, работавший на БОСС, секретную службу ЮАР, раздобыл результаты исследований того, при каких подкормках из конопли получаются хорошие веревки и плохая дурь. Вудхэд посчитал, что, действуя методом от противного, определит, какие подкормки дают хорошую дурь и плохие веревки. Несмотря на огромные счета за электричество, марихуана получилась пристойная.

Рози забеременела, и, хотя мы оба не оформляли развода, ей хотелось, чтобы у Эмили родилась сестра. Она снова чувствовала в себе потребность родить ребенка. Я знал, что Рози – женщина, которая создана для меня. Мы были счастливы. Я купил ей старинный изящный домик в Ярнтоне, мирной деревушке рядом с Оксфордом, чтобы укрепить наши семейные узы. Мы отпраздновали это событие роскошным двухнедельным отдыхом в гостинице «Доум», в Кирении, на Кипре. В конце августа 1972 года в родильном отделении больницы Хедингтон я стал свидетелем появления на свет моей дочери Мифэнви. Я горячо полюбил малышку с первой минуты ее жизни.

Мифэнви исполнилось два месяца, когда была проведена следующая ирландская операция. Ферму в Ньюмаркет‑ он‑ Фергус пришлось оставить из‑ за пристрастия Мак‑ Канна к порнофильмам. Ферма стала единственным в Ирландской Республике местом, где устраивали оргии, смотрели и покупали порнуху. В окрестностях Ньюмаркет‑ он‑ Фергус полиция остановила и обыскала машину. Запуганные пассажиры признались, где взяли порнографию, и ферму накрыли. Мак‑ Канн улизнул, а в газетах появилось сообщение, что порнофильмы находятся в полиции Лимерика «под наблюдением». Мак‑ Канн снял другой сельский дом забавной формы в деревушке с диковинным названием Мун.

Я намеревался по‑ прежнему использовать странное сообщество уэльских битников и оксфордских академиков для транспортировки гашиша из Ирландии в Англию, но Грэм хотел задействовать свои голландские связи. В последнее время у голландцев было мало работы, и Грэм чувствовал, что пора дать им заработать. Я не спорил.

По утверждению Мак‑ Канна, в аэропорту Шаннон возникли некоторые осложнения, а следующий груз из Пакистана должен был прибыть особым рейсом компании «Эйр Лингус» из Франкфурта. Мы с Мак‑ Канном сидели в баре в Муне. Из телефонного разговора с Мэнди я узнал, что груз отправлен из Карачи, но по пути во Франкфурт, вероятно, на пару часов задержится.

– Джим, товар не прибудет во Франкфурт вовремя, и его не погрузят на наш рейс «Эйр Лингус».

– Гоф, он должен поспеть, я тебе десять раз говорил.

– Джим, он опоздает. Ты предпримешь что‑ нибудь, или мне все отменить?

– Ты что, охренел? Я получу этот гребаный нордель, но теперь мне причитается сотня фунтов за килограмм. Шестьдесят фунтов не покроют затраты Кида, учитывая дополнительные трудности, которые возникли из‑ за тебя и Склизкого.

– Забудь об этом.

– Вот что мы сделаем, Гоф. Либо ты платишь мне сто фунтов за килограмм, либо я грабану всю партию и стану легендой. Дай мне этот сраный телефон! Какой номер у международной справочной службы? Надо связаться с «Эйр Лингус» во Франкфурте. Гоф, есть у тебя мелочь?

Мне было интересно, что он задумал, черт возьми.

– «Эйр Лингус». Это ваш человек Джим Мак‑ Канн из Временной ИРА. Мои ребята только что заминировали борт, следующий до Шаннона. У вас есть двадцать минут. – Джим положил трубку, сияя от счастья, которому сам был творцом. – Это должно их притормозить, Говард. А там, глядишь, нордель привезут из Кабула, и его погрузят. Ты меня понимаешь?

– Он из Карачи, а не из Кабула. Они наверняка узнают, что это розыгрыш, Джим.

– Я пользовался кодом, Гоф. У меня есть полномочие на то, чтобы пользоваться кодом ИРА. Они знают, что это не розыгрыш.

– Что ты имеешь в виду, Джим? Несколько боевиков ИРА и парней из британской армейской разведки договорились, что если предупреждение о теракте начинается со слов «это ваш человек», то угроза нешуточная.

– Не остроумничай, Гоф. Это хреновая привычка.

Опоздал или нет борт из Карачи во Франкфурт, возымела ли действие угроза Мак‑ Канна, не знаю. Возможно, было не столь уж важно, каким рейсом груз прилетит в Шаннон. Возможно, Мак‑ Канн разыграл передо мной спектакль и его звонок во Франкфурт стал частью представления. Возможно, он беседовал с говорящими часами.

Груз прибыл, им начинили «вольво» голландцев в Муне. Ник Голландец отправился первым на паром, а затем на склад в Винчестере. Следом поехал Пит. Затем остальные. Снова Ник. Финальный заезд выпал Питу.

Джеймс Голдсэк и Джарвис распродали примерно треть гашиша, когда из Винчестера позвонил Марти. Это было рано утром, я кормил Мифэнви молоком из рожка.

– Говард, у тебя крыша поедет, слышишь?

– Выкладывай, Марти.

– Весь нордель пропал. Его кто‑ то стибрил.

Я поехал в Винчестер. Марти, конечно же, оказался прав. Из гаража пропало гораздо больше половины тонны наркотиков. Куски дверных замков и петли валялись на земле. Наум приходило только одно объяснение: посреди ночи приехали голландцы Грэма и все увели. Грэм никак с этим не соглашался и подозревал всех остальных. Через несколько дней бездействия позвонил Мак‑ Канн:

– Где мои гребаные бабки?

– Джим, гашиш увели.

– Кто? Эти гребаные голландские хиппи?

– Похоже на то.

– Слушай, говорил я тебе: не доверяй этим голландским ублюдкам Склизкого. Они ненадежны. На будущее пусть приезжают только твои валлийские путеразметчики и академики. Понял? Ладно, Говард, не переживай. С Кидом такая хрень не проходит. Я достану нордель. У меня записаны регистрационные номера машин этих голландских уродов и номера их паспортов. Гас и парочка ребят из Белфаста ими займутся.

– Джим, нам не нужно, чтобы кто‑ нибудь пострадал.

– А кто сказал, что кто‑ нибудь пострадает? Я просто получу свое.

О том, что случилось после, я знаю только со слов Мак‑ Канна, причем каждая последующая версия событий сильно отличалась от предыдущей. Конечно, Мак‑ Канн порастряс голландцев. Весьма вероятно также, что именно Мак‑ Канн убедил Пита учинить подставу в Винчестере, заплатив ему за это гроши. Такой уж он человек.