ГЛАВА 9. Алека разбудил отрывистый писк морзянки.

Алека разбудил отрывистый писк морзянки.

Он пошевелился – заскрипело дерево, пахнуло сыростью и плесенью. В лучах утреннего солнца, падавших сквозь дырявую крышу, плясали пылинки. Принц сел и сонно заморгал, стряхивая с себя солому. Прежде ему не доводилось спать на сеновале. Впрочем, последние дни преподнесли много открытий.

Клопп, Бауэр и инженер Хоффман похрапывали поблизости. Шагоход скрючился в темном углу, чуть-чуть не доставая рубкой до кровли. Вчера Алек загнал сюда машину, заставив присесть почти до земли, чтобы втиснуться внутрь. Урок вождения удался на славу.

Писк морзянки доносился из широко открытых смотровых щелей штурмовика. Граф Фольгер, кто же еще? У него явно проблемы со сном.

Между сеновалом и рубкой шагохода оставался промежуток не длиннее хорошего сабельного выпада. Алек легко перепрыгнул его. Чуть слышно ступая по броне босыми ногами, принц подкрался к смотровой щели. Ну точно, Фольгер сидел в кресле главного пилота и смотрел в сторону, прижимая к уху раструб аппарата беспроводной связи. Алек медленно и бесшумно сдвинулся чуть ближе.

– Смотрите не упадите, ваше высочество!

Мальчик вздохнул. Удастся ли ему когда-нибудь застать учителя фехтования врасплох? Принц проскользнул в амбразуру и упал в ближайшее пилотское кресло.

– Вы когда-нибудь спите, граф?

– Только не при таком шуме. Фольгер покосился в сторону сеновала.

– Вы имеете в виду храп?

Алек нахмурился. Он давно привык засыпать среди шумящих людей и машин, но сегодня его разбудило тихое попискивание точек и тире. Две недели бегства обострили восприятие.

– Поймали что-нибудь насчет нас? Граф пожал плечами.

– Коды снова сменились. В эфире столько болтовни, сколько я прежде никогда не слыхал. Похоже, армии готовятся к войне.

– Может, обо мне забыли? – с надеждой спросил Алек.

В первые дни беглецам несколько раз встречались рыскающие по лесам и холмам дредноуты, но в последнее время вокруг было тихо, только один раз в небе прожужжал случайный аэроплан.

– Вы себя недооцениваете, ваше высочество. Просто Сербия сейчас более легкая мишень.

– Что ж, сербам не повезло, – тихо сказал принц.

– Везение тут совершенно ни при чем, – пробормотал Фольгер. – Много лет империя желала войны с Сербией. Все остальное только повод.

– Повод?! – гневно переспросил Алек.

Ему представились лица убитых родителей. Но логика в словах Фольгера имелась. За ним охотились австрийские и немецкие дредноуты. Семью эрцгерцога определенно уничтожил кто-то из старых друзей, а не шайка сербских школьников.

– Отец всегда выступал за мир!

– А теперь не выступает. Правда, неглупо задумано? Алек потряс головой.

– Граф, я слушаю вас и ужасаюсь. Порой мне кажется, что вы восхищаетесь заговорщиками.

– Ну, их замысел был не лишен изящества. Убить миротворца, чтобы развязать войну. Но они уже сделали одну глупейшую ошибку.

Граф повернулся к Алеку и посмотрел ему в глаза.

– Они забыли убить вас.

– Все равно я ничего не значу.

Фольгер выключил устройство беспроводной связи, и кабина погрузилась в тишину, только из-под стрехи сарая доносилось хлопанье крыльев.

– Вы даже не представляете, как много значите, Александр.

– Но почему?! У меня нет больше ни родителей, ни титула. – Алек опустил взгляд на свою осыпанную сеном крестьянскую одежду. – За последние две недели я даже ни разу не мылся!

– Это верно, – фыркнул Фольгер. – Но у вашего отца на случай войны был продуманный план.

– О чем вы?

– Расскажу, когда доберемся до Швейцарии. – Фольгер снова включил аппарат. – Однако первым делом нам необходимо где-то раздобыть топливо и запчасти. Ступайте разбудите экипаж.

– Вы, кажется, приказываете мне, граф? – Алек поднял бровь.

– Будьте так любезны, разбудите экипаж, ваша светлость!

– Хотите утаить от меня ваш маленький секрет? Думаете, я отвлекусь и забуду?

Фольгер расхохотался.

– Нет, я так не думаю. Но секрет пока останется секретом. Я обещал вашему отцу раскрыть его вам в надлежащее время.

Алек сжал кулаки. Как же осточертело подобное обращение! Почему граф ничего не говорит до самого последнего момента?! Может, раньше, до гибели родителей, это имело смысл, но теперь Алек уже не ребенок.

За прошедшие две недели он научился множеству вещей: разводить костер, менять свечи в двигателе, прокладывать маршрут ночью по звездам и с помощью секстанта, забираться на штурмовике под мосты и в амбары, разбирать и чистить пулеметы так же легко, как стирать собственную одежду. Кстати, и этому тоже пришлось научиться. Хоффман даже показал ему, как варить суп из сушеного мяса с овощами, украденными с ближайших крестьянских полей.

Но самое главное – Алек научился подавлять отчаяние. С того первого дня принц не плакал больше ни разу, словно запер горе в темной каморке в самом укромном уголке сердца. Ощущение ужасной пустоты накатывало только тогда, когда он в одиночестве стоял ночную вахту. Но даже в самые тяжелые минуты на глазах принца не было слез.

– Я больше не ребенок, – повторил он вслух.

– Знаю, но ваш отец приказал мне ждать, Алек, и я собираюсь исполнить его волю. Идите разбудите экипаж, а после завтрака мы устроим урок фехтования. Вечером вам понадобится быстрая реакция: вы поведете шагоход.

Несколько секунд Алек смотрел на графа, потом кивнул.

Он вдруг почувствовал, что слишком давно не держал в руках клинка.

– Будьте любезны стать в позицию, ваше высочество! Алек поднял саблю и встал в стойку. Граф медленно обошел его кругом. Вдумчивый осмотр длился не меньше минуты.

– Перенесите вес на заднюю стопу, – наконец велел Фольгер. – Но в целом приемлемо.

Алек выполнил указание, чувствуя, что мускулы уже начинают ныть. Долгие дни в рубке шагохода, практически без движения, подорвали физическую форму принца. Урок предстоял болезненный.

Боль постоянно сопутствовала урокам графа Фольгера. Алек начал заниматься фехтованием в десять лет и ожидал поначалу, что это будет захватывающе и увлекательно. Наделе же приходилось часами стоять неподвижно, пока граф, прохаживаясь рядом, поддразнивал его, когда у Алека от утомления начинали дрожать руки. Только в пятнадцать лет ему наконец разрешили скрестить клинки в поединке.

Фольгер тоже встал в позицию.

– Сначала медленно. Только парируйте, – сказал фейхтмейстер и атаковал, сопровождая каждый взмах сабли названием соответствующего приема защиты.

– Терция! Еще терция! Теперь прима… Ужасно, Алек! Слишком низко держите саблю. Двойная терция! Теперь закройтесь. Кварта! Просто кошмар! Еще раз…

Граф продолжал атаковать, но подсказывать вскоре перестал, предоставив Алеку самому выбирать защиту. Вспыхивали клинки; поднятая противниками пыль клубилась в солнечных лучах. Как странно, фехтовать в крестьянской одежде, без слуг, стоящих рядом с полотенцем и кувшином воды наготове! Под полом скреблись мыши, огромный штурмовик мрачно взирал из своего угла, словно железный бог войны. Каждые несколько минут Фольгер объявлял перерыв и замирал, глядя на машину, будто пытаясь занять у нее выдержки и терпимости к неуклюжему ученику. Потом со вздохом говорил:

– Еще раз…

Понемногу Алек начал втягиваться, его движения становились все точнее. В отличие от фехтовального зала в отцовском замке тут не было зеркал на стенах, а Клопп с экипажем не обращали на принца ни малейшего внимания, копаясь в двигателе шагохода. Никаких отвлекающих факторов, только чистый звон стали и быстрое шарканье ног.

Темп все ускорялся, внезапно Алек осознал, что фехтует без маски. Он давно уже просил позволить ему сражаться без защиты, но родители никогда не разрешали.

– Почему Сербия? – внезапно спросил Фольгер. Алек остановился.

– Извините?

Фольгер тут же отбил его саблю и нанес удар в запястье.

– Какого черта?! – завопил Алек, хватаясь за руку. Конечно, учебная сабля была тупой, но синяки оставляла изрядные.

– Никогда не опускайте оружие раньше противника, ваше высочество. Особенно сейчас, когда грядет война.

– Но вы же сами спросили…

Алек вздохнул и снова поднял саблю.

– Ладно. Продолжим.

Граф тут же обрушил на принца град ударов, заставляя его отступать. По правилам сабельного боя любое касание клинком кожи означало конец атаки, но Фольгер игнорировал правила, с силой тесня ученика.

– Почему Сербия? – повторил он, прижав Алека к дальней стене сарая.

– Потому что сербы – союзники Российской империи! – выкрикнул Алек.

– Верно.

Фольгер неожиданно закончил атаку, развернулся и отправился на прежнее место.

– Старинный союз славянских народов.

Алек сморгнул заливающий глаза пот, сердце колотилось как бешеное. На середине сарая Фольгер остановился и повернулся к нему.

– В позицию, сударь!

Алек устало поднял саблю. Фольгер сразу напал, по-прежнему игнорируя правила.

Это уже мало напоминало школьное фехтование. Алек внезапно понял, что происходящее не урок, а самый настоящий бой! Он сосредоточился, стараясь почувствовать саблю продолжением своей руки. Как и шагоход, клинок должен стать частью его самого.

– А какая из стран теснее всех связана с Россией? – спросил Фольгер.

Самое обидное, он даже не запыхался.

– Британия.

– Не совсем так.

Клинок Фольгера пробил защиту, скользнул под лезвие Алека и с силой ударил его по руке.

– Ай!

Алек отпрыгнул и принялся тереть ушиб.

– Фольгер, ради бога, чему вы тут меня учите, фехтованию или дипломатии?!

Граф ухмыльнулся.

– Вам явно не помешал бы урок и того и другого.

– Но британское морское командование встречалось с российскими военными не далее как в прошлом году! Отец говорил, что немцы чуть с ума не сошли от беспокойства.

– Ну, это еще не союз, Алек. До союза там далеко.

– Тогда Франция. – Алек сглотнул. – Верно? Между ними есть договор.

– Теперь верно.

Фольгер взмахнул в воздухе саблей, словно отгоняя муху, нахмурился и сказал:

– Поднимите клинок, Алек. Я больше не стану вас предупреждать. И ваши враги тоже.

Алек со вздохом встал в позицию. Он почувствовал, что держит саблю слишком крепко, и попытался расслабить руку.

– Смотрите мне в глаза, а не на кончик сабли, – велел граф.

– Кстати, о глазах – мы без масок.

– На войне масок не бывает.

– Не думаю, что на этой войне будет много сабельных боев!

Граф поднял бровь, и на миг Алек ощутил триумф. В игру «выведи противника из себя», оказывается, можно играть вдвоем.

Они снова сошлись. Алек парировал выпад и перешел в контратаку. Его сабля на волосок разминулась с рукой Фольгера.

Граф сразу отпрянул и закрылся.

– Давайте обдумаем текущую ситуацию, – сказал он спокойно. – Австрия захочет отомстить Сербии. Что произойдет дальше?

– Чтобы защитить Сербию, Россия объявит Австрии войну.

Алек слушал и отвечал, но при этом был полностью сосредоточен на пляске клинков. Бой без масок казался ему жестоким и откровенным. Он видел выпускников немецких военных училищ, где фехтовать в защите считалось трусостью. Их лица были расчерчены шрамами, похожими на зловещие улыбки.

– А потом? – спросил Фольгер.

– Германия поддержит союзника и объявит войну России.

Фольгер сделал запрещенный выпад в колено противника.

– Дальше?

– Франция вспомнит о договоре и объявит войну Германии…

– А потом?

– Кто его знает?! – крикнул Алек, пытаясь выбить саблю из рук графа, но вместо этого потерял равновесие и быстро отскочил назад, становясь в правильную позицию.

– Британия точно своего не упустит. Дарвинисты против жестянщиков.

Теперь Фольгер бросился в атаку. Сабля графа обвилась вокруг клинка Алека, словно змея, и вырвала оружие из его руки. Сталь сверкнула в воздухе; сабля пролетела через весь сарай и, звякнув, воткнулась в гнилые доски стены.

Граф шагнул вперед и приставил острие клинка к горлу мальчика.

– Какие выводы мы можем сделать из этого урока, ваше высочество?

Тот мрачно посмотрел на учителя.

– Что фехтовать и одновременно обсуждать политику – верх идиотизма!

Фольгер улыбнулся.

– Для большинства, наверное, так и есть. Но кое у кого нет права выбора. Вы рождены для игры престолов, Алек. Политика – часть всего, что вы делаете.

Алек оттолкнул саблю Фольгера. Лишившись клинка, он почувствовал себя вялым и замученным. Опровергать очевидное не было сил: его появление на свет пошатнуло трон Австро-Венгрии, а теперь смерть родителей разрушила и без того хрупкое равновесие в Европе.

– Значит, эта война на моей совести, – сказал он с горечью.

– Нет, Алек. Жестянщики и дарвинисты рано или поздно все равно столкнулись бы. Но быть может, вам удастся изменить будущее.

– Как?

Тут граф сделал странную вещь. Он перехватил свое оружие за лезвие и протянул Алеку рукоятью вперед, словно признавая его победителем.

– Увидим, Алек. Мы еще увидим.