Писателей.

Сблизив, при помощи хронологии и других обстоя­тельств, построение Серкела с известием о Руси Бертин­ских летописей, мы подходим к уяснению исторической

------------------------------------

странялось на разные народы, о чем прямо говорит Аммиан Марцелин в IV веке. Впоследствии оно сосредоточилось преимущественно на одном кавказском племени, остатки которого мы узнаем в совре­менных Осетинах (Ясы наших летописей). Исследования филологов (особенно Шегрена) показали, что это последнее племя принадлежит к арийской семье, именно к группе сармато-мидийских народов, которая, по-видимому, была родственна с одной стороны с группой германо-славяно-литовской, а с другой с языками иранскими.

связи между Русью Днепровской и тем краем, который является потом под именем Тмутраканского княжества. До прихода Печенежских орд в Черноморские степи племена Антов, по всем признакам, еще жили почти сплошь от Днепра до Азовского моря. Последнее еще долго потом, до Половцев или даже до Татар, не было обнажено от славяно-русских поселений на северо-за­падных его берегах и славяно-болгарских — на юго-вос­точных. Если обратим внимание на положительное изве­стие Масуди о том, что Руссы живут на одном из бере­гов Русского моря, на котором никто, кроме их, не пла­вает, и если под этим морем признаем преимущественно Азовское (ибо о Черном никак нельзя было сказать того же), то убедимся, что еще в X веке Русь сохраняла свои поселения на Азовском побережье и свою связь с этим побережьем. Эта связь объяснит нам многое в началь­ной истории нашего государства. Обыкновенно думали, что Киевская Русь сообщалась с Тмутраканью и ходила в Азовское море Днепром и Черным морем, то есть вокруг Таврического полуострова. Такое мнение не вы­держивает более тщательного рассмотрения обстоя­тельств. Наша историография, очевидно, увлекалась кар­тинным описанием плавания Руси в Византию у Кон­стантина Багрянородного. Историография доселе не за­дала себе простого вопроса: Константин описывает толь­ко путешествие в Грецию, а каким способом Русь воз­вращалась назад в Киев? Если плавание сквозь пороги вниз по Днепру было сопряжено с такими трудностями, то как же оно могло совершаться вверх, против тече­ния? Чтобы Руссы переволакивали свои ладьи посуху мимо всех порогов, то есть на расстояние 70 или 80 верст, это совершенно невероятно. Из описания Кон­стантина видно, что когда они плыли вниз, то большей частью и не вытаскивали своих лодок на берег, а прово­дили их у самого берега по мелкому каменистому дну или спускали по быстрине. Притом Константин описы­вает собственно торговый караван; а как совершалось плавание военного флота в несколько сот и даже тысяч ладей, отправлявшегося грабить берега Черного или

Каспийского морей, и как он возвращался домой, этого не объясняет нам прямо ни один источник.

Не было ли еще какого пути из Киева в Азовское море?

Такой путь действительно был. На него указывает Боплан в своем описании Украины. Рассказывая о воз­вращении Запорожцев из своих походов по Черному морю, он поясняет, что кроме Днепра у них была и другая дорога из Черного моря в Запорожье, а именно: Керченским проливом, Азовским морем и рекой Миусом; от последнего они около мили идут волоком в Тачаводу (Волчью Воду?), из нее в Самару, а из Самары в Днепр. В настоящее время такие степные реки, как Миус или Волчья Вода, не судоходны. Но они, как видим, были судоходны еще в XVII веке. Судя по Боплану, простран­ство между Днепром, Самарой и Миусом в его время еще было обильно остатками больших лесов. В XIII веке Рубруквис, описывая свое путешествие к Татарам, также говорит о большом лесе на запад от реки Дона. Отсюда можно заключить, какие густые леса росли в более глубо­кой древности; а они-то и обусловливали значительную массу воды в реках этого края. Особенно в полную воду судоходство могло совершаться беспрепятственно, и сам волок между Волчьей Водой и каким-либо ближним при­током Миуса или Калмиуса, по всей вероятности, покры­вался водой.

Нет ли указаний на этот путь в древнейших источни­ках Русской истории?

Есть. Тот же Константин Багрянородный в своем со­чинении «Об управлении империей», говорит: «К северу Печенеги имеют реку Днепр, из котораго Россы отправ­ляются в Черную Болгарию, Хазарию и Сирию». Оче­видно, автор имел только общее сведение об этом пути и не знал его так отчетливо, как путь Днепровский или Греческий; однако указание это для нас очень важно. Прежде затруднялись, куда отнести эту Черную Болга­рию. Но для нас ясно, что тут речь идет о Болгарах Таврическо-Таманских, соседних с Хазарами. Сирия так­же запутывает это свидетельство, если под ней разуметь

известную страну, лежащую к югу от Малой Азии. Но чтобы достигнуть ее на судах, надобно было плыть мимо Константинополя в Мраморное море и т. д., о чем нет никакого помину. Поэтому толкование согласуется с по­ходами Руссов из Азовского моря Доном и Волгой в Каспийское, о котором рассказывают арабские писате­ли¹. Далее, в том же X веке, кроме Константина Багряно­родного, мы имеем и другое византийское указание на азовско-днепровский путь. У Льва Диакона сказано, что Игорь после своего поражения у берегов Малой Азии с оставшимися десятью судами отплыл в Боспор Кимме­рийский. Если бы не существовало означенного пути, то зачем было ему плыть к Таврическому проливу, а не к Днепровскому устью?

Наконец в русских летописях есть намек на то же сообщение, именно там, где говорится о путях Соляном и Залозном (Ипат. лет. под 1170 г.). Профессор Брун в прекрасной своей статье «Следы древнего речного пути из Днепра в Азовское море» (Записки Одесск. Общ. т. V) весьма удовлетворительно разъясняет, что пути эти шли из Днепра к соляным озерам Перекопским, Геничским и Бердянским по рекам Калмиусу и Миусу. По его мнению, одну из них (вероятно последнюю) должно подразуме­вать под именем «Русской реки» у Эдриси, арабского писателя XII века, и на генуэзских картах XIV и XV сто­летий. То же судоходное сообщение, по словам г. Бруна, объясняет и заблуждение некоторых средневековых гео­графов, которые думали, будто Днепр одним рукавом изливается в Черное море, а другим в Азовское².

¹ Может быть, это та страна, которая в арабских известиях встречается под именем Серир, в соседстве с Хазарией (Альбалхи, Истархи и Ибн-Хаукал). Еще вероятнее, что здесь вместо Сирия надобно читать Зихия (так читает г. Куник); а эта область соседила с Таманью. Впрочем, Шафарик доказывал, что юго-западные бере­га Каспийского моря назывались Сирией (Ueber die Abkunft der Slaven).

² Замечания г. Бурачка на статью Бруна об этих путях см. в Известиях Геогр. Общ. т. V. Соглашаемся с некоторыми из этих замечаний; но мы не предполагаем, чтобы те же ладьи, на которых Русь ходила по Черному морю, были употребляемы по pp. Миусу и Самаре. Позд. прим.

Таким образом для нас становятся понятны связи Киевской Руси с Тмутраканью. Кроме судового сообще­ния, было, конечно и сухопутное, существовавшее осо­бенно в зимнее время и необходимое для конных дру­жин. (Для примера напомним вспомогательную хазарс­кую или черкесскую конницу, приведенную Мстиславом Чермным против своего брата Ярослава.) Оно соверша­лось также при помощи Арабатской стрелки, как прав­доподобно толкует г. Брун, указывая на путешествие раввина Петахия в XII веке. О сухопутном сообщении между Днепром и побережьем Азовского моря свиде­тельствует и знаменитый поход наших князей в 1224 году: переправившись за Днепр около Хортицы, они во­семь или девять дней шли потом до берегов Калки (Калмиуса), где произошла несчастная битва с Татарами. Если в XIII веке Русские дружины хорошо знали пути к Азовскому морю, то тем более последние были им изве­стны в древнейшую эпоху, когда кочевые орды еще не успели оттеснить их от этого моря; судя по известиям Арабов, значительные русские поселения находились здесь несомненно еще в X веке. Если бы не свидетель­ство Масуди о том, что Русь живет на берегах Русского моря и на нем господствует, то нам трудно было бы и объяснить ее морские предприятия, торговые и воен­ные, за которыми можно следить от IX до XII века вклю­чительно, то есть до той эпохи, когда она была совер­шенно оттерта от морского побережья. Иначе нельзя было бы понять, почему Киевская Русь в IX и X веках является смелым мореходным племенем и каким обра­зом она могла объединить под своим господством такие славянские племена, как Таманских и Таврических Бол­гар, обитавших за морем. Жительство на берегах Азовс­кого моря и исконные связи Киевского края с этими берегами устраняют и сам вопрос о том, когда начались сношения Днепровской Руси с Азовско-Черноморскими Болгарами. Напомним известие Прокопия, что к северу от Гуннов-Утургуров живут племена Антов; следователь­но, уже в VI веке мы видим Болгар соседями Руси. От VI до IX века в ее положении еще не произошло больших

перемен; движение Авар и Угров хотя и внесло новые этнографические элементы в край, заключенный между Днепром, Азовским и Черным морем, но главная масса этих народов передвинулась далее на запад в Придунайскую равнину.

Многочисленный Болгарский народ во время движе­ния к Дунаю оставил значительную часть своих племен в южной России, на пространстве между Азовским морем и Дунаем. У писателей VI века (Прокопия и Агафия) мы встречаем здесь поселения Утургуров и Кутургуров; а более поздние писатели (Феофан и Никифор), в извест­ной легенде о разделе сыновей Куврата, отнесли это пространство к уделам его второго сына Котрага и тре­тьего Аспаруха. Котраг занял место на запад от реки Дона и Азовского моря, против части старшего брата Батбая, оставшегося на родине, то есть, за Азовским морем. Выше мы указываем, что эта легенда произошла из попытки объяснить широкое расселение болгарского семейства. Сближая разные известия, приходим к тому выводу, что приводимые нашей начальной летописью сами южные славянские племена, сидевшие по Днестру к Дунаю до самого моря, Улучи и Тиверцы, были именно племена болгарские. Летопись замечает, что племена эти (собственно место их жительства) у Греков назывались Великая Скуфь. Только пределы им она назначает слиш­ком тесные, так как они, по всем признакам, от Днестра сидели не только к западу до Дуная, но и к востоку до Днепра или до Азовского моря. Улучи, с их вариантами Уличи, Улутичи и Лутичи, обыкновенно отожествляются, и совершенно справедливо, с народом Угличи, у баварс­кого географа Unlizi, у Константина Багрянородного Oultinoi. Константин причисляет Ультинов к тем славянс­ким племенам, которые платили дань Руси. Восходя к более ранним источникам, мы встречаем тех же Ульти­нов в VI веке у Агафия, только с обычным в то время окончанием на гуры или зуры, а именно Улытинзуры (Oultinzoupoi). Агафий приводит их как подразделение Гуннского племени вместе с Котригурами, Утригурами и Буругундами; а под Гуннами у него являются не кто

другой, как Болгаре. У старшего Агафиева современника Иорнанда встречаем тех же Ультинзуров, но под вариан­том Ульцингуров (Ulzingures); он приводит их в числе народов, подвластных Гуннам (cap. LIII). Что наши юж­ные Угличи были племена Болгарские, подтверждает так­же упомянутая выше легенда. Она повествует, что Аспа-рухова часть пришла на Дунай от реки или от местности, которая «на их языке» (то есть на болгарском) называет­ся Онглон или Оглон (Унгул или Ингул, а без носового звука — Угол).

Что касается до Тиверцев, то мы отожествляем это название с византийскими Тавроскифами. Название Тавроскифы встречается очень рано, именно у греко-латин­ских писателей II века по Р. X. Птоломея и Юлия Капитолина. По их свидетельству, они жили в соседстве с Оливией около полуострова, который назывался «Бег Ахилла», то есть около Днепровского лимана и Кинбурнской косы. Какому народу первоначально дано было это имя, положительно сказать нельзя; оно намекает только на смесь древних обитателей Крымского полуострова или Тавров с соседними Скифами; а под этими после­дними мы разумеем в тех местах племена готские и славянские. У писателей византийских опять встречаем то же имя, начиная с VI века. Именно Прокопий в своем сочинении «О постройках» говорит, что города Херсон и Боспор лежали за Таврами и Тавроскифами. А в тех местах, как мы доказываем, жили тогда племена Болгар­ские. Манасия, писатель XII века, рассказывая о нападе­нии Аварского кагана на Константинополь, в числе его вспомогательных войск упоминает и Тавроскифов, вмес­то которых в данном случае у писателей более ранних (например у Феофана) поставлены Болгаре. Эти свиде­тельства заставляют нас предполагать, что Византийцы называли Тавроскифами сначала (приблизительно с VI века) часть Болгарского племени. Но позднее это имя перешло на тот родственный ему народ, который завла­дел этой частью, то есть на Руссов. Известно, что под именем Тавроскифов являются они в X веке у Льва Диакона, который замечает при этом, что на своем род­ном языке они называют себя Рось (а не Тавроскифы).

Но в то же время родиной их он считает страну, приле­жащую к Боспору Киммерийскому, — следовательно, или смешивает азовских Болгар с господствующим тогда у них народом, то есть Русью, или разумеет тут вообще Приазовские края. Между прочим, к Скифам или Тавроскифам он относит Ахиллеса (который будто бы по словам Арриана был родом из меотийского города Мирмикиона). Как на признаки его скифского происхожде­ния, он указывает на следующие его черты, общие с Русью: покрой плаща с пряжкой, привычка сражаться пешим, светло-русые волосы, светлые глаза, безумная отвага и жестокий нрав.

С мифом об Ахилле, не забудем, был связан в осо­бенности полуостров, образуемый Днепровским лима­ном и Перекопским заливом; полуостров этот носил на­звание «Тавроскифия», а примыкающая к нему Кинбурнская коса называлась «Ахилловым Бегом» (Georg. min ed Huds. Т. 11, p. 87. См. Skythien von Ukert. 164)¹. Ho замечательно, что русские книжники, сколько известно, не выводили свой народ от Ахилла и его сподвижников, между тем как мнение о подобном происхождении встречается именно у книжников болгарских. Так, в од­ном болгарском памятнике, передающем легенды о Тро­янской войне, читаем: «Сий Ахиллеус имый воя своя, иже нарицахуся тогда Мурмидонес, ныне Болгаре и Унну». (Калайдовича «Иоанн экзарх Болгарский», 181.) Последнее слово ясно показывает, что болгарские книж­ники причисляли свой народ к Уннам или Гуннам, по­добно Византийцам, от которых они заимствовали и мнение о скифском происхождении Ахилла. Вообще, сказания о Троянской войне были любимым чтением у Дунайских Болгар². Итак, по всем соображениям, Тав-

¹От этого Ахиллова Бега или Дромоса византийские писатели называли Русь Дромитами, как то справедливо доказывает г. Куник. (О записке гот. топарха. 115). У Арриана нет помянутых слов об Ахиллесе.

² Болгарские переводы и переделки этих сказаний переходили потом и на Русь и здесь распространялись между людьми книжно образованными. Это обстоятельство наводит нас на мысль, что «веци Трояни» Слова о полку Игореве, пожалуй, относятся не к императору Траяну, а собственно к Троянской войне. Впрочем, могло быть, что воспоминания о том и о другом перепутались.

роскифами Византийцы назвали собственно Черноморс­ких Болгар, а потом уже перенесли это название на родственное им и покорившее их племя Руссов. После­дние не называли себя Тавроскифами, а именем подоб­ным, или от того же корня происходящим, называли часть Черноморских Болгар, то есть Тиверцев (собствен­но Тыричи или Тавричи). Между тем, как племя Угличей жило преимущественно между Днепром и Днестром, Ти­верцы, без сомнения, обитали между нижним Днепром и Азовским морем, и здесь их поселения сходились с посе­лениями Руси или древних Роксалан.

Итак, связи между Русью с одной стороны, и Болга­рами Таврическими и Таманскими, с другой, существо­вали искони. Но начало русского влияния у этих Болгар можно приблизительно определить первой половиной IX века. Построение Саркела, имевшего назначением защи­щать хазарские пределы от Руси и Печенегов, и. посоль­ство русского кагана в Константинополь в 838—839 гг. могут свидетельствовать о том, что Днепровская или По­лянская Русь около этого времени значительно подвину­ла вперед свое дело объединения восточных Славян и выступила на более широкое историческое поприще, так что ее имя вскоре сделалось знаменитым и в Европе, и в Азии. Следующее за посольством 839 года византийское известие о Руси относится уже прямо к ее нападению на Царьград в 864—865 гг., нападению, которое так ярко рисуют нам беседы Фотия. В свою очередь, это нападе­ние подтверждает существование предварительных свя­зей Руси с Болгарскими поселениями на берегах Боспора Киммерийского; ибо только при таком условии воз­можно было возвращение русского флота на родину, что впоследствии повторилось и с флотом Игоря. Начало

---------------------------------

Фраза «Мурмидонес ныне Болгаре» находится уже в греческом тексте Малалы (по замечанию кн. Вяземского, в его «Слово о П. Иг.» стр. 121), следовательно древнее поселение Болгар во Фракии. Это указывает г. Васильевский в своей статье «Сказа­ния об Апостоле Андрее» (Русско-Визант. отрывки. Ж. М. Н. Пр. Февраль) на 177 стр. А на стр. 179 он говорит, что название Мирмидонян у Греков прилагается Славянским племенем. Позд. примеч.

русского влияния на Боспоре в первой половине IX века совпадает и с ослаблением хазарского могущества, кото­рое заметно обнаруживается около того же времени. Хазар начинают теснить со всех сторон враждебные им народы: с юга — Арабы и Закавказские племена, с севе­ра — Печенеги, с запада — Руссы; а некоторые покорен­ные племена свергают с себя их иго. Так, в первой половине X века, судя по известию Константина Багря­нородного, Кавказские Алане не только являются неза­висимыми от Хазар, но и своими нападениями препят­ствуют их сношениям с Черноморскими областями и с Таврическим полуостровом. А именно, в своем сочине­нии «Об управлении империей» Константин говорит: «Узы могут воевать Хазар как их соседи (на севере), равно и князь Алании, к которой прилежат девять ха­зарских округов; Аланин, если захочет, может грабить эти последние, тем причинять Хазарам великий вред и производить у них нужду; поелику из этих девяти окру­гов Хазары получают все свое довольство». И далее: «Если государь Алании предпочитает римскую дружбу хазарской, то в случае разрыва Хазар с Римлянами мо­жет причинить Хазарам большой вред, устраивая засады и нечаянно нападая на них в то время, когда они отправ­ляются в Саркел, в округи и в Херсон. Если этот госу­дарь постарается преградить им путь, то в Херсоне и в округах (климатах) будет полное спокойствие. Хазары, опасаясь аланских вторжений и будучи не в состоянии напасть с войском на Херсон и климаты, принуждены оставаться в мире, так как не могут в одно и то же время вести войну с обоими неприятелями».

Азовско-Черноморским Болгарам, разделенным на разные княжения и общины и притом жившим в равни­нах и низменных местах, было труднее освободиться от хазарской зависимости, нежели Аланским горцам, кото­рые, по ясному смыслу Константинова известия, сосре­доточены были под властью одного государя. Но на по­мощь Болгарам явились соплеменные Руссы. Целый ряд войн Руси с Хазарами, о котором вспоминает и наша летопись, очевидно, произошел не из-за Радимичей и

Вятичей, а именно из-за Боспорских или Черных Болгар. Окончательное освобождение последних от Хазар и под­чинение их Руси совершились, по всем признакам, в период между 911 и 945 годами, то есть в период между договорами Олега и Игоря. В первом, то есть в Олеговом договоре, еще нет никаких статей относительно Черных Болгар и Корсунской земли; а в договоре Игоря постав­лено условие, чтобы Русский князь не пускал Черных Болгар воевать страну Корсунскую. Очевидно, в эпоху последнего договора Черные Болгаре находились уже в вассальной зависимости не к Хазарам, а к князю киевс­кому. К этим Боспорским Болгарам, как известно, спасся Игорь с остатком своего флота в 941 г. Да и сам поход, по всей вероятности, был предпринят отсюда же, из Киммерийского Боспора. Он напал на вифинские берега Малой Азии; следовательно, путь его был тот же, о кото­ром мы говорили при описании византийского посоль­ства к Туркам, в VI веке; то есть: он туда и обратно пересек Черное море в самом узком его месте, между Корсунем и Синопом.

Откуда взялось название Таврических Болгар «Чер­ными» в Игоревом договоре?

Очевидно, оно буквально переведено с греческого, так же, как и весь договор. Замечательно, что и в визан­тийских источниках оно встречается только в ту же са­мую эпоху, ни прежде ни после. А именно, Черные Бол­гаре упоминаются только у Константина Багрянородного в его сочинении «Об управлении империей» и не более двух раз. В одном месте (которое приведено нами выше) он говорит, что из Днепра Руссы отправляются в Чер­ную Болгарию, Хазарию и Сирию. В другом месте Кон­стантин, по-видимому, хотел посвятить Черным Болга­рам целую главу, которую и обозначил так: «О Черной Болгарии и Хазарии». Но, к великому сожалению, поче­му-то под этим заглавием он ограничился только следу­ющими словами: «Булгария, которая называется Чер­ною, может воевать Хазар». То есть Черных Болгар, так же как и Алан, византийское правительство в случае нужды могло вооружить против Хазар. Следовательно, в

это время, повторяем, и Черные Болгаре, и Алане были уже независимы от Хазар.

Два одновременные свидетельства, Игорева договора и Константина Багрянородного, относительно Черных Болгар, соседивших с Хазарией и Корсунской областью, окончательно уничтожают всякое сомнение, с одной стороны в том, что Гунны Прокопия (Утургуры), при­шедшие с Кубани и поселившиеся между Херсоном и Боспором, были не кто иные, как Болгаре, а с другой, что эти Болгаре существовали там еще в X веке. Свиде­тельства эти подтверждают, что Русь Тмутраканская яви­лась на основе болгарской, то есть родственной славянс­кой. Отсюда понятно, почему Константин Багрянород­ный, сообщивший такие драгоценные сведения о Руссах, ничего не упоминает о Руси Черноморской или Тмутраканской. Дело в том, что эта область в его время у Византийцев была известна под именем Черной Болга­рии. А несколько ранее писатели VIII и IX веков, как мы знаем, называли ее Великой или Древней Болгарией. На­звание «Черная», по всей вероятности, находится в свя­зи с северным рукавом Кубани, который в настоящее время именуется Черной Протокой. Г. Брун, в упомяну­той выше статье, весьма правдоподобно отождествляет этот рукав с Константиновой рекой Харукуль, которая изливалась в Меотийское море с востока и славилась ловлей рыбы берзетикон. Это известие Константина со­впадает с известием Феофана о том, что около (полуост­рова) Фанагорий в реке Куфис (то есть Кубани) лови­лась булгарская рыба ксистос. Г.Брун эту рыбу считает за одну и ту же с Константиновой — берзетикон; а сло­во Харакуль, по его мнению, следует читать Карагул, что и будет соответствовать названию Черная Протока. Впрочем, и сама Кубань в нижнем своем течении отчас­ти называется Кара-Кубань; также называется один из ее притоков с левой стороны. А что касается до того, будто Харакуль или Карагул есть турецкое название, то это еще вопрос (ибо у восточных Славян встречаются названия рек, оканчивающихся на гул; есть у них и слово карий, в смысле темный).

Высказанное нами положение, что Черная Болгария окончательно подчинилась Руси в эпоху Игоря, находит себе некоторое подтверждение и в арабских известиях X века, а именно у тех писателей (Истахри и Хаукала), которые рядом с Киевом и Новгородом упоминают тре­тье племя Руси (Артанию); последнее иначе и объяснить нельзя, как Черной Болгарией или Тмутраканью. Сюда же надобно отнести известия (Ибн-Даста и Мукадеси) о Руси, живущей на лесистом, болотистом и нездоровом острове, под которым, очевидно, разумеется Фанагория или Тамань¹.

Не встречается ли у Арабов этот край также и под своим собственным именем Болгар?

Думаем, что встречается, хотя и сбивчиво. До сих пор все, что у арабских писателей говорится о Болга­рах, толкователи обыкновенно относили или к Дунайс­ким, или к Камским. Но они упускали из виду суще­ствование третьей Болгарии, Кубанской, благодаря ко­торой известия арабские иногда получают более смыс­ла, чем имели его доселе. Например, Масуди в своих «Золотых Лугах» говорит, что город Бургар лежит на берегу Азовского моря. Это место сильно затрудняло толкователей, и они прибегали к разным натяжкам для его объяснения (для примера см. Хвольсона «Ибн-Дас­та» стр. 81). Но если возьмем в расчет Черных Болгар, то увидим, что под этим городом, вероятно, разумеется Таматарха. Тот же Масуди говорит, что Болгаре воюют Греков, Славян, Хазар и Турок. Толкователи думали, что он смешивает здесь Дунайских Болгар с Камскими;

¹Этой характеристике особенно соответствует та низменная, северо-восточная часть Кубанской дельты, которая лежит между северным рукавом Кубани или Черной Протокой и Курчанским или Верхнетемрюцким лиманом. Эта низменность наполнена плавнями, т. е. тростником и болотами. Вследствие своей непро­ходимой почвы и нездорового климата, она обыкновенно не посе­щается ни естествоиспытателями, ни археологами; а между тем в древности она была обитаема, и, конечно, такому судоходному народу, как Руссы, доступ к ней не представлял затруднений, тем более что Черная Протока шире и глубже, чем сама Кубань. (См. Археологич. Топограф. Таманск. полуострова — К. Герца. Моск­ва. 1870.)

но Камские не могли воевать Греков, а Дунайские Ха­зар; поэтому с большим вероятием можно предполо­жить смешение Дунайских не с Камскими, а с Черны­ми или Кубанскими. Это предположение будет совер­шенно согласно с приведенным выше и современным известием Константина Багрянородного, что Черные Болгаре могут воевать Хазар; а судя по Игореву догово­ру, они воевали и Греков, то есть Корсунцев. Далее, некоторые черты болгарских нравов, приводимые у Масуди, также заставляют предполагать смешение Ду­найских не с Камскими, а с Черными. Бурджане, гово­рит он, суть язычники и не имеют священной книги; напротив того, у Дунайских в это время уже процвета­ла богословская литература, а Камские были Магомета­ми; между тем как Черные только отчасти были хрис­тианами, а большинство, по всем признакам, коснело в язычестве. К последним, вероятно, относится известие, что, когда умрет булгарин (конечно, знатный), то слуг его сожигают вместе с мертвецом, или что у них есть большой храм, и покойника заключают в этом храме вместе с женой и слугами, которые и остаются там, пока умрут. В известии этом, конечно, есть неточности; но в общих чертах оно достоверно. Два способа погре­бения указывают, что у языческих Болгар, с одной сто­роны, существовало сожжение как у Русских Славян, а с другой — заключали жену и некоторых слуг в могилу покойника (которую надобно разуметь под словом храм или покой); в том и другом случаях над ними, конечно, насыпали курган¹. Второй способ погребения также су­ществовал у языческих Руссов по ясному свидетельству Ибн-Даста (Хвольсон, 40). Последнее еще более убежда­ет нас, что болгары Масуди в этом случае суть Черные болгары, которые не только имели с Руссами много общего в обычаях, но и находились в то время с ними в политическом единении. Далее, Масуди замечает, что Бурджане не имеют ни золотой, ни серебряной монеты, а все их покупки и свадьбы оплачиваются коровами и

¹ Более тщательные изыскания в курганах Тамани и катаком­бах Восточного Крыма, может быть, подтвердят эти известия Ма­суди.

овцами. Это известие подходит и к Дунайским Болга­рам и к Черным, но особенно к последним, а равно и к языческой Руси. (Отсюда понятно, почему в древнерус­ском языке слово скот имело значение денег.) Нако­нец, в большом Словаре Якута сказано, что Булгария составляет область Хазарии и что мусульмане нападали на нее при халифе Османе. Это известие вошло в Сло­варь, конечно, из более древнего источника. Толковате­ли видят здесь необъяснимую путаницу (см. о том у Гаркави, стр. 20). Но вопрос решается очень просто существованием Черной или Кубанской Булгарии, тог­да-то действительно входившей в состав Хазарского го­сударства.

По поводу арабских известий о Болгарах, обратим внимание людей компетентных на то место «Золотых Лугов» Масуди, где он описывает племена Славян. «Из этих племен, — говорит он, — одно господствовало в древности над остальными; царь его именовался Маджак (Махак, Бабак?), а само племя называлось Валинана. Этому племени прежде подчинялись все прочие Славянские племена, ибо верховная власть была у него, и прочие цари ему повиновались». И несколько ниже: «Славяне составляют многия племена и многочисленныя роды. Мы уже выше рассказали про царя, коему повиновались в прежнее время остальные цари их; это был Маджак, царь Валинаны, каковое племя есть одно из коренных поколений славянских и общепочитаемое между ними. Но впоследствии пошли раздоры между их племенами; порядок был нарушен; оне разделились, и каждое племя избрало себе царя». (Relation de Masoudu, etc., par Charmoy, Bulletin de L'Academie. Vl-me serie.) Это любопытное место подвергалось различным толкованиям; но ни одно из них, очевидно, не попало на истину, за исключением самого имени Валинана, в котором с достоверностью узнают Волынян. Все ска­занное у Масуди об этом племени, по нашему мнению, замечательным образом совпадает, конечно в общих чертах, с историей Болгарского народа, если припом­ним его первоначальные судьбы. Он был могуществен

и страшен своим соседям, пока жил в юго-восточной Европе и не разделился, не рассеялся по разным стра­нам. Разделившись, он потерял прежнюю силу и подпал отчасти под власть других народов. Имя его царя чита­ется разным образом (о вариантах см. у Гаркави, 163); один из вариантов его, Бабак, не напоминает ли Батбая (иначе Баяна), который, по известию Византийцев, вла­ствовал когда-то над Болгарами Приазовскими? А имя Валынян разве не в связи с Каспийским морем, кото­рое в древней России известно было под названием Хвалынского или Валынского?

Имели ли какое отношение к Болгарам наши Волы­няне, сказать трудно: некоторые племенные названия у Славян повторялись и встречаются в совершенно раз­личных местах (например, Сербы или Севера, Друговичи, Поляне и Древляне). Но принимая в расчет невоз­можность определить, где кончались Угличи и начина­лись Волыняне, а также некоторый антагонизм между Киевской Русью и Волынской, которые постоянно стре­мились к обособлению, можно допустить, что Волынское племя, подобное Угличам и Тиверцам, было ветвью соб­ственно не Русского, а Болгарского семейства или, по крайней мере, имело значительную болгарскую примесь. Тогда, пожалуй, мы придем к возможности уяснить не­сколько вопрос, откуда пошли два главные наречия Рус­ского языка, то есть откуда взялось наречие Малорус­ское. Язык Киевской Руси, судя по письменным памят­никам, мы можем отнести именно к наречию Великорус­скому, а не Малорусскому. Предлагая свои догадки по этому вопросу, мы, конечно, еще не думаем о его реше­нии, а указываем только на тот путь, который может впоследствии привести к некоторым более положитель­ным выводам¹.

Итак, Черные Болгаре являются в арабских извести­ях отчасти под собственным своим именем, но преиму-

¹ Известие Масуди о господстве племени Валинана над осталь­ными Славянами не относится ли ко времени Гуннов Аттилы? Болгары, по некоторым указаниям, иначе назывались Хвалиссами; отсюда, вероятно, произошло название Хвалынян или Валынян. Позд. прим.

щественно под именем Руси. Арабские известия о деле­нии Руси на три части, Куяву, Славию и Артанию (или Артсанию), невозможно объяснить помимо Руси Азовско-Черноморской или Болгарской. Относительно пер­вых двух все согласны, что тут разумеются Киев и Новгород; но толкования Артании Мордвой Эрдзянами (Френ) или Биармией, то есть Пермью (Рено), не вы­держивают ни малейшей критики. Да и незачем отыс­кивать ее где-нибудь на севере, когда сама летопись наша с конца X века указывает на существование Руси Тмутраканской. А последняя, как мы доказываем, воз­никла на почве родственного нам племени, то есть Чер­ных Болгар¹. Арабские известия об этой части относят­ся к тому времени, когда имя Руси уже сделалось слав­ным и громким на Востоке после их известных походов в Каспийское море и после ударов, нанесенных ими Хазарскому царству, и когда Черная Болгария была уже объединена с Русью под властью того могучего княжеского рода, который сидел в Киеве. Впрочем, и вообще имя Русь гораздо более было распространено в те времена на востоке, нежели на западе: между тем как Арабы указывают на поселения Руссов в Италии, на их торговцев в Камской Болгарии и в Хазарии, пря­мо называя их Руссами, Византийцы отчасти продолжа­ют именовать их Скифами и особенно усвоивают им название Тавроскифов.

Некоторые этнографические черты, сообщенные теми же арабскими известиями о Руси-Артании, под­тверждают наше предположение, что это край Азовско-Черноморский. А именно: Руссы, там живущие, будто бы убивают всякого попавшего к ним иностранца; они ведут торговлю водяным путем и ничего не рассказыва­ют про свои дела и товары. Судоходство, конечно, мо­жет указывать на приморское положение этой Руси; а слухи о жестоком обращении ее с иноземцами сильно

¹У арабских писателей встречается один вариант названия Артания именно Утания. (Гаркави. Ж. М. Н. Пр. 1874. № 4.) Может быть, этот корень ут и есть то же, что Уты, Ут-ургуры, как иначе назывались Черные Болгары. Позд. прим.

напоминают древние басни о Таврах, которые приноси­ли в жертву своей богине всякого иноземца, занесен­ного на берег. Баснословная примесь в этих арабских известиях несомненна, ибо по другим арабским свиде­тельствам (например, Ибн-Дасты) Руссы именно отли­чались гостеприимством. «Из Арты, — говорит Истархи, — вывозятся чернью соболи, черные лисицы и сви­нец». Пушные меха были одним из главных предметов торговли у древних руссов; водились ли соболи и лиси­цы в самой стране Черных Болгар, трудно сказать; во всяком случае Русь Черноморская получала их от своих более северных единоплеменников. То же можно ска­зать и о некоторых металлах, если последние не добы­вались в горах Крыма и соседнего Кавказа; кроме того, они могли вымениваться у Греков, собственно у Корсунцев, и потом продаваться Русью в Хазарии и других восточных странах.

VII

Русская церковь по уставу Льва Философа. —