Подозрения

День шел за днем, и Тэлли привыкала к обыденной жизни в Дыме.

Усталость после тяжелого труда приносила и кое-какую пользу. Всю жизнь Тэлли страдала от бессонницы. Очень часто она лежала ночами без сна и мысленно спорила с кем-то, думала о том, что того-то и того-то делать не стоило, а другое можно было сделать лучше. А здесь, в Дыме, она проваливалась в сон в то же мгновение, стоило щекой коснуться подушки, которая и подушкой-то не была – просто Тэлли запихивала на ночь свой новый свитер в мешок из хлопчатобумажной ткани.

Тэлли до сих пор не знала, долго ли тут пробудет. Она не решила, активировать медальон или нет, но знала, что, если будет постоянно об этом думать, в конце концов свихнется. Поэтому она выбросила эти мысли из головы. В один прекрасный день она может проснуться и понять, что ни за что не сумеет прожить всю свою жизнь уродиной, кому бы от этого ни стало плохо и чего бы это ни стоило. Но пока что доктору Кейбл придется подождать.

В Дыме было легко забыть о собственных заботах. Жизнь здесь текла гораздо более напряженно, чем в городе. Тэлли с визгом ныряла в холоднющую реку, чтобы искупаться, и ела обжигающую, только что снятую с огня еду – в городе еда никогда не была такой горячей. Конечно, она скучала по шампуню, который не щипал глаза, по туалетам со сливными бачками (к своему ужасу, она выяснила, что такое выгребная яма), а еще сильнее – по ранозаживляющему спрею. Но хотя ее ладони покрылись водянками, Тэлли чувствовала, что здорово окрепла. Она могла весь день проработать на железной дороге, а потом мчаться домой на скайборде наперегонки с Дэвидом и Шэй, с рюкзаком, наполненным металлоломом. А месяц назад она бы ни за что такой тяжеленный рюкзак не подняла. У Дэвида она научилась чинить одежду, орудуя иглой и ниткой, отличать хищных животных от их жертв и даже чистить рыбу, что оказалось совсем не так страшно, как резать ее на уроках биологии.

Прогоняла тревоги Тэлли и дивная красота вокруг. Каждый день гора, небо и долины вокруг поселка словно бы менялись и выглядели иначе. Хотя бы природа не нуждалась в операции для того, чтобы быть красивой. Природа просто была красивой, и все.

Как-то утром по пути к железнодорожной колее Дэвид подлетел к Тэлли на своем скайборде. Некоторое время он мчался рядом с ней молча, по обыкновению изящно совершая повороты. Прошло уже две недели с тех пор, как Тэлли узнала, что куртка Дэвида действительно сшита из настоящей кожи, скроена из шкурок убитых зверей, но мало-помалу она свыклась с этой мыслью. Дымники охотились на животных, но они, как и рейнджеры, уничтожали либо те виды, которым природой не было положено обитать в здешних краях, либо те, которые чрезмерно размножились из-за ошибок ржавников. Куртка, сшитая из лоскутов разного размера и цвета, на ком-то другом смотрелась бы нелепо. А Дэвиду она шла – как будто то, что он родился и вырос здесь, в этой глуши, каким-то образом объединяло его с местным зверьем, словно бы животные пожертвовали свои шкурки, чтобы одеть его. И даже в том, что он сшил себе куртку своими руками, вроде бы ничего дурного не было.

– У меня для тебя подарок, – неожиданно сообщил Дэвид.

– Подарок? Правда?

Тэлли уже знала о том, что в Дыме все, абсолютно все обладает какой-то ценностью. Здесь ничего не выбрасывали, ни от чего не отказывались просто потому, что вещь состарилась, порвалась или разбилась. Здесь все чинили, перешивали, перерабатывали, и если одному дымнику вещь становилась не нужна, он отдавал ее другому, а тот давал ему что-то взамен. Мало с чем тут расставались легко.

– Да, правда.

Дэвид подлетел ближе и подал ей небольшой сверток.

Тэлли развернула его на лету. Вдоль знакомого русла горной речки она летела, почти не глядя вниз. В свертке оказалась пара перчаток, сшитых вручную из тонкой коричневой кожи.

Тэлли сложила в несколько раз лист яркой оберточной бумаги, сделанной в городе, и убрала в карман. Потом она натянула перчатки на свои израненные руки.

– Вот спасибо! Они мне в самый раз!

Дэвид кивнул.

– Я их сшил, когда мне было примерно столько лет, сколько сейчас тебе. А теперь они мне немного маловаты.

Тэлли улыбнулась, жалея о том, что не может обнять Дэвида. Но когда они раскинули руки в стороны, совершая крутой вираж, она на секунду взяла его за руку.

Сжимая пальцы, Тэлли обнаружила, что перчатки очень мягкие и эластичные. Кожа на ладонях за годы полиняла. В тех местах, где когда-то перчатки облегали суставы пальцев Дэвида, белели потертости.

– Они чудесные.

– Будет тебе, – улыбнулся Дэвид. – Они же не волшебные…

– Нет, но что-то в них есть… такое.

«История в них есть», – подумала Тэлли.

В городе у нее было множество вещей. Практически все, чего она бы только ни пожелала, она получала почти как по волшебству. Но городские вещи носились, а потом выбрасывались, а вместо них ты получал новые, их ничего не стоило заменить, и потому они ничем не отличались от других таких же, они походили друг на друга как форменные куртки и футболки любого корпуса интерната. А здесь, в Дыме, вещи старились и хранили в себе историю – в пятнышках, царапинах и потертостях.

Дэвид усмехнулся и, прибавив скорость, бросился вдогонку за Шэй, летевшей впереди группы.

Когда они добрались до железнодорожной ветки, Дэвид объявил, что нужно расчистить новый участок колеи, то есть поработать вибропилами и убрать с рельсов всю растительность.

– А с деревьями как быть? – поинтересовался Крой.

– А что?

– Их нужно валить? – спросила Тэлли.

Дэвид пожал плечами.

– От таких низкорослых корявых деревьев, как эти, толку мало. Но выбрасывать их мы не станем. Доставим в Дым, пустим на дрова.

– На дрова? – переспросила Тэлли.

Дымники обычно спиливали только деревья в долине, а к другим, растущим на склонах горы, не прикасались. Эти деревья росли здесь десятки лет, а Дэвид собирался использовать их для приготовления пищи! Тэлли посмотрела на Шэй в поисках поддержки, но та будто и не заметила ее взгляда. Возможно, она была согласна с Тэлли, но не желала оспаривать авторитет Дэвида на глазах у всех, ведь это был его проект.

– Да, на дрова, – подтвердил Дэвид. – А после того как разберем колею, мы здесь заново посадим деревья. Но только полезные.

Остальные пятеро ребят молча смотрели на него. Дэвид помахал пилой. Было видно, что ему не терпится приняться за работу, однако он явно понимал, что полной поддержки у него нет.

– Знаешь что, Дэвид, – возразил Крой, – эти деревья – они не совсем бесполезные. Они защищают подлесок от солнечных лучей, а почву – от эрозии.

– Ладно, твоя правда. Не будем мы тут сажать другие деревья. Пусть лес сам растет как хочет. Пусть растут все кривые деревца и кустики.

– Но их нужно вырубать? – спросил Астрикс.

Дэвид терпеливо вдохнул и выдохнул. «Вырубка» – этим словом обозначалось то, что делали с лесами ржавники, а они валили все деревья без разбора, убивали все живое, превращали целые страны в пастбища. Тогда были полностью уничтожены тропические леса, вместо миллионов взаимозависимых видов остались только коровы, поедающие траву. Колоссальную сеть жизни променяли на дешевые гамбургеры.

– Послушайте, мы не занимаемся вырубкой, – объяснил Дэвид. – Мы всего-навсего убираем мусор, который тут бросили ржавники. Но для того, чтобы его убрать, требуется кое-какая хирургия.

– Можно было бы обходить деревья, расчищать вокруг, а их не трогать, – предложила Тэлли. – А спиливать деревья, только когда без этого не обойтись. Когда нужна, как ты это называешь, хирургия.

– Ладно, договорились, – с усмешкой ответил Дэвид. – Поглядим, что ты скажешь об этих замечательных деревьях, когда тебе придется выкорчевывать пару-тройку из них из земли.

Он оказался прав.

Вибропила с негромким урчанием разрезала тяжелые лианы, разделяла спутанные кусты, будто расческа – пряди влажных волос. Пила даже в металл врезалась ровно и чисто, если случайно ее полотно соприкасалось с рельсом. Но когда ее зубья встречались с корявыми корнями и витыми ветками невысоких деревьев, начиналась совсем другая история.

Пила в очередной раз наткнулась на жесткую древесину, и Тэлли скривилась. Ей в лицо полетели куски коры, а негромкое гудение мотора сменилось протестующим воем. Тэлли попыталась направить полотно пилы на твердый старый сук. Убрать его – и целый отрезок колеи будет расчищен.

– Неплохо. Ты уже почти наловчилась, Тэлли.

Тэлли заметила, что Крой держится на приличном расстоянии от нее и готов отскочить в сторону, если пила вдруг вырвется из ее рук. Теперь она понимала, почему Дэвид хотел распиливать корявые низкорослые деревья на куски. Это было бы намного проще, чем пробираться через хитросплетение сучьев и пытаться добраться пилой до определенной ветки.

– Тупые деревья, – пробормотала Тэлли, скрипя зубами, и снова прижала лезвие вибропилы к ветке.

Наконец зубья пилы нащупали подходящее место в древесине и, испустив визгливый звук, вгрызлись в ветку. Перерезав ее, на секунду пила обрела свободу, а в следующее мгновение вонзилась в грязь и начала с визгом разбрызгивать ее.

– Есть!

Тэлли отступила на шаг назад, сдвинула на лоб защитные очки, отключила мотор пилы.

Крой шагнул к ней и пинком убрал с колеи спиленный сук.

– Блестящий хирургический разрез, доктор, – отметил он.

– Похоже, у меня начало кое-что получаться, – выдохнула Тэлли, утирая пот со лба.

Оставалось совсем немного до полудня, солнце немилосердно палило лучами по вырубке. Тэлли стащила с себя свитер, только теперь заметив, что утренняя прохлада давным-давно миновала.

– А ты был прав. Насчет того, что деревья дают тень.

– Золотые слова, – усмехнулся Крой. – Кстати, у тебя классный свитер.

Тэлли улыбнулась. Свитер был ценным приобретением, как и перчатки.

– Спасибо.

– Сколько он тебе стоил?

– Шесть «СпагБолов».

– Дороговато. Но он красивый. – Крой встретился с Тэлли взглядом. – Тэлли, помнишь самый первый день, когда ты сюда пришла? Ну, когда я твой рюкзак схватил? Честно, я бы не стал забирать твои вещи просто так. Я бы тебе обязательно что-то дал за них. Просто ты меня ошарашила, когда сказала, что я могу все себе забрать.

– Я не в обиде, все нормально, – махнула рукой Тэлли.

Теперь, поработав бок о бок с Кроем, она решила, что он отличный парень. Конечно, она с большим удовольствием трудилась бы в паре с Шэй или Дэвидом, но они сегодня работали на расчистке колеи вдвоем. А ей, пожалуй, пришла пора получше познакомиться с другими дымниками.

– И новый спальник ты приобрела, я надеюсь?

– Ага. За двенадцать «СпагБолов».

– Значит, у тебя почти ничего не осталось на обмен?

Тэлли кивнула.

– Всего восемь пакетиков.

– Не так плохо. Но все-таки я готов поклясться, что по пути сюда ты понятия не имела о том, что поедаешь свой будущий капитал.

Тэлли расхохоталась. Они уселись на корточки под деревом с отпиленными ветками и принялись убирать с рельсов куски перерезанных пилой лиан.

– Если бы я знала, в какой цене тут пакетики с едой, – призналась Тэлли, – я бы, пожалуй, не ела так много в пути, даже если бы мне пришлось голодать. Теперь мне и вспоминать про эту еду неохота. Нет ничего страшнее «СпагБола» на завтрак.

– А мне кажется, это было бы классно, – усмехнулся Крой. – Ну что, будем считать, этот кусок мы расчистили?

– Точно. Переходим на следующий.

Тэлли передала Крою пилу.

Он сначала принялся за самую легкую работу и атаковал жужжащей пилой подлесок.

– В общем, Тэлли, – проговорил он через некоторое время, – меня только одно немножко смущает.

– Что же?

Пила задела металл, в разные стороны разлетелись радужные искры.

– В самый первый день ты сказала, что ушла из города с запасом еды на две недели.

– Ну да.

– Если у тебя на дорогу до Дыма ушло девять дней, то у тебя должно было остаться продуктов всего на пять дней. То есть что-то около пятнадцати пакетиков. Но я-то помню, что, когда я заглянул в мешок, я заорал что-то типа: «Да у нее тут целая тонна жратвы!»

Тэлли сглотнула подступивший к горлу ком, стараясь сохранять более или менее равнодушное выражение лица.

– И получается, я был прав, – продолжал Крой. – Двенадцать плюс шесть плюс восемь… это будет… двадцать шесть?

– Ну да, вроде того.

Крой кивнул, аккуратно срезая пилой низко нависшую ветку.

– Я так и думал. Но ведь ты ушла из города до своего дня рождения, так?

Тэлли лихорадочно соображала.

Верно. Но, наверное, я по три раза в день не каждый день ела, Крой. Я же говорила: от «СпагБола» меня скоро чуть ли не тошнило.

– Получается, что ты совсем мало ела, хотя поход у тебя был довольно долгий.

Тэлли пыталась произвести в уме арифметические расчеты и понять, какие цифры могли бы исправить положение. Она вспоминала о том, что ей говорила Шэй в первый вечер: некоторые дымники относились к ней подозрительно, боялись, что она шпионка. Тэлли думала, что теперь они окончательно приняли ее в свои ряды. Оказалось, что нет.

Она вдохнула поглубже и постаралась произнести без страха в голосе:

– Послушай, Крой, я тебе сейчас кое-что скажу. Это секрет.

– Что за секрет?

– Наверное, я ушла из города с запасом еды больше, чем на две недели. Просто я эти пакетики вообще не считала.

– Но ведь ты же говорила…

– Ну, может быть, я немного преувеличила, чтобы мой рассказ о путешествии звучал поинтереснее, понимаешь? Ну, например, как будто бы у меня могла закончиться еда, если бы рейнджеры в конце концов не появились. Но ты совершенно прав: на самом деле еды у меня все время было полно.

– Ясно. – Крой обернулся и мягко улыбнулся. – Я так и подумал. Судя по рассказу, поход у тебя получился уж слишком… интересный.

– Но большая часть из того, о чем я рассказывала…

– Конечно. – Пила в руке у Кроя взвыла и остановилась. – Не сомневаюсь, большая часть была правдой. Весь вопрос в том, насколько велика эта большая часть?

Тэлли смотрела в его пытливые глаза и пыталась придумать, что бы такое ответить. Ведь речь шла всего-навсего о нескольких лишних пакетиках еды, и эти пакетики вряд ли доказывали, что она – шпионка. Нужно было просто отшутиться. Но то, что Крой был убийственно прав, отняло у Тэлли дар речи.

– Хочешь поработать пилой? – негромко спросил Крой. – Я немного устал. Тяжкая это работа – расчистка.

В этот день они занимались только расчисткой и не собирали металлолом, поэтому обед захватили с собой: картофельный суп и хлеб, нашпигованный солеными оливками. Тэлли обрадовалась, увидев, что Шэй взяла свою порцию и ушла подальше от остальных, к опушке густого леса. Тэлли пошла за подругой, села рядом с ней на траву, испещренную пятнышками солнечного света.

– Мне надо поговорить с тобой, Шэй.

Шэй, не глядя на нее, тихонько вздохнула, ломая на кусочки хлеб.

– Да, похоже, надо.

– Ой. Он и тебе успел сказать?

Шэй покачала головой.

– Он мог ничего и не говорить.

Тэлли непонимающе нахмурилась.

– Ты о чем?

– О том, что все ясно. С тех пор, как ты тут появилась. Надо мне было сразу это понять.

– Да я же ничего… – У Тэлли сорвался голос. – Что ты такое говоришь? Думаешь, Крой прав?

Шэй вздохнула.

– Я просто говорю, что… – Она не договорила и повернула голову к Тэлли. – Крой? При чем тут Крой?

– Он со мной говорил перед обедом. Заметил новый свитер, спросил, обзавелась ли я спальником. И подсчитал, что, после того как я добиралась сюда девять дней, у меня осталось слишком много «СпагБола».

– Чего-чего у тебя осталось слишком много? – Шэй совсем растерялась. – Ты о чем, елки-палки?

– Ну помнишь, когда вы меня забирали с «лысой головы»? Я тогда всем сказала, что… – Тэлли умолкла. Она только теперь заметила глаза подруги. Веки у Шэй покраснели – так, словно она несколько ночей не спала. – Минутку, минутку! А ты думала, я о чем говорю?

Шэй вытянула перед собой руку и растопырила пальцы.

– Вот о чем.

– То есть?

– А ты тоже руку вытяни.

Тэлли вытянула руку точно так же, как Шэй.

– Один и тот же размер, – заключила Шэй и показала Тэлли обе ладони. – И точно такие же водянки.

Тэлли смущенно опустила глаза и заморгала. На самом деле руки Шэй выглядели куда хуже, чем у нее, – покрасневшие, сухие, потрескавшиеся ладони были покрыты рваными лопнувшими водянками. Шэй всегда работала изо всех сил, вечно бросалась всюду первой, выбирала самый тяжелый труд.

Пальцы Тэлли невольно потянулись к перчаткам, заправленным за ремень.

– Шэй, я уверена, Дэвид не хотел…

– А я уверена, что хотел. В Дыме все очень долго думают, прежде чем кому-то сделать подарок.

Тэлли прикусила губу. Так и было. Она вытянула из-за ремня перчатки.

– Тебе они нужнее.

– Я. Их. Не. Хочу.

Тэлли, потрясенная до глубины души, отпрянула. Сначала Крой, теперь это.

– Да. Вижу, не хочешь. – Она выронила перчатки. – Но Шэй, почему бы тебе для начала не поговорить с Дэвидом, а уж потом беситься?

Шэй принялась обкусывать ноготь и покачала головой.

– Он со мной теперь почти совсем не разговаривает. С тех пор, как ты появилась. Ни о чем серьезном не говорит. У него, видишь ли, голова забита всякими важными мыслями.

– Ох. – Тэлли скрипнула зубами. – Да я ведь не… То есть мне Дэвид нравится, но…

– Ты ни в чем не виновата, договорились? Я знаю. – Шэй протянула руку и легонько качнула сердечко, висевшее на цепочке на шее у Тэлли. – И кроме того, может быть, твой таинственный «кто-то» явится сюда, и тогда все это станет не важно.

Тэлли кивнула. Уж это точно: как только на Дым обрушатся чрезвычайники, Шэй будет не до влюбленностей.

– А ты сама с Дэвидом об этом не говорила? – поинтересовалась Шэй, – Пожалуй, стоило бы.

– Нет, не говорила.

– Почему?

– Да просто как-то речь об этом не заходила.

Шэй поджала губы.

– Удобный ответ.

Тэлли простонала:

– Но Шэй, ты же сама сказала: я не должна была никому рассказывать, как добраться до Дыма. Мне было жутко стыдно из-за этого. И я не собираюсь рассказывать об этом на каждом углу.

– Угу. Однако ты носишь эту штучку так, что она на виду у всех. Но, правда, толку от этого мало. Дэвид, похоже, твоего сердечка не заметил.

Тэлли вздохнула.

– А может быть, ему просто все равно, а то, о чем ты говоришь, существует только в твоем…

Она не смогла закончить фразу. То, о чем говорила Шэй, существовало не только в ее воображении. Теперь Тэлли видела это и чувствовала. Когда Дэвид показал ей пещеру в обвалившемся туннеле, когда рассказал ей тайну о своих родителях, он выказал ей доверие, хотя и не должен был. А теперь – этот подарок. Так ли уж сильно преувеличивает Шэй?

Тэлли очень хотелось надеяться, что сильно.

Она вдохнула поглубже и выдохнула:

– Шэй, что я должна сделать?

– Просто скажи ему.

– Что сказать?

– Скажи, почему ты носишь это сердечко. Скажи про своего таинственного «кого-то».

Тэлли слишком поздно поняла, какими глазами она уставилась на Шэй после такого предложения.

Шэй кивнула.

– Ты не хочешь, да? Яснее ясного.

– Нет, я расскажу. Честное слово.

– Ну да, конечно.

Шэй отвернулась, вытащила из миски опущенный в суп кусок хлеба и яростно вонзила в него зубы.

– Я расскажу. – Тэлли прикоснулась к плечу подруги, а Шэй не отстранилась. Она обернулась и устремила на Тэлли взгляд, полный надежды. – Я обязательно все расскажу ему, обещаю.

ОТВАГА

Вечером она ужинала в одиночестве.

После того как она целый день сама пилила деревья, деревянный стол в столовой ее перестал пугать. Рисунок древесины излучал крепость, надежность, а разглядывать извивы волокон было легче и приятнее, чем предаваться раздумьям.

Впервые за все время Тэлли заметила однообразие пищи. Опять хлеб, опять жаркое. Пару дней назад Шэй сказала, что сочное мясо в жарком – это крольчатина. Не сублимированное соевое, как в пакетиках «СпагБола», а настоящее мясо настоящих животных, обитавших в тесном загончике на окраине поселка. Мысль о том, что кроликов забивают, сдирают с них шкурку и пускают мясо на приготовление пищи, вполне подходила под настроение Тэлли. Как и все прочее в этот день, еда казалась грубой и жесткой.

После обеда Шэй с ней почти не разговаривала, а что сказать Крою, Тэлли так и не придумала, поэтому до конца рабочего дня трудилась молча. Медальон доктора Кейбл становился все тяжелее и тяжелее. Тэлли казалось, что цепочка обвивает ее шею, будто лиана, что вокруг этой лианы разрастаются кусты и деревья – как те, которые своими корнями обхватили железнодорожные рельсы. Ощущение было такое, будто в Дыме все до одного знают, что такое это сердечко на самом деле: знак ее предательства.

«Смогу ли я теперь остаться здесь?» – гадала Тэлли. Крой заподозрил ее во лжи. Пройдет немного времени – и это поймут все остальные. Весь день у нее из головы не выходила жуткая мысль: «Может быть, Дым – то место, где мне предназначено жить судьбой, а я все испортила, придя сюда шпионкой».

И вот теперь Тэлли, вдобавок ко всему, встала между Дэвидом и Шэй. Она ничего не делала, а вроде как отбила парня у лучшей подруги. Будто ходячий яд, она отравляла и убивала все, к чему прикасалась.

Тэлли вспомнила об орхидеях, распространяющихся по долинам предгорий, о том, как эти чудесные цветы отбирают жизнь у других растений, как они омертвляют саму землю – эгоистичные, неудержимые. Тэлли Янгблад тоже сорняк. Только, в отличие от орхидей, сорняк уродливый.

Она доедала жаркое, когда напротив нее за стол сел Дэвид.

– Привет.

– Привет.

Тэлли через силу улыбнулась. Несмотря ни на что, видеть Дэвида ей было приятно. Сидя за столом одна; она вспомнила о времени после дня рождения, когда она торчала в корпусе, оставаясь уродиной, хотя все знали, что она должна была уже стать красоткой. Сегодня впервые с того дня, как она попала в Дым, Тэлли ощущала себя уродливой.

Дэвид наклонился к столу и протянул ей руку.

– Тэлли. Прости меня.

– Простить? За что?

Он повернул ее руку вверх ладонью, покрывшейся свежими водянками.

Я заметил, что ты не надеваешь перчатки. После того, как пообедала с Шэй. Нетрудно было догадаться почему.

– Ну… да. Они мне не то чтобы не нравятся. Я просто не смогла их надеть.

– Понимаю, конечно. Это я во всем виноват. – Он обвел взглядом столовую, наполненную дымниками. – Мы можем уйти отсюда? Мне нужно кое-что сказать тебе.

Тэлли кивнула, ощущая холодное прикосновение цепочки и помня об обещании, данном Шэй.

– Хорошо. Мне тоже кое-что нужно тебе рассказать.

Они пошли по поселку, мимо костров, которые уже гасили, забрасывая дерном; мимо окон, за которыми загорались свечи и электрические лампочки; мимо горстки малышей-уродцев, гонявшихся за убежавшим цыпленком. Дэвид привел ее на гряду холмов, откуда Тэлли впервые увидела Дым, к плоскому прохладному камню, вокруг которого росли деревья. За деревьями открывался вид на долину. Как обычно, Тэлли замечала, как ловки и изящны движения Дэвида, словно бы он давно «на ты» с каждым поворотом тропинки, каждым уступом. Даже красавцы и красотки, чьи тела идеально сбалансированы, чьи фигуры созданы, чтобы идеально выглядеть в любой одежде, не двигаются с такой безупречной легкостью.

Тэлли нарочно отвела взгляд от Дэвида. Внизу, на равнине, в лунном свете зловеще белели орхидеи – замерзшее море у темного берега леса.

Дэвид заговорил первым:

– Ты знаешь, что ты – первая беглянка, пришедшая сюда совсем одна.

– Правда?

Он кивнул, не отрывая глаз от белых цветочных полей.

– Чаще всего беглецов привожу я.

Тэлли вспомнила последнюю ночь перед уходом Шэй из города и разговор о том, что ее заберет загадочный Дэвид и отведет в Дым. Тогда Тэлли с трудом верилось, что такой человек в самом деле существует. А теперь он сидел рядом с ней и выглядел вполне реальным. Он относился к миру серьезнее любого из знакомых Тэлли уродцев – даже более серьезно в действительности, чем взрослые красавцы вроде ее родителей. Странно: его взгляд отличался почти такой же напряженностью, как у жестоко-красивых чрезвычайников, но при этом был лишен холодности.

– Раньше этим занималась моя мама, – сообщил Дэвид. – Но теперь она слишком стара.

Тэлли облизнула пересохшие губы. В школе им постоянно твердили, что уродцы, не подвергшиеся операциям, постепенно теряют здоровье.

– О, мне очень жаль. Сколько же ей лет?

Дэвид рассмеялся.

– Да нет, она еще в полном порядке. Просто уродцам легче доверять кому-то вроде меня, кто ближе им по возрасту.

– Ну да, конечно.

Тэлли вспомнила, какое впечатление на нее в первый день произвел Босс. А всего через пару недель она стала намного спокойнее смотреть на людей самого разного возраста.

Иногда несколько уродцев отправляются в путь сами по себе, имея в своем распоряжении шифровки вроде той, что тебе оставила Шэй. Но меньше трех-четырех человек в группе никогда не бывает. Никто еще не приходил сюда один-одинешенек.

– Ты, наверное, считаешь меня идиоткой.

– Вот уж нет. – Дэвид взял Тэлли за руку. – Я считаю, что ты повела себя очень храбро.

Она пожала плечами.

– На самом деле не такое уж ужасное у меня получилось путешествие.

– Храбрость нужна не для того, чтобы проделать путь, Тэлли. Мне случалось в одиночку одолевать гораздо большие расстояния. Я говорю о том, что ты покинула дом. – Он провел копчиком пальца по потрескавшейся ладони Тэлли. – Я просто представить себе не могу, как бы я сумел уйти из Дыма, бросить все, что мне знакомо, понимая, что, скорее всего, никогда не вернусь назад.

Тэлли сглотнула подступивший к горлу ком. Ей пришлось нелегко. Но с другой стороны, выбора у нее попросту не было.

– А ты, – продолжал Дэвид, – ушла из своего родного города, единственного места, которое ты знала в этой жизни, совсем одна. Ты даже не встречалась ни с кем из дымников – с кем-то, кто имел бы право убедить тебя в том, что этот поселок на самом деле существует. Ты совершила побег по зову сердца, потому что тебя позвала подруга. Думаю, именно поэтому у меня такое чувство, что тебе можно доверять. Тэлли перевела взгляд на поля орхидей. С каждым словом, произнесенным Дэвидом, у нее становилось все тяжелее на сердце. Если бы только он знал, почему она на самом деле находится здесь.

– Когда Шэй мне в первый раз сказала о том, что ты должна прийти, я на нее здорово рассердился.

– Потому что я могла выдать местонахождение Дыма?

– Отчасти. А отчасти из-за того, что шестнадцатилетней городской девчонке действительно опасно в одиночку пускаться в путь длиной в несколько сотен миль. Но если честно, больше всего меня пугало то, что Шэй рискнула совершенно напрасно и что ты ни за что даже не выберешься из окна своей комнаты. – Он посмотрел на нее и бережно взял за руку. – И как же я удивился, когда увидел, как ты сбегаешь вниз по склону холма.

Тэлли усмехнулась.

– В тот день я представляла собой довольно жалкое зрелище.

– Ты была вся исцарапанная, волосы и одежда – обгоревшие, но зато ты так радостно улыбалась…

Тэлли показалось, что лицо Дэвида, озаренное луной, светится изнутри.

Она зажмурилась и покачала головой. Блеск. Он был готов вручить ей награду за храбрость, когда на самом деле ее надо было пинками гнать из Дыма за предательство.

– А теперь вид у тебя совсем не радостный, – негромко заметил Дэвид.

– Не все в восторге от того, что я сюда пришла.

Дэвид рассмеялся.

– Ну да, да. Крой мне рассказал о своем великом открытии.

– Да?

Тэлли вытаращила глаза.

– Ты его не слушай. Как только ты тут появилась, его сразу начали мучить подозрения – как это и почему ты явилась одна-одинешенька. Он решил, что тебе кто-то помогал по пути. Кто-то из города. Но я ему сказал, что он чокнутый.

– Спасибо.

Дэвид пожал плечами.

– Когда вы с Шэй увидели друг дружку, вы так обрадовались. Я понял, что ты в самом деле скучала по ней.

– Это правда. Я за нее волновалась.

– Конечно, это понятно. И тебе хватило храбрости отправиться на поиски Дыма в одиночку, хотя ради этого тебе пришлось покинуть маленький мирок, где ты жила. Ты ведь пришла по большому счету не потому, что тебе хотелось бы жить в Дыме, верно?

– Это ты о чем?

– Ты пришла, чтобы посмотреть, все ли в порядке с Шэй.

Тэлли посмотрела Дэвиду в глаза. Пусть он ошибался в ней на все сто процентов, но как ласкали душу его слова! До этих минут весь день она была окружена подозрениями и сомнениями, а глаза Дэвида светились искренним восхищением перед тем, что она совершила. По телу Тэлли разлилось тепло благодарности и словно бы прогнало холодный ветер, гулявший по холмистой гряде.

Но в следующий миг Тэлли внутренне содрогнулась. Она осознала, что точно так же у нее теплело на душе, когда она говорила с Перисом-красавцем или когда ее хвалили учителя. Еще никогда ни один уродец не вызывал у нее подобных чувств. Уродцы, лишенные больших глаз идеальной формы, просто не способны на такое. Но лунный свет, дивный пейзаж вокруг, тишина, а может быть, сами слова Дэвида сделали его красивым. На несколько мгновений.

Вот только это волшебство зародилось на лжи. Тэлли не заслуживала, чтобы Дэвид так на нее смотрел.

Тэлли отвернулась и снова перевела взгляд на море орхидей.

– Готова поклясться: теперь Шэй очень жалеет о том, что вообще рассказала мне про Дым.

– Может быть, сейчас жалеет, – согласился Дэвид. – Может быть, так будет еще какое-то время. Но это не навсегда.

– Но ведь вы с ней…

– Мы с ней. – Дэвид вздохнул. – Знаешь, Шэй очень непостоянна.

– Что ты имеешь в виду?

– В первый раз она захотела уйти в Дым еще весной. Когда ушли Крой и еще несколько человек.

– Она мне говорила. А она струсила, да?

Дэвид кивнул.

– Я так и знал, что она струсит. Ей хотелось бежать только потому, что так решили ее друзья. Иначе бы она осталась в городе совсем одна.

Тэлли вспомнила, как ей самой жилось без друзей после операции Периса.

– Да. Это чувство мне знакомо.

– Но в ту ночь она не пришла на место встречи. Так бывает. И я, честное слово, очень удивился, когда встретил ее на Ржавых руинах несколько недель спустя. Тогда она заявила, что твердо решила навсегда покинуть город. И уже тогда она говорила, что приведет с собой подругу, хотя тебе еще ни о чем таком ни слова не сказала. – Он покачал головой. – Я уже был готов сказать ей, чтобы она вообще забыла о Дыме, оставалась в городе и становилась красоткой.

Тэлли вздохнула. Насколько бы проще все сложилось, если бы он и вправду так сказал Шэй! Тэлли бы уже была красоткой и в эти самые минуты веселилась бы напропалую в бальной башне вместе с Шэй и новыми друзьями. Но почему-то мысль о бальных башнях не вызвала у Тэлли привычного восторга; картинка выглядела плоской и тусклой, как песня, которую ты слышал сто раз.

Дэвид сжал ее руку.

– Я рад, что не сделал этого.

Что-то заставило Тэлли ответить:

– Я тоже.

Она произнесла эти слова и поразилась тому, что они прозвучали совершенно искренне. Она внимательно посмотрела на Дэвида. Его лицо снова заставило всколыхнуться теплую волну в ее душе. Она видела, что его лоб слишком высок, видела небольшой шрам, белевший поперек брови. И улыбка у него была заметно кривоватой. Но Тэлли теперь смотрела на него другими глазами, и лицо Дэвида казалось ей красивым. Тепло его тела прогоняло осеннюю прохладу, и Тэлли подвинулась ближе.

– Шэй очень старалась оправдаться за свою трусость, – сказал Дэвид, – и за то, что дала тебе зашифрованные инструкции, хотя обещала мне, что не станет этого делать. Теперь она решила, что Дым – самое лучшее место на свете. И что я – самый лучший человек на свете. Потому что привел ее сюда.

– Ты ей на самом деле нравишься, Дэвид.

– И мне она тоже нравится. Но просто она не…

– Что?

– Несерьезная. Не такая, как ты.

Тэлли отвела взгляд. Мысли путались у нее в голове. Она понимала, что должна сдержать свое обещание сейчас, иначе это у нее больше никогда не получится. Ее пальцы потянулись к медальону-сердечку.

– Дэвид…

– Да, я заметил это украшение. После твоей улыбки это было второе, что я заметил.

– Ты понимаешь, что кто-то мне это подарил.

– Догадываюсь.

– И я… я рассказала им про Дым.

Дэвид кивнул.

– И насчет этого я тоже догадался.

– И ты на меня не сердишься?

Он пожал плечами.

– Ты мне ничего не обещала. Я с тобой даже знаком не был.

– Но ты все-таки…

Дэвид смотрел ей в глаза, его лицо снова излучало тепло и радость. Тэлли отвела взгляд и попыталась утопить свои неправильные чувства в море белых цветов.

Дэвид негромко вздохнул.

– Придя сюда, ты оставила позади очень многое – родителей, родной город, всю свою жизнь. И тебе начинает нравиться Дым, я это вижу. Ты воспринимаешь то, чем мы тут занимаемся, так, как это не дано большинству беженцев.

– Мне тут нравится. Но может быть… у меня не получится остаться.

Дэвид улыбнулся.

– Понимаю. Послушай, я тебя не тороплю. Может быть, тот, кто подарил тебе это сердечко, появится, а может быть, нет. Может быть, ты к нему вернешься. Но пока… не могла ли бы ты кое-что сделать для меня?

– Конечно. Что?

Дэвид поднялся и протянул Тэлли руку.

– Я бы хотел познакомить тебя с моими родителями.

ТАЙНА

Они стали спускаться с холма по дальнему склону, по крутой и узкой тропке. Дэвид быстро уводил Тэлли в темноту, без колебаний находя дорогу, хотя тропа была почти не видна. Тэлли оставалось только поспевать за ним.

Весь день она получала удар за ударом, и вот теперь – это надо же! – ей предстояло знакомство с родителями Дэвида. Меньше всего она ожидала чего-либо подобного после того, как показала ему свой медальон и сказала, что проболталась насчет Дыма. Дэвид вел себя так, как не повел бы никто из ее знакомых. Может быть, потому, что вырос здесь, вдалеке от городских обычаев. А может быть, он просто был… другой.

Знакомые очертания холмов остались позади, в стороне возник крутой горный склон.

– Твои родители живут не в Дыме?

– Нет. Это слишком опасно.

– Отчасти из-за того, о чем я рассказывал тебе в первый день, в пещере на железной дороге.

– О твоей тайне? О том, как ты родился и вырос не в городе, а здесь, на природе?

Дэвид остановился, обернулся и посмотрел на Тэлли в темноте.

– Дело не только в этом.

– А в чем?

– Пусть они сами тебе расскажут.

Через несколько минут на темном склоне горы стал виден небольшой квадратик тусклого света. Тэлли поняла, что это окно и свет, горящий за задернутой темно-красной шторой. Дом, стоящий на склоне горы, казалось, наполовину зарылся в землю.

На расстоянии броска камня Дэвид остановился.

– Не хотелось бы их застать врасплох. Еще испугаются, – сказал он и прокричал: – Привет!

Через секунду открылась дверь, появилась широкая полоса света.

– Дэвид? – окликнул женский голос. Дверь открылась шире, Дэвида и Тэлли залил свет. – Эз, это Дэвид.

Они подошли ближе, и Тэлли увидела, что на пороге стоит пожилая уродка. Трудно было сказать, моложе или старше Босса эта женщина, но смотреть на нее было не так страшно. Глаза у нее сияли, совсем как у красотки, а когда она крепко обняла сына, ее лицо озарилось теплой улыбкой.

– Привет, мам.

– А ты, наверное, Тэлли?

– Рада с вами познакомиться.

«Руку, что ли, надо пожать?» – гадала Тэлли. В городе не принято было проводить много времени с родителями других уродцев – только если ты гостил у кого-то из ребят на каникулах.

В хижине было намного теплее, чем в домах в поселке, а деревянные половицы оказались очень гладкими. Видимо, родители Дэвида жили здесь так долго, что их шаги успели отполировать пол. Хижина почему-то выглядела солиднее, прочнее любой из построек Дыма. Тэлли поняла, что дом и в самом деле врыт в гору. Одна из стен представляла собой голую скальную породу, покрытую каким-то прозрачным герметиком.

– Я тоже рада познакомиться с тобой, Тэлли, – сказала мать Дэвида.

«Как же ее зовут?» – подумала Тэлли. Дэвид всегда говорил о своих родителях, называя их «мама» и «папа», а Тэлли Сола и Элли так называла только в детстве.

К Дэвиду подошел мужчина, пожал ему руку, потом обратился к ней:

– Рад знакомству, Тэлли.

Тэлли часто заморгала, у нее перехватило дыхание. Пару секунд она не могла говорить. Почему-то Дэвид и его отец выглядели… похоже!

Как же так? Разница в возрасте между ними должна была составлять не меньше тридцати лет, если к моменту рождения Дэвида его отец уже был врачом. Но форма подбородка, лоб и даже слегка кривоватые улыбки у них были почти одинаковыми.

– Тэлли? – окликнул ее Дэвид.

– Извини. Просто вы… вы такие похожие!

Родители Дэвида дружно рассмеялись, а Тэлли почувствовала, что краснеет.

– Мы привыкли, что все удивляются, – объяснил отец. – Вас, городских деток, это всегда шокирует. Но ведь тебе кое-что известно о генетике, правда?

– Конечно. Я все знаю про гены. У меня есть две знакомые уродки, они сестры и выглядят почти одинаково. Но родители и дети? Поверить не могу!..

Мать Дэвида постаралась сохранить серьезное выражение лица, но в ее глазах играла улыбка.

– Черты, которые мы наследуем от родителей, это и есть то, что делает нас разными. Большой нос, тонкие губы, высокий лоб – все то, что отнимает у нас операция.

– Предпочтение отдается всему среднему, – добавил отец.

Тэлли кивнула, вспоминая школьный курс биологии. Средние показатели характеристик лица человека служили главным шаблоном для операции.

– Конечно. В чужом лице человек всегда ищет черты, близкие к средним.

– А в семьях из поколения в поколение передаются как раз не средние черты. Погляди на наши большие носы. – Отец ущипнул Дэвида за нос, Дэвид выпучил глаза.

Тэлли заметила, что нос у Дэвида крупнее, чем у любого из красавцев. Почему же она до сих пор этого не замечала?

– Это одна из многих вещей, с которыми расстаешься, когда становишься красивым. Фамильный нос, – сказала мать Дэвида. – Эз, включи-ка обогреватель.

Только теперь Тэлли почувствовала, что дрожит, но вовсе не от холода. Все это выглядело так странно! Поразительное сходство Дэвида с отцом просто не желало помещаться у нее в голове.

– Все нормально, – промямлила она. – Тут у вас очень здорово… м-м…

– Мэдди, – представилась мать Дэвида. – Может быть, присядем?

Судя по всему, Эз и Мэдди их ждали. В гостиной на столе стояли четыре старинные чашки на блюдечках. Вскоре на электрической плите негромко засвистел чайник. Эз налил кипяток в заварочный чайник, и по комнате распространился цветочный аромат.

Тэлли огляделась по сторонам. Этот дом очень отличался от жилищ в поселке. Он больше походил на стандартное жилище пожилых красавцев, наполненное не самыми нужными вещами. В углу – мраморная статуэтка, на стенах – красивые коврики, расцвечивающие комнату яркими красками и сглаживающие острые углы. Похоже, собираясь бежать из города, Мэдди и Эз захватили с собой много багажа. И в отличие от уродцев, которые не имели ничего, кроме форменной одежды своего интерната и прочих одноразовых вещей, эти двое явно обрастали имуществом всю жизнь до самого побега.

Тэлли выросла в окружении работ Сола – абстрактных фигурок, в которые он превращал подобранные ею в парках сучья и ветки. Может быть, детство Дэвида не так уж отличалось от ее детства.

– Все это выглядит так знакомо, – призналась она.

– Дэвид тебе не говорил? – спросила Мэдди. – Мы с Эзом из того же города, откуда пришла ты. Если бы мы остались там, возможно, именно мы превратили бы тебя в красотку.

– О… наверное, – пробормотала Тэлли.

Если бы они остались в городе, не было бы Дыма и Шэй никогда никуда не убежала бы.

– Дэвид говорит, что ты добралась сюда в одиночку, – сказала Мэдди.

Она кивнула.

– Я ушла из города, потому что хотела разыскать подругу. Она оставила мне указания.

– И ты решила пойти одна? Разве ты не могла подождать, пока тебя заберет Дэвид?

– Не было времени ждать, – объяснил Дэвид. – Тэлли ушла ночью перед своим шестнадцатилетием.

– Вот уж воистину – тянула до последнего, – покачал головой Эз.

– Да, зато это так романтично, – одобрительно проговорила Мэдди.

– На самом деле у меня почти не оставалось выбора. Я даже не слышала о Дыме до тех пор, пока Шэй, моя подруга, не объявила мне, что уходит из города. А это случилось примерно за неделю до моего дня рождения.

– Шэй? Похоже, мы с ней не знакомы, – заметил Эз.

Тэлли посмотрела на Дэвида. Тот пожал плечами. «Он никогда не приводил сюда Шэй? Что же между ними все-таки было?»

– Значит, ты быстро приняла решение, – заключила Мэдди.

Тэлли поспешно вернулась к реальности.

– Пришлось. Другого шанса у меня не было.

– Так сказать мог бы только истинный дымник, – проговорил Эз и разлил по чашкам темную жидкость. – Чаю?

– Да, с удовольствием.

Тэлли взяла чашку с блюдцем и почувствовала жар, исходящий от тонкого белого материала чашки. Догадавшись, что это одно из обжигающих зелий дымников, Тэлли сделала осторожный глоток. Напиток оказался горьковатым, Тэлли невольно скривила губы.

– Ох. Я… Простите. Если честно, я раньше никогда не пила чай.

Эз удивленно широко раскрыл глаза.

– Правда? Но когда мы жили в городе, чай там был очень популярен.

– Я слышала об этом. Но его больше пьют старики. То есть… я хотела сказать, что чай больше любят пожилые красотки и красавцы.

Тэлли стоило больших усилий не покраснеть.

Мэдди рассмеялась.

– Ну, мы уже распрекрасно состарились, поэтому нам чай вполне годится.

– Говори за себя, дорогуша.

– А ты вот так попробуй, – посоветовал Дэвид и опустил в чашку Тэлли маленький белый кубик.

Следующий глоток оказался сладковатым. Сладость прогнала горечь. Теперь можно было пить и не кривиться.

– Думаю, Дэвид тебе успел немного рассказать о нас, – сказала Мэдди.

– Он… Он сказал, что вы убежали из города давно. До его рождения.

– Да? – вздернув брови, проговорил Эз.

Выражение лица у него стало в точности такое, как у Дэвида, когда кто-нибудь из бригады, трудившейся на расчистке железнодорожной колеи, делал что-нибудь легкомысленное или опасное, держа в руках вибропилу.

– Я не все Тэлли рассказал, – отозвался Дэвид. – Только то, что я вырос не в городе, а здесь.

– Остальное нам оставил? – немного напряженно выговорил Эз. – Очень любезно с твоей стороны.

Дэвид в упор посмотрел на отца.

– Тэлли пришла сюда для того, чтобы убедиться, что с ее подругой все в порядке. Она добиралась до Дыма совсем одна. Но, возможно, она не захочет остаться.

Мы никого не принуждаем силой жить здесь, – возразила Мэдди.

– Я не об этом говорю, – покачал головой Дэвид. – Я думаю, она должна узнать правду, прежде чем решит вернуться в город.

Тэлли перевела взгляд с Дэвида на его родителей. Эти трое удивляли ее тем, как они общались между собой. Совсем не так, как старики обычно разговаривают с уродцами. Так, скорее, спорят между собой подростки-уродцы. Как равные.

– О чем я должна узнать? – тихо спросила Тэлли.

Все смотрели на нее. Мэдди и Эз не отрывали от нее испытующих взглядов.

– О большой тайне, – сказал Эз. – О том, из-за чего мы убежали из города почти двадцать лет назад.

– Вообще-то мы об этом никому не рассказываем, – скупо проговорила Мэдди, выразительно глянув на Дэвида.

– Тэлли заслуживает того, чтобы узнать правду, – заявил Дэвид, не отрывая глаз от матери. – Она поймет, как это важно.

– Она совсем ребенок. Городская девочка.

– Она пришла сюда одна, пользуясь только запиской с черт знает как зашифрованными указаниями.

Мэдди укоризненно проговорила:

– Ты никогда не бывал в городе, Дэвид. Ты понятия не имеешь о том, как они изнежены. Они всю жизнь живут под колпаком.

– А она одна-одинешенька прожила девять дней, мама. Она выбралась из пожарища, когда рейнджеры палили цветы.

– Пожалуйста, прошу вас, – вмешался Эз. – Она же сидит здесь, рядом с вами. Верно я говорю, Тэлли?

– Верно, – негромко ответила Тэлли. – И мне бы хотелось понять, о чем вы говорите.

– Прости, Тэлли, – сказала Мэдди. – Но это очень важная тайна. И очень опасная.

Тэлли кивнула и уставилась в пол.

– Тут все опасно.

Некоторое время тишину нарушало только позвякивание ложечки, которой Эз мешал чай.

– Видите? – спросил Дэвид. – Она все понимает. Вы можете доверять ей. Она заслуживает, чтобы ей сказали правду.

– Все заслуживают этого, – тихо вымолвила Мэдди. – В принципе.

– Что ж, – выговорил Эз и сделал глоток чая. – Думаю, придется рассказать тебе, Тэлли.

– Что рассказать?

Дэвид сделал глубокий вдох.

– Правду о красоте.