Она не могла пройти абсолютно бесследно.

Тем более что предоставляла почти что официальный карт-бланш на минимизацию армянского влияния в регионе, что прекрасно вписывалось в контекст интересов уже зародившегося пантюркизма. Более того, в известной степени русский черносотенец дал повод татарской элите поразмыслить над некоторыми вопросами собственной идентичности.

В начале прошлого столетия важнейшим механизмом консолидации закавказских мусульман был антиармянский вектор. Синтез интересов русской реакции и пантюркизма по отдельно взятому армянскому направлению объективно развязал руки «российским пантюркистам» и предоставил им определенную свободу действий. Вместе с тем погромы армянского населения Баку (о них в последней главе) очень скоро преступили допустимые пределы, в какой-то момент даже вышли из-под контроля царской жандармерии и стали прогрессировать в соответствии с «альтернативной философией развития».

Об активном участии в бакинских погромах самых широких масс мусульманского населения вспоминал позднее Лев Троцкий: «Разноплеменный Баку, насчитывавший уже в начале столетия свыше 100 000 жителей, продолжал быстро расти, всасывая в нефтяную промышленность массы азербайджанских татар. На революционное движение 1905г. царские власти не без успеха ответили натравливанием татар на более передовых армян. Но революция захватила и отсталых азербайджанцев». (Параллельное употребление Троцким терминов «азербайджанские татары» и «азербайджанцы» объясняется лишь тем, что над исследованием «Сталин» – откуда взята цитата – он работал в конце тридцатых годов. С одной стороны, автор сохранил российскую терминологию, с другой – использовал уже известный в конце тридцатых годов термин «азербайджанец», под которым понимал тюркское и мусульманское население этой советской республики.)

Армяно–татарская резня на Кавказе стала одним из первых сигналов, возвестивших о необходимости изменения позиций самодержавия в отношении

мусульманского населения края. Именно она заставила царских советников пересмотреть некоторые важные положения кавказской политики, так как вне зависимости даже от ими же спровоцированного характера бойни осознавалось главное: закавказские младотурки очень удачно вставили эту провокацию в контекст своей пантюркистской идеологии.

Несколько позже в секретном докладе канцелярии наместника на Кавказе уже сообщалось: «Вообще армяно-татарские столкновения сыграли

весьма крупное значение в развитии среди Закавказских мусульман общественного движения. Печальные события 1904-1905гг. послужили тем решительным толчком, который заставил инертные до того мусульманские массы зашевелиться, предпринять шаги к объединению мусульман против других народностей края и, наконец, формулировать, через посредство своей интеллигенции, в виде более или менее определенной политической программы пожелания мусульманского населения Закавказского каря».

Процесс консолидации разрозненных масс сопровождался и появлением

в годы Русской революции 1905-1907гг. тюркских политических образований в Елисаветпольской и Бакинской губерниях. В частности, с осени 1906г. в Баку уже функционировала партия «Дифаи», руководитель которой Ахмед бек Агаев был одним из организаторов армянской резни. Это весьма показательный факт. В числе своих программных приоритетов партия провозгласила «защиту мусульманского населения от армян» (следует отметить, что тезис об исходящей от армян опасности – давнишняя и неоднократно апробированная, в преддверии той или иной армянской резни, турецкая разработка, которая в качестве рычага или механизма внутреннего сплочения и внешнего давления использовалась и лидерами закавказских татар. В первые советские годы тот же тезис пытался развить и переложить на социалистическую почву Карл Радек).

Тогда же в Елисаветполе возникла другая организация – «Гейрат», чья

программа предусматривала отделение некоторых кавказских земель от России

на федеративной основе и образование автономий в районах, где преобладает мусульманское население. Один из руководителей партии Насиб Усуббеков десятилетием позже провозгласит Тюркскую партию федералистов, а после провозглашения в мае 1918г. Азербайджанской Демократической Республики станет министром финансов, будет руководить также просвещением и делами вероисповеданий.

Одним из проявлений политической активности в начале прошлого века стала и полемика по вопросу литературного языка закавказских тюрок. Такового никогда не существовало, именно поэтому («в поисках завтрашней литературы») татарская интеллигенция и раскололась на два противоположных лагеря: «османчилар» – сторонников османского языка как безальтернативного выразителя тюркского культурного наследия и «азеричиляр» – сторонников собирания из распространенных в иранских и кавказских провинциях тюркских диалектов нового литературного языка. В лагере «азеричиляр» выделялся Фиридун бек Кочарли, издавший в 1903г. труд «Литература адербейджанских татар». Мамед Расулзаде предложил компромисс: создать очищенный турецкий язык, состоящий исключительно из тюркских слов. Дело в том, что османский литературный язык был подвержен сильному влиянию семитского (арабского) и индоевропейского (иранского) языков, причем количество заимствований (слов, литературных оборотов, поэтических словосочетаний, разных метафор, крылатых выражений) временами составляло 80% лексического арсенала.

«Полемика с языком» являлась не столько академическим диспутом, сколько диктовалась необходимостью внесения идейно-политической ясности в аморфный мир закавказских татар. В известной степени это был вопрос самоидентификации, по-видимому, вписывающийся в контекст интересов самодержавия по дифференциации тюркского ядра. Впрочем, именно в тот период произошло событие, которое и приостановило «татарские брожения», а «идеологическое наследие Величко» сдало в архив истории – уж по крайней мере лет на двадцать…

В 1908г. в Османской империи произошла младотурецкая революция, после которой практически все видные представители татарской интеллигенции не только вошли в состав младотурецкого ядра, но и стали активнейшими его членами. Официальный панисламизм Османской империи уступил свое место менее религиозному, более мистифицированному и откровенно расистскому пантюркизму. Султан стал лишь декоративным обрамлением пантюркистской империи.

В декабре 1908г. в Стамбуле под председательством апологета идеи «Великого Турана» Зии Гекальпа была учреждена организация пропаганды тюркизма, известная под названием «Тюркский кружок». Ее деятельность ориентировалась на создание «Империи одной расы», в рамках которой под эгидой Турции должны были объединиться все тюркские народы.

«В состав “Тюркского кружка” вошли и эмигрировавшие из России азербайджанские тюрки – Ахмед бек Агаев, Али бек Гусейнзаде, Мамед Эмин Расулзаде <...> По возвращении домой они принесли с собой четко оформленные идеи пантюркизма, превратившегося после 1908г. в основное направление политической мысли закавказских мусульман». Именно в период

младотурецкой революции азербайджанский татарин Гусейнзаде опубликовал труд «Тюркизация. Исламизация. Модернизация», в котором последовательно развил пантюркистские тезисы.

Тогда же стартовала новая волна мусульманского миссионерства – знакомые «хождения в шатер», встречи с кочевниками, основание новых школ, преподавание тюркского языка, а также «новых версий» тюркской истории. С

этого времени политическая активность закавказских татар уже окончательно сместилась в сторону нивелирования различий между рассеянными на землях

России родственными народами, народностями, племенами, семьями, шатрами. В годы Русской революции 1905-1907гг. понятие «тюрок» уже имело вполне конкретный политический смысл, потому и «отошедшая от татар» кавказская мусульманская элита уже не могла «приблизиться к азербайджанцам». Ведь это в корне противоречило бы самой идеологии пантюркизма.

Рубеж первого десятилетия прошлого столетия – период принципиально

иной, нежели начало века. Русская революция 1905-1907гг., а также поражение в японской кампании, громкие покушения на политиков и жандармов, погромы в разных регионах империи, в том числе так называемая «армяно-татарская резня», – все это вкупе не могло не внести коррективы в политику самодержавия. И не в последнюю очередь – в отношении окраинных закавказских губерний, все больше и настойчивее тяготевших к Османской империи посредством как

раз активной деятельности, вдохновленной былой реакцией и былым Величко тюркско-татарской элиты. Катализатором изменения региональных подходов царизма послужил фактор самой активной вовлеченности кавказских татар в пантюркистском проекте уже после младотурецкой революции.

***