Глава 5. Черт побери, подумал Уэр

Черт побери, подумал Уэр. До сих пор ни одна женщина не боялась находиться с ним наедине. Судя по тому, как вдова сжимала кулаки, он вовсе не удивится, если она схватится за кочергу в следующий раз, когда метнется к камину. У нее в голове еще меньше мозгов, чем у остальной ее семьи, если она полагает, что Уэр возобновит свои неприличные поползновения после ее предыдущего ответа. Он откашлялся.

– Миссис Уоррингтон, я должен из…

Бог ты мой, беспокоилась Грейс-Энн, Уэр непременно решит, что все они сумасшедшие! Одно только Небо знает, что ему сказал папа, но герцог выглядел злым после того, как посмотрел коллекцию викария. Она могла судить об этом по его поджатым губам. Грейс-Энн также заметила, как он втихомолку разглядывал отсутствие удобств в гостиной – а сейчас они продемонстрировали ему еще и отсутствие вежливости! И, о Господи, ей так и не подвернулась возможность попросить у него прощения за собственное возмутительное поведение. Учитывая, как герцог хмурил густые брови, он, скорее всего, размышлял о том, как быстро могут быть составлены судебные бумаги, отдающие Уилли под его опеку.

– Ваша светлость, пожалуйста, простите… О, извините меня.

– Прошу прощения. Нет, леди пусть говорит первой.

Грейс-Энн облизала губы перед тем, как начать сначала.

– Ваша светлость, не могу выразить, как я стыжусь собственных ужасных слов и поступков, совершенных тогда, когда я нанесла визит к вам домой. Мне так жаль, что я…

Перед тем, как она смогла произнести, о чем же в точности сожалеет, Уэр поднял руку. Он сам прекрасно знал, о чем именно сожалеет вдова.

– Пожалуйста, ничего больше не говорите. Я тоже должен принести вам искренние извинения.

– У вас…

– Вы были спровоцированы. Моему далеко не благородному поведению нет никакого оправдания.

– Но я…

– Не оставить ли нам эти попытки извинений? Как вы думаете, мы с вами проглотили одинаковые порции унижения?

Грейс-Энн перестала заламывать руки.

– Они не очень аппетитные, не так ли, ваша светлость?

Он пробормотал:

– Даже хуже, чем лепешки к чаю, – это наконец-то вызвало улыбку на ее лице, которая так преобразила ее внешность, что тотчас напомнила Лиланду о том, почему он вообще сделал свое непорядочное предложение. Герцог улыбнулся в ответ. – Как вы думаете, можем мы начать все с начала?

Грейс-Энн пришлось напомнить себе, что «можно жить с улыбкой и с улыбкой быть подлецом^[9]». Тем не менее, она кивнула, и Уэр как раз начал размышлять о том, что ему, в конце концов, все же удастся расположить к себе вдову, когда в комнату без стука вошла растрепанная девушка-служанка. Ее серое форменное платье было сырым и измятым, а в руках она держала извивающийся, завернутый в одеяло сверток.

– Вот первый, мэм. Я смекнула, что он ненадолго останется чистым, если я буду одевать другого, а за ним никто не присмотрит. – Она сгрузила ребенка на колени миссис Уоррингтон и выскочила за дверь.

– Привет, мой ангелочек, – проговорила Грейс-Энн, разворачивая одеяло и целуя влажные кудряшки. – Я хочу, чтобы ты поклонился его светлости так, как мы с тобой учились это делать.

Маленький мальчик отвесил поклон, глядя на Лиланда карими глазами, точно такими же, как и у него.

– Если вы – его светлость, – пропищал он, – то чья же светлость относится к маме^[10]?

Грейс-Энн покраснела. Очевидно, они недостаточно практиковались.

– Моя светлость – Грейс – это часть моего имени, милый. А для герцога светлость – это форма обращения, часть его титула.

Мальчик сосредоточенно нахмурил лоб, и эта привычка показалась Лиланду знакомой. Возможно, Тони…

– Мой папа был майором, – торжественно объявил малолетний отпрыск.

Лиланд опустился на корточки перед ребенком и так же серьезно согласился с ним:

– Это очень почетное звание.

Сын Тони потрепал герцога по руке.

– Не волнуйся, может быть, однажды ты тоже станешь майором. Я собираюсь стать майором через вот столько лет. – Он поднял вверх две пухлые ручки и дважды растопырил пальцы.

– В самом деле? – спросил Уэр, усаживаясь обратно в кресло, обнаружив, что сидеть на корточках чертовски неудобно. – А разве ты не предпочел бы стать герцогом и жить в большом доме и…

– Достаточно, – проговорила Грейс-Энн, подхватывая мальчика и усаживая его к себе на колени. Тот немедленно сполз вниз и начал рассматривать кисточки на сапогах Уэра. Грейс-Энн следила за ним обеспокоенным взглядом, но продолжала: – Перестаньте забивать ему голову подобным вздором. Он никогда не будет герцогом.

– Он может им стать. Вы не можете знать наверняка. Что, если я завтра упаду с лошади. Честно говоря, это было бы в первый раз, но ведь меня может поразить молнией. Никогда не знаешь, что может произойти. Кроме того, что он – настоящий Уоррингтон, у мальчика есть все задатки герцога. Он уверен в себе, умен…

– И он не ваш наследник. Это ваш тезка, Лесли, родившийся на десять минут позже. А старший – Уэлсли, крестник сэра Артура. Уилли более спокойный.

Смутившись, герцог посмотрел вниз, и увидел, что одна из кисточек разворочена, а другой вообще нет!

– Дьявол! Хм, прошу прощения, проворный малый, не так ли?

Уставившись на свои совершенно новые сапоги, Лиланд пропустил попытку Грейс-Энн схватить Лесли, который исчез под диваном. Вместо этого она подняла золотистый шнур, чтобы посмотреть, не удастся ли ей восстановить расползшуюся кисточку. В любом случае, это было всего лишь напрасное стремление, подумала она, размышляя, сколько будет стоить заменить их. Но Грейс-Энн не должна позволить мелким расходам отвлечь ее от того, что она собиралась высказать:

– Даже если Уилли хотя бы на время стоит следующим в очереди наследования, я не могу понять, почему вы настаиваете на том, чтобы называть его своим наследником. Несомненно, учитывая ваш возраст, вы собираетесь жениться еще раз и завести сколько угодно сыновей. Следовательно… о, Боже, я не стала бы давать ему свои часы, чтобы поиграть с ними.

Лесли перелез через спинку дивана, и теперь стоят рядом с герцогом, рассматривая бриллиантовую булавку. Чтобы отвлечь мальчика и продолжить беседу с его матерью, Лиланд отцепил карманные часы с цепочки. Он попытался защитить свое невежество.

– Я думал, что детям нравятся часы.

– Они еще малютки, ваша светлость. Им нравится тиканье. Дети постарше стремятся быть… о, Господи. – Ей придется продать венчальное кольцо, чтобы возместить герцогу сегодняшний ущерб, если он вскоре не уедет отсюда.

Уэр спрятал разобранные на части дедушкины часы в карман и наблюдал за тем, как ребенок, который не был его наследником, хвала Небесам, пытается вскарабкаться по оконным портьерам. Изумленный кажущейся беспечностью, с которой вдова уберегла сына от несомненного бедствия, он попытался объясниться. Его светлость герцог Уэр не привык оправдывать свое поведение ни перед кем, меньше всего – перед коварной вдовой в бесшабашном доме. Однако он ощущал, что задолжал ей извинения после того, как послал то тупоголовое письмо.

– Я был дважды женат, миссис Уоррингтон, и оба брака не принесли мне детей.

– Но ваши жены умирали рано, так сказал мне Тони. Это всего лишь невезение. Ваша следующая жена может подарить вам близнецов. Я слышала, что такие вещи являются семейной чертой.

Лиланд поднялся, чтобы подхватить Лесли, который теперь попытался встать на голову на стуле для пианино. Повернувшись спиной к вдове, но проговорил:

– Я также никогда не заводил потомства вне брака.

– Вы имеете в виду, что вы не можете…? С вашей репутацией одного из величайших лондонских повес? – Грейс-Энн прикрыла рот рукой, когда осознала, насколько неприличный оборот принимает разговор. – Прошу прощения, ваша светлость.

Она просит прощения, потому что задала неделикатный вопрос или потому что сочла его импотентом? Он покажет ей импотента!

– Я не сказал, что не могу выполнить сам акт, – прорычал герцог, – только то, что в результате этого акта не появляется ребенок. Возможно, вы хотите, чтобы я продемонстрировал вам?

Грейс-Энн была спасена от необходимости давать какой-либо ответ на этот вопрос вошедшей Мэг.

– Вот и другой. Вы хотите, чтобы я вычистила золу или сначала вытерла пол, пока вода после ванны не просочилась сквозь потолок?

Уэр прослушал ответ миссис Уоррингтон, наблюдая за тем, как Лесли взял брата за руку и повел к гостю. Лиланд был готов к встрече с близнецами, но это было необъяснимо. Они были похожи, как две капли воды!

Он посмотрел на вдову, которая прищелкнула языком, привыкшая к такой реакции.

– Они всего лишь близнецы, ваша светлость, а не двухголовые поросята в шоу уродцев.

Лесли выполнил церемонию представления:

– Это кузен папы, Уилли, и мама говорит, что мы должны звать его «ваша светлость».

Теперь герцогу было видно, что по характеру мальчики вовсе не были одинаковы. Уилли поклонился, глядя в пол, а затем сразу спрятался за материнские юбки.

Его брат сказал ему:

– Не бойся, Уилли. Он всего лишь герцог.

– Почему бы вам не звать меня кузен Лиланд? Или Ли, если вы предпочитаете. Это относится и к вам тоже, мадам, если мне будет позволено называть вас кузиной Грейс-Энн.

Она кивнула.

– Кузен Лиланд.

– Ку-Ли! – объявил Уилли, все еще прячась в безопасном месте рядом с матерью.

– Нет, это по-собачьи, – ответил ему Лиланд. – Колли – собака, пасущая овец. Знаешь, гав-гав.

Уилли хлопнул в ладоши, упал на четвереньки и начал лаять и гавкать, ползая по комнате. Лесли немедленно последовал его примеру.

Уилли более спокойный?

Грейс-Энн призвала сыновей к порядку.

– Мальчики! У нас гость.

Лесли захотел узнать, не означает ли это, что им дадут вкусные пирожки к чаю, а не лепешки кухарки. Грейс-Энн увидела поднятые брови герцога и отвела взгляд. Между тем Уилли сменил тему, начав во весь голос скандировать «Колли-пирожок».

– Пирожки, мама, можем мы поесть пирожков? Мэг не давала нам есть весь день!

– Колли-пирожок, колли-пирожок.

Грейс-Энн обреченно повернулась к герцогу:

– Могу я на минутку оставить их с вами? У нас просто некого послать на кухню.

Герцог не сумел съесть и половину черствой лепешки, испеченной кухаркой.

– Конечно. Я и сам хотел бы увидеть «вкусный» пирожок.

Грейс-Энн нерешительно пожевала губу, но вышла, чтобы приготовить на этот раз приличный чай.

Когда она вернулась с переполненным подносом, то шейный платок кузена Лиланда висел, как тряпка, его сюртук из тонкой шерсти сидел криво и потерял пуговицу, а тщательно причесанные волосы выглядели так, словно воробей свил там себе гнездо. Он посмотрел на нее слегка потрясенным взглядом.

– А они довольно энергичные, не так ли?

– Это все холодная погода, – объяснила вдова, поставив поднос на пианино, где ее крошки точно не смогут дотянуться до него. – Им недостаточно физической активности. – Она расстелила потрепанную скатерть на полу и начала выкладывать тяжелые глиняные блюда и крепкие кружки с молоком. – Вот, мои дорогие, ваши любимые пирожки с малиной. И я принесла каждому из вас по пряничному человечку, если вы пообещаете вести себя хорошо, пока мы с кузеном Лиландом пьем чай.

Герцог с облегчением увидел, что на пол она поставила только два прибора. И с радостью заметил, что Грейс-Энн положила другие пирожки с малиной на красивую фарфоровую тарелку. Он тоже очень любил такие пирожки. Уэр поднялся, чтобы помочь ей, и попытался разгладить шейный платок, пока она стояла к нему спиной.

– Мне кажется, что с ними все в порядке.

– Да, но сегодня особенный день. Обычно им приходится играть наверху, чтобы не беспокоить научные занятия папы и покой мамы. А там не так много места, чтобы бегать и прыгать. – Грейс-Энн осознала, что дает ему еще больше поводов, чтобы посчитать дом викария неподходящим местом, так что торопливо продолжила: – Но мы довольно часто выбираемся на улицу. Просто сейчас на это практически нет времени, учитывая подготовку к Рождеству и все такое.

Лиланд не смог удержаться и огляделся. Судя по недостатку украшений, Рождество могло наступить еще через несколько месяцев, а не через неделю.

– Ваши приготовления и в самом деле несколько запоздали.

Рука Грейс-Энн слегка дрожала, пока она разливала чай.

– Да, что ж, хм, я имела в виду то, что я помогаю деревенским детям учить их роли в Рождественской пьесе и репетирую с хором. Один кусочек сахара или два, ваша светлость?

– Один. И я полагал, что мы перешли на «кузена».

– Кузен. – Она передала ему чашку и тарелку, а затем заняла свое место, после того, как поправила одну кружку, из которой проливалось молоко.

Лиланд тоже сел, откусив кусочек и в самом деле превосходного пирожка с малиной.

– Восхитительно, – объявил он. – Ваша кухарка, должно быть, так же неуравновешенна, как и мой французский повар. В один день он готовит амброзию, в другой – помои. Единственная причина, по которой я терплю его – это за то, что он умеет делать сладкую выпечку.

Очень довольная, Грейс-Энн призналась, что это она ответственна за более вкусную еду.

– Я научилась этому в Португалии, когда больше нечего было делать. К несчастью, моя выпечка к празднику тоже отнимает время у мальчиков. Пирожки со сладкой начинкой, круглые леденцы…

– Я помню, как еще мальчиком помогал размешивать рождественский пудинг, загадывая желание. Вы с детьми уже сделали это?

Грейс-Энн помешала чай.

– Боюсь, что папа не позволит ничего подобного, – проговорила она, ее голос был полон разочарования. – Вижу, вы уже заметили, что папа очень строг во взглядах на празднование. – Нахмурившись, она посмотрела на голые стены, на безрадостный букет выцветших шелковых цветов. – Должна вам сказать, что он очень благочестив и презирает вторжение языческих суеверий в религиозные обряды. И так как многие рождественские традиции являются пережитками друидских ритуалов во время зимнего солнцестояния, то папа пытается избегать всех этих ловушек.

– И всех тех прекрасных моментов, которые делают Рождество таким приятным, особенно для ребенка, – едва слышно пробормотал он, но Грейс-Энн услышала. Внутренне она согласилась с герцогом, но верность требовала, чтобы она защищала своего отца.

– Но у нас есть рождественская пьеса и хор, который будет петь гимны.

– Преподобный Беквит, должно быть, знает, что вся его аудитория откажется слушать проповеди, если он запретит и это.

– Прихожане церкви уважают религиозность моего отца, – ответила вдова. Но затем они отправляются домой, чтобы поддержать все старые традиции, но об этом она ему не скажет. Загадывать желания на рождественском пудинге, жечь рождественское полено для удачи в новом году, вешать остролист и плющ, чтобы отгонять злые силы, а омелу – для плодовитости. Господи Боже, неужели он знает…? Грейс-Энн торопливо продолжила: – И вы не должны думать, что мальчики лишены всех предвкушений и признаков праздника. Мы украсили детскую… – и пусть герцог никогда не узнает, каким образом, -… и у обоих близнецов есть небольшие роли в пьесе. – По большей части из-за того, что она не могла оставить их дома, когда проводила репетиции; это его светлости тоже незачем было знать; его нужно было убедить только в том, что ее сыновья не лишены праздника. – И, конечно же, у них будет особенное угощение и несколько маленьких подарков. – Она кивнула в сторону корзинки с вязанием, где сверху лежали варежки.

Мальчики получат на Рождество варежки? Даже дети его арендаторов получали лучшие подарки! И все же близнецы не выглядели подавленными или лишенными привилегий. Они казались здоровыми и бойкими маленькими проказниками, а матушка, безусловно, любила их до безумия. К тому же они были красивыми, по собственному мнению Уэра, которое не должно учитываться, ведь парнишки были похожи на него как две капли воды – когда он был в таком же возрасте. Конечно, ведь его с Тони часто принимали за братьев вместо кузенов – настолько они были похожи внешне. Но не настолько, как эти две горошинки из одного стручка, снова изумился герцог, наблюдая за тем, как Лесли и Уилли играют в солдатиков, или что они там делали со своими пряничными человечками.

Герцог не мог понять ни слова из их игры, как ни прислушивался, хотя для мальчиков, казалось, эта тарабарщина имела смысл.

Словно прочитав его мысли, Грейс-Энн пояснила ему, что они лепетали подобным образом задолго до того, как научились говорить на нормальном английском языке.

– На самом деле, я была просто в отчаянии, думая, что они никогда не смогут общаться с кем-то еще. И да, друг друга они понимают просто отлично.

– И они, кажется, так спокойно делятся друг с другом. – Лиланд наморщил свой аристократический нос, когда близнецы обменялись наполовину съеденными фигурками. – Я думал, что маленькие мальчики б о льшие собственники, чем барсуки.

Грейс-Энн рассмеялась.

– Они не всегда так хорошо ладят друг с другом, но обычно если один упадет, то другой начинает плакать. Они всегда ведут себя так. Уилли разрешает Лесли брать свои игрушки, но Лесли отдает Уилли б о льший кусок пирога.

Она рассматривала чаинки, оставшиеся в чашке, жалея, что она не может прочесть там будущее. Ее будущее решалось сейчас. С глубоким вздохом Грейс-Энн произнесла:

– Будет жестоко разлучить их, ваша светлость. Кузен.

Он вздохнул.

– И вас с ними – тоже. Я вижу это. Пожалуйста, простите мне мою опрометчивость, это письмо, даже само предположение, что я могу забрать Уилли. Пожалуйста, поймите, что я был просто доведен до отчаяния. Я и в самом деле хотел бы завести собственных сыновей.

– Тогда вы не будете…?

Надежда засияла в голубых глазах вдовы. Лиланду отчаянно не хотелось гасить этот свет, но он должен был сказать ей.

– Уилли – Уэлсли – все еще мой наследник, и не важно, каковы ваши, мои или его желания. Ему нужно узнать о землях и людях, научиться ответственности, которая ждет его, точно так же, как я научился этому.

Грейс-Энн посмотрела на Уилли, по лицу которого был размазан малиновый джем.

– Если вы сможете научить его пользоваться салфеткой, то пока этого будет достаточно.

Герцог не улыбнулся шутке.

– Пока достаточно.

Грейс-Энн поняла, что дверь все еще открыта, угроза все еще висит над ними, но сегодня она выиграла небольшую передышку.

– Пойдемте, мальчики, вы должны отпустить его светлость, чтобы он мог заняться своими делами.

– Пока, Колли, – захихикали мальчики хором, и вылетели из комнаты после того, как быстро и неожиданно одновременно обняли его.

Герцог стряхнул крошки с панталон. Грейс-Энн безрезультатно промокнула салфеткой пятна от малины на когда-то белоснежной рубашке. Ее щеки окрасились более ярким румянцем, чем пятна, когда она поняла, что делает.

– П-привычка, ваша светлость.

– Я им понравился, – вот и все, что ответил, задумавшись, Уэр. Затем он спросил, может ли приехать еще раз.

Грейс-Энн пришлось переспросить.

– Простите, кузен?

– Я спросил, могу ли приехать снова, чтобы провести время с мальчиками?

Грейс-Энн от неожиданности уронила салфетку на пол. Господи, даже Тони никогда не хотел проводить время с мальчиками.