Глава 11. Уильям Гуди зажал уши руками

Уильям Гуди зажал уши руками. Но он все равно слышал истошные крики жены и дочери.

«Я буду слышать эти вопли вечно».

И даже зажмурившись, он представлял, как корчатся ни тела в языках пламени, видел их тающие лица, их вспыхнувшие волосы

Уильям кинулся было к ним.

Но двое стражников отпихнули его и пригнули к земле, поставили на колени. А черный дым застилал уже все небо, и над кострами еще громче взлетали предсмертные крики.

«Марта. Сюзанна. Моя семья».

Уильям все еще стоял на коленях, когда огонь уже погас и толпа разошлась. Он понял, что остался один.

Один на один со своим горем.

Один на один с запахом гари, забивавшим ноздри.

Один на один со звенящими в ушах воплями жены и дочери.

«Они горели так ярко, — подумал мужчина, рыдая. — Они горели ярко, словно звезды».

Клочок земли под его коленями уже промок от слез.

Он поднял глаза к угольно-черному небу, проколото­му бледными звездочками.

«Я знаю, что вы обе там, яркие, словно звезды».

Уильям еще раз громко всхлипнул, затем его печаль переросла в ярость. Он ринулся к своему дому через безлюдную площадь, глядя прямо перед собой. Огонь, бушевавший перед мысленным взором, уже погас, поглощенный тьмой. Теперь его место заняли лица Бенджамина и Мэттью Файеров.

Ярость росла с каждым шагом.

«Предали. Они предали меня и украли мою жизнь».

— Уильям! — чей-то голос остановил его на пороге дома. Ненавистные лица братьев Файер исчезли, и он сумел разглядеть какую-то темную фигуру.

— Мэри Хэлси! — прошептал Уильям.

Женщина протягивала ему младенца, завернутого в толстое шерстяное одеяло.

— Возьми ребенка, Уильям. Возьми Джорджа.

— Нет, — Уильям вытянул руки перед собой, словно желая отгородиться от младенца.

— Теперь это вся твоя семья, — сказала Мэри Хэлси, настойчиво протягивая ему ребенка. — Возьми его, Уильям. Прижми к себе. Он поможет тебе преодолеть беду.

— Нет, — повторил Уильям. — Не сейчас, Мэри Хэлси. Сперва мне нужно кое-что сделать.

Он отодвинул женщину с дороги, прошел в избу и с силой захлопнул дверь.

В доме было темно, как и на душе у хозяина. Дрова в очаге давно прогорели.

Уильям быстро прошагал через всю избу. Он открыл дверцу и вошел в крошечную потайную комнату, куда никогда не пускал Сюзанну и Марту.

Здесь стояли негаснущие черные свечи.

Мужчина ступил в круг неровного рыжего света и притворил за собой дверь.

Произнося шепотом древние слова ритуала очище­ния, Уильям достал из деревянного сундука алый плащ с капюшоном и надел его.

Как только капюшон коснулся головы, Уильям почувствовал, что сила плаща переходит к нему.

Трижды поклонившись, Уильям обошел вдоль свечой, образующих крут. Затем опустился на колени прямо в пыль и запел старинные слова, которые знал наизусть.

«Мои жена и дочь невиновны, — думал с горечью Уильям но время пения. — Они не были колдуньями. Зато и колдун. Я не силен в теории темных искусств. Но я достаточно в них практиковался».

Он шептал древние заклинания и чертил при этом на пыльном полу знаки сил зла. Уильям дышал с трудом, сердце так и бухало в груди.

Он не мигая смотрел из-под алого сатинового капюшона старинные знаки, которые только что начертал. И его дрожащие губы раздвинулись в недоброй улыбке.

«Сегодня умерли безвинные. Но моя ненависть будет жить в новых поколениях. Файерам не спрятаться от меня».

«Куда бы они ни сбежали, я настигну их везде. Вопли моей семьи когда-нибудь перерастут в мучительные вопли Файеров».

«Огонь, запылавший сегодня, не погаснет до тех пор, пока я не отомщу и Файеры не сгорят в пламени моего проклятия!»