Глава 36. Спустя несколько часов вечеринки, Гэнси и Адам оказались в коридоре северного крыла между задней кухонной лестницей и старой комнатой Гэнси

Спустя несколько часов вечеринки, Гэнси и Адам оказались в коридоре северного крыла между задней кухонной лестницей и старой комнатой Гэнси. Энергичный разговор все еще долетал из-под пола. Адам не был уверен насчет Гэнси, но он понимал, что пьян. По крайней мере, во рту чувствовался вкус шампанского, а мир казался притупленным и темным. Прежде он не бывал пьяным. Его отец делал это за него.

Они стояли бок о бок на пышном фиолетовом персидском ковре рядом со смирным приставным столиком Королевы Анны, уставленным безделушками на тему охоты. Тусклые золотые версии Адама и Гэнси стояли в сумасшедшем черном зеркале, висящем на стене. В отражении обычно уверенная линия губ Гэнси была искривлена каким-то беспокойством. Он растерзал узел своего галстука в распутный треугольник.

— Можешь поверить, — спросил он трагично, — что я вырос в таком месте?

Адам не говорил Гэнси, что обычно он не мог этого забыть.

— Я хочу, чтобы завтра мы смогли бы вернуться, — сказал Гэнси. — Я хочу, чтобы мы могли поехать назад и посмотреть, появился ли Энергетический пузырь.

Когда он сказал «Энергетический пузырь», шея Адама дернулась, словно коварный палец ущипнул тугое, беспокойное сухожилие. Другое изображение попыталось прорваться — на один миг он увидел краем глаза человека, стоящего за своим плечом, глядящего на него в зеркало. Печальные глаза и шляпа-котелок. «Почему нет? — сердито подумал Адам. — Почему, черт побери, нет?»

— Rex Corvus. Я никогда не напиваюсь снова.

— Ты и не напился, — ответил Гэнси. — Это был имбирный эль. В большинстве своем. Посмотри туда на наши лица. Мы старше, чем должны быть.

— Когда?

— Да вот, минуту назад. Мы становимся старше все время. Адам... Адам, это то, чего ты хочешь? Это? — Он сделал элегантный, презрительный жест в сторону нижнего этажа, отталкивая все это от себя.

Адам признался:

— Я хочу выбраться из Генриетты.

Он знал, что это говорить было грубо, даже если это была правда. Потому что, конечно, Гэнси бы сказал...

— А я нет.

— Я знаю, что ты не хочешь. Слушай, не то чтобы я стараюсь... — Он собирался сказать «оставить тебя позади», но это было слишком, даже с шампанским, сгладившим берега.

Гэнси жутковато рассмеялся.

— Я рыба, которая забыла, как дышать в воде.

Но Адам думал о скрытой правде: двое из них шли перпендикулярными путями, а не параллельными, и, в конце концов, они пойдут разными дорогами. Вероятно, в колледже. Если не в колледже, то после. В нем строилось напряжение, типа того, которое иногда посещало его глубокой ночью, когда он хотел спасти Гэнси или быть Гэнси.

Гэнси повернулся к нему, его дыхание было мятой и шампанским, его и их. Он спросил:

— Почему ты пошел в Энергетический пузырь без меня, Адам?

Вот так, наконец-то.

Правда была сложной штукой. Адам пожал плечами.

— Нет, — возразил Гэнси. — Не это.

— Не знаю, что тебе сказать.

— Как насчет правды?

— Я не знаю, что правда.

— Я в это просто не верю, — произнес Гэнси. Он начал использовать этот голос. Голос Ричарда Гэнси III. — Ты ничего не делаешь, не осознавая почему.

— Эта фигня может сработать с Ронаном, — ответил Адам. — Но такое не работает со мной.

Гэнси в зеркале невесело рассмеялся.

— Ронан никогда не брал мою машину. Он не лгал мне.

— Ох, да ладно. Я не лгал. Кое-что должно было быть сделано, или Велк сейчас получил бы контроль над линией. — Адам выбросил руку в направлении лестницы, туда, где вечеринка, туда, где пели на латыни. – Он был бы единственным, кто это слышал. Я поступил правильно.

— Вопрос не в этом. Вопрос вот в чем: та ночь. Ты должен был прийти за мной. Ты как будто стремишься быть Адамом Перришем – войном-одиночкой.

А он и есть Адам Перриш – воин-одиночка. Гэнси, которого вырастили эти поклоняющиеся придворные, никогда не был бы способен этого понять.

Адама горячился:

— Что ты хочешь, чтобы я сказал, Гэнси?

— Просто скажи мне, почему. Теперь я неделями защищаю тебя перед Блу и Ронаном.

Идея о том, что его поведение являлось темой для беседы, привела Адама в бешенство.

— Если у остальных со мной проблемы, они могут обсудить это со мной.

— К черту, Адам. Не в этом смысл. А смысл в том... просто скажи, что такого больше не повторится.

— Какого «такого»? Кто-то не сделает что-то, чего ты не просил? Если ты хочешь кого-то контролировать, ты выбрал не того человека.

Возникла пауза, наполненная отдаленным звоном серебра и стаканов. Кто-то смеялся, звонко и радостно.

Гэнси только вздохнул.

И этот вздох был последней каплей. Потому что он не шептал о жалости. Он тонул в ней.

— Ох, не надо, — отрезал Адам. — Даже не смей.

На этот раз не было никакого выключателя. Никакого щелчка от обычного состояния к сердитому. Потому что он уже был сердит. Это было уже темное, а теперь совсем черное.

— Посмотри на себя, Адам. — Гэнси поднял руку, как бы демонстрируя. Экспонат №1 – Адам Перриш, самозванец. — Просто посмотри.

Адам чувствовал себя до предела переполненным этими гостями вечеринки, их ложной любезностью, блестящими огнями и всяческими подделками. Он боролся за слова.

— Верно. «Там Адам, какая неприятность! Как считаешь, что он пытался сказать тем, что сам разбудил энергетическую линию? Я не знаю, Ронан. Давай его не спрашивать». Как насчет такого, Гэнси? Дело не в тебе. Я делал то, что должно было быть сделано.

— О, не лги мне. Было много других способов.

— Ты бы на это не пошел. Или ты хочешь найти эту штуку, или нет. — Было какое-то зверское освобождение в том, что он способен сказать такое вслух, все, что он думал. Он закричал: — И тебе он не нужен. Мне нужен. Я не собираюсь сидеть, сложа руки, и позволить кому-то еще попытать счастье.

Взгляд Гэнси метнулся вниз по коридору и снова к Адаму. Правильно, Гэнси, не буди ребенка. Его голос был очень тихим:

— Глендовер не был твоим, Адам. Сначала он был моим.

— Ты попросил нас. Или ты имел это в виду, или нет. И ты имел это в виду.

Гэнси слегка нажал пальцем на грудь Адама.

— Это? Я так не думаю.

Адам схватил Гэнси за запястье. Ему это не нравилось. Костюм был скользким, как кровь под его пальцами.

— Я не собираюсь быть твоим приспешником, Гэнси. Это было то, что ты хотел? Ты хочешь, чтобы я помог тебе найти его, тогда позволь мне найти свой путь.

Гэнси вырвал руку из захвата Адама. И снова его взгляд метнулся вниз по коридору и назад.

— Ты должен взглянуть на себя в зеркало.

Адам не смотрел.

— Если мы делаем это, мы делаем это на равных, — сказал Адам.

Гэнси украдкой посмотрел через его плечо. Его губы сложились во что-то, напоминающее «тссс», только без звука.

— О, что такое? — потребовал Адам. — Ты боишься, что кто-нибудь услышит? Они узнают, что не все идеально на земле Дика Гэнси? Доза реальности могла бы помочь тем людям! — Внезапно повернувшись, он схватил все статуэтки со столика Королевы Анны. Лисы в бриджах и терьеры отправились в полет. Все они попадали на пол с удовлетворяющим и болезненным грохотом. Он повысил голос. — Мир кончается, люди!

— Адам...

— Я не нуждаюсь в твоей мудрости, Гэнси, — продолжал он. — Мне не нужно, чтобы ты был моей сиделкой. Я попал в Аглионбай без тебя. Я получил Блу без тебя. Я пробудил энергетическую линию без тебя. Я не приму твою жалость. — Теперь, наконец, Гэнси молчал. Было что-то очень далекое в его глазах или в линии губ, или в подъеме подбородка. Он больше ничего не говорил. Он только слегка тряхнул рукавом, который удерживал Адам, позволяя складкам разгладиться. Его брови были сведены, как будто действие требовало большей части его внимания.

А затем он оставил Адама стоять в коридоре.

Зеркало рядом с Адамом отразило его и мерцающий силуэт призрака, которого никто, кроме Адама, не видел. Она кричала, но звука не было.