Глава 24. Бека открыла глаза. Она несколько раз моргнула, чтобы привыкнуть к яркому свету.

Бека открыла глаза. Она несколько раз моргнула, чтобы привыкнуть к яркому свету.

«Где я?» – удивленно подумала девушка.

Бека попыталась сесть. Жутко болела спина, руки очень ослабли.

«Как долго я спала?» – недоумевала Бека.

Зрение сфокусировалось на знакомых предметах: платяной шкаф, туалетный столик, заставленный баночками с косметикой и разными безделушками. Грязная одежда, в беспорядке сваленная на стуле.

«Я в своей спальне, – подумала Бека. – Я дома. Но как я сюда попала?»

Где‑ то рядом Бека услышала приглушенные голоса. Бека пригляделась.

Доктор Клайн!

Он стоял в дверях комнаты и о чем‑ то разговаривал с мамой. Встревоженные и сосредоточенные лица. Оба резко обернулись, когда Бека попыталась сесть.

– Доброе утро! – с наигранной бодростью сказала мама. Она поспешила к кровати. Доктор Клайн не отставал ни на шаг.

– Утро? – промямлила Бека, – Почему утро? Какой сейчас день?

– Воскресенье! – миссис Норвуд попыталась улыбнуться, наклоняясь к дочери, внимательно разглядывая ее лицо. – Просто ты проспала… некоторое время.

– Проспала?

– Мы с папой привезли тебя домой с вечеринки, – сказала мама, прикусив нижнюю губу.

– Правильно… вечеринка, – неуверенно сказала Бека. Внезапно вернулся пережитый ужас, острый, как лезвие бритвы: – Триш, она…

– Она сломала шею, – сказала миссис Норвуд срывающимся голосом. – Но она жива.

– Ох! – вскрикнула Бека. Потолок начал медленно опрокидываться, и она устало откинулась на подушку.

– У тебя просто был шок, – сказал доктор Клайн профессионально поставленным голосом. – Сильный шок.

Бека закрыла глаза:

– Я помню, как пришла полиция, а потом…

– Ты потеряла сознание, – закончил доктор Клайн. На его узком усатом лице не было никаких эмоций. Лысая голова блестела при свете лампы на потолке. – Потрясение было слишком сильным, сомнений быть не может, и поэтому включились защитные силы твоего организма.

– Но теперь ты вне опасности, – быстро прибавила мама, кивая головой, словно стараясь убедить саму себя. – Доктор Клайн говорит, что ты скоро поправишься.

– Советую тебе хорошенько отдохнуть, – убедительным тоном сказал доктор, теребя в руках пуговицу своего темно‑ серого в тонкую полоску пиджака. – Полежи в постели несколько дней.

– Но я не больна! – запротестовала Бека.

Доктор Клайн хотел что‑ то ответить, но в это время раздался телефонный звонок. После первого сигнала миссис Норвуд сняла трубку. Она повернулась к Беке спиной и что‑ то тихо сказала, слишком тихо, чтобы Бека могла расслышать. Затем она повесила трубку.

– Это была Хани, – сообщила мама. – Она спрашивает, как ты себя чувствуешь. Она звонит все утро.

– Н‑ е‑ е‑ е‑ т! – издала Бека жуткий болезненный вопль.

Доктор Клайн быстро подошел к кровати. Его лицо было озабоченным:

– С тобой все в порядке? Болит что‑ нибудь?

– Запретите Хани звонить! – кричала Бека, вцепившись пальцами в простыню. – Я не хочу с ней разговаривать! Я не буду!

– Смотри, я повесила трубку! – сказала миссис Норвуд, указывая на телефон. Она взглядом попросила доктора Клайна подойти поближе.

– Видите ли, – начал доктор, – вы до сих пор не можете успокоиться после того, что произошло на вечеринке…

– Пусть Хани больше не звонит! – прервала его Бека.

– Хорошо, я попрошу ее не звонить, – сказала мама, вопросительно глядя на доктора.

– Никаких звонков! – заключил доктор Клайн. – Хорошая мысль, Бека. Полный отдых. Если захочешь, ты можешь спуститься на первый этаж пообедать. Иногда можешь сделать несколько упражнений, ко не утомляйся, ты еще слишком слаба. Не выходи из дома, ни с кем не встречайся. Я выпишу специальные пилюли, они помогут тебе расслабиться. Мягкие транквилизаторы, – уточнил он.

– Вы думаете, что я – сумасшедшая? – слова сами сорвались с ее губ.

– Конечно нет! – немедленно возразила миссис Норвуд.

– Я думаю, тебе пришлось пережить ужасную трагедию, – задумчиво сказал доктор Клайн. – Мы, доктора, называем такие случаи мягкой формой шока. Несколько дней полного отдыха, думаю, вернут тебя к нормальной жизни.

Миссис Норвуд проводила доктора до двери.

– Я загляну к вам завтра, – сказал он. – Если что‑ нибудь понадобится – звоните в офис.

Бека слышала, как он спускается по лестнице.

Скоро вернулась мама, с вымученной улыбкой на лице.

– Ты поправишься, – сказала она, нежно проводя рукой по лбу своей дочери. – Не хочешь ли съесть что‑ нибудь? Я принесу поднос.

Бека покачала головой:

– Нет, мама, спасибо. Сейчас мне очень хочется спать.

Бека провалилась в глубокий сон. В последующие дни она пребывала в полузабытьи, периоды бодрствования длились недолго.

Сон был глубокий, без сновидений. Когда Бека просыпалась, она чувствовала себя уставшей и совсем разбитой.

Однажды вечером, когда мама вошла в комнату, она обнаружила Беку сидящей на кровати. Девушка плакала. Слезы текли по ее щекам и капали на одеяло.

– Ничего уже не изменишь, – нежно сказала миссис Норвуд, положив руку на плечо дочери. – Все пройдет. Пусть эта боль уйдет, дорогая, тогда тебе станет легче.

Но Бека все плакала и плакала, пока совсем не осталось слез. Но облегчение не наступало.

На следующее утро у Беки прибавилось сил, появился аппетит, и она проглотила гигантский завтрак.

Накануне она поговорила по телефону с Триш и Лайлой. Ее подруги лежали в одном крыле главной больницы Шейдисайда, их палаты были расположены напротив друг друга по коридору. Лайле было скучно, она мечтала поскорее выписаться из больницы. Для восстановления раздробленной ноги, вероятно, понадобится долгое время. Голос Триш был слабым, девушка была в депрессии. Она сказала Беке, что совершенно не помнит, что произошло в тот вечер. Ее память зафиксировала момент, когда она стояла наверху лестницы. Затем была больница. В голосе Триш Бека услышала отчаяние.

«Что же такое мне сделать, чтобы остановить этот кошмар?» – думала Бека, чувствуя себя одинокой и беспомощной. Она пообещала навестить подруг, как только ей разрешат выходить из дома.

Ближе к вечеру, Бека лежала в кровати и читала книгу. Тихо играло радио.

Вошла мама, одетая к выходу.

– Я вернусь меньше чем через час, – сказала она, натягивая перчатку. – Ты будешь умницей, не так ли?

– Конечно, – ответила Бека, – Нет проблем.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила миссис Норвуд. Она задавала этот вопрос двадцать раз в день.

– Я похожа на соню, – призналась Бека. – Не думала, что человек может столько спать!

Бека сказала это беспечным тоном, но мама встревожилась. Ее лицо стало серьезным.

– Для тебя это очень полезно, – сказала она, – Я скоро вернусь, ладно? А ты оставайся в постели. Постарайся снова уснуть.

– Не беспокойся обо мне, – зевая, сказала Бека.

Девушка закрыла книгу и уронила ее на пол. Она прислушалась к шагам своей матери на лестнице, затем послышался шум выезжающей из гаража машины.

Внезапно Беке стало очень грустно.

«Это все пилюли! – подумала она. – Пилюли вызывают депрессию, от них делается грустно».

«Нет! – спорила она сама с собой. – Это не пилюли, это я сама! Моя жизнь такая печальная. Очень, очень печальная».

– Где мои друзья? – громко закричала Бека, чувствуя, что начинает дрожать.

«Где все мои друзья?»

Все покалечены. Все в больнице. Все ушли.

Она натянула одеяло до самого подбородка.

Так грустно. Так хочется спать. И так тяжело, словно она весит тысячу фунтов. Ее знобит. Очень, очень грустно.

Бека уже почти провалилась в глубокий сон, когда зазвонил телефон.