Е.И. Рерих. Избранные Письма 10 страница

Е.И.Рерих – Н.К. и Ю.Н. Рерихам

15 сентября 1934 г.

Родные мои Пасик и Юханчик, с этой почтой получена копия официальной бумаги за подписью самого Президента, уполномочивающая Уоллеса подписать Пакт. Мы послали телеграмму, чтобы Логван, как Председатель Постоянного Комитета, уведомил бы всех представителей 37 стран, принимавших участие на Конвенции, о решении Президента. Вероятно, Модра переслала и Вам копию этого документа, составленного Олд Хаусом, и потому не следует удивляться выпускам. Но наши друзья, Джиль Боргес и другие, будут твердо отстаивать всякие злостные попытки и охранят имя. Также постараемся, чтобы Галахад победил свое малодушие и приложил все усилия, всю власть, чтобы охранить имя. Он уже начинает понимать, что, идя по Указу, даже при неспособности можно преуспеть. Так, в одном из последних писем к Модре он пишет, что ему удалось говорить с Шатким о советниках и вестниках в связи с бывшими Президентами и результаты были неожиданные для него самого, все вылилось в определенном действии, правда, запоздалом и не спасающем страну, но все же некоторая польза получится. Ты, вероятно, имеешь фотостат с письма Рузвельта, называющего Пакт по имени.

Зина переслала мне обзор положения в Америке – картина истинно устрашающая. Так, понятно, что, несмотря на все последние успехи Галахада, он не получает Одобрения, ибо именно малодушие его толкнуло на тяжкий путь и исказило все лучшие начертания. Конечно, если бы с самого начала был взят верный и твердый тон, как Сказано, если бы Модра пошла верхним путем, то все сложилось бы по высшей мере, но приседания, смягчения, лепетания и захваливания ни к чему не ведут. Интересно, как примет он мое письмо, все точки поставлены. На днях получено письмо от Радны, пишет, что твоя статья «Строение» вызвала отвратительный выпад некоего Парфенова. К сожалению, она мне не прислала этой вырезки. Собирается возражать. Но Порума и Логван советуют, что я считаю правильным, чтобы возражение исходило от аутсайдера[174] вроде Гребенщикова или же даже Москова. Но Радне, видимо, очень хочется написать с помощью Москова. Но я сомневаюсь, стоит ли вдаваться в полемику сейчас; конечно, трудно судить, не зная, какого рода выпад. Ты, вероятно, все это знаешь от нее <...> [175] Так же, как и раньше, я не одобряю лоаны картин в музеи Америки. Никто не будет покупать, если узнают, что можно иметь в лоан. Кроме того, картины так портятся от этих постоянных переездов. Зина пишет, что к ней приехал Хессемер – куратор музея Густав Оберлэндер – и «пришел в восторг, узнав, что можно иметь на год картины Н.К. в их городском музее. Он почитатель Искусства Н.К. и, приехав домой, написал статью, желая наладить возможность помещения картин Н.К. как «лоан» от нашего Музея у них. Заметка имеет некоторые неправильности, как то, что мы предоставляем возможность какой бы то ни было галерее в стране получить на год выставку картин Н.К. Ничего подобного я ему не говорила, но в своем энтузиазме он перепутал. Он обещает привести осенью несколько крупных коллекционеров из Рэдинга в Музей для возможной покупки...» Но статью эту она тоже забыла вложить. Думаю, пусть он сначала приведет коллекционеров; потом можно будет говорить о лоане. Как твое мнение? Мне казалось, что было проведено постановление, что мы не даем картин в лоан. Я понимаю учреждение больших Отделений в разных странах, но в той же стране давать в «лоан» мне кажется непрактичным. Впрочем, об этом умалчиваю, вероятно, ты сам ей написал свое решение.

В «Агни Йога Публикейшэн», которым ты восторгался, сейчас большой беспорядок и книги рассылаются без всякого внимания к точному исполнению заказа, и получаются неприятные письма. Имею выдержки таких писем. Хорошо будет, если ты, Пасик, со своей стороны напишешь Зине и Модре, чтобы они ничего не сообщали о делах и продвижениях новоподошедшим, таким, как Фег., Шрак и Форман, ибо по молодости и неопытности они могут причинить вред делам. Одно – дружелюбие и другое дело распоясывание. Пока что мои суровые письма к Модре и указания Другу имели самый оздоровляющий эффект. Сейчас послала два длиннейших послания в 15 страниц Дукшинской и Никитину, как протест против их кощунства на Автора «Письма о Боге» в книге «Чаша Востока». Посмотрим, как они примут это, но кощунство на Высшее допускать невозможно. Конечно, послала с Одобрения. Также предупредила Лепети о предательском гнезде, но по Указанию предложила ему пока что не говорить о предателе Мирону Тарасову и проверить его отношение к Артуру Пеалю и зорко следить за всеми его действиями. Указала Лепети написать письмо предателю с некоторыми запросами без всяких упреков, ибо нужно получить некоторое официальное доказательство от предателя. Также не писала ему о возможности прикрытия этой группы. В этом же духе написала и Стурэ, к сожалению, донесения о его поездке в Ревель еще не имею. Не беспокойся, Пасик, мы справимся с предателями. Раз гнездо раскрыто, то полдела уже сделано. Мирон Тарасов, сам того не ведая, сыграл роль взрывателя. Если бы я не вызвала его на переписку с собою и не запросила всех копий его писем, мы до сих пор пребывали бы в неизвестности. А предатель продолжал бы свою разрушительную деятельность. Стурэ переслал мне письмо Артура Пеаля к нему. Характерны запросы, которые Артур Пеаль ставит – так, сколько членов, какой национальности, возраст и пол и где имеются еще группы и т.д. Г-же Икскуль еще не отвечала, хочу дождаться добавочных сведений. Асеев трогательно пишет, какую радость дают ему мои письма, как до поздней ночи он зачитывается ими. Столько пищи ему дано! Готовит длиннейшее письмо с массою вопросов. Твой новый поклонник из группы Михаила Никитина, некто Свищев, приходит в восторг от «Знамени Сергия», причем, конечно, никто не сомневается, что книга эта написана тобою. Я не знала, Пасик, что ты взял женский псевдоним. Я их пока что не разочаровываю. Просят твой портрет. Я послала им сидячий в накидке в комнате Учителя на фоне Картины Владыки. В маленьком виде этот снимок очень внушителен.

Очень тревожит меня реорганизация, еще два месяца пройдет до окончания. Также и Европейский Центр. Как всегда, все Комитеты – переливание из пустого в порожнее. Нельзя вариться в своем собственном соку. Я уже послала Указание, чтобы вербовали новых деятельных и значительных членов в Комитет Музея, но, между прочим, Владыка не хочет привлекать Хисса ни в один из Комитетов. Ведь положение в Америке не может улучшиться. Теперь ясно, что означала для Америки Весть, от какого развала она была бы спасена. И какое ничтожное обстоятельство, самость и малодушие маленьких человечков помешали совершиться великому действу! Советую тебе, родной мой, принять тоже тон твердый, соответствующий твоему положению, с нашей трудной Модрой. Ведь самое важное – прояснить ее сознание, тогда она найдет нужные слова. Помнишь изречение нашей Раи, что Н.К. – святой человек, потому ему можно и не вычистить сапоги, ведь такая психология преобладает в малом сознании. Труднее всего вместить истинное величие и значение каждого явления, покуда оно тебя не сшибет с ног. Все письма мои наполнены утверждениями величия Посла и всего происходящего, потому с твоей стороны необходим твердый тон по отношению к Модре. Ведь только после целого ряда повторных суровых писем она и Галахад задвигались. Тяжко сдвигать заросшие сознания. Знаю, родные мои, что Вам нелегко, но сроки подходят и все свершится неожиданными путями. Ведь Силы Света могут проявиться во всей своей Мощи, лишь когда напряжение тьмы дойдет до предела. Итак, твердость, твердость и твердость. Малодушие, половинчатость, никодимство погубили столько лучших начинаний, не приближайте Никодимов.

У меня снова болит солнечное сплетение, сильнее чем когда-либо. Должно быть, что-то большое подготовляется. Монсун, видимо, прекратился, но днем солнце очень жаркое. Это лето я носила лишь мои рубахи с поясом без всяких других стесняющих принадлежностей, это мне помогло перенести жару, и на будущее решила их отставить. Манов видим редко – у нее болят ноги, что-то в костях, и она не может ходить. Соседи наши нас не беспокоят, люди тихие. Управляющий неплохо торгует фруктами, авось окупит расходы по саду. Сокровища мои, берегите друг друга, читаем газеты и знаем, как неспокойно в Ваши местах. Но знаем, что чудо у дверей и Св. Сергий...[176]

Привет Володе.

Е.Р.

Е.И.Рерих – Н.К. и Ю.Н. Рерихам

21 сентября 1934 г.

Родные мои Сокровища, получила Ваши письма от 1-го до 19 августа; читая описание преступности и хамства ботаников, все сердце вскипело от негодования. Немедленно написала в Америку с указанием для Друга, что клевета и обвинение в по...[177], потребовавшие расследование в...[178], заключают в себе полный состав преступления и каждый уважающий себя глава немедленно отозвал бы таких мерзавцев и отдал их под суд. Как думает поступить Друг? Сумеет ли он защитить имя? Также привела Слова: «Преступление свершилось. Пусть Модра запомнит, что строить можно лишь честностью. Пусть Галахад запомнит, что компромисс ведет к разрушению. Поступившись Великим для малого, мы летим в пропасть. Так, преступление свершилось, и результаты нужно будет очистить». Конечно, добавила еще много очень сильного, приложила и выдержки из американской книжки, приводящей законы дисциплины и контроля, которые должны поддерживаться в армии, среди рабочих организаций, среди команды корабля и членов экспедиции и т.д., не мешает это напомнить. Не знаю, пересылала ли тебе Модра письма Друга, все они полны такого малодушия, такой трусости! Характерна его фраза перед выдачей пересланной Вам вырезки: «Ай эм уиллинг ту исшю эт уанс релаинг он ве сюппорт оф ве Лоу, бет реалайзинг оф коре вэт ай вульд рэсив май кармик дьюс»[179]. С такими воинами далеко не уедешь! Уже раньше я писала о тайных инструкциях, полученных ботаником от его сослуживца, и сейчас еще раз просила указать ему на это. Теперь, принимая во внимание, что в департамент вступил профессор X. <...> [180] Следует очень следить за сборщиками, не являются ли они также <...> [181]. Надеюсь Пасик, что Вы с Юханчиком составили сильный и подробный репорт. Все точки должны быть поставлены над «i», я убедилась на опыте, что никакие тонкости не понимаются. Очень горюю, родные мои, особенно за тебя, Пасик, что пришлось ехать в таких тяжелых условиях. Так хотелось бы быть с Вами, Сокровища мои!

Из приложенной копии письма увидишь некоторые соображения о ходе дел в Америке. Нужно, чтобы Протектор и друзья достойно провели подписания Рерих-Пакта. Вероятно, тебе писали, что предполагается послать тебе приглашение на Конвенцию. Лично думаю, что это было бы полезно во многих отношениях. Конечно, обстоятельства покажут, но часто и лучшие люди медлительны и ждут толчка – имею в виду друзей, о которых ты такого высокого мнения, ведь они тоже должны быть подогреваемы и толкаемы соревнующими возможностями. Слова «будет больно отодвинута», может быть, не следует принимать слишком узко и буквально. Конечно, это мои личные соображения, но по совету Владыки мы скоро начнем налаживать отношения с Шатким, конечно, лучшее время будем знать. Ведь некоторые успехи достигнуты. Теперь должна еще раз сказать, что в моих письмах к Модре весь словарь сильнейших выражений исчерпан и, кроме того, все выражения эти нужно постоянно повторять, ибо невероятно трудно пробить тяжелое сознание. Как Владыка утверждает, ищите ближе. Кроме того, она постоянно умалчивает о таких подробностях, своевременное знание которых многое бы предотвратило. И сейчас характерно, что сведения о вражеских подкопах и выпадах утаиваются ею и присылаются мне Логваном. А разве так возможно работать! Нам ценнее знать все неприятное и вражеское, нежели сведения о благополучии, усыпляющие нашу бдительность. Постоянно пишу, что мне нужна правда.

Сейчас пришла телеграмма из Америки, просят одолжить им пятьсот долларов. Пришлось дать согласие. Не думаешь ли ты, что лучше указать перевести сюда, ибо иначе необходимые усилия к добыванию средств растворятся. Может быть, ты, в свою очередь, подтвердишь о переводе их сюда. Запросить тебя о второй ссуде в такую же сумму не смогла, ибо им, видимо, очень нужно и для Европейского Центра, ведь все это одно великое строение. Идущие годы для тебя очень хороши, так что надо надеяться, что и трудный финансовый вопрос как-то разрешится. Ведь Хисс хотел купить две картины и тогда же говорил и о покупке его друзьями, он собирал все твои книги, все, что касается до тебя, но последующие несвоевременные беседы отвлекли внимание. Теперь, Пасик, еще очень серьезный вопрос. Меня крайне тревожит вопрос лоанов картин в Музеи. Ведь невозможно, чтобы оповещалась ЛОЖЬ, что Музей готов дать любой Галерее картины в лоан! Можешь себе представить, как враги постараются дискредитировать твое искусство. Нужно это понять. Какие разговоры пойдут после этой злосчастной статьи куратора Хессемера, оповестившего об этой замечательной щедрости. Ведь было решено и постановлено на заседании, что картины не даются в лоан. Потому я была так огорчена, когда ты дал картины в Тульсу. Помнишь, как высказывался Владыка о тех двух работницах? Этот прецедент и дал возможность Зине обещать и Хессемеру, что породило такую несчастливую статью, которую она так и не переслала мне. Кто же будет ценить, что дается и предлагается? Ведь это даже нехорошо в отношении существующих Отделений Музея. Вопрос этот настолько серьезный, что очень прошу тебя, Пасик, обдумать и написать твое твердое и окончательное решение в Америку. Я ничего о лоане не писала Зине, как ты увидишь из приложенной копии, ибо она может сказать: «Фавер сэд ит»[182]. На днях устроим финансовое заседание, чтобы всем была ясна картина. Так, о лоане Ояна пишет Логвану, освещая истинное положение вещей и пробуждая их к нахождению средств, ибо и содержание Научного Института ложится с будущего месяца на нас. Но так как Щит Преподобного Сергия над всеми нашими делами и нами, то продолжим идти бодро: сколько манифестаций этого Щита уже было! И как мощно чудо Вашего спасения, родные мои! Но все же, родные мои, проявите большую осторожность. Нужно помогать Высшим и не затрачивать Их Сил там, где сами можем оградиться. Очень порадовалась сообщению, что Володя хочет ехать с Вами. Конечно, он должен быть с нами. Есть ли движение по представленному проекту? Кажется, он опоздал на два дня, и заинтересованное лицо уехало накануне получения его.

На этой неделе не имела писем ни из Парижа, ни из Риги. Прекрасное имя, данное тобою, заменено Владыкой библейским, правда очень выразительным. Так, вся неделя прошла без вестей из наших центров.

Светуня давно утверждал, что Ваши ботаники имеют связь с Кельцем, и сейчас Яруя вспомнил, что он посылал семена и какие-то коллекции растений в Юнайтэд Стэйтс Департамент оф Агрикалчурал оф Плантс Индестри[183], именно в Отделение форейн плант интродекшэн [184] во главе которого стоит Райерсон. Мы имеем письма оттуда с извещением на запрос Института о получении ими семян и коллекций, присланных им от имени Кельца. Теперь понятно, откуда вся мерзость. Ведь Ваш ботаник – сениор патологист[185] в этом департаменте. Яруя вспоминает, как Кельц всегда рассылал им коллекции и семена от своего имени, исключая Институт, стараясь за счет Института поддержать с ними хорошие отношения для себя. И только после наших повторных запросов мы получили извещение о получении ими семян и коллекций от д-ра Кельца. Теперь понятно становится, почему Владыка так настаивал на предании суду этого мерзавца. Подлость этого беспринципного типа не имеет границ. Но, конечно, судитьза явную мерзость в Америке труднее всего. Как пишут сами выдающиеся американцы, страна их – «хот бэд фор краймс»[186], и что лишь в Америке «крайм из эй пэинг пропозишен»[187]; так в Америке «преступники стоят стране ежегодно тринадцать биллионов!!!». Весь военный долг. Все сведения эти я почерпнула из книжечки, о которой уже писала Вам. Как только получу еще один экземпляр, перешлю ее Вам. Книга выдержала, кажется, восемь изданий, конечно, она очень материалистична и, я сказала бы, даже во многих отношениях малокультурна, и потому строить будущее по ней нельзя, но она интересна потому, что ставит на многое точки и иногда высказывает интересные мысли. Не нужно ли Вам иметь копии некоторых документов о деле с Кельцем? Да, если на что Владыка указывает повторно, значит, это имеет глубокое значение. Говорят, что он возвращается сюда со своим супругом. Я это очень желала бы, пусть лучше здесь, где репутация его установилась.

Родные мои, как мне хотелось бы, чтобы при Вас всегда были бы два верных человека. Нельзя ли иметь двух казаков как вестовых? Берегите друг друга. Юханчик, будь осторожен и береги Пасика. В здешних газетах печатаются целые страницы об ужасе, творящемся в России. Говорят, что положение безработного в западных странах несравненно лучше положения платного работника в России, также указывают, что такого рабства, в котором держатся подданные России, история не запомнит, и удивляются, как долго сто пятьдесят миллионов будут терпеть! Явная пропаганда! Но тут же настаивают на приглашении представителей ее в Лигу Наций. Вот тебе логика мужского ума и строительства! Да, мир представляет из себя воистину сумасшедший дом! Все высокое, все принципы благородства и примитивной разумности и ответственности забыты и попраны людьми. Жаль Америку, трудно ей сейчас! Да, какой ужасный взрыв подготовляется в мире! Все пляшут на вулкане, и ничем уже пляску эту не остановишь. Вспоминаются слова «Апокалипсиса», после описания всех ужасов заключительные слова были: «но люди не раскаялись» и Суд Божий свершился! Воистину, самое ужасное преступление – невежество! В моем мозгу это запечатлено огненными начертаниями. Все усилия должны быть приложены для перерождения мышления, для поднятия нравственных ценностей! Сердце так наболело, читая и слыша все ужасы творимые! И живешь только сознанием, что чудо у дверей, и если не для всех, то для отдельных стран можно надеяться на прекрасное будущее. Все еще не пришел альманах «Рафаэль». Но по нашим гороскопам идущие годы хороши, особенно указанный. Потому, родные мои, пройдем в устремлении и, как указано, торжественно. Обнимаю Вас, сокровища мои, храните друг друга. Все придет, и мудро явление Фуямы. Сердечный привет Володе, радуюсь увидеть его, ведь уже немного осталось.

Е.Р.

Е.И.Рерих – Н.К. и Ю.Н. Рерихам

29 сентября 1934 г.

Сокровища мои, за эту неделю писем Ваших еще не имеем. Также и в остальных делах нового мало. Не имею вестей из Риги, думаю, что Карл Иванович занимается рекогнисцировкой в связи с полученными Указаниями. Предательское гнездо должно быть тщательно расследовано. Жду от него писем с большим нетерпением. Конечно, осень – самое глухое время, все в разъезде. Так и Лепети пишет мало, выражает опасение, что тесный контакт Франции с родственниками осложнит обстоятельства принятия Пакта. Может быть, по возвращении Х.Х.[188] удастся произвести новый нажим в этом направлении. Посмотрим. Также он пишет, что от 8 сентября сообщается (где, забыл написать), что в Брюгге была большая агитация, чтобы добиться предоставления городского дома для Фаундейшэн[189] Рериха. В окнах магазинов были выставлены афиши, делегация граждан была у губернатора, множество петиций подано в Ратушу от имени Обществ и Союзов, в том числе от Союза Коммерсантов, который там очень влиятелен. Между прочим, полковник Ман принес нам вырезку из бельгийских газет о Пакте, заметка небольшая, но неплохая, пришлю тебе ее со следующим письмом, ибо сейчас Яруя недосягаем – вчера отправился в пятидневную экспедицию на Чандракани и выше и, конечно, без него не найти. Впрочем, может быть, он тебе уже переслал ее? Также Лепети писал в Америку, но не мне, что происходит «ривалите»[190] между Брюсселем и Брюгге, между Тюльппиком и другими членами Комитета и ввиду этого тормозится предоставление дома для Фаундейшэн. Конец письма Лепети полон жалоб на трудное финансовое положение. Из Америки пишут, что нужно добрать еще 4 процента бондсов[191] и умиротворить Нортон, конечно, последнее нелегко, ибо она истинно черная и даже не прочь прибегнуть к блэк мейль[192]. Как всегда, помощь придет в последний час. Пришло также типичное письмо от Модры с упоминанием вскользь небольшой заметки о Пакте в «Нью-Йорк Таймс», помещенной врагами, и о которой я тебе писала, но полное умалчивание о ее содержании. Вот это постоянное умалчивание и неправильное освещение фактов и создают все осложнения. Не зная истинного положения вещей и при скрывании подкопов невозможно принимать необходимые меры пресечения. Так было и с устройством экспедиции. Если бы была проявлена твердость в самом начале, много осложнений было бы избегнуто. По Указанию переслала ей сильные слова, привожу их: «Мир покрыт язвами человеческих пороков и порождений. Неисчислимы человеческие болезни духа, которые заражают планету. Одна из больших язв есть НЕПРАВДИВОСТЬ. Когда Мир рушится, то мыльные пузыри не защитят. Когда нужно действовать на защиту великих утверждений, как Знамя Света, непристойно уподобляться воинам, держащим бумажный щит. Нужно отдать справедливость тем темным за их скорые действия и предвидение. Ибо каждый день можно сравнивать с каждым Днем Вечности. Потому в дни разрушения и переустройства Мира так важно утверждать начала истинного строительства. Потому каждый изъян искажения утвердится явленным ударом в Щит. Именно малодушие и самость есть братья Искажения. Явление НЕПРАВДИВОСТИ входит в привычку, и САМОСТЬ являет свои губительные следствия. Потому, когда Мир рушится, нужно подумать о том, как уничтожить все искажения. Эту беседу Я даю для Модры. Пусть не дает мыльных пузырей Наместнице, ибо когда Я утверждаю, что Урусвати должна знать истину, то мыльные пузыри неприличны. Конечно, явление Галахада малодушно. Конечно, явление Модры малодушно, потому и такие действия. Не будем обелять воинов этих. Так, мы проверим на досуге явление неправдивости хотя бы за последний год. Так, малодушие и самость, и отсутствие распознавания, и трусость могли так негоже устроить экспедицию. Так, явление распознавания необходимо. Также не забудем, что империл и неправдивость столько затруднили! Конечно, негоже устроили экспедицию...» Конечно, все осложнилось в силу неправильного освещения и именно всякого умаления. Надо надеяться, что теперь некоторая твердость будет проявлена. Действуя страхом на самость, может быть, можно будет сдвинуть тяжкое сознание. Нельзя ожидать успеха от полумер! Всюду нужна необычайная твердость. Вмещение не есть прощение и попустительство, как многие понимают, но именно оно вмещает зло, чтобы знать его и искоренять. На днях Галахад должен получить мое письмо. Очень просила Модру без всякой утайки сообщить мне впечатление, которое произведет на него это послание.

Теперь меня тревожит книга о Сибири. Наши пишут, что в книге этой очень мало данных о Сибири, главным образом о Дальнем Востоке. Кроме того, в статье епископа Нестора есть выпады против язычников и еще нечто неприемлемое. Следовало бы проредактировать эту книгу, как бы она не принесла больше вреда, нежели пользы. Я думала, что все статьи тобою были просмотрены и одобрены.

Также заметка некоего Парфенова против твоей статьи «Строение» – чепуховая, и, конечно, начинать полемику не стоит. Москов поместил возражение, и в силу сокращений оно вышло куцее, также и заключительная фраза неудачно построена, можно понять, что он призывает к дальнейшей полемике. Вероятно, ты имеешь ее. Зина пишет, что Москов получил ряд писем с протестами. Спрашивает, как ей поступать на будущее. Но ведь ответ всегда один – нужно научиться распознаванию.

Лепети ничего не писал мне об инциденте с Кирилловым, о котором ты упоминаешь в письме к нашим, в чем состоял он? Как сказано: «Явление победы впереди, но нужно зорко следить за врагами и их попытками. Карта Мира уже отмерена, именно, много переустройств. Много перемен, так, победы впереди. Явление великое впереди, Чудо у дверей». Много таких пророчеств разбросано сейчас, и сколько их уже исполнилось. Также и ужасное бедствие в Японии было предуказано. По ущербу это бедствие почти приравнивается к бедствию 23-го года. Понятно, почему у меня так воспламенялись центры. Ведь кроме этого бедствия и землетрясения в Мексике у нас тоже были небольшие толчки в Бомбее и Калькутте, но жертв немного. Сейчас мне полегчало, и в погоде произошел перелом – похолодание из-за выпавшего на горах снега.

Из Америки прислали интересную вырезку – статья какого-то маленького французского писателя. Он говорит то же самое, что и ты в своей статье о строительстве новом, и, вероятно, пишет тебе об этом. Интересно отметить, что мнению малоизвестного писателя и еще...[193] отводится целый столбец, тогда как твои статьи лежат под спудом. Именно под спудом. Ибо я твердо убеждена, что лишь неповоротливость, небрежность и упорство Модры препятствуют установлению хороших связей. Если бы в свое время такая Надя Поруч. была тренирована для помещения публисити, многое было бы иначе. Все зависит от человека, от его магнитного притяжения. Об этом я очень откровенно писала в Америку. Неповоротливость – ужасная вещь. Давно сказано, что лень, неповоротливость – ужасный порок. У нас имеются два сотрудника, которые нуждаются в встряске – Яруя и Модра. Они гораздо счастливее, получая от времени до времени небольшую встряску, и на время работа их улучшается. В этом много раз приходилось убеждаться.

Пришел «Рафаэль», на этот раз он имеет какой-то новый аспект, точно его кто-то новый редактировал. Можно подумать, что побывал...[194] руках. Указано семь затмений на грядущий год. Явление редчайшее, Светик не может проследить его в предыдущих годах. Должно быть, Светик выпишет Вам наиболее интересные данные.

Да, Лепети еще пишет, что в номере эстонского журнала «Ваимсусе Идеологиа» написана статья о декларации Н.К. и о значении 1936 года. Но не дает ее содержания. Также не сообщает, кто прислал ему. Нужно будет запросить. Как ты, может быть, уже подтвердил, я писала нашим о желательности выдачи знака второй степени Лемариесу и баронессе Ле Жен. Шклявер думает приурочить эти пожалования к 15 октября, ко дню пятилетнего юбилея Европейского Центра. Не думаешь ли, что ему тоже следует дать знак второй степени? Напиши твои соображения. А может быть, он уже имеет его?

Асеев переслал письмо Бодянского к нему. Несчастный по-прежнему перебивается, не имеет сапог и одежды, чтобы выйти на улицу, и обедает раз в три дня. Жаль беднягу, но все они в таком же состоянии. Кроме того, он такой никчемный. Так хотелось бы немного помочь, но сейчас на нас, видимо, свалится вся обуза Европейского Центра и «Урусвати». Надеюсь, что месяца через три полегчает. Помощь приходит в последний час, так и дотянем. Уже срок так краток. Как хотелось бы заглянуть на Ваше житие-бытие. На окружающих Вас, мои родные. Что мой Юханчик? Все придет, и много великого впереди.

Сейчас я читаю второй и третий том «Писем живого умершего», написанных во время войны. Много интересного. Между прочим, там сказано, что одной из самых насущных задач грядущих лет будет движение в пользу охранения Памятников Искусств. Также говорится о великом испытании, которое должна пройти Америка, и, если американцы не потеряют голову, она вступит на новый блестящий путь своей истории. Все это писалось в 14-м и 15-м году. Интересно, как отдельные личности охранялись во время всей войны. Все кругом них рушилось, они же оставались невредимы. Все благодаря невидимым Хранителям. Много интересного в этих документах. Родные мои, обнимаю Вас, идите бодро. Все придет. Сердечный привет Володе – ждем писем Ваших.

Е.Р.

Е.И.Рерих – Н.К. и Ю.Н. Рерихам

6 октября 1934 г.

Родные мои, на этой неделе получила добрые вести, общим натиском удалось пробить сознание. И на мое письмо получена следующая телеграмма: «Дипли мувед юр лэттер. Экспедишен маттер олрэди ентайрели ремувэд фром меншенэд энеми, кульд демот ор трансфер хим. Дью бюрократик систем иммедиэт дисчардж мэй криэт компликешэн, бет рэди акт иммедиатли иф сеч бест, вульд апприсиэт юр адвайс. Галахад»[195]. Послала в ответ: «Трансмит фрэйнд Индикешэн ту трансфер энд демот меншенэд персон. Конвей френд май хартиест аппресиэшэн хиз бьютифул жесчюр Кооператив. Рерих»[196].

Теперь меня очень интересует, как поступит он с двумя хулиганами. Ведь даже в телеграмме есть доля малодушия, он все же ждет точного указания, чтобы не принять на себя ответственности. Это нужно иметь в виду. Как обстоит дело с Кооперативом? Я почти ничего не знаю о нем. Модра писала лишь вскользь и давно, что необходимые сведения пришли с запозданием, когда нужное лицо уже уехало. А между тем осуществление этого Кооператива очень важно. Напиши мне, как обстоит дело и на чем мне настаивать. Получено письмо от Лепети, прилагаю частичную копию. Радует меня, что, видимо, нечто настроится с Фаундейшэн в Брюгге. Также из письма Лепети увидишь, что полковник[197] продолжает писать ему. Написала Лепети об одержании этого типа и что никогда никаких поручений никто ему не давал и что нам запрещается сноситься с ним. Следует оградиться от одержимых. Пришло письмо от Карла Ивановича, но он еще не ездил в Ревель, собирается туда на будущей неделе, сообщает, что на свои письма к предателю и Гущику ответов не получил. Может быть, и лучше, что он отложил свою поездку, ибо он успеет получить до отъезда мое последнее письмо с определенным указанием на предательское гнездо. Так, он пишет: «Эстонские деятели меня к себе пока не зовут, а то поехал бы к ним и раньше. Должно быть, теперешние руководители Общества меня и не ждут. Все же поеду и постараюсь быть серьезным в их глазах, если не приятным, то по крайней мере приемлемым гостем. Я чувствую, что у них там чуть ли не преобладает любопытство и интерес к необычайным переживаниям с устремлением в сторону практической житейской выгоды. Весь Новый Мир как будто будет служить эвдемоническим[198] идеалом Старого Мира. Придется подходить через «смысл жизни». Это то, что чувствую сердцем своим. Приеду, увижу и постараюсь приспособить в направлении соподчинения Великой Иерархии Блага и согласовать к этой цели отдельные единицы Общества». Конечно, он тут увлекается, и никакого соподчинения от подобных типов не следует ожидать. Я всегда прошу его не зазывать и ничего не навязывать. За тем сообщает, что устав Женского Объединения будет внесен в Окружной Суд для регистрации. Сейчас ввиду особого положения в стране новые Общества не очень поощряются, так что в случае вероятного отказа отделение будет организовано как отдельная секция при Обществе. Также интересно, что он пишет, что «многие из дипломатов состоят членами масонских лож, особенно Шведской – оплота лютеранства. К нам они недружелюбно не настроены, если не являются главами церкви. С архиепископом пока не имел удобного случая затронуть эти вопросы, при случае слегка коснусь». Придется написать, чтобы он не искал таких случаев. Несмотря на уже полученное им Предупреждение не вступать в споры с ортодоксальными церковниками, его тянет просветить своих бывших сослуживцев. Затем пишет, что «соответствующее письмо о деятельности и значении нашего Общества я написал главе нашего Правительства, приведя и Вашу характеристику нашей страны, напомнив о переданном ему в свое время письме от Фуямы и о прежнем моем сотрудничестве с теперешним вождем Латвии. По затронутому вопросу о регистрации Пакта буду докладывать г-ну Президенту лично».