Вместо эпилога. Мать Кольки, не присутствовавшая на собрании вершивших судьбу ее сына и не мечтавшая о великодушии барона

Мать Кольки, не присутствовавшая на собрании вершивших судьбу ее сына и не мечтавшая о великодушии барона, ожи­дала только кровной мести изо дня на день!

За себя она не боялась, но сын... Где он сейчас? Выдержит ли ее сердце, сердце любящей матери?

Нет, нет! Не говорите «ее цыганское сер­дце»! Сердце матери может быть толь­ко материнским. Материнское сердце не знает своей национальности, а потому неслышимый крик его белым инеем ок­рашивает голову, прячет вглубь обезво­женные от слез глаза, стоном души, как раскатистым эхом, ищет помощи рожден­ному в страдании.

Можете себе представить, как велика была ее радость (имя матери я так и не узнал, может быть потому, что она стала образом всякой матери, ищущей спасения своего сына, дочери?), когда цыганской почтой ей была доставлена открытка для Кольки и сообщение, что «святой, спасший Наиду, выпросил его жизнь вместо вознаграждения для себя», а значит... мести не будет.

Узнав у «почтальонов» день отъезда Голубенко от барона, она поспешила от­благодарить святого. Наняв такси, ра­достная цыганка поехала к дому барона попрощаться с Андреем, но опоздала... Он уже выехал с Ипаном на «Волге» барона, оставляя среди шахтерского го­рода М. еще один памятник искусства, но что несравненно важнее — еще один памятник христианской любви, — любви, явленной самим Богом.

— Ну что, дядя Андрей, поедем нашей цыганской дорогой, напрямик? — спро­сил Ипан, предлагая сократить путь, так называемой «цыганской тропой», ведущей вдоль лесополос, соединяющих разбро­санные шахты и их отработанные тер­риконы.

Голубенко, восприняв вопрос Ипана об­разно, улыбаясь ответил:

— Можно и цыганской дорогой, толь­ко бы она вышла на единственный путь жизни и вела к единой конечной цели!

— Я удивляюсь вашей способности пе­реводить обычный разговор на темы из Библии. Откуда это у вас? – спросил сын барона, лихо ведя машину, поднима­ющую за собой облака пыли.

— Так Господь повелел через апостола Павла: «Слово ваше (да будет) всег­да с благодатию, приправлено солью, дабы вы знали, как отвечать каждо­му» (Кол. 4, 6) – вот я и «посолил» твой обычный вопрос.

...Разговор их был прерван появлением встречного автомобиля, мигающего светом фар.

— Что он мигает, наверное, впереди ра­ботники ГАИ? – спросил Андрей.

— Нет. Думаю, что едет кто-нибудь из наших цыган, коль едет «цыганской тропой», иначе бы «таксист» никогда не поехал бы по грунтовой дороге.

Такси, метрах в пятидесяти, развернулось поперек дороги, перегораживая путь. Дверь его быстро открылась и к ним навстречу бежала цыганка.

— Что-то случилось? — спросил про­поведник. Но Ипан, всматриваясь в бе­гущую, сказал:

— Думаю, что ничего плохого. Это Колькина мать...

Подбежав, к уже вышедшему из машины Голубенко, женщина рухнула на землю, обхватив ноги святого и, целуя обувь, не смотря ни на что, дала волю слезам, словам, излитым со всей щедростью души, приобретшей потерянного сына.

— Встаньте, что вы делаете!? – пытал­ся поднять ее Андрей, но она еще минут пять удерживала его ноги, словно тиска­ми, распластавшись в пыли. Плечи ее все еще судорожно вздрагивали от рыдания. Наконец, она встала...

О, какими глазами она смотрела на Голубенко! В них было все: благодарность, торжество, восхищение... Она произнесла всего лишь несколько слов:

— Спасибо тебе, ты вернул мне сына…, единственного. Благослови тебя Бог!

Проповедник подумал: «Вот, наверное, именно так благодарил один из деся­ти прокаженных, единственный из них, кто по-настоящему оценил явленное чудо Христом».

Некоторое время они сидели, увлекшись разговором, а потом Андрей, спохватив­шись, извлек из рюкзака сверток с не­сколькими книгами. Он достал одну из Библий (которые всегда возил с собою) и, извиняясь, сказал:

— Чуть было не забыл. Коля просил меня подарить ему Библию.

Голубенко, открыв обложку, на первом белом листе написал:

" Для благословенного пользования

Колюне от дяди Андрея,

в надежде, что наши вечера бесед

о Боге не останутся бесследными

в твоей душе."

И уже печатными буквами дописал:

Или эта Книга уведет тебя от греха, или грех уведет тебя от этой Книги.

— Вот, пожалуйста, передайте Коле и поцелуйте его за меня. Я думаю, что мы не прощаемся, а пока только расстаем­ся. Читайте вместе с ним Библию. Она откроет вам новый путь, новую жизнь, счастливую жизнь...

...Голубенко часто навещал Наиду в больнице, моля Бога, чтобы она не толь­ко физически была спасена, но и духовно.

По прошествии определенного времени, Андрей был в гостях у барона (хотя последний усиленно просил его переехать и жить вместе, как с братом) в связи с выпиской Наиды из больницы. Сколько радости было при встрече! Первыми сло­вами барона к своей чергэн были:

— Наидочка! Запомни на всю жизнь, это твой спаситель, в твоих жилах течет теперь и его кровь, – и он крепко об­нял Андрея.

Но Голубенко ответил:

— Если я и спаситель, то с малень­кой буквы. Теперь для вас должно быть совсем неважно то, что моя кровь в ней течет, но весьма важно, чтобы Кровь Спасителя (с большой буквы), проявив­шего к вам особую любовь и милость, стала вашим истинным Питием, дающим жизнь вечную вам и всем, в ком она будет циркулировать по уверованию.

Во время их разговора подошел Ипан. Андрей, желая подытожить все ранее проведенные беседы о Боге, ещё долго си­дел уединившись с сыном барона. Если бы мы подошли к ним, то услышали бы следующий разговор:

— Понял ли ты теперь, Ипан, что такое риск? Поговорка «Риск — благородное дело» далеко не всегда верная, потому что не всякий риск благо родит. «Никто не благ, как только один Бог» (Мат. 19, 17). Вот Бог действительно благород­ный и Его дела прекрасны! Как видишь, нет счастья ни в самом риске, ни в ко­нечной его цели, если зиждется это не на добре в Боге. Риск – это действие на «авось», а вера это единственно правиль­ное решение, причем, открытое Богом; она уверенно присваивает то, что при­надлежит будущему. Чаша Христа тоже была для Него риском, но она движима истинным благом и согласована с жела­нием Небесного Отца, а поэтому риск проклятия для Иисуса оправдался благодатию для всего человечества. Такое мог совершить только Тот, Кто возлюбил мир настолько, что даже Себя не пощадил, чтобы искупить вину грехов всех людей, принявших Его верой. Это риск совсем иного рода, риск высокого духа, движи­мого любовью Бога.

В дальнейшей жизни Голубенко не раз приходилось рассказывать эту историю, отвечая на вопросы, не освещенные в этом повествовании. И всякий раз он просил своих слушателей молиться о цыганах и других народах националь­ных меньшинств, о которых мы часто забываем, а ведь «Бог нелицеприятен, но во всяком народе боящийся Его и поступающий по правде приятен Ему» (Деян. 10, 34-35).

— Сейте, сейте, сейте! – призывал Ан­дрей.

«О, вы, напоминающие о Господе! не умолкайте!» (Ис. 62, 6)

ибо

... Слово Мое, которое исходит из уст Моих, — оно не возвращается ко Мне тщетным, но исполняет то, что Мне угодно, и совершает то, для чего Я послал его» (Ис. 55, 11).

[1] Одержимый болезненно-психическим состоянием

[2] Цыганская легенда, ни на чем не основанная, а потому выделена в тексте как смертоносная для тех, кто ей верит.

[3] Разложил на лопатки. Заставил краснеть.

[4] воровала

[5] тягостная обязанность домашних хлопот

[6] дымный туман

[7] Садитесь, дорогие соседи

[8] цыганская жизнь

[9] достаточно

[10] красивее

[11] бог цыган

[12] лжет

[13] хлебная водка домашнего приготовления

[14] гибель

[15] Приглашаю всех на входины

[16] Не мели

[17] Лучше с умным камни носить, чем с глупым водку пить

[18] спектакли приезжих актеров

[19] захват, задержание

[20] поймается

[21] Не плачь, жив буду - вернусь...

[22] насмешливо о танце

[23] гадалка

[24] тетушка

[25] молодой цыган

[26] Горе мне

[27] дороги от слез не видит

[28] сын Ноя

[29] Не плачь, мама