Выбор восьмого.

Г-ЖА ФРАНК. Может быть, Менахем Штейнберг?

Г-Н ВАН ДААН. Может быть, Аарон Шнидельсон?

Г-ЖА ФРАНК. Может, Соломон Гальский?

Г-ЖА ВАН ДААН. Да, это, безусловно, очень человеколюбиво, но, как вы полагаете, мы разместимся? (Мужу.) Что?? Я просто так сказала. Это мои соображения. Что нельзя?

Г-Н ФРАНК. Мы разместимся.

Г-ЖА ВАН ДААН. Вы правы, вы, конечно, конечно, конечно, правы.

АННА (Марго). А чего у всех такие лица, будто мы на военном совете?

МАРГО (тихо, с осознанием важности момента). Решили, что мы можем пригласить и спасти ещё одного человека. Взрослые выбирают, кого.

АННА. А давайте жребий падёт на кого-нибудь худого. И чтобы не делал зарядки. И не курил.

Г-ЖА ФРАНК. Анна!

Г-Н ФРАНК. Анна!

АННА. Пап! Ну, что я такого…

Г-ЖА ВАН ДААН. И чтобы не молол без перебоя вздора, как кое-кто.

Г-ЖА ФРАНК. Ну, это вы, пожалуй, чересчур!..

АННА. Спасибо, мама, но я обойдусь без адвокатов. Я вообще-то просто шучу. Если получилось не смешно – что ж, извините. Видно, не хватает дарования. (Уходит к себе.)

Г-ЖА ФРАНК. Анна-Анна… И почему мои девочки – полная противоположность друг другу?

Г-Н ФРАНК. Ну, не вздыхай так. Это просто трудный возраст. Пройдёт.

Г-ЖА ФРАНК. Иногда мне кажется, что она меня совсем не…

Г-Н ФРАНК. Не глупи. (Всем.) Мне всё-таки кажется, что было бы правильно пригласить господина Альфреда Дюсселя.

ПЕТЕР (оторвавшись от занятия, скорее, рассеянно, чем желая сострить). Да, он худой.

Г-ЖА ВАН ДААН. Петер!

Г-Н ФРАНК. Он немолодой человек, в своём роде учёный, к тому же у него жена голландка.

АННА. Да, молодая жена!

Г-ЖА ФРАНК. Анна!

Г-Н ФРАНК. Я хочу сказать, что едва ли они решатся выехать – а значит, он в опасности.

Г-Н ВАН ДААН. К тому же врач в убежище не повредит.

Г-ЖА ВАН ДААН. Дорогой, он зубной врач.

Г-Н ВАН ДААН. Послушай! Дорогая… Если, скажем, я специализируюсь на кровяной колбасе, это не значит, что я не могу сделать баварских сосисок.

Г-ЖА ВАН ДААН. А я разве утверждала обратное?

Г-Н ВАН ДААН. Это я к тому, что врач всегда врач.

Г-Н ФРАНК. Значит, решено? Я напишу ему записку и передам с Беп.

Г-ЖА ФРАНК. Надо будет всё хорошенько продумать.

ПЕТЕР. Я поймал! Новости.

(Все подходят к радио и прислушиваются. Радио работает очень плохо, Петер «переводит».)

Г-Н ВАН ДААН. Ну и чего?

Г-ЖА ВАН ДААН. Ничего же не слышно!

ПЕТЕР. Мама! Ну, да, громкость ещё не совсем. Но… Они говорят: Сталинград держится уже знаете сколько? 122 дня. Он блокирует германскую шестую армию.

ВАН ДААН. А про высадку союзников ничего?

АННА (неожиданно резко). Высадка ещё не скоро.

Пока все были заняты радио, посередине комнаты оказался Дюссель с чемоданами.

ДЮССЕЛЬ. Невероятно! Как вы хорошо укрылись, а там… если б вы только знали!

Г-Н ФРАНК. Вы теперь в безопасности.

СТАРИК. Альфред Дюссель умер 20 декабря 1944 года в концлагере Нойенгамме.

ДЮССЕЛЬ. Кругом зеленые и серые военные машины. Шнырь-шнырь, шнырь-шнырь. В них полицейские. Останавливаются, звонят во все дома и спрашивают, нет ли евреев. И если находят – всё. Забирают всех.

АННА. Ужасно.

Г-ЖА ФРАНК (скорее для детей). Но мы здесь спрятаны надёжно.

ДЮССЕЛЬ. Да, вам хорошо. Вам этого и не представить.

АННА (Марго). Мне это снится.

ДЮССЕЛЬ. Семьи разлучают. Бывает, что, вернувшись из школы, дети не находят дома родителей. Или женщина приходит с рынка, а дом пустой. И заколочено. Вам-то то что? Вы укрылись. Вам-то хорошо.

АННА. Ну, вообще-то, вам теперь тоже…

ДЮССЕЛЬ. Вижу, дети здесь не знают, что в присутствии взрослых следовало бы помалкивать. Но, надеюсь, это можно будет поправить.

АННА. Ого! Заставлять человека молчать только на том основании, что он молод?

Г-ЖА ФРАНК. Анна! Что за разговоры?

ДЮССЕЛЬ. Да, предвкушаю проблемы. И сколько же вы уже здесь?

Г-ЖА ВАН ДААН. С 8 июля – то есть четыре месяца.

ДЮССЕЛЬ. Хорошо вам! Как же вам хорошо…

Г-ЖА ФРАНК. Господин Дюссель… теперь вы в безопасности. Именно для этого мы и пригласили вас. Чтобы ещё хотя бы один человек….

ДЮССЕЛЬ. Не представляю, как я перенесу… отсутствие врачебной практики… разлука с женой…

Г-ЖА ФРАНК. А вот с практикой мы могли бы вам помочь. То есть, наоборот: вы – нам. Может быть, вы когда-нибудь проведете осмотр…

ДЮССЕЛЬ (глаза его загораются). Зубов? Безотлагательно!

Г-ЖА ФРАНК. Не обязательно прямо сейчас!..

ДЮССЕЛЬ. С такими вещами нельзя шутить! Кто первый?

Г-ЖА ФРАНК. У Анны, мне кажется …

АННА (поспешно). У Анны, мне кажется, время занятий историей. Анна не может себе позволить нарушать режим.

Г-ЖА ФРАНК. Я принесу воды.

АННА. …а то вконец поглупеет.

МАРГО. Я помогу Анне.

ПЕТЕР. Ой! я не дочитал главу.

ДЮССЕЛЬ (чувствуя, что все сейчас разбегутся, «ловит» г-жу Ван Даан). Господи боже мой, я вижу по вашему лицу, что вас мучает зубная боль!

АННА. Ах, вот в чём загадка вечно недовольного выражения!

Г-ЖА ФРАНК. Анна!

ДЮССЕЛЬ. Прошу вас, в это кресло. Так, вы держите лампу. Надо больше света. Ту штору…

Г-Н ФРАНК. Нельзя.

ДЮССЕЛЬ. В каких условиях приходится работать. Ну, ладно, подержите зеркало. Вы – открывайте рот. О, господи!

Г-ЖА ВАН ДААН. Чты тыкыы?

ДЮССЕЛЬ. Вы ещё спрашиваете? Дыра!

Г-ЖА ВАН ДААН. Ыхыы?

ДЮССЕЛЬ. Вы ещё спрашиваете! Милочка! Как можно было довести себя до такого?

Г-ЖА ВАН ДААН. Ырыы…

ДЮССЕЛЬ. Вот именно! Держите ровнее – буду вычищать.

Г-ЖА ВАН ДААН. Ыыыы….

ДЮССЕЛЬ. Не дёргайтесь.

ПЕТЕР (возвращается; сочувственно). Мама, ты немного потерпи.

ДЮССЕЛЬ. Сидите смирно.

Раздаются и повторяются ужасные крики.

АННА. Взяли и добровольно подселили к себе в убежище палача.

Крик.

Г-Н ФРАНК. Умоляю, тише.

ДЮССЕЛЬ (занятие любимым делом его и впрямь приободрило). Вот именно! А знаете, Черчилль переболел воспалением легких и идёт на поправку. Турция вот-вот вступит в войну… Скоро всё это должно закончиться. Надо быть стойкими.

АННА. Легко говорить, а у меня, как минимум, две дырки. Но я их буду прятать до последнего – клянусь.

МАРГО. Но это неразумно!

АННА. Если выдашь, перестану мыть посуду.

Госпожа Ван Даан вырывается и с криками бегает по убежищу.

ДЮССЕЛЬ. Ловите её, ловите! У неё в десне инструмент.

Г-Н ВАН ДААН. Как рыба на крючке.

ПЕТЕР. Мама! Ну, тише, тише. Надо сесть. Надо, чтобы доктор закончил. Вот так. Будь мужественной.

Г-ЖА ВАН ДААН. Пытка…

ПЕТЕР. Надо потерпеть.

АННА. А Петер твой совсем герой.

МАРГО. Анна! Он совсем-совсем-совсем не мой. И когда ты поймёшь, что не надо шутить такими вещами? Когда ты повзрослеешь?

АННА. Когда? Когда? Когда?...

Все готовятся ко сну.

СТАРИК. «Женщина, готовящаяся к родам, вынуждена была долгое время отказывать себе в пайке хлеба. За хлеб можно было достать простыню. Выстиранные пеленки роженицы сушили на собственном теле. До мая 43 года всех детей, родившихся в Освенциме, убивали: топили в бочонке. Это делали медсестры Клара и Пфани. Первая была акушеркой по профессии и попала в лагерь за детоубийство. После родов младенца уносили. Детский крик обрывался и до матери доносился плеск воды, а потом… мать могла увидеть тело своего ребенка, выброшенное из барака. Ей не давали его похоронить, и его разрывали крысы».

5. Урок: сон.

АННА. Зачем учиться? Вот зачем учиться, если кругом смерть? Кому пригодятся мои знания по ботанике? Или там успехи в истории – смешно. Мне стало казаться, что война будет длиться ещё годы. Если мы и выйдем отсюда, я буду оплакивать всех, кто убит, а не щеголять знанием географии. Куда путешествовать? Кругом одно и тоже: бомбы, лагеря, война и смерть. Всё глупые, глупые, глупые мечты.

МАРГО. Влюбиться – enamorarse.

АННА. Стремиться – to strive

ПЕТЕР. Добиваться – оbtenir,

МАРГО. Встретить – encontrar.

АННА. Достигать – to reach,

ПЕТЕР. Превозмогать – surmonter.

МАРГО. Жить – vivir,

АННА. Жить – to live.

ПЕТЕР. Жить – vivre

ПЕТЕР. Научиться – apprendre. Знать – savoir. стремиться – aspirer… Жить – vivre

АННА. Вырасти – to grow up. Победить – to win. превозмогать – to overcome. Достичь – to manage. Жить – to live.

МАРГО. Превозмогать – surmonter. Научиться – apprendre. Справляться – vencer. Жить – vivir.