Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Счет шел на тысячи






Отдел связи ЦШПД одновременно решал и еще одну важную задачу — обеспечение штабов партизанского движения портативными радиостанциями и техническим имуществом. Дело это тоже не терпело промедления: пламя всенародной борьбы с фашистскими захватчиками на временно оккупированной ими территории разгоралось все ярче.

Центральный Комитет Коммунистической партии, Советское правительство и Верховное Главнокомандование проявляли большую заботу об оснащении партизанского движения всем необходимым. ЦШПД получал техническое оснащение в плановом порядке из Главного управления связи Красной Армии. Табельными армейскими средствами снабжались Центральный радиоузел и узлы республиканских, фронтовых и областных партизанских штабов. Через отделы связи этих штабов мы обеспечивали маломощными радиостанциями отряды Украины, Белоруссии, Прибалтики, Карелии и занятых врагом областей Российской Федерации. [57]

Вполне закономерно, что здесь не обходилось и без некоторых, порой весьма ощутимых затруднений. Для республиканских и областных радиоузлов требовалось значительное количество мощных радиостанций, таких, какие эксплуатировались в регулярных войсках, — типа «РАТ», «РАФ» и «РСБ», а также высокочувствительных радиоприемников типа «Чайка» и «КВ». Ни того, ни другого вначале не хватало даже для армии. И все-таки мы получали требуемое, хотя и далеко не в полном объеме.

Трудно было и с радиоаппаратурой, в которой нуждались патриоты, воевавшие в тылу врага. Для них лучше всего подходила разработанная, выпущенная еще до войны небольшой серией радиостанция «Омега». Впоследствии она получила название «Север» и была принята на вооружение партизанских отрядов.

«Омега», конечно, не сразу превратилась в «Север». Для этого потребовался напряженный творческий труд большого коллектива специалистов.

Разработкой малогабаритных радиостанций много лет занимался инженер Борис Андреевич Михалин. Эта идея зародилась у него в бытность студентом Московского электротехнического института инженеров связи, где он, сын тульского крестьянина из села Шеховского, учился на заочном отделении.

Детство у Бориса было нелегким. Окончив четыре класса сельской школы, он тринадцати лет начал трудиться: пахал землю, пас коров, выполнял другие, пусть несложные, но всегда трудоемкие работы.

Радио заинтересовало Бориса сразу, как только в селе появился первый репродуктор. Приехав в Москву, он стал работать и учиться, приобрел специальность радиомеханика. По окончании рабфака поступил в вуз, увлекся конструированием приемников. Талантливого студента-заочника заметил доктор технических наук профессор Борис Павлович Асеев. Он поддержал идею Михалина создать для геологов портативную радиостанцию. Она стала дипломным проектом студента.

— От такой рации не откажутся и военные, — сказал профессор Б. П. Асеев. И тут же предложил: — Переходите-ка работать в нашу радиолабораторию.

Разве мог Михалин отказаться от полученного предложения? В Институте связи Наркомата обороны его встретили радушно. Начальник лаборатории Кочарский и конструктор [58] Мухачев оказывали ему помощь советами и консультациями.

В июле 1939 года Борис Андреевич Михалин успешно защитил диплом. По актуальности, новизне, практической ценности он явился серьезным вкладом в дальнейшее развитие отечественной радиотехники. Институт связи НКО в то время подчинялся мне. По рекомендации Б. П. Асеева я дал Михалину тактико-технические условия и задание на разработку специальной радиостанции — портативной, удобной для переноски, надежной в работе.

Решили для начала изготовить два макета. Работу поручили группам, возглавляемым конструкторами Покровским и Мухачевым. Общее руководство возложили на Михалина. С пустя некоторое время были изготовлены первые экземпляры новой станции. Комиссия скрупулезно изучила их. Каждый имел и достоинства, и недостатки. По габаритам лучшей признали рацию группы Покровского. Зато конструкция, выполненная товарищами во главе с Мухачевым, отличалась высокими технологическими показателями.

Комиссия единогласно решила — объединить достоинства обоих макетов в одной рации, устранив присущие каждому из них недостатки. Возглавить работу поручили Б. А. Михалину.

В апреле 1940 года комбинированный образец был принят. Комиссия рекомендовала выпустить радиостанцию сначала небольшой серией — для испытания не в лабораторных, а уже в естественных условиях. Назвали ее «Омегой» — последней буквой греческого алфавита. В середине 1940 года мой помощник полковник Н. И. Белобров направил экспериментальные рации во все военные округа, где они тщательно испытывались.

Когда началась Великая Отечественная война, для партизан, разведки и десантных войск потребовалось большое количество раций типа «Омега». Наркомат обороны с помощью ЦК ВКП(б) начал организовывать их промышленное производство. По решению правительства изготовление станций поручили одному из заводов. Это, однако, было связано с рядом неудобств, главная из которых — большая удаленность предприятия от Москвы.

В это время в Москву приехал начальник отдела связи Ленинградского фронта подполковник И. М. Миронов с заявкой на большое число портативных раций. Ему объяснили, [59] с какими трудностями мы столкнулись при промышленном изготовлении «Омеги», и попросили выяснить, нельзя ли производство ее наладить в Ленинграде.

Вернувшись к себе, И. М. Миронов доложил командующему фронтом генералу Маркиану Михайловичу Попову о наших затруднениях. Подполковник при этом рассказал, что он в течение нескольких месяцев лично испытывал образец новой радиостанции, и подчеркнул ее достоинства.

Генерал Попов сообщил о докладе Миронова члену Военного совета фронта Андрею Александровичу Жданову. А. А. Жданов поручил обкому партии организовать изготовление раций типа «Омега» на одном из ленинградских заводов.

Для ускорения запуска радиостанций в производство завод попросил оказать ему помощь в переработке конструкции «Омеги» применительно к деталям и лампам, которые можно изготовлять в условиях Ленинграда. На завод Направили конструктора Б. А. Михалива.

Одновременно с переработкой конструкции рации на заводе «Светлана» изготовили для ее передатчика новую выходную лампу. До этого применялась импортная.

Реконструированную «Омегу» назвали «Севером». Уже к концу декабря 1941 года завод ежемесячно выпускал до трехсот таких радиостанций. В дальнейшем он, несмотря на блокаду, производил их свыше двух тысяч в месяц.

Это было настоящим подвигом ленинградцев. Некоторых из них хочется отметить особо — начальника цеха сборки В. В. Витковского, конструктора Б. А. Смирнова, мастеров Н. Д. Цветкова и М. С. Леицкого, бригадиров Александра Исакова и Сергея Авдонцева, станочников Сергея Кузнецова, Владимира Юдина, Тамару Ольховскую и Веру Петрову.

Для приемки заводской продукции из Москвы в Ленинград командировали старшего лейтенанта Павловского. В помощь военпреду подполковник Миронов выделил старшего техника-лейтенанта Стромилова, старших лейтенантов Мотова и Баусова. Николай Николаевич Стромилов сам неоднократно летал в тыл противника и там проводил испытания «Севера».

«Север» представлял собой переносную приемо-передающую коротковолновую радиостанцию. Передатчик мог работать [60] как с кварцем, так и в режиме с самовозбуждением, но только телеграфом. Приемник прямого усиления был выполнен по схеме 1-V-1, передача и прием велись на одних и тех же лампах. Мощность рации — около 2, 5 ватта в антенне. Для питания использовались сухие батареи: анод — четыре БАС-60 или три БАС-80, накал — два элемента типа 3С.

Размещалась рация в двух упаковках, в рабочем состоянии весила 9.9 килограмма.

Несмотря на свою маломощность, «Север» обеспечивал связь на расстоянии до 500 километров, а при хорошем прохождении радиоволн — до 600–700. Но такого результата можно было добиться только при радиообмене с узлами, оснащенными мощными передатчиками и чувствительными приемниками, хорошими антеннами и обслуживавшимися высококвалифицированными специалистами.

Дальние связи у партизан играли очень важную роль. Но там нуждались и в ближних — внутри соединений, с соседями. При пользовании маломощными рациями надо было уметь правильно подбирать рабочие радиоволны и антенны.

Это давалось не всем. Многие недостаточно подготовленные радисты попадали в «зону молчания», и тогда посылаемые ими сигналы не достигали корреспондентов.

При умелом подборе антенн, правильном маневрировании частотами «Север» одинаково хорошо работал и на дальние, и на ближние расстояния.

Радиостанции «Север» отличались большой механической прочностью — не «боялись» толчков и даже падений, были очень удобны при транспортировке и эксплуатации в боевых условиях. Но они имели и некоторые недостатки. Основной, на который указывали почти все радисты, состоял в том, что рация питалась от сухих батарей.

Однажды мы в порядке эксперимента послали партизанам несколько радиостанций с ручным генератором ДРП. Они, безусловно, нашли себе применение, но... дальше пробы дело не пошло.

«Север» в партизанском движении вытеснил почти все другие переносные радиостанции. Радисты любовно называли его «Северок».

Одним из первых из ленинградских партизан на этой рации начал работать Михаил Васьковский. Находился он в составе отряда, сформированного из студентов Ленинградского института физической культуры имени [61] П. Ф. Лесгафта. Отрядом командовал мастер спорта Дмитрий Косицин.

Как только «Север» появился во вражеском тылу, гитлеровцы начали самую настоящую охоту за ним. В одном из боев под Псковом, когда вся группа партизан, в том числе и радист, погибла, каратели овладели наконец трофеем, приказ о добыче которого получили из самого Берлина. Это был наш «Северок» — самая маленькая по тем временам радиостанция. Гитлеровцы тогда и мысли не допускали о ее советском происхождении. Их специалисты безапелляционно заявили: аппаратура изготовлена в... США. В августе 1944 года, когда «русская национальность» «Севера» уже не вызывала сомнений, командующий группой немецко-фашистских армий «Центр» в директиве № 25–43, переданной по радио и перехваченной нами, так охарактеризовал ее: «Засылаемые в наши тылы агенты снабжены малогабаритной портативной радиостанцией «Север», которая обеспечивает надежную связь».

Что и говорить, радиостанция «Север» заслужила хорошую репутацию. Но и она не могла удовлетворить всех наших насущных потребностей. В частности, рация не полностью устраивала украинские соединения и отряды, действовавшие в западных областях республики. «Северу» не хватало мощности, чтобы перекрывать столь значительные расстояния.

Встал вопрос о разработке и производстве новой радиостанции, способной обеспечить связь Большой земли с дальними районами действия партизанских сил. ЦК КП(б)У и Украинский штаб партизанского движения обратились к руководителям радиопромышленности с просьбой создать такую рацию. И ее изготовили в 1942 году. Названа она была радиостанцией партизанских отрядов — сокращенно РПО — и нашла широкое применение не только на Украине. Она использовалась также в Центральном и Белорусском штабах.

«РПО» представляла собой переносную приемо-передающую коротковолновую рацию, предназначенную для работы в телефонном и телеграфном режимах. Передатчик позволял работать и на кварцах, и в режиме самовозбуждения. Трехламповый приемник прямого усиления имел схему 1-V-1, питался от сухих батарей, мощность — 6–7 ватт. В комплект входило две батареи БАС-80 и четыре элемента 3С. Питание же передатчика производилось [62] от ручного привода ДРП-6Б, что явилось уже серьезным достижением. Правда, сам привод вызывал нарекания со стороны партизан. Во время работы он создавал шум, который в тихую погоду слышался довольно далеко.

Вся радиостанция весила 29 килограммов и размещалась в трех упаковках. Они имели ремни, и их обычно переносили за спиной, как рюкзаки.

«РПО» обслуживали два радиста. Один вел радиообмен, другой при передаче вращал ручку привода-генератора.

В отрядах использовались и другие рации — «Белка», «РБ», «Прима», а также трофейные. Станции, захваченные у противника, особенно широко применялись в украинских соединениях, которыми командовали С. А. Ковпак, А. Ф. Федоров, А. Н. Сабуров, М. И. Наумов. Поскольку они работали в телефонном режиме, то использовались в основном для обеспечения взаимодействия с частями Красной Армии. Начальник радиоузла соединения А. Н. Сабурова А. С. Хабло долгое время осуществлял с помощью трофейной радиостанции связь и с Украинским штабом партизанского движения. Штаб бригады Гиль-Родионова, действовавшей в Белоруссии, тоже успешно использовал немецкие ультракоротковолновые рации для внутренней связи с отрядами.

Нужно отметить, что наши радисты с интересом относились к попадавшим в их руки неприятельским радиосредствам, внимательно изучали их и в случае необходимости довольно умело использовали.

По мере увеличения выпуска «Севера» и «РПО» мы получили возможность оснащать многие группы радистов и той и другой рацией. Такое спаривание всегда благоприятно сказывалось на устойчивости и оперативности связи.

Приведу воспоминание Зинаиды Алексеевны Барабановой (Никифоровой). Последнее свое задание на оккупированной врагом территории она выполняла вместе с радисткой Люсей Беляевой. Они входили в группу, возглавлявшуюся тов. Войцеховичем, которую самолетом забросили в Минскую область. Оттуда девушки пешком добрались до штаба Пинского соединения Василия Захаровича Корж-Комарова. А вскоре их вместе с пятнадцатью бойцами направили под Брест, в бригаду Михаила Ивановича Герасимова. [63]

Начался многодневный изнурительный переход в глубь занятой врагом территории. Шли больше ночами, по знаменитым пинским болотам и топям, обходя многочисленные неприятельские гарнизоны. Приходилось и ползти по-пластунски, и брести по грудь в холодной воде. При этом несли на себе радиостанции, питание для них. Заплечный груз с каждым днем становился все тяжелее. Но как бы ни было трудно, Зина и Люся выходили на связь точно в установленные часы.

Под конец перехода «Северок» умолк. «Болотное» путешествие не прошло бесследно и для него. Подругам пришлось немало повозиться, чтобы устранить неисправности аппаратуры. «Север» снова заработал, но теперь Большая земля слышала его плохо: сказывалось значительное удаление бригады. Девушки перешли работать на «РПО» и с помощью этой более мощной радиостанции надежно связались с вышестоящим командованием{16}.

При выполнении своего последнего задания Зинаида Алексеевна неожиданно встретилась с Алексеем Волковым, тем самым, который так настойчиво добивался приема в спецшколу, а потом отправки за линию фронта. Алексей к тому времени стал уже опытным специалистом. Командование ценило его и как энергичного, бесстрашного бойца.

Дальнейшая судьба Леши-»маленького» пока неизвестна. А Зинаида Алексеевна живет в Москве, окончила Московский государственный институт культуры и заведует сейчас научно-технической библиотекой Московского приборостроительного завода.

«Север» и «РПО» работали надежно, правда, сразу замечу: если находились в умелых руках. Быть радистом вообще не легко, а у партизан во много раз труднее. Там не придет на помощь опытный техник или инженер. Все надо уметь делать самому. А школа, вполне понятно, не могла дать всесторонней подготовки. Нашим парням и девушкам приходилось до многого доходить собственным умом, обретать необходимый опыт уже в процессе боевой работы. Примечательно, что в подавляющем большинстве своем они довольно быстро становились знатоками радиотехники [64] и мастерами эфира. Многие из них даже совершенствовали аппаратуру, увеличивали ее возможности.

Таким умельцем был, например, Николай Васильевич Бушков. Белорусский штаб партизанского движения направил его вместе с радистами Мишилевичем и Хоробрых в конный отряд майора А. К. Флегонтова, формировавшийся в Калининской области.

Однажды противник подверг конников бомбежке. Тяжело ранило Мишилевича. Старшего радиста эвакуировали в госпиталь, а на его место назначили Бушкова.

Наступило время проведения сеанса. Николай Бушков и Геннадий Хоробрых развернули рацию. Но как ни старались, установить связь с Москвой не сумели. То ли их не слышали, то ли они. «Север» же был вполне исправен. Друзья-однокашники поняли, что еще не умеют работать в условиях слабой слышимости.

Что и как надо делать — подсказать было некому. До перехода же линии фронта оставалось всего двадцать дней.

В конце концов радисты установили связь с Москвой, хотя она все еще оставалась неудовлетворительной: из шестидесяти минут, отводимых на передачу, тридцать, а порой сорок пять уходило на то, чтобы вызвать корреспондента и уловить его ответ.

30 августа 1942 года конный отряд Флегонтова скрытно пересек передний край и оказался в тылу вражеских войск. В это ответственное время дела у Бушкова еще больше разладились. Как предусматривалось заранее, он перешел на основную волну с новыми позывными, но связаться с ЦШПД не смог. Когда Николай переключился на старые позывные, Москва откликнулась, и все-таки полноценного сеанса не получилось.

Случались у него срывы и позже. То были горькие уроки. Многому они научили Бушкова. Прежде всего Николай понял, что необходимо заблаговременно и тщательно готовить аппаратуру к работе. И уже в ноябре 1942 года, всего через три месяца, он уверенно обслуживал не только свой отряд, но и другие, действовавшие в Минской зоне.

В минских лесах Бушков впервые применил для приема двадцатичетырехметровую антенну. Слышимость корреспондента намного улучшилась. А когда Николай стал вместо 240 вольт давать на аноды ламп передатчика [65] 300–

360 вольт, и его самого стали слышать лучше. При приеме радист обычно пользовался 62-метровой волной, а при передаче — 52-метровой.

Находясь во вражеском тылу, Бушков в совершенстве освоил радиостанцию «РПО». Полученные знания и навыки ему вскоре пригодились. В сентябре 1943 года партизаны передислоцировались в Брестскую область. Дальности «Севера» стало не хватать. Но отряд не остался без связи. Николай без всякой заминки перешел работать на «РПО».

Недавно я получил от Николая Васильевича теплое письмо. Он пригласил меня в гости в деревню Загорцы, Гродненской области. Там бывший партизанский радист с 1963 года руководит колхозом. К его боевым наградам — ордену Красной Звезды и четырем медалям — прибавился орден «Знак Почета».

В письме Н. В. Бушков сообщил немало интересного о боевом пути своего отряда, о славных делах товарищей по оружию. Вместе с Геннадием Хоробрых он воевал до осени 1943 года. Потом его друга направили в бригаду «Красное знамя», а к нему для помощи и учебы прикрепили партизана В. Ф. Морозова. Правда, этот молодой парень некоторое время учился на радиста, но полковую школу не успел закончить: началась война. Под Гродно Морозов попал в окружение. Стал пробираться к своим. Случайно встретив партизан, он попросился в их отряд и был принят. Парень оказался смекалистым и трудолюбивым.

Особенно взволнованно Николай Васильевич писал о майоре А. К. Флегонтове — прекрасном человеке и талантливом командире. Активный участник партизанского движения в Сибири и на Дальнем Востоке в годы гражданской войны, он и в Великую Отечественную с первых дней включился в организацию всенародной борьбы против немецко-фашистских оккупантов. Конный отряд под его командованием наносил противнику серьезные потери в живой силе и технике. Со временем он разросся в грозную для врагов бригаду.

В марте 1943 года карателям удалось окружить кавалеристов. В тяжелом и упорном бою пали смертью храбрых многие наши конники. Враг превосходил их численно. Комбриг приказал бойцам выходить из окружения мелкими группами, а сам с горсткой смельчаков остался вести [66] бой, чтобы отвлечь все внимание противника на себя. А. К. Флегонтов и его товарищи дрались до последнего патрона...

* * *

Чем шире развертывалась наша радиосеть, тем более высокие требования предъявлялись к аппаратуре, применяемой партизанами. Она должна была быть не только легкой и портативной, удобной и надежной в эксплуатации, но и обеспечивать необходимую дальность связи, работать при высокой влажности воздуха, потреблять как можно меньше электроэнергии, допускать в случае отсутствия батарей питание от динамо-машины с ручным или ножным приводом.

Однако создать такую чисто партизанскую рацию так и не удалось. Радиопромышленность страны была сильно перегружена другими, более важными заданиями, поступавшими от Вооруженных Сил. Нам пришлось довольствоваться «Севером» и «РПО» до полного освобождения Красной Армией временно оккупированной советской земли.

Радисты исключительно бережно относились к вверенной им технике. Спасая ее, они нередко рисковали даже собственной жизнью.

В моем архиве случайно сохранился отчет Нины Безматерных, радистки соединения, которым командовал Герой Советского Союза Е. В. Чернышев. Документ датирован 12 сентября 1944 года.

В тыл противника Нину забросили в марте 1943 года вместе с Екатериной Санько. С помощью «Севера» и «РПО» они более года поддерживали устойчивую связь с Москвой. За это время девушки лиха хватили с избытком. Правда, о пережитом Нина не писала в своем отчете. Более-менее подробно она рассказала лишь об одном очень тяжелом бое.

В июле 1944 года гитлеровцы бросили против партизан крупные силы. Им удалось полностью блокировать пущу, где находился лагерь нашего соединения. Кольцо вражеского окружения неумолимо сжималось. Фашисты имели большой численный перевес. Командир принял решение прорываться.

Нина прекрасно понимала, что с рацией и батареями за плечами она не выдержит стремительного броска. На чью-либо помощь рассчитывать было невозможно. Наскоро [67] закопав батареи в землю, она все же решила спасти рацию. Знала: будет цел «Север» — будет связь. Батареи можно заменить и аккумуляторами. Однажды ей приходилось ими пользоваться.

Партизаны уже отходят к болоту. Нина в последний раз окидывает взглядом тайник, где оставила часть груза, — вроде хорошо замаскировано, и устремляется за товарищами. Бежит, низко пригнувшись. Пригибают к земле и вражеский огонь, и рация, которую девушка несет перед собой на руках — как ребенка. А вдруг в нее угодит шальная немецкая пуля?..

Через болото шли по горло в воде, покрытой липкой тиной. Выбрались на островок. Но от противника оторваться пока не удалось. Он непрерывно вел пулеметный и автоматный огонь.

При дальнейшем отходе Нина потеряла своих. Вначале испугалась, поняв, что осталась одна. Местность вокруг была болотистая, с редкими деревьями и кустарниками. Решила, что в такую глухомань фашисты ни за что не полезут, побоятся. Нашла небольшой островок, укрылась в кустах и внимательно осмотрела рацию. Она оказалась в полном порядке. «А что-то с товарищами?» — мелькнула в голове беспокойная мысль. Прислушалась — стрельба, постепенно удаляясь, стихала.

«Не догнать теперь наших», — сокрушенно подумала радистка и решила пока остаться здесь.

Двое суток показались Нине вечностью. А на третьи — каратели начали прочесывать болото.

Не о себе, а в первую очередь о радиостанции подумала партизанка, заметив приближающихся немцев. Сама она погибнет, но не сдастся. А как быть с «Севером»? Тоже уничтожить? Нет и нет. Если ей вдруг удастся вырваться, что она будет стоить без рации? Взгляд случайно упал на едва приметное возвышение, покрытое густой травой. Сильно подтянув на себя траву, она срезала дернину. Для «Севера» под нею как раз хватило места.

Каратели подходили все ближе. Опять начали стрелять, но бесприцельно, скорее — для поддержания собственного духа.

Пригнувшись, Нина метнулась к ближайшему дереву, укрылась за его стволом и сделала несколько выстрелов по фашистам, чтобы отвлечь их от того места, где спрятана радиостанция. [68]

Один из карателей упал. Остальные залегли. Воспользовавшись их замешательством, партизанка скрылась в зарослях. Болото с каждым шагом становилось все глубже, бежать стало невозможно. Пришлось ползти. Гитлеровцы яростно стреляли ей вдогон, но не преследовали. Возможно, испугались трясины, а может быть, решили, что убили того, кого заметили в болоте. Прекратив стрельбу, они удалились в лес.

Нина Безматерных вернулась к радиостанции и здесь, на болоте, провела еще два долгих дня. Потом отыскала своих товарищей. Вместе с партизанами сходила за батареями, зарытыми в старом лагере, и «Северок» ее снова заработал. Каратели к этому времени перестали блокировать пущу. Они свирепствовали в окрестных деревнях, вымещая свою злобу на мирных жителях.

Для достижения победы над врагом, ради выполнения боевой задачи советские воины в годы войны нередко вызывали огонь нашей артиллерии на себя. Нина Безматерных вызвала на себя огонь карателей во имя спасения радиостанции! Правительство наградило патриотку орденом Красного Знамени, медалью «Партизану Отечественной войны» 1-й степени и другими медалями.

* * *

Находившиеся в партизанских отрядах радиостанции имели маломощные передатчики. Приемники прямого усиления обладали недостаточными чувствительностью и способностью отстраиваться от помех. Для того чтобы штабы партизанского движения смогли поддерживать с ними устойчивую связь, радиоузлы следовало оснастить мощными передатчиками, чувствительными и избирательными приемниками, хорошими антеннами. А в такой технике чувствовался острый дефицит. Большинство штабных радиоузлов, кроме Центрального, Украинского, Белорусского и Ленинградского, имело всего по одному передатчику «РАФ» или «РСБ», одному-двум приемникам «Чайка». Приходилось использовать менее мощные средства. Радиоузлы республиканских и областных штабов мы стали оборудовать радиопередатчиками «Джек» и «А-19», приемниками «УС-3С» и «45-ПК». «Джек» имел мощность 20–30 ватт, диапазон волн 19–80 метров позволял работать как с кварцем, так и в режиме самовозбуждения. Передатчик хорошо зарекомендовал [69] себя. Вместе с приемником «УС-3С» он со временем начал поступать и на радиоузлы крупных соединений: ведь некоторые из них обслуживали по двадцати корреспондентов!

К концу 1943 года почти не осталось «нерадиофицированных» отрядов, многие соединения создали собственные радиоузлы. Перед нашим отделом встала еще одна задача — бесперебойно снабжать их необходимым имуществом.

Рации мы отправляли, как правило, вместе с радистами. Но если требовалось заменить вышедшие из строя, то доставляли их самолетами на партизанские аэродромы.

Главную заботу отдела связи ЦШПД составляло снабжение партизан электропитанием, лампами и запасными частями для станций. Дело это оказалось весьма хлопотливым. Особенно трудно было обеспечивать питанием.

Большинство раций работало на сухих батареях и элементах. Это имело свои плюсы и минусы. С одной стороны — автономность, независимость от зарядных баз, с другой — короткий срок службы, невозможность долго хранить запасные комплекты такого электропитания, поскольку оно способно к саморазрядке. Да и громоздкость его давала о себе знать. Например, сама рация «Север» весила куда меньше, чем комплект сухих батарей и элементов.

Специальные расчеты, выполненные с учетом практики, позволили определить нормы расхода электропитания и радиоламп для партизанских радиостанций. Так, для «Севера» при средней нагрузке трех батарей БАС-80 и четырех элементов 3С хватало на месяц, а комплекта ламп — на два месяца. Кстати, для этой рации заводом предназначались батареи БАС-60. Они были легче БАС-80, но зато имели меньший срок хранения, меньшую емкость и разрядный ток. Поэтому предпочтение отдавалось БАС-80.

Исходя из расчетных норм расхода эксплуатационных материалов, составлялись и месячные планы снабжения партизанских формирований. За линию фронта наши грузы переправляли обычно авиаторы — сбрасывали в мешках и контейнерах на парашютах или доставляли прямо на партизанские аэродромы.

Все предназначенное для партизан имущество перед отправкой тщательно проверялось специалистами. Малейшая [70] невнимательность, халатность при контроле могли обойтись в немецком тылу очень дорого.

Как ни старались мы точно рассчитывать план снабжения, при реализации его встречалось немало непредвиденных осложнений. Обслуживавшие нас самолеты вылетали не по расписанию и не всегда с тех аэродромов, куда, по предварительной договоренности с авиационным командованием, были завезены грузы. И повинны в этом были не авиаторы. Чаще всего такие неувязки происходили из-за погоды или резких изменений обстановки на фронте.

Вывод напрашивался один: необходимо на всех аэродромах, с которых совершаются полеты, иметь готовые к отправке грузы. Накладно, но зато надежно. Кроме того, мы стали держать на этих аэродромах своих представителей, чтобы не было никаких осечек в снабжении партизан.

Летчики почти всегда доставляли наше имущество точно по назначению. Потери, конечно, были. Ведь грузы с самолетов сбрасывались обычно ночью и на лесные участки. Иногда ветер относил далеко в сторону парашюты с мешками.

Некоторые авторы воспоминаний и литераторы утверждают, что летчики находили пункты базирования партизан с помощью радиосигналов. Это не отвечает истине. Соединения и отряды располагали маломощными коротковолновыми радиостанциями, которые никак не могли использоваться в качестве радиомаяков. На самолетах были установлены радиокомпасы и радиополукомпасы (специальные средневолновые приемники) с диапазоном 150–1500 килогерц (200–2000 метров). Радиостанций с таким диапазоном у партизан вообще не было. Поэтому для приема самолетов в отрядах и соединениях использовали не радиосигналы, а так называемую светосигнальную связь: расположенные в заранее обусловленном порядке костры. Их выкладывали в виде треугольников, квадратов, ромбов, конвертов, по три-четыре в линию и так далее. Иногда эти опознавательные огни дополнялись осветительными ракетами, фонарями.

Противник вел с воздуха усиленную слежку за партизанскими посадочными площадками и без труда обнаруживал выложенные на них светосигналы. Немецкие летчики немедленно доносили своему командованию о замеченных [71] огнях и системе их расположения. И гитлеровцы порой в нескольких местах выкладывали такую же сигнализацию, в расчете или привести советские самолеты к себе, или, по крайней мере, дезориентировать их экипажи.

Откровенно говоря, враг не раз вводил наших летчиков в заблуждение. Увидев на земле два или несколько условных светосигналов, они были вынуждены возвращаться на Большую землю. Но это продолжалось недолго. Партизаны стали заранее договариваться по радио с командованием авиаполков об изменениях в расположении костров при подлете самолетов к месту посадки. Как только наблюдатели установят, что наш самолет приближается к партизанскому аэродрому, бойцы или потушат какой-то костер, или зажгут новый. Вместо, допустим, «конверта» получался квадрат, вместо ромба — треугольник. Исключительно оперативное изменение конфигурации светосигналов лишило немцев возможности обманывать советских летчиков, срывать доставку в отряды и бригады грузов по воздуху.

Использование авиации в интересах партизанского движения вообще было бы невозможно без устойчивой двусторонней радиосвязи отрядов с Большой землей. Перед каждым вылетом самолетов по радио уточнялись местонахождение аэродромов и посадочных площадок, боевая и метеорологическая обстановка в районе их расположения, определялись сигналы для взаимного опознавания. Многие отряды держали постоянную связь с теми авиачастями, которые посылали к ним свои воздушные корабли.

Когда мы говорим о наших аэродромах в тылу врага, то надо иметь в виду, что далеко не все они были построены в строгом соответствии с техническими требованиями. Для этого партизаны не располагали ни специалистами, ни средствами механизации. Взлетно-посадочные полосы обеспечивали лишь минимум условий, необходимых для приема самолетов.

Авиационное сообщение позволило значительно улучшить снабжение партизан оружием, боеприпасами, медикаментами и другим имуществом, необходимым для их успешной боевой деятельности. Руководители центрального, республиканских и областных штабов партизанского движения получили возможность чаще бывать в неприятельском тылу, контролировать на местах выполнение [72] указаний партии и правительства, Верховного Главнокомандования, координировать боевые действия соединений и отрядов. Командиры формирований, руководители подпольных партийных центров могли теперь без особых трудностей лично прибывать в центр, чтобы доложить о проделанном и получить новые указания.

Регулярная авиасвязь позволила организовать вывозку по воздуху раненых и больных партизан, женщин, детей, стариков. Была также оказана помощь многим советским людям по розыску и доставке в наш тыл их семей, которые по тем или иным причинам оказались на оккупированной врагом территории. Из Бреста, например, удалось вывезти семьи командира 28-го стрелкового корпуса генерала В. С. Попова и сотрудника ЦШПД П. А. Абрасимова, ныне члена ЦК КПСС, посла Советского Союза в Германской Демократической Республике. Белорусский штаб переправил в Москву ряд видных ученых, не успевших эвакуироваться в начале войны — известного историка академика АН БССР Н. М. Никольского, химика-органика академика АН БССР Н. А. Прилежаева и других.

Самолетами переправлялись на Большую землю многочисленные разведданные, захваченные у противника важные документы.

Для борьбы с народными мстителями и уничтожения летавшей к ним транспортной авиации гитлеровцы выделяли специальные авиагруппы. Они стремились отыскивать расположение отрядов, нарушать их воздушные коммуникации, сбивать наши самолеты.

Противник пристально следил за радиосвязями партизан. Поэтому всем командирам были даны строжайшие указания не применять никаких других шифров и таблиц, помимо установленных. И все же в Калининской области и некоторых других местах нашлись отдельные товарищи, которые по своей неопытности и недостаточной грамотности в вопросах радиоразведки вместо установленных шифров пользовались «своими» переговорными таблицами, составленными совместно с летчиками. Делалось это, по их мнению, с хорошей целью: для ускорения прохождения радиограмм при зашифровке и расшифровке текстов. А шло такое «ускорение» на пользу врагу, который легко разбирал примитивные коды. Это давало ему возможность вводить наших летчиков в заблуждение. Поэтому и имелись здесь случаи выброски грузов и посадки советских [73] самолотов на площадки, подготовленные противником. К примеру, пилот Тимофей Ковалев, летавший к партизанам, дважды садился на немецкий аэродром. Оба раза его спасло то, что он не выключал мотор и, увидев, что произошла ошибка, немедленно взлетал в воздух.

Естественно, что в таких условиях наша авиация остро нуждалась в четко отлаженной радиосвязи с партизанскими аэродромами и временными посадочными площадками. Она давала возможность заблаговременно предупреждать авиаторов о необходимости отменить вылет. Порой делалось это в самую последнюю минуту.

В отряд, где работал радист Ф. С. Стук, должно было прилететь шесть самолетов У-2. Неожиданное нападение карателей, поддержанных авиацией, артиллерией и танками, вынудило партизан к поспешному отходу через труднопроходимое болото. Но и оно не стало преградой для гитлеровцев. Противник по пятам преследовал отряд. За болотом закипел жаркий и упорный бой.

Ф. С. Стук, невзирая на неприятельский огонь, нашел небольшое укрытие, быстро развернул радиостанцию. В этот самый момент фашистские каратели открыли по партизанам минометный огонь. Три мины, одна за другой, разорвались так близко, что в лицо радисту полыхнуло жаром разрывов. Однако он упорно продолжал передавать: «Вылет самолетов отменить, аэродром занят противником».

Если бы партизанский отряд не имел хорошей двусторонней связи с авиаторами, то все шесть самолетов оказались бы в руках гитлеровцев. Ведь передача радиограммы через республиканский штаб заняла бы немало времени.

Воздушные сообщения с партизанами получили большой размах. Только на временно оккупированной территории БССР было сооружено более пятидесяти полевых аэродромов и посадочных площадок. За годы войны герои-летчики сделали свыше ста девяти тысяч самолето-вылетов к народным мстителям. Причем чаще всего к ним летали авиаторы 101, 102 и 103-го полков авиации дальнего действия, а также частей Гражданского воздушного флота.

Авиация оказывала поистине неоценимую помощь в обеспечении отрядов радиотехническим имуществом. И все же нам не всегда удавалось безупречно выполнять [74] планы. То на сколько-то дней задержит отправку нелетная погода, то вдруг осложнится боевая обстановка. Полетам же на север больше всего мешали белые ночи: противник над передним краем вел по самолетам прицельный огонь, за линией фронта они могли стать легкой добычей немецких истребителей. В условиях хорошей видимости фашисты имели возможность проследить, куда, в какое место сбрасывают грузы советские

летчики. Порой не удавалось переправлять имущество и из-за того, что на местах не имелось посадочных площадок, а сброс грузов на парашютах по разным причинам оказывался невозможным.

В таких случаях нас частенько выручали... сами радисты! Они-то лучше знали, можно или нельзя в то или иное время рассчитывать на «посылки» с воздуха. И коль видели, что надежд на них мало, строжайше экономили радиопитание, работали на пониженных мощностях, не каждый день выходили на связь. Многие, как и Нина Безматерных, приспосабливали для питания своих радиостанций аккумуляторы, снятые с трофейных автомобилей, применяли всевозможные динамо-машины с ножными и ручными приводами. И, что самое главное, радисты любой ценой старались сохранить батареи в тех случаях, когда нависала угроза потерять их в бою. Н. В. Бушков одно время располагал несколькими комплектами сухих батарей. Отряд непрерывно вел бои, часто менял районы своих действий. Переносить с места на место запасы радиопитания не было никакой возможности. И все-таки Бушков их сохранил. Оставил при себе два комплекта, а остальные пристроил на... деревьях. Для этого были сделаны ящики в виде скворечен, снаружи их облицевали берестой и другой корой и развесили в разных местах. Какой каратель при прочесывании леса станет разглядывать вершины деревьев? Тут ему не до «верхоглядства»...

Электробатареи служили партизанам и после того, как становились непригодными для питания радиостанций. Их соединяли параллельно по нескольку штук и использовали для вещательных приемников. Когда же они «садились» и тут, их разбирали на отдельные элементы и применяли до полного истощения в карманных фонариках.

Оснащение партизанских отрядов и соединений, республиканских и областных штабов, подпольных партийных [75] органов надежными радиосредствами, регулярное снабжение радиоузлов и радиоточек достаточным количеством необходимого имущества росло и совершенствовалось вместе с расширением массовой народной борьбы против оккупантов. Родина ничего не жалела для своих героических сынов и дочерей, истреблявших фашистских извергов на временно захваченной ими советской территории. Благодаря заботам Коммунистической партии и Советского правительства партизанская связь в исключительно сжатые сроки превратилась в чувствительный нерв еще не виданного в истории партизанского движения, того великого патриотического движения, которое внесло серьезный вклад в разгром гитлеровской Германии. [76]






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.