Глава 40. Глава 39 Мелкие ветки и иголки кололи пятки

Глава 39

Мелкие ветки и иголки кололи пятки. Земля была мокрой и холодной, а еще он умудрился удариться ногой о какой-то корень. Ушибленный палец болел, между деревьями гулял холодный ветер, но все равно окружающий мир казался Гарри прекрасным в своей реальности и осязаемой простоте.
читать дальше
Пахло свежей листвой и весной, покачивались ветви, смыкаясь над головой. Нервная дрожь прошла, уступая место обычному ознобу. Гарри трансфигурировал прошлогодние полусгнившие листья в большой плед и, завернувшись в него, уселся, привалившись спиной к толстому стволу клена. Что делать дальше, он не знал.

Несколько минут назад было только одно желание: бежать, спасаться от знакомых внимательных глаз, слов, таких странных и таких нужных, потому что нельзя было остаться – боль только усилится, если опять поверишь.

В голове настойчиво звучал насмешливый голос: «Ты забыл… А я не забывал… Никогда». Это был плохой, неправильный голос, он не мог принадлежать тому, кто вошел сегодня в дом на Гриммаулд-плейс, чтобы… объяснить? Извиниться? Но как можно извиняться за нелюбовь? Гарри зажмурился, плотнее закутываясь в плед – он был жесткий и колючий, но лучше, чем ничего.

Однажды Драко сказал, что у него нет совести и ему никогда не бывает стыдно. Тогда Гарри воспринял это как шутку, потом – как аксиому, а теперь он думал, что это ложь. Иначе зачем Малфою оправдываться? Он ведь просто использовал его… Во всяком случае, пытался. Или нет? Драко сказал, что сам не знает, что на него нашло тогда, в Выручай комнате… Подумаешь, признался, так может быть, просто захотелось, а потом при первом же удобном случае он нашел повод разорвать ненужную связь? А теперь что? Стало жаль бедного национального героя, которого и так с пятого курса считают психом, и который сейчас окончательно сдвинулся на своей глупой любви? Да еще Люциус…

Вокруг было тихо, только суетилась в ветвях над головой какая-то птица. Гарри подышал на замерзшие ладони и грустно улыбнулся – вот же выверт подсознания: он готов был поспорить, что оказался в том самом лесу, где полтора года назад они прятались с Роном и Гермионой. Это было единственное место, где Гарри мог не опасаться встречи со знакомыми и просто подумать.

Зачем Малфой приходил, зачем опять был таким… Таким Драко… Единственным и необходимым. Всего один взгляд, одно слово – простое, без усмешки, без надменности, и уже кажется, все можно забыть и броситься к нему, чтобы никогда больше не отпустить.

А потом вернется боль, когда Малфою опять наскучит неуклюжая любовь глупого Поттера. И снова придется учиться жить без него. Нет. Уж лучше оставить все как есть. Ведь почти прошло… Еще пара недель и все – экзамены позади, а потом как можно дальше отсюда. С друзьями, туда, где ничего не будет напоминать о Драко.

Все обязательно пройдет. Он поступит учиться на аврора, отремонтирует дом Блэков, если Люциус оставит ему на это средства… Гарри невесело усмехнулся – другие варианты просто не рассматривались: жить там, куда запросто может явиться Малфой, он не хотел. Он вообще не хотел его видеть. Никогда. Потому что знал – как бы глубоко он ни загонял свою тоску, если Драко оказывался рядом, все попытки быть сдержанным и благоразумным проваливались.

Несмотря на холод, лоб покрылся испариной. Это невыносимо и унизительно - так нуждаться в том, кому ты не нужен.

Наколдовав еще несколько одеял и устроившись удобнее, Гарри затих. Идти было некуда - Малфой мог все еще оставаться в доме, а выслушивать насмешки по поводу своего позорного бегства или снова изо всех сил сдерживаться, чтобы не поддаться дурацкой надежде, совсем не хотелось.

Вернулся Гарри только поздним утром на следующий день. И переместившись, не узнал гостиную. Она преобразилась, радуя глаз чистотой и порядком, раздвинутые шторы теперь были перехвачены тесьмой и спадали до пола мягкими складками, тщательно вымытые стекла прикрывала невесомая полупрозрачная тюль. А вместо привычного полумрака в комнате царило солнце.
.
- Гарри Поттер! Сэр! – раздалось за спиной, и Гарри чуть не подпрыгнул от неожиданности. - Винки помогает Кричеру. И другие эльфы тоже.

- Да, хорошо, спасибо… - промямлил Гарри, оглядываясь в поисках своей рубашки и кроссовок.

- А вещи в спальне, в шкафу. Так мисс Гермиона приказала. Все-все чисто. Кричер не справляется… - эльфийка осуждающе покачала головой и исчезла.

Все еще ошеломленный Гарри, воровато оглядываясь, направился к лестнице.

- Иди, иди сюда, - Гермиона поджидала его в коридоре наверху. Непослушные волосы были стянуты косынкой, а юбка и блузка прикрыты нелепым цветастым передником. - Не бойся. Воспитывать я тебя не буду. Но как же хорошо, что с тобой ничего не случилось! - она порывисто обняла Гарри, обдавая его запахом пыли, солнца и доксицида. - Ты больше не пропадай только, ладно? А то Джинни вчера вернулась злая, как соплохвост… Не надо было ей приходить, да? Но она так просила, говорила, что скучает… и Рон сказал, что может, тебе будет лучше…

Девушка наконец отпустила Гарри и подтолкнула к двери в спальню.

- Одевайся, сейчас будем завтракать… обедать… В общем, поторопись.

Натягивая на себя выстиранную одежду, Гарри прислушивался к болтовне Гермионы за дверью. Похоже, подруга чувствовала себя неловко за вчерашний инцидент с Джинни.

- …и Макгоннагал разрешила взять пару эльфов в помощь… Зато сарай приобрел человеческий вид… Интересно, что такое ты вчера устроил, если Джинни только и твердит, что тебя рано из Мунго отпустили… нет-нет, я не спрашиваю, захочешь – сам расскажешь…

Гарри распахнул дверь.

- Знаешь, Гермиона. Ты – самая лучшая! - искренне сказал он. Все – к черту. Сколько можно носится со своим несбывшимся, когда вот оно – счастье, только протяни руку. Дом, в который можно вернуться, друзья, которые думают и заботятся о тебе. Нельзя жить эфемерной надеждой и воспоминаниями – было и прошло. В доме пахло свежестью и горячим хлебом – особняк, похоже, был готов всерьез измениться, даже портрет миссис Блэк молчал, будто напуганной гриффиндорским рвением. И Гарри почти поверил, что со всем справится.

Оставшиеся экзамены пролетели незаметно – Гарри уверенно шел в числе лучших, посвящая все свободное время подготовке. За блестящим полированным столом, под очищенной от векового нагара лампой, даже заниматься было в сто раз приятнее. Винки, похоже, поселилась на Гриммаулд-плейс – больше не было пыли, грязных вещей, подгоревшей еды – вдвоем эльфы прекрасно справлялись с бытом, и каждый вечер, опуская опухшую от знаний голову на накрахмаленную наволочку, Гарри от души благодарил Гермиону. Жизнь вроде бы налаживалась, беспокоило только молчание Люциуса – тот так и не ответил на его предложение, не вернул и не обналичил чек.

Наконец последний экзамен остался позади. Макгоннагал произнесла прочувствованную речь и сообщила, что министерство и совет попечителей собираются через неделю устроить выпускной для героев, с такими препятствиями окончивших школу.

Гарри только криво усмехнулся – ему даже пойти не с кем. Пока вокруг оживленно галдели, обсуждая новость, он растерянно огляделся.

- Лаванда! Пойдешь со мной на выпускной?

- Конечно, пойду, – с готовностью отозвалась девушка и хитро улыбнулась: – Если ты не передумаешь…

- Чего это я должен передумать?

Лаванда достала из сумки хрустальный шар и положила его на ладонь.

- Вот почему.

- Да ну! Прорицания – это ерунда, – рассмеялся Гарри и трансфигурировал шар в белую лилию.

- Ерунда не ерунда, но у меня по ним всегда было «великолепно», - ничуть не обидевшись, ответила Лаванда, прикрепляя цветок к волосам.

- Ну тогда я пришлю тебе сову?

- Договорились, - она махнула рукой и скрылась в толпе учеников.

- Эй, Гарри! Мы в «Три метлы». Ты с нами?

Рон, Дин и Невилл неизвестно как оказались у него за спиной. Рон стоял посередине, обняв друзей за шеи, и все норовил поджать ноги. Дин приседал, противно хихикая, а Невилл морщился, но стоически выдерживал немалый вес расшалившихся приятелей.

- Нет, я не могу. У меня же завтра утром комиссия… да и сову купить надо… Давайте лучше на днях вы все вместе придете ко мне.

- Дома пить лучше. Дома идти никуда не надо… - глубокомысленно изрек Невилл, выражая общее согласие, и гриффиндорцы отправились праздновать.

Гарри проводил их до Хогсмида, зашел на почту и купил себе сову, пеструю, с сурово сдвинутыми бровями. Хотя продавец объяснил ему, что никакие это не брови, Гарри все равно почему-то нравилось думать, что это именно они. Вернувшись домой и накормив новую питомицу печеньем, Гарри оставил ее обживать клетку и чердак и спустился в гостиную, чтобы просмотреть почту. Малфой так и не ответил. На смену легкой эйфории прошедшего дня приходила неясная тревога. Гарри старался не думать о плохом, но получалось не очень. Он до поздней ночи бродил по дому, даже поругался с портретом миссис Блэк, чтобы отвлечься, но все равно на душе было муторно.

Тонкая фигура движется по любовно натертому Кричером паркету. Шаг. Еще шаг. Словно игра в классики по квадратам, очерченным лунным светом из окон. Босые ступни белеют в полумраке, и под ними как будто остаются черные следы.

Длинный коридор второго этажа. Фигура приближается уверенно, и двери, мимо которых она проходит, со стуком распахиваются, одна за другой. Гостиная, комната для гостей, спальня…

Гарри ясно различает абрис: гордо расправленные плечи, слишком тонкая талия, узкие бедра. Фигура склоняется над ним, и он видит глаза, которые кажутся нереально серебристыми в неверном свете.

Гарри хочет подняться, но не может даже пошевелиться. Он слишком хорошо знает, кто перед ним. И только когда знакомое лицо оказывается совсем близко, когда матрас проминается под весом тела, Гарри наконец чувствует, что способен двигаться. Но вместо того, чтобы встать и уйти, обнимает и тянется за поцелуем. Выгибается, чтобы прижаться теснее, почувствовать, вспомнить, успеть. Нужно только выдернуть одеяло, которое так некстати оказывается между ними. Но стоит только расцепить руки, и все исчезает. Гарри вскакивает с кровати, кидается к двери и зовет, снова и снова выкрикивая имя. Он выбегает в коридор, а старые стены и пол уже объяты пламенем. Синим, как над газовой горелкой. Оно не жжет, просто пляшет по деревянным панелям и где-то там, за призрачными языками, взмывающими до потолка, Гарри мерещится тень, которая тает и растворяется в воздухе.

Гарри проснулся в холодном поту и рывком сел. За окном брезжил ранний розоватый рассвет. Сердце колотилось, а член стоял так, что даже сидеть было не удобно.

Ругаясь сквозь зубы, он добрался до ванной. Ледяные струи колотили по макушке, сбегали тонкими ручейками по телу, но ничего не менялось. Странный сон не выходил из головы, а возбуждение не проходило.

Несколько раз он малодушно тянулся к члену, но тут же отдергивал руку – сейчас, еще немного, холодный душ и глубокое дыхание помогут справиться. Это лучше, чем дрочить на приснившегося Малфоя…

Чувствуя, что ноги начали замерзать, а проблема никуда не делась, Гарри попытался представить кого-нибудь другого – Чжоу, Джинни, парней из журнала Финнигана, да черт возьми, кого угодно! Только чтобы не был блондином, чтобы не прикрывал затуманенные серые глаза, чтобы не шептал так ясно и сладко: «Гарри»…

Оказалось, больше ничего и не нужно. Он дернулся, выгибаясь и дрожа, и тихо застонал. Теплые капли с руки моментально смыло холодными струями, а Гарри, чувствуя, как защипало в глазах, шарахнул кулаком об стену, сбивая костяшки. Не быть себе хозяином – отвратительно! Принадлежать Малфою, воспоминанию о нем, в тысячу раз хуже!

Гарри выбрался из душа совершенно окоченевший. Стуча зубами, замотался в полотенце. Домовики уже приготовили горячее какао. Прихлебывая на ходу, пытаясь одновременно одеться и причесаться, он в очередной раз давал себе слово, что выбросит из головы блондинистое недоразумение, во что бы то ни стало.

В министерство он едва не опоздал. Когда влетел в знакомый кабинет, все уже были в сборе.

- Мы можем начинать? – язвительно спросил Ранкорн, всем своим видом демонстрируя неудовольствие. Гарри автоматически кивнул, косясь на Люциуса. Тот в его сторону не смотрел.

Пока Подмор начинал заседание, Гарри лихорадочно прикидывал, чего можно ожидать от Малфоя и как бы спросить о его решении, но в голову ничего дельного не приходило.

- …всего имущества и дом на площади Гриммаулд-плейс, не подлежащий фактическому разделу ни магическим ни маггловским путем. Андромеда Тонкс, в девичестве Блэк, одна третья доля.

Гарри вздрогнул, отвлекаясь от своих мыслей. Джон Ллойд прикоснулся волшебной палочкой к протянутому пергаменту и твердо произнес:

- Принимает.

Свиток вспыхнул ярким розовым светом. Когда он угас, документ левитировали Люциусу.

- Нарцисса Малфой, в девичестве Блэк, одна третья доля.

Малфой обернулся. Гарри на миг показалось, что в светлых глазах сверкнуло торжество, но холеное лицо было по-прежнему непроницаемым.

- Принимает.

Пол под ногами качнулся. Розовая вспышка осветила Люциуса, его щеки будто окрасились румянцем, и он вдруг очень напомнил Поттеру Драко. Такого, каким тот пришел в дом Блэков – взволнованного, искреннего… Какая ложь! Наверняка это был очередной слизеринский ход, чтобы сбить Гарри с толку, помешать воспользоваться возможностями друзей… А ведь такие возможности были – Кингсли ясно дал это понять. А теперь все кончено. Гарри даже не сможет устроить себе в доме пару комнат с отдельным входом – родовую магию нарушать нельзя. И проведет всю жизнь под дамокловым мечом проклятой семейки.

- Мистер Поттер! Гарри! - встревоженный голос Подмора ударил по барабанным перепонкам. Прямо перед носом возник пергамент.

- Передает все права на движимое и недвижимое имущество Андромеде Тонкс, в девичестве Блэк.

Вспышка ослепила, Гарри сам не знал, из каких закоулков памяти всплыла верная форма ответа, он не слышал своего голоса, не видел вокруг ничего, кроме окрасившегося красным свитка, или это от напряжения перед глазами плыли кровавые пятна?

В себя он пришел после того, как члены коллегии поставили свои подписи, скрепляя документ. Поднялся и не прощаясь вышел в коридор. Там уже дежурили журналисты, но Гарри, не обращая на них внимания, бросился к выходу.

- Привет!

Гарри сидел под цветным зонтиком в кафе Фортескью и ел уже третью порцию мороженого. Вкуса он не чувствовал, запаха тоже. Внутри было пусто, но в то же время легко, словно принятое решение, которое невозможно изменить, освободило его от привычной тяжести и беспокойства.

- Привет.

За столик рядом с ним уже усаживались Колин и Дэннис Криви. Колин что-то говорил, и Гарри пришлось сосредоточиться, чтобы понять, о чем речь.

- …поздравить с наследством.

- Я отказался от своей доли, – криво усмехнувшись, ответил Гарри, понимая, что эта новость появится уже в вечерних выпусках газет.

Братья уставились на него удивленно и недоверчиво.

- Не хочу иметь ничего общего с Малфоями, - объяснил он.

Колин расплылся в улыбке и хлопнул его по плечу.

- Вот это правильно. Это по-нашему.

Откинувшись на спинку стула, Гарри вдруг понял, что очень давно с такой легкостью не говорил правду. Горькую, но правду. Он бы хотел, Мерлин знает, как хотел бы… Но насильно мил не будешь.

- Слушай, ты извини меня… ну… за все… - Колин смущенно потупился. – Это и правда школьные, никому не нужные глупости. А вот ты - молодец!

Гарри пожал протянутую руку, понимая, что для окружающих его поступок действительно может выглядеть выпадом против Малфоев.

- Да нет, не в этом дело. Мне достаточно денег, которые оставили мне родители, а Блэковское наследство пусть будет у Тедди – подарок от крестного.

Смутившись от горькой иронии, которая явственно прозвучала в голосе, Гарри принялся старательно доедать растаявшее мороженное.

- Слушай, а ты как же? Ну, пока вернешься в Хогвартс, а после выпускного? Будешь жить в доме родителей?

- Да я не думал еще…

И тут молчавший до этого Дэннис обернулся к брату:

- Тетя Мейбл…

- Ох ты, точно! – Колин от возбуждения чуть не навернулся с тонконогого стула. – Послушай, у нашей тети есть дом недалеко от Еш Грин. Это в Гемпшире. Она хочет сдать его в аренду. Надолго, а лучше, чтобы вообще купили. Он в небольшой деревушке, на самой окраине… там с дорогами и транспортом туго, так что сам понимаешь, желающих не много…

Гарри задумался – а почему нет? Если дом в таком захолустье, то не возникнет проблем с колдовством, а уж вопрос перемещения его совсем не интересует.

- Отлично! Пошли, покажешь?

Колин слегка растерялся, но потом тряхнул головой.

- Пошли! Только держи крепче Дэнни, ему еще нельзя аппарировать.

Поселок был действительно маленьким – десяток домов. А на горизонте виднелись трубы какого-то завода.

- Ага, все туда переехали, - пояснил Колин. – Еще в пятидесятых… Здесь почти никого не осталось…

По сравнению с особняком Блэков домик был крошечным, но после общей спальни в школе и чулана, три комнаты на первом этаже и четыре на втором казались роскошью. А главное, что в гостиной имелся огромный камин, и его можно было подключить к сети.

Гарри вышел на балкон – от остальной деревеньки дом был отгорожен небольшим распадком, заросшим ивами – судя по всему, раньше там была река.

Снизу доносился голос Колина, он разговаривал с тетей по телефону, договариваясь насчет жильца.

А потом Гарри наконец остался один. С утра перетащил свои скудные пожитки на новое место, отправил друзьям сову с наскоро сделанным портключом – ему нетерпелось похвастаться новым жильем.

- А как же… - Рон воровато оглянулся на дверь, за которой только что скрылась Гермиона. – Она мне запретила говорить с тобой об этом … Но как же… - рыжий беспомощно развел руками.

- Пойдем! – Гарри дернул его за руку, потащил вверх по лестнице и втолкнул в одну из спален на втором этаже. Она была…

- Точная копия комнаты Сириуса? – глаза Рона округлились.

- Зачем копия? Она и есть… Это мне Кричер помог. Здесь все… все его вещи и мои… - Гарри погладил потрепанный фотоальбом, лежащий на прикроватной тумбе. – Раз я не могу жить у Сириуса, пусть он живет у меня…

- Здорово!

- Ага. Ну пошли, а то ужин остынет. Знаешь, хорошо, что Макгоннагал разрешила Винки помогать мне, она теперь живет здесь и не привязана к дому, как Кричер. А то бы я тут один вообще никогда не справился.

- Ты не думай, я не считаю, что ты струсил и сдался. - брякнул вдруг Рон. Гарри резко развернулся, чуть не свалившись со ступеньки.

- А что, кто-то считает?

Друг мучительно покраснел.

- Нет, но все равно… Представляешь, сколько пакостей можно было бы устроить Малфоям. Чтоб им этот дом поперек горла встал!

- Рон. Все. Слышать ничего не хочу. Мне все равно, кто что думает.

- Подожди! Это из-за него? У тебя еще… не прошло? Нет?! Я убью хорька!

- Посмей только! - зашипел Гарри, надвигаясь на друга, но из гостиной их позвала Гермиона, и оба покорно поплелись ужинать.

- Ну все. Я завтра пойду в министерство, могу заодно подключить твой камин. – предложила подруга и на прощание громко чмокнула Гарри в щеку. - Мы до выпускного в Хогвартсе. Многие остались. Знаешь, так странно – быть в школе и знать, что уже не учишься. Так что, если понадобится. ты знаешь, где нас искать.

Она еще раз обняла Гарри и взяла Рона под локоть, готовясь к аппарации. Пока девушка отвлеклась, Рон схватил себя свободной рукой за шею и высунул язык, демонстрируя, как он выполнит свою угрозу – за время ужина они толком не разговаривали, все еще злясь друг на друга. Гарри фыркнул – долго сердиться на рыжего было невозможно. Он ограничился тем, что исподтишка показал другу кулак. Рон в ответ закатил глаза, что, видимо, должно было означать, что он смирился и слизеринский хорек еще поживет.

***

Когда появляется настоящая цель, ради достижения которой ты готов если не на все, то на очень многое, остальное отступает на задний план. Даже страх исчезает, и откуда-то берутся силы.

Драко не думал о встрече в доме Блэков, хотя и не забывал о ней ни на минуту. Он еще не знал, что будет делать дальше, но был уверен, что решение придет, и вот тогда… А пока стоило сосредоточиться на экзаменах. Он больше не собирался взрывать котлы и вести себя как безвольный идиот, не способный справиться с чувствами. Во всяком случае, не на виду у всех. А Поттеру в очередной раз повезло. Аппарация, кажется, прошла без эксцессов, и, увидев его в понедельник в школе, Драко решил, что у него еще есть время как следует подумать.

Он проживал день за днем по строгому расписанию, большую часть которого занимала подготовка к экзаменам. Там были еще перерывы на завтрак, обед и ужин, на короткие письма домой и на душ утром и вечером. В кровать он падал измотанным, но зато относительно спокойным и, опрокинув в себя порцию зелья сна без снов, засыпал. Конечно, долго так продолжаться не могло, наверное, даже обвиняемые не ждут приговора так жадно, как он ждал последнего экзамена. А когда тот наконец остался позади, понял, что ни на что не способен, ни сейчас, ни завтра. Голова гудела, как пустой котел, безмерно хотелось спать и видеть сны, и чтобы никаких зелий, от которых в горле горчит и язык становится шершавым и сухим.

Многие остались в Хогвартсе до выпускного, но Драко рвался домой. Ему осточертел холодный полупустой замок, в котором после отъезда младшекурсников стало еще хуже чем раньше. Драко даже представить не мог, что когда-нибудь ему будет не хватать их возни в гостиной, криков и смеха в коридорах, беготни по лестницам.

Перед тем, как уехать, Лиз приходила прощаться. Долго сидела молча, а потом, когда, оторвавшись от очередного учебника, он в конце концов соизволил обратить на нее внимание, улыбнулась.

- Мы ведь увидимся еще, правда?

- Правда, - кивнул Драко, - если ты не собираешься бросить Хогвартс и сбежать из Англии.

- Не собираюсь, - девчонка встала и протянула руку. Драко удивленно взглянул на нее, прежде чем мягко пожать. – Тогда до свидания.

- Удачи, Стоун.

Она ушла, перед выходом из гостиной кивнув Дорвишу и Мэрвиллу, которые, как верные рыцари, терпеливо дожидались даму у дверей, а теперь, подхватив вещи, устремились за ней. Драко смотрел им вслед, подперев рукой подбородок, и думал, что это поколение слизеринцев будет совсем другим, не похожим на его собственное, и на те, к которым он привык. Между ними не было ни зависти, ни вражды, они не бросали друг на друга косые взгляды и всегда держались вместе. Может, и не друзья, но уже и не просто соседи по факультету. Старое время уходило, и его заменяло новое - время без Темного лорда, без темных меток и войны. И эти трое могли сделать собственный выбор, не навязанный им обществом или воспитанием. А вот он все еще не мог.

Сдав последний экзамен, Драко не остался в Хогвартсе даже на ночь. Аппарировал из Хогсмида домой. Почти сутки не выходил из своей комнаты – отсыпался. Правда, все сны были о Поттере и, просыпаясь, Драко чувствовал глухую тоску, но все же это было лучше холодных черных провалов, в которые превращались ночи благодаря зелью.

Отца в первые дни Драко почти не видел. Люциус появлялся в поместье только по вечерам. Какое место в его активной деятельности занимала тяжба с наследством Блэков, Драко не знал, но почему-то все чаще думал об этом. А потом был «Пророк» с огромной статьей о Поттере, который отказался от наследства крестного и ушел в неизвестном направлении прямо из министерства. А дальше были другие газеты и, конечно, в гигантских заголовках имя Малфоев склонялось на все лады. Но Драко волновало не это, и даже не отец, который, вернувшись из министерства, заперся в своем кабинете и просил его не беспокоить. Куда ушел Гарри? Где его искать, когда Драко наконец решит, что говорить и что делать? У Уизли? От одной мысли об этом холодело в животе и сразу вспоминалась бегущая через дорогу Уизлетта. А она ведь совсем не дурна. Даже яркая. Это многие замечали. И хотя Драко только кривился в ответ на подобные высказывания, но не признать очевидное не мог даже он. К тому же, у Поттера с ней еще на пятом курсе что-то такое было. Видимо, не слишком серьезное, но кто знает, чем все это обернется сейчас? Надо было что-то делать. Срочно. Сию минуту. Но Драко так и не знал – что.

На следующий день, бесцельно бродя по поместью после бессонной ночи, он наткнулся на знакомую дверь, мимо которой проходил уже не в первый раз, но именно сейчас захотелось войти. Тайная комната, как то ли в шутку, то ли всерьез называл ее отец, всегда нравилась Драко. Она была особенной, не такой, как другие комнаты в мэноре. Очень уютной и на самом деле тайной. У Малфоев было немало секретов, и далеко не все из них грозили Азкабаном. Здесь не было запрещенных артефактов и ядов, только книги, старые вещи и картины. А теперь здесь были еще воспоминания, которые оживали на каждом шагу. Тогда они с Поттером только присматривались друг к другу, словно шли по тонкому льду, и каждый очень боялся провалиться. Драко невольно улыбнулся, вспомнив растерянное выражение на лице Гарри, когда вместо привычного английского алфавита, его глазам предстал язык Петрарки.

Усевшись прямо на стол, как и тогда, он призвал из шкафа знакомый томик, небрежно пролистал страницы. Фиолетовые чернила пометок Амадеуса Малфоя выцветали, и Драко, взмахнув палочкой, вернул им прежний цвет и покосился на портрет. Первый раз он проделал эту нехитрую процедуру, чтобы прочитать странный дневник, вернее, историю одного сумасшествия, второй раз – потому что захотелось перечитать. А потом – то ли просто по привычке, то ли потому что у предка на портрете было его лицо, а кроме портрета и дневника не было ничего, даже имени на родовом древе – вместо него серебрился пересохший побег, которому так не суждено было стать веткой.

- Молчишь? – резко спросил Драко, внезапно разозлившись. Сейчас слова, сказанные ему много лет назад парнем с портрета о том, что все повторяется, обрели смысл. Только он не собирается прыгать с башни, потому что может и хочет бороться за того, кто ему дорог. Ну и что, что пока не знает как, это неважно. Хотя… время идет слишком быстро. Кто знает, чем сейчас занят Поттер. Может, он уже и забыл обо всем. Нет. Не мог забыть. Никак не мог. Драко спрыгнул со стола и подошел к портрету вплотную. – Какого дементора ты всегда молчишь? Неужели за столько веков тебе нечего сказать? Ты же знаешь, что я хочу услышать.

- Не знаю, - Амадеус не обернулся, все так же отстраненно смотрел в окно, держа на коленях раскрытую книгу, но Драко мог бы поклясться, что слышал голос.

- Врешь! Знаешь! Иначе ты бы не нес ахинею про повторения.

- Вообще-то, я имел в виду внешность, правда, теперь есть кое-что еще. Но ты другой. И он другой. И все - другое.

- Знаешь, твоя манера общаться, отвернувшись от собеседника, очень раздражает, - Драко усмехнулся, представив себе, как это выглядит со стороны. Он стоит перед неподвижным портретом и злится на нарисованного предка, который даже головы в его сторону не поворачивает, как будто все еще находит что-то интересное в голубоватом оконном стекле, за которым не видно ничего, кроме облаков.

- Я не могу на тебя смотреть. Ты слишком живой и похожий.

Драко моргнул, начиная понимать.

- Ты жалеешь, да?

- Жалею? Это глупо. Он давным-давно мертв. И я тоже. А это всего лишь портрет. Даже не оболочка, а так… недоразумение.

- Но ты же… чувствуешь что-нибудь? – Драко никогда не задумывался об этом. Но многие портреты, которые окружали его в Хогвартсе, были почти… живыми. Они проявляли эмоции и как будто жили своей особенной жизнью. А на самом деле – как?

- Я помню. У меня нет ничего, кроме памяти, и все, что я чувствую – это только память. Еще я могу воспринимать действительность, видеть, слышать, говорить, переходить в соседние портреты, но не могу выйти из этой комнаты. Мы, все кого ты видишь здесь на картинах, заперты. Это древняя магия. У Малфоев слишком много правил, и они не прощают тех, кто их нарушает. Мы – история рода, поэтому нас милостиво не уничтожили, сохранили для потомков, правда, это мало что меняет. Твой отец, кстати, был здесь лишь однажды, и кажется, эта комната не произвела на него впечатления. По-моему, он просто забыл о ней, как и многие до него. А ты возвращаешься. Зачем?

- Не знаю, - честно ответил Драко. Разговорившийся Амадеус настораживал, а то, что он говорил, нельзя было назвать приятным, хотя догадаться обо всем этом было, в общем-то, не сложно. Да он и догадывался, наверное, просто не было повода задуматься всерьез.

- Я тоже – не знаю, - предок вдруг легко соскочил с подоконника и подошел к раме. Ощущение было странным и даже немного пугающим. Словно ожило твое отражение в зеркале, и теперь смотрит на тебя с очень знакомой усмешкой. – Но я вижу, что ты другой.

- Ты уже говорил, - быстро ответил Драко, отступая на шаг. Казалось, что Амадеус сейчас качнется вперед и окажется в комнате прямо перед ним. Но тот стоял не шевелясь, только прищурился, как будто всматривался во что-то невидимое простому глазу.

- А ты не услышал. Или не понял.

- Что я должен понять?

- Себя, - предок пожал плечами и отвел взгляд, расправляя длинные вышитые манжеты рубашки, и как будто совершенно утратил интерес к окружающему миру.

- Я понимаю, - задумчиво сказал Драко.

- Уверен? Тогда почему ты все еще здесь?

- А где я должен быть? – Разговор начал терять всякий смысл, но почему-то Драко хотелось, чтобы он продолжался. Амадеус не был приятным собеседником, но в его словах было что-то важное. Драко никак не мог понять, что именно, и это ужасно раздражало, но сорваться сейчас – значит снова получить в ответ непроницаемую стену молчания еще неизвестно на сколько лет.

- Там, где хочешь.

- Ты сказал, что ничего не знаешь! – Драко отступил еще на шаг, чувствуя, как загораются щеки.

- Не знаю. Но я вижу тебя. Этого достаточно.

- Ты ничего не понимаешь! Ты не можешь давать мне советы. – Раздражение все-таки прорывалось, и Драко сжал в руках старый том, так что хрустнул переплет, а в ответ получил только понимающую улыбку, которая почему-то сразу напомнила о Дамблдоре.

- А разве не за ними ты пришел сюда?

Драко открыл рот, собираясь возразить, но почему-то не смог. Просто отвернулся и, отойдя к столу, оперся ладонями о гладкую полировку.

- Я уже был там, - глухо сказал он.

- И у тебя есть повод вернуться.

- Что ты имеешь в виду? – Вот теперь ему действительно очень нужен был ответ, настолько нужен, что ладони моментально стали влажными, а сердце скакнуло к горлу.

- Я не знаю, помнишь? Но я вижу, что знаешь ты.

Драко замотал головой, но вдруг отшатнулся от стола и, обернувшись к портрету, сжал кулаки. Он знает. Действительно знает! Это было похоже на озарение. Яркое и абсолютно ясное. Бросило в жар, а потом прошибло ознобом.

- Я не смогу, - тихо сказал он.

Амадеус снова пожал плечами и вдруг улыбнулся совсем по-человечески. Как будто и не было привычной отстраненности и разницы в несколько веков. Сейчас перед Драко стоял ровесник, абсолютно такой же как он, только с другой судьбой, финал которой уже нельзя переписать.

- А ты попробуй.

Драко ничего не ответил, просто кивнул и бросился к двери. Он не знал, чем закончится это безумие, но был уверен, что отец, что бы ни случилось, никогда не вычеркнет его имя из истории рода и не отправит портрет сына в вечное заточение в Тайной комнате.