Сквозное действие и контрдействие 3 страница

К.С. Вряд ли. Гостиная в таком беспорядке…

О.Н.Андровская. Ах, так! Пожалуйста, мне же лучше… Если понадобится, буду разговаривать с барышней, находящейся в той комнате.

К.С. Совершенно верно! Возьмите чуть повыше текст.

А.О.Степанова.

Мне всё равно, что за него, что в воду.

Уходит в свою комнату.

О.Н.Андровская (ей вслед).

Да-с, так сказать речист, а больно не хитер; …

Начинает убираться в комнате.

К.С. Работайте ближе к открытым дверям Софьиной спальни.

О.Н.Андровская (начинает как бы для себя, а потом все больше и больше " посылает" текст в комнату Софьи).

Но будь военный, будь он статский,

Кто так чувствителен, и весел, и остер…

Говорит совсем в комнату Софьи:

Как Александр Андреич Чацкий!

Даже заглянула на секунду к Софье.

Не для того, чтоб вас смутить…

Продолжает прибираться в гостиной.

Давно прошло, не воротить,

А помнится…

А.О.Степанова (из своей комнаты).

Что помнится? Он славно

Пересмеять умеет всех,

Болтает, шутит…

Голос ее доносится то ближе, то дальше, как будто она ходит по своей комнате.

мне забавно:

Делить со всяким можно смех.

К.С. (вполголоса). Молодец, Ангелина Осиповна, не побоялась остаться за сценой.

О.Н.Андровская, ничуть не смутившись тем, что она одна на сцене, продолжает вытирать мебель тряпкой, поправляет подушки на диване, сметает мягкой щеткой пыль с каких-то безделушек, не забывая изредка прислушиваться к отголоскам фамусовского " допроса" в соседних комнатах.

Занимаясь этими делами, она произносит совершенно легко весь свой ответ Софье, начиная со слов: " И только? будто бы? " и кончая последней его строчкой: " Бедняжка, будто знал, что года через три…"

Тут в дверях своей комнаты появляется, зябко кутаясь в теплый платок, А.О.Степанова.

" Послушай, вольности ты лишней не бери", - прерывает она свою крепостную " камеристку". О.Н.Андровская покорно закрывает рот рукой. После небольшой паузы. А.О.Степанова начинает медленно прохаживаться по комнате, раздумывая и отвечая, как бы сама себе:

Я очень ветрено быть может поступила,

И знаю, и винюсь; но где же изменила?

Кому? чтоб укорять неверностью могли.

И так далее. Лиза - Андровская, убедившись, что ее барышня настроилась долго говорить, и, очевидно, боясь, чтобы их не застали неожиданно в этой комнате, взяла стул и прислонила его к дверям, в которые ушел Фамусов. Это получилось очень оправданно. Убираясь в комнате, Лиза могла на самом деле сдвигать мебель с места. Ответ Фамусову, таким образом, был готов совершенно логичный: если бы он, открывая дверь, наткнулся на стул, - уборка! А Софья успела бы скрыться.

На минуту Лиза сама уселась на этот стул.

Где носится? в каких краях?

и этим дала возможность своей госпоже тоже на некоторое время прилечь на кушетку, так как дверь, забаррикадированная стулом, да еще с сидящей на нем Лизой, гарантировала Софье на некоторое время свободу действий. Мизансцена получилась очень забавная: Софья на кушетке, у дверей своей комнаты, Лиза на стуле, возле другой двери.

Кого люблю я, не таков: -

томно " вздыхала" Софья полулежа.

Возьмет он руку, к сердцу жмет, -

И вдруг оскорбительный хохот Лизы.

Смеешься! Можно ли! чем повод подала

Тебе я к хохоту такому! -

возмущенно спрашивает Софья, даже несколько приподнявшись на своем ложе.

Mне-с? … ваша тетушка на ум теперь пришла,

еле может усидеть на своем стуле Лиза, пытаясь скрыть одолевший ее смех. О.Н.Андровская даже ноги под себя поджимала и на колени на стул становилась, будто для того, чтобы протереть дверную ручку, отвернувшись от барышни.

Вот так же обо мне потом заговорят, -

почти со слезами сказала Софья, и добрая, раскаивающаяся Лиза бросилась к ней, забыв и стул и дверь.

Простите, право, как бог свят,

Хотела я, чтоб этот смех дурацкий

Вас несколько развеселить помог.

Естественно, что вбегавший с сообщением о приезде Чацкого лакей, отворяя дверь, ронял стул.

Понятно, что такое шумное вторжение пугало девушек, не давало им возможности вовремя скрыться из гостиной. Не успели они опомниться, а Чацкий - Качалов был уже у ног Софьи:

Чуть свет уж на ногах! И я у ваших ног.

Ну, поцелуйте же, не ждали? Говорите!

Что ж, ради? Нет? В лицо мне посмотрите.

И В.И.Качалов тормошил, распоряжался Софьей, как своим милым другом, юной подругой детских лет.

Естественно, что растерянная Софья, которая и так уже была напугана утренним происшествием, долго не могла прийти в себя от этого налетевшего на нее стремительного потока мыслей, действий, чувств, требований, быстрых перемен настроений Чацкого.

В.И.Качалов с исключительным чувством ритма, темпераментом, эмоциональной заразительностью и полной свободой действий вел сцену.

Он целовал руки Софьи, вглядывался в нее то вблизи, то отойдя на два-три шага, старался нежно повернуть ее лицом к себе, горестно упрекал, с необычайной яркостью вспоминал свою " кибитку" и последние часы пути; радовался, печалился, очаровывался и разочаровывался; в порыве чувств обнимал на секунду Лизу в благодарность за слова привета.

Но в середине монолога: " Ах! боже мой! ужли я здесь опять", - Василий Иванович неожиданно остановился.

- Константин Сергеевич, простите, но что делать дальше, не знаю. Вот уже несколько фраз я сказал по инерции, " по-старому". А приход мой, как мне кажется, был " по-новому", по линии физических действий, от моего " путешествия в кибитке" … Оно мне очень помогло на первые минуты моего появления на сцене, а теперь я не знаю, что делать дальше… Посоветуйте, пожалуйста!

К.С. Очень хорошо, что сами остановили себя, Василий Иванович! Так надо всегда делать на репетициях, чувствуя, что обрывается линия действия. Сейчас мы разберем и наметим дальнейшую линию действий Чацкого… Садитесь, пожалуйста, рядом со мной. Я хочу предварительно попросить Ангелину Осиповну и Ольгу Николаевну сыграть их сцену перед вашим приездом так, как они ее играли " всегда", - подчеркивает К.С., напоминая реплику А.О.Степановой перед началом репетиции.

A.О.Степанова. Константин Сергеевич, я же поняла, что была неправа.

К.С. Я это сказал не для того, чтобы вас укорить. А сыграть сцену по-старому я прошу вас обеих для того, чтобы мы все увидели разницу двух приемов работы над пьесой и над определенным эпизодом в роли. Василий Васильевич, начните, пожалуйста, еще раз с тех же слов, с которых вы начинали сегодня эту сцену.

B.Я.Станицын, В.В.Лужский занимают свои места на сцене.

В.В.Лужский.

Ну, Сонюшка, тебе покой я дам:

Бывают странны сны, а наяву страннее;

Искала ты себе травы,

На друга набрела скорее;

Повыкинь вздор из головы;

Где чудеса, там мало складу. –

Поди-ка, ляг, усни опять.

А.О.Степанова неожиданно собирается уйти, делает уже реверанс Фамусову, но К.С. останавливает ее возгласом из зала:

- Куда же вы, Ангелина Осиповна? Ведь условились сыграть, как " всегда".

А.О.Степанова. Я забыла... Но ведь Василий Васильевич обращался ко мне " по-новому" … а не так, как вы, когда играли Фамусова.

К.С. Это верно! Но чтобы не повторять и не переучивать зря Василия Васильевича, предположим, что он сыграл свое обращение к вам, как я это делал, и вы остались с Лизой в комнате.

A.О.Степанова. Я все-таки дойду до дверей своей спальни.

К.С. Это как вам угодно.

B.В.Лужский и В.Я.Станицын проводят свой разговор о бумагах при Софье и Лизе. Из зала мы видим, что обе пары актеров чувствуют себя стесненными. Лужскому нечего проверять в комнате Софьи (как он это делал), так как Софья на сцене. Уходя со сцены, он все же> у дверей делает повелительный жест дочери - уходи к себе!

Лиза и Софья скрываются, но затем сейчас же появляются вновь в комнате. О.Н.Андровская бежит все же проверить, ушел ли Фамусов. А.О.Степанова, пройдясь два-три раза по комнате, ложится на кушетку. Лиза начинает свой текст у дверей: " Ну, вот у праздника…", а к концу его подходит к Софье и начинает ей перешнуровывать туфли. Всем нам кажется, что актрисы не действуют, говорят только текст в заранее придуманных мизансценах, окрашивая свои рассуждения некоторой долей волнения.

A.О.Степанова.

Что мне молва? Кто хочет, так и судит…

- Константин Сергеевич, я не могу " по-старому", я не могу никак попасть на прежнюю, старую логику действий.

О.Н.Андровская. И я не могу. Для чего я буду шнуровать туфли Софьи, когда сюда каждую минуту может заглянуть снова Фамусов, когда я слышу, как по всему дому гремит его голос.

К.С. Как же быть, как нам сравнить рисунок этого эпизода до сегодняшней репетиции с тем, что мы нашли полчаса тому назад? Не значит ли это, что актер, став один раз на верную логическую линию действий, обоснованных сверхзадачей пьесы, не в состоянии уже сойти с нее?

И.М.Москвин (очень горячо). Я убежден, что это так, Константин Сергеевич! Я отлично помню прежний рисунок сцены Софьи и Лизы. Он был построен на том, что, пользуясь физическими приспособлениями - завязать шнурки, отдохнуть на кушетке, прибрать волосы, - актрисы удобно чувствовали себя на сцене. Они что-то делали для своего актерского удобства, а не действовали по сюжету, по сквозному действию пьесы, - скрыть тайное свидание. Это громадная разница.

К.С. Кто согласен с Иваном Михайловичем, а кто против?

B.И.Качалов. Я совершенно согласен с Иваном Михайловичем, но не представляю, как мне, Чацкому, включиться в это сквозное действие.

В.В.Лужский. Я понимаю это так: если Молчалин, Софья, Лиза стремятся всячески скрыть тайное свидание, то у меня контрдействие - раскрыть их тайну, найти истину, кто прав: они или я, подозревающий их в тяжком проступке. Для этого я буду совершать ряд действий, пусть прежде всего физических. Но так как вы всегда говорите, Константин Сергеевич, что нет физических действий, не оправданных психологией, идеей, то и мои физические действия, например " переезд" из кабинета под дверь Софьи в начале второго акта, будут одновременно заключать в себе элементы и физического и психологического существа поведения человека.

К.С. Совершенно верно. Я условно говорю " физические", чтобы не залезать в дебри психологии, но еще раз подтверждаю, что в любом действии заложено всегда единство двух основных свойств человека: физики и психики…

A.О.Степанова, О.Н.Андровская и В.Я.Стамицын вполне соглашаются, что их сквозное действие на протяжении всей пьесы - скрыть тайное свидание, предшествовавшее первому акту.

B.В.Лужский. А как это " сквозное действие" выразит идею пьесы? Скажут, что МХАТ опять занимается " бытовщиной", углублением бытовой стороны пьесы?

К.С. А какова идея пьесы и сверхзадача автора?

В.И.Качалов.

Нет, нынче свет уж не таков.

Вольнее всякий дышет

И не торопится вписаться в полк шутов.

Идея " Горя от ума" - это проповедь свободы, освобождения России от самодержавия. Сверхзадача автора - доказать, что русский народ - замечательный народ, достойный такой свободы!

К.С. Предположим. Какими средствами это доказывает Грибоедов?

О.Н.Андровская. Разоблачая все фамусовское общество как реакционное, тупое, негодное править народом.

К.С. И это верно. А через какие точно факты?

В.Я.Станицын. Через столкновение Чацкого с представителями того общества, о котором сейчас сказала Андровская.

К.С. А еще?

В.В.Лужский. Кажется, я догадываюсь: показывая внутреннюю гнилость и пустоту этого общества, даже тогда, в те дни и часы, когда нет прямого " разоблачителя" его пороков - Чацкого.

К.С. То есть? Точнее.

В.В.Лужский. То есть то, о чем я уже говорил. Если бы тайное свидание Софьи с Молчаливым обнаружилось, скандал получился бы на всю Москву!

К.С. Тогда вы, значит, противоречите сами себе. Вы боитесь предельно ярко в действии показать быт - тайное свидание - и в то же время говорите, что скандал получился бы на всю Москву, то есть что московским Фамусовым был бы нанесен сильнейший удар по их общественной репутации.

В.В.Лужский (сокрушенно). Противоречу…

К.С. В чем же корень ваших противоречий? Отвечу: в том, что вы идею произведения хотите отделить от той почвы, из которой она растет. Вы хотите, чтобы она " парила" над пьесой, над жизнью. Это будет отвлечение, отвлеченная идея. И сколько таких замечательных идей плавает у драматургов в облаках отвлеченной декламации! Спустите идею на землю. Пусть она борется со всем окружающим, с людьми, характерами, происшествиями! Пусть за нее борются и против нее борются. В жестокой борьбе родится утверждение идеи, ее торжество. Прежде в основу этой борьбы на сцене, в спектакле мы клали борьбу чувств и переживаний. Но их трудно ухватить актеру, удержать, зафиксировать. Я прихожу к убеждению, что эту борьбу за идею художнику-артисту надо воплощать на сцене в действиях, а верные, логические, определяемые сюжетом пьесы действия потянут неизбежно за собой и чувства и переживания *.

И.М.Москвин. А перевоплощение?

К.С. Оно увенчает в случае удачи всю работу актера над пьесой, над ролью. Но начинать надо с д е й с т в и й. Вот единственно новое, что я сегодня проповедую, что считаю необычайно важным для дальнейшего развития нашего искусства.

Повторяю, нельзя действовать " вообще", поэтому, чтобы верно действовать, актеру и режиссеру надо много знать: пьесу, автора, эпоху, быт, характер персонажа, а главное, идею - сверхзадачу пьесы и ее сквозное действие…

В.И.Качалов. И все-таки я не представляю, что мне делать, как мне действовать в первом акте, да и в других, чтобы именно действиями, а не декларациями - я понимаю, что это был камешек в огород Чацкого – Качалова… Нет, нет, не возражайте, Константин Сергеевич, тем более, что я целиком разделяю ваши взгляды на силу верно найденного действия для актера в роли и для всего спектакля в целом.

К.С. Попробуем разобраться и в действиях Чацкого. Почему вас удовлетворило начало вашего прихода-приезда, появления у Софьи?

В.И.Качалов. Потому что я действовал. Я увидел, что с Софьей что-то не то. Что она ведет себя не так, как я предполагал, как себе намечтал в кибитке, подъезжая к Москве, и я выяснял, задавал себе вопрос: что с ней? почему она такая? Я спрашивал ее об этом словами Грибоедова и подчинял этой задаче все свое поведение: старался увидеть ее лицо, брал ее руки в свои, хотел быть ближе к ней… А потом: " Блажен, кто верует…", и все пропало. Все действия остановились, чувствую, пошла риторика.

____________________

* На данной репетиции К.С.Станиславский лишь натолкнул актера на поиски действенного выявления " Горя от ума".

К.С. Значит, Софья изменила свое отношение к вам перед этим?

В.И.Качалов. Несколько изменила: " всегда… с вопросом я… Не повстречал ли где в почтовой вас карете? "

К.С. Значит, вы убедились, что она вас по-прежнему любит? Вы поверили ей…

В.И.Качалов. Нет, нет, ничуть. Но сколько же можно сомневаться, не верить, подозревать? Особенно того, кого любишь?

К.С. А какой смысл сомневаться, не верить, подозревать того, кого не любишь, к кому ты равнодушен?

Все невольно засмеялись такому неожиданному, но совершенно логичному вопросу Константина Сергеевича.

В.И.Качалов. По-вашему, получается, что любовь - это бесконечная цепь сомнений, колебаний, подозрений?

К.С. По Грибоедову, для Чацкого - безусловно!

В.И.Качалов. А как же… Где же счастливая, взаимная любовь?

К.С. Ищите ее, стремитесь к ней, желайте ее всем своим существом, но спросите себя, в чем должна выражаться конкретно такая " счастливая" любовь.

В.И.Качалов. В том, что любимый человек тебя понимает, разделяет твои взгляды, хочет жить и работать вместе с тобой.

К.С. Отлично! Почему же вам не ждать, не требовать всего этого от Софьи?

В.И.Качалов. Я требовал…

К.С. Мало! Вы требовали только ласки, поцелуя. А всего остального, что вы сами только что перечислили, - чтобы разделила ваши взгляды, поняла вас, пошла за вами трудиться, жить во имя больших идеалов?

В.И.Качалов. Пожалуй... я не успел этого потребовать от нее, увлечь ее этим!

К.С. Ну вот видите! А это настоящие определенные действия. Они выражаются через слово, через мысли, речи Чацкого, через его темперамент публициста, будущего общественного деятеля, каким он себя, несомненно, видит. Я не призываю вас к тому, чтобы все время что-то делать: трогать, целовать руки, дергать за платье… Ничуть! Действие словом, или, как я иногда говорю, " словесное действие", - это сильнейшее и важнейшее орудие воздействия на партнера в арсенале актера. Надо уметь действовать словом, как действуют им публицисты-ораторы, общественные деятели.

В.И.Качалов. Публицист и общественник я больше во втором акте. А Софьи во время моих монологов нет.

К.С. Что вы? Конечно, есть! Она все слышит! Она уже битых два часа подслушивает вместе с Лизой у своих дверей все, что творится в соседней с ее спальней комнате. Вы забыли, что Фамусов перенес туда свою штаб-квартиру, чтобы держать девчонок под домашним арестом. Дверь спальни Софьи все время поскрипывает. Нашкодившая утром пара с ума сходит под дверью. Им обязательно надо выбраться, сговориться с Молчалиным, узнать, кто о чем проговорился в доме. А Фамусов уселся, разложился со своими причиндалами и своим (не Лизиным!) Петрушкой!

В зале вокруг К.С. царит большое возбуждение. Его необычайная фантазия столь логична и последовательна! Никому раньше и в голову не приходила такая трактовка начала второго акта.

В.И.Качалов. Значит, Чацкий, может быть, иногда замечает какие-то шорохи за дверью. Угадывает присутствие за ней Софьи?

К.С. Конечно! Он же влюбленный!

О.Н.Андровская. Ой, давайте попробуем! Это так интересно - подслушивать и стараться выбраться из комнаты.

К.С. (смеется увлечению Андровской). Очень интересно. И следует немедленно все наши предположения проработать именно в действии. Сейчас же идти на сцену: подслушивать, пробовать выбраться из комнаты. Фамусову ликвидировать все эти попытки. Чацкому говорить не только для себя, для Фамусова, но и для Софьи, чтобы сделать ее своей сообщницей - передать ей свой новый образ мыслей… Но, - К.С. посмотрел на часы, - поздно уже. Если то, чем мы сегодня занимались, увлекает вас, встретимся еще раз…

Репетиция произвела большое впечатление на актеров. На первый взгляд казалось, что это была блестящая режиссерская импровизация Станиславского, с легкостью выполненная отличными мастерами МХАТ.

Но мы отлично знали, как много думал и готовился К.С., чтобы провести такую репетицию. Я вспомнил, что последние два-три месяца К.С. очень много говорил о комедии Грибоедова и что я не раз заставал его дома с экземпляром пьесы в руках. Необходимы были также талант Лужского, Качалова, умение молодых актеров МХАТ так работать с К.С., так владеть основами системы, чтобы эта труднейшая репетиция прозвучала как великолепная творческая импровизация!

* *

*

Через несколько дней состоялась следующая встреча К.С. с участниками " Горя от ума". На этот раз в " Онегинском" зале собралось гораздо больше актеров. Слух о первой репетиции, о новых " находках" К.С. в линии поведения героев пьесы и определении событий грибоедовской комедии широко разнесся по театру. Еще более занимал воображение всех в театре новый прием репетиций - проверка всего, что определяется у режиссерского стола, непосредственными и немедленными действиями актеров в выгородке.

Станиславский предложил начать репетицию с тех действий, которые были найдены в прошлый раз, как предшествующие открытию занавеса в первом акте.

Все согласились с этим предложением.

Степанова и Станицын отправились в " свою комнату" - за ширмы, слева от зрительного зала, то есть от режиссерского кресла К.С. Фамусов - Лужский ушел с группой слуг в соседнюю " архивную" комнату за колонны справа; О.Н.Андровская устроилась на полу возле кресла, между колоннами, на возвышении.

К.С. подал знак, и актерская " прелюдия" к открытию занавеса первого акта " Горя от ума" началась.

Андровская - Лиза сладко спала у своего кресла. Степанова и Станицын " музицировали" около пианино, развивая тот рисунок действий и отношений, который был установлен К.С. Видно было, что актеры " дома" его хорошо проработали. Станицын - Молчалин изнемогал от усталости, но старался не показать это Софье. Последняя же находилась целиком в плену созданной ею самой атмосферы изнеженности и восторженного сентиментализма. Что делал, как " спал" Фамусов, нам не было видно, но, зная безукоризненную честность Лужского, можно было вполне представить себе, как ворочается под утро с бока на бок его московский барин, тревожимый " то флейтой, то будто фортепьяно". Концертмейстер действительно очень тихо и мягко проигрывал за ширмами дуэт этих инструментов.

Станиславский подал знак направить луч бокового прожектора на Лизу. Андровская, не открывая глаз, потянулась, попробовала переменить положение, уткнула лицо в согнутую в локте руку.

Станиславский подал знак направить на нее прожектор с противоположной стороны зала. Деться было некуда! Андровская, жмурясь и не открывая глаз, начала текст. Видно было, что и она хорошо поработала над тем, как " поспать" еще хоть одну лишнюю минуту.

Мы, сидевшие в зале, абсолютно верили ее действиям и ощущениям - никаких следов обычного актерского " монолога" не было. Усталая девушка боролась со сном. Вот она нехотя заставила себя подняться, прислушалась к музыке в комнате Софьи, взглянула мельком на свет в окне и постучала в створку ширм, заменявших дверь.

Станиславский не останавливал репетиции. Андровская делала все очень верно, и текст, как бы сам, рождался из ее действий. Упорно добивалась она ответа из соседней комнаты и, не дождавшись его, услышав, очевидно, какой-то шум во внутренних покоях фамусовского дома, перебежала к двери справа за колоннами.

Ну, гость неприглашенной,

Быть может, батюшка войдет! -

проговорила она и снова бросилась к двери спальни Софьи со словами:

Прошу служить у барышни влюбленной!

Еще настойчивее стал ее стук в дверь. Вот она услышала движение в комнате и, чуть-чуть приоткрыв створку, бросила в комнату Софьи:

Да расходитесь. Утро. - Что-с?

Голос Софьи прозвучал томно, капризно:

Который час?

Лиза.

Всё в доме поднялось.

Софья (еще капризнее).

Который час?

Лиза (всматриваясь в циферблат).

Седьмой, …

Спохватившись, что этот час не заставит расстаться Софью с Молчаливым:

осьмой, …

Нет, и это для них будет рано!

Девятой…

наиграла она испуг для Софьи.

Софья (очень спокойно, с укором).

Неправда.

Лиза (рассердилась).

Ах! амур проклятой! -

подчеркнула она " переводное" - с русского на французский - слово " амур".

И слышут, не хотят понять, …

Она ищет глазами, что бы ей могло помочь убедить любовников расстаться.

Ну, чтобы ставни им отнять?

Ее взгляд останавливается на часах. Решение найдено!

Переведу часы, хоть знаю, будет гонка,

Заставлю их играть.

Андровская берет стул, пододвигает к колонне слева, взбирается на него, открывает крышку-стекло футляра часов, передвигает воображаемую стрелку* и вслушивается в музыку " курантов", предваряющую обычно бой часов. От удовольствия она даже слегка пританцовывает на стуле.

К.С. (тихо, сидящему рядом с ним И.М.Москвину). Великолепно овладела линией физических действий. Не к чему придраться…

На середине музыки из-за правой колонны появляется фигура Лужского. В комнате гардины еще не раскрыты, Фамусов в утренней полумгле, очевидно, не сразу может разглядеть, что в ней творится. Мы об этом догадываемся по поведению Лужского. Но вот, разглядев какую-то фигурку, приплясывающую на стуле, Лужский подходит ближе, и на звук его шагов Лиза оборачивается.

Ах! барин!

в ужасе восклицает Андровская и буквально " слетает" со стула, как будто ее ветром сдуло.

Барин, да.

отвечает Лужский и начинает заниматься часами: сначала останавливает стрелку, потом раздумывает, не перевести ли ее обратно на положенный по времени час… Нет, этак испортишь часы… Потом решает, чтобы часы так " постояли" до девяти. Останавливает маятник, закрывает футляр. Проделывая все это, он оборачивается к Лизе, говорит:

Ведь, экая шалунья ты, девчонка.

Не мог придумать я, что это за беда!

То флейта слышится, то будто фортепияно; …

Лужский, закончив возиться с часами, поворачивается к Лизе, первым движением которой после того, как она соскочила со стула, было бежать в комнату Софьи, предупредить барышню.

Но, вероятно, испугавшись, что любовники чем-нибудь выдадут себя или что следом за ней заглянет в спальню Фамусов, - она задержалась у дверей спальни, и на этом месте ее застает взгляд повернувшегося от часов Фамусова - Лужского.

____________________

* Никаких часов фактически на колонне не висело.

Для Софьи слишком было б рано??

" Играть на фортепьяно, которое находится, как я знаю, в ее комнате", - сопровождает подтекст грибоедовских слов легким жестом на спальню Софьи Лужский, направляясь к двери, у притолоки которой замерла в испуге Лиза.

Нет, сударь, я…-

" Нет, сударь, я…" - подчеркивает интонацией Андровская, беря как бы на себя всю вину - " …лишь невзначай…" - просит она прощения у барина.

Лужский остановился против нее.

Вот то-то невзначай, за вами примечай;

Константин Сергеевич, - неожиданно обращается он к Станиславскому, - я потерял линию действия, не знаю, что мне делать дальше…

К.С. Ох, не лукавьте, Василий Васильевич! Так хорошо все время действовали… А теперь спасовали, да еще прикидываетесь, мол, не знаете, что делать дальше, а сами отлично знаете. Ах, актерское малодушие!

В.В.Лужский. Клянусь вам, Константин Сергеевич…

К.С. Не клянитесь, не поможет. У Грибоедова есть как раз в этом месте ремарка о том, что делает на этих словах Фамусов. Помните?

В.В.Лужский. Как будто помню…

К.С. Что же это за ремарка, которая даже вас, опытного и талантливого актера Лужского, искушенного во всех тонкостях нашего дела, заставила остановить репетицию, выйти из образа и притвориться " немогузнайкой"?

В.В.Лужский. Ну вот, и " немогузнайка", и " талантливый Лужский". Любите вы посмеяться над нами…

К.С. Итак-с, ремарка?

В.В.Лужский (нехотя). " Жмется к ней".

К.С. Да. (Заглядывает в экземпляр пьесы.) В чем же дело? Точное, великолепное указание на совершенно конкретное действие.

В.В.Лужский. Ремарку-то я знаю, а как ее осуществить, не знаю."

К.С. А вы не раздумывайте - как, а действуйте - жмитесь.

В.В.Лужский. Ну, как это я буду жаться к Андровской? …

Василий Васильевич проделывает какие-то замысловатые движения возле Лизы.

К.С. Ну зачем же так! Это фальшь и наигрыш!

В.В.Лужский. Ну вот, я и признаюсь честно, что не знаю, что мне делать, а вы мне не верите.

К.С. Не верю и не поверю. Потому что вы со мной ведете спор от лица благовоспитанного актера Художественного театра Василия Васильевича Лужского, (которого, видите ли, шокирует почему-то ремарка Грибоедова. Вы забыли из-за актерской жеманности, что вы Фамусов, что вы живете в крепостную эпоху, что то, что написал даже в этой небольшой сцене Грибоедов, типично для того времени, для развращенных бар, что этим штрихом автор подчеркивает социальное зло тех лет - распущенное обращение бар-дворян со своими слугами… Мы тысячу раз говорим высокие слова о том, что наша обязанность художников советского времени раскрывать всю пакостность монархического строя, а когда нам предоставляется случай наши слова подтвердить делом, придать действенный смысл поступкам наших персонажей на сцене, мы мнемся, жеманимся: ах, мы такие тонкие, изящные художники, что не можем на сцене позволить себе ничего грубого, вульгарного и, уже не дай бог, неприличного!

Ложь! Фарисейство! Ханжество!

Не грубое, вульгарное, неприличное, а типичное мы обязаны показать. Не себя, Лужского, Москвина, Станиславского, надо показывать со сцены, а, перевоплощаясь в Фамусова, Пазухина, Фурначева, Иудушку Головлева, Фому Опискина, Хлынова, показывать " подлейшие черты" той эпохи. И если авторы, наши великие классики, где-то подчеркнули жирной чертой, ярким штрихом действия, дела таких лиц, то надо быть им благодарным за " жмется", а не разыгрывать актерскую сентиментальную " невинность" перед тем, как исполнить указание драматурга.