Глава 31. Натан разрывался на части, в груди был какой-то огромный воздушный шар, который подкатывал к горлу до тошноты

Натан разрывался на части, в груди был какой-то огромный воздушный шар, который подкатывал к горлу до тошноты, но стоило вдохнуть, и распирало чувство свободы.

В отличие от вымотавшегося и уставшего Тэмсина, которому даже шевелиться было лень, Натан готов был летать, пробежать пару километров, а потом заняться чем-нибудь полезным.

В комнате было прохладно из-за недавно закрытого окна. Дурацкий мини-пожар Натан ликвидировал без особой паники, прибрался и вышвырнул сгоревшее одеяло в мусорный бак на улице, чтобы отец вообще никогда его не увидел.

Он думал, что Тэмсин заснет за это время, но тот лежал, накрывшись до подбородка одеялом, чтобы не простыть, и смотрел за этой суетой.

А потом Натан опять закрыл дверь на защелку, чтобы если отец вернется и захочет по глупой родительской привычке заглянуть к ним, проверить, спят ли, он не помешал им. И не увидел, что они почему-то на одной кровати, а Тэмсин совсем без одежды.

Они продолжали слушать музыку, убавив громкость до пределов одной комнаты, и Натан сидел, прижавшись спиной к стене, обнимая завернутого в одеяло брата. Тэмсин сидел между его ног, обнимая свои колени и все равно стесняясь откинуться назад, прижаться спиной к чужой груди, положить голову брату на плечо.

Натану этого хотелось бы, да и самому Тэмсину, но все было так, как они и думали.

«После» снова стало стыдно. Не за то, что именно они делали, а за то, что «другой» подумал. Тэмсину хотелось убиться от стыда, Натан же старался прогнать сомнения в том, что это нужно не ему одному, что Тэм не жалеет.

А еще он не знал, чего именно ему хотелось, как всегда. То ли нежно прикоснуться к тонким руками Тэмсина, трогая их только кончиками пальцев, чтобы чувствовать эту нежность и угождать каждому капризу… то ли забыть, что у Тэмсина вообще есть душа, желания и интеллект, уложить его обратно и поцеловать сначала в ключицы, потом в солнечное сплетение, в тазовые косточки…

«Я не должен был заставлять тебя», — сначала хотел сказать он, чтобы нарушить дурацкое молчание, но потом сам ужаснулся и мысленно послал себя к черту. Чтобы ОН такое когда-нибудь ляпнул?! Никогда. Ни за что.

Внутри взметнулась злость, Натан выбрал второе и будто в шутку брата обнял одной рукой.

— Ложись, спи уже.

— Я не засну, я сейчас умру от стыда, — проворчал Тэм, но сопротивляться не было сил, он повалился на бок, все еще заворачиваясь в одеяло.

И они оба представляли, какие утром будут синяки под глазами. У Натана еще будет дебильная, самодовольная ухмылка от уха до уха, но выглядеть это будет точно не бодро.

— Здесь никого не было, — Натан лег у него за спиной, но опираясь локтем о подушку, приподнявшись, чтобы заглядывать брату в лицо.

— В каком смысле? — Тэмсин оглянулся, посмотрел на него и понял, что конкретно Натана он не стесняется.

Ему стыдно перед теми воспоминаниями, о которых он говорил. И он не мог заставить себя их выбросить и стереть. Они никуда не уходили, и ему было очень стыдно, что он вел себя ТАК перед родным братом, который видел его в любых состояниях в течение всей жизни.

Но у него тоже, как и у Натана, тут же внутри закипала злость на собственную глупость, и он понимал, что воспоминания были обманом. Он никогда не знал Натана, как человека, они никогда практически не разговаривали, он даже воспринимал его иначе, чем сейчас. А сейчас Натан показывал себя настоящего, и нужно было думать только о настоящем, потому что все прошлое — просто неверное толкование плохого впечатления, которое брат производил.

— В смысле, тут были только ты и я. Я видел тебя, а ты видел меня. Мне не стыдно, — Натан хмыкнул.

— Еще бы! — Тэмсин вытаращил глаза и застонал. — Конечно, ты вообще доволен собой.

Натан осклабился, признавая это, а потом и сам повалился на подушку, крепко обнял брата одной рукой и поцеловал в щеку. Тэмсин поморщился от смущения, но улыбнулся, отвернулся, как будто ему это не нравилось.

— Ты очень красивый, — шепнул ему Натан в ухо, снова немного приподнявшись и пальцами отводя волосы с лица Тэмсина. — Красивее этого гомика, красивее всех.

— Раньше ты так не считал.

— Раньше ты не так выглядел.

Тэмсин опешил от возмущения, опять оглянулся и наткнулся на издевательскую рожу, закатил глаза.

— Какая разница, что было раньше? — Натан опять зашептал ему, как только он отвернулся. — Пусть воспоминания будут, но теперь будут и другие. Я, например, ни за что не забуду, что ты сегодня…

— О, БОЖЕ, я не слушаю!! — Тэмсин уткнулся лицом в подушку так, что чуть нос себе не сломал, а потом зажал руками уши.

Натан опять оскалился, наслаждаясь произведенным эффектом, а потом незаметно стянул с брата одеяло почти до пояса и провел губами по плечу к лопатке. Тэмсин вздрогнул, а потом расслабился и убрал руки от ушей, сделал вид, что он заснул так внезапно.

— Это же не очень больно? — уточнил Натан, и Тэм не сразу понял, о чем он, а потом опять побагровел.

— Нет, что ты. Щекотно. Ты издеваешься? Тебе же наплевать, — он усмехнулся. — Не твоя же забота.

— Прекрати строить из себя бабу, очень хреново получается, — поморщился Натан, стаскивая одеяло дальше и прикусив губу, рассматривая выпирающий позвоночник и то, что было ниже.

— Отстань. Ты же сказал спать, — Тэмсин вцепился в одеяло, не давая его спустить еще ниже. — У меня очень болит спина… — он убрал руку назад и потер то место, по бокам от которого на спине были милые ямки.

Натан вдруг загорелся стыдом сам, обеспокоенно на лицо брата посмотрев. Он шутил, когда спрашивал, больно ли это было, потому что уверен был — даже если и было, то не смертельно. Но теперь ему стало совестно.

— Хочешь массаж?

— От тебя это звучит немного… — Тэмсин с подозрением прищурился, но перевернулся на живот и привстал на локтях, прогнулся, чтобы не лежать, уткнувшись лицом в подушку.

Натан перебрался ему за спину и сел на бедра, спустил одеяло так, чтобы было эстетически приятно посмотреть, и неуверенно погладил поясницу.

— Я вообще ничего не чувствую, — не упустил возможность подколоть хоть раз в жизни Тэмсин и тут же резко почувствовал, когда Натан с возмущением принялся растирать и доказывать обратное. — Вот… о, господи. Как хорошо. Я и не думал… — Тэмсин замурлыкал себе под нос, а потом все же вытянулся и лег расслабленно, по-настоящему засыпая.

Натан дожидался, когда он совсем отключится, чтобы проявить свой фетиш и поцеловать каждый торчащий позвонок. Он так любил эти торчащие кости под натянутой кожей, что крышу сносило, но признаваться не стал бы и баловать брата — тем более. Пусть нервничает.

* * *

На сорок пятой минуте фильма Симон понял, что совершенно зря выбрал комедийную мелодраму.

Он вообще был в шоке, когда босс за ним заехал и сказал, что что-то случилось. Он испугался на несколько секунд, а бабка отпустила его разбираться. И только она отвернулась, Чак шепнул, что это только повод.

И вот, теперь Симон сидел в темном зале кинотеатра и жутко жалел о том, что выбрал именно этот фильм. Нужно было выбирать триллер, жуткую кровавую резню или что-то мистическое. Но точно не фильм, где дебильные шутки чередуются со страстными слюнявыми поцелуями, так что на экране отлично видно, как сплетаются языки.

Он выдохнул до упора, так что грудная клетка сжалась, и ребра будто вдавились внутрь, а потом глубоко вдохнул, тихо начал застегивать куртку, будто ему стало холодно. На самом же деле, ему стало жарко, просто кофта из фальшивого бархата как-то не вызывала чувства комфорта и уверенности в себе. Она была распахнута на груди так, что «вырез» был даже ниже солнечного сплетения.

Чак покосился на него только на секунду, когда услышал звук застегивающейся «молнии».

— Замерз?

— Немного, — Симон нервно дернул краями губ, изобразив кривоватую улыбку. Босс в своем непривычном виде смущал еще сильнее, чем он же в деловом костюме. И ему явно было скучно, он сидел, облокотившись о спинку соседнего, пустующего кресла, подпирая пальцами висок и глядя на экран. Лицо не было раздраженным, так что Симон не сильно стыдился дурацкого выбора, но особого восторга мимика тоже не выражала.

«Хорошо, что она не видела, что именно у меня под курткой», — подумал он про свою бабушку. Он вообще собирался лечь спать пораньше, сильно устав в школе, в магазинах и салоне с Чаком и вымотавшись на работе из-за шума и голосов других работников. Но отказать боссу было абсурдом. Не только из-за того, что он — босс, но и вообще. Симон отлично провел время с ним днем и вечер тоже был не против провести.

На экране кто-то опять сцепился в засосе, и будто назло камера снимала с разных ракурсов, а музыка была такая душераздирающая, что Симон взмолился, как бы это поскорее закончилось. Не то чтобы он думал о том же. Не то чтобы он очень стеснялся, ведь с бабушкой он всякие такие вещи смотрел, вообще не нервничая.

Но все смешалось, и то, что он стеснялся босса, и то, что он сам чувствовал себя неуютно. Они сидели на втором ряду от дверей, то есть, почти на самом заднем. Потому что Чак изначально не хотел светиться перед кем-то, кто мог оказаться знакомым в кинотеатре, предпочитал сидеть в темноте верхушки зала, будто его и нет вообще. Знакомым сложно будет объяснить, почему он со странным подростком, у которого на лице боевая готическая раскраска, а взгляд такой, что хочется либо пнуть, либо пожалеть.

То есть, типичного гея.

Он снова покосился на Симона и увидел такое лицо, будто парень обиделся на персонажей фильма. Он закусил губу, а глаза блестели. И он завесился волосами, как будто это помешало бы увидеть его лицо.

Симон оглянулся на ряд за ними и побагровел, нервно усмехнувшись. Сосались все — обычные парочки, две голубых. Было просто ужасно сидеть в этой атмосфере.

Чак почему-то задумался, все ли подростки нетрадиционной ориентации так себя вели. Тэмсин тоже? Когда пошел с тем парнем и Натаном в кино?

Или только Симон? Он успокоился, наконец, или просто делал вид, заправив волосы за уши и обняв себя за локти руками.

Чак все думал, что он делает не так. Конечно, сложно было решить, как «правильно» вести себя в сложившейся ситуации, но ему казалось, что он ведет себя некрасиво по отношению к Симону. Он пригласил его, вытащил буквально из постели, заставил одеться, навести красоту и ехать в кино, а теперь они ни словом не обменялись.

С другой стороны, это же не свидание, о котором Тэмсин говорил. Об этом даже подумать было смешно, и Чак хмыкнул. Но Симон все равно был чуть ближе, чем просто посторонний подросток со странностями. К нему были какие-то нежные чувства — как отца к сыну, наверное. Он понятия не имел о том, каким должен быть отец. И Чак подумал, что каким бы отвратительным отцом он ни был, Натану и Тэмсину все равно повезло больше, чем Симону. Наверное, он хотел бы идеал американского отца — играющего с ним в бейсбол, учащего кататься на велосипеде, а вот сейчас, в пятнадцать лет позволил бы сесть за руль.

Может, он и не стал бы так выглядеть и не стал бы заглядываться на парней, если бы у него был отец. Ему просто не хватало мужского внимания, а он по глупости искал его не у тех и не так. Он почему-то искал романтического, эротического внимания, которое вот-вот получил бы от Джеферсона, если бы не обстоятельства.

Но на самом деле он хотел просто покровительственного внимания, интереса к его мыслям, словам, заботы.

Чак чуть не прослезился от жалости, и чувство закрытости пропало, малейшая неприязнь испарилась. Предрассудкам было не место там, где он уже разобрался. Симон не казался «опытным» геем, он был всего лишь подростком, который и сам не особо понимал, что творил. И эта жажда внимания, и необходимость в мужской силе, и желание заставить всех завидовать, желание быть популярным и привлекательным.

Он был просто идиот, как Чаку казалось. Пусть старухе и удалось воспитать в нем что-то хорошее, дальше стен, воздвигнутых вокруг его души, ей было не пробиться.

Симон побелел, когда сидевший рядом босс пошевелился и потянулся. Он даже не уловил, что это дешевый трюк, а когда Чак обнял его за плечи одной рукой, бледность сменилась сильным румянцем. Симон посмотрел на босса в шоке, но выражение его лица успокоило почти сразу — спокойное, с полуулыбкой, со сплошной честностью и открытостью во взгляде.

Обнять его, как следует, стоило небольших усилий, потому что он стал, как деревянный. Но когда Чак наклонил его, все-таки, к своему плечу, и Симон сначала осторожно положил на него голову, он начал расслабляться. И когда он успокоился, глядя на экран уже равнодушно и не переживая насчет постоянных пошлостей в фильме, немного заволновался уже Чак.

Судя по всему, отсутствие отца и на рефлексы Симона повлияло. Если бы Чак обнял Тэмсина, тот расслабился бы ровно настолько, насколько предполагает близость отца и сына. Он не был бы деревянным, но свое тепло выражал бы только крепким объятием и какой-то исходящей от него энергией доверия.

Симон же стал таким мягким и податливым, что чем легче им было управлять, тем крепче Чак машинально прижимал. И Симон, возможно, не имел в виду ничего «такого», но к Чаку это ощущение вернулось. Обнял он, как сына, но почувствовал это, как с кем-то…

Он посмотрел вниз, на тело Симона. Короткая куртка задралась, так что бок оголился, косточка выпирала над ремнем из железных колец, одну ногу Симон закинул на другую, чтобы сидеть было удобнее. Руку он спрятал между бедер, а второй поправил волосы, чтобы не падали на лицо.

«Как отец я, все-таки, ничтожество», — подумал Чак со вздохом и решил досматривать фильм, больше не переводя взгляд никуда от экрана.

* * *

Аманда шаталась по разным отделам гипермаркета за Натаном и размышляла о своих коварных планах. Пока что дурацкому Джеферсону удавалось от нее уйти и скрыться, но она не сдавалась, прекрасно зная, что в один прекрасный момент он сам упадет в ее загребущие лапы.

И он поймет, что без нее ему не жить.

Как же Аманда обожала это чувство власти… ради него стоило строить планы.

— Почему ты сегодня шарахался от Тэмсина? Я же сказала, вы должны быть постоянно вместе, а то все поймут, что он никакой не педик.

— Мне было лень. Я забыл, но завтра буду за ним ходить, ладно, — Натан пожал плечами. Его спина не обладала такой выразительностью, как лицо в этот момент. Но он ухмыльнулся, понимая, что расчет был верным на все сто. Нельзя действовать по чужим планам, если хочешь, чтобы все вышло по-твоему.

У него был свой.

— Ладно… слушай, ты знаком с Джеферсоном старшим, вообще?

— Нет, и не горю желанием. Хотя, я думал, что познакомлюсь в пятницу, но он как-то странно не прорезался.

— Это сыночек его попросил, — Аманда хмыкнула. — Но вообще, он такой гондон. Слышал уже? Мне Эмили ляпнула, что он требует от Моргана стать нормальным.

— Ну так пусть станет.

— Нет, ему не хватит просто слов, он хочет, чтобы он закрутил с бабой. А он гомик.

— Тогда его отец тупой, — меланхолично заметил Натан, незаметно убирая коробку презервативов в карман.

— О, глянь, зеленый вибратор, — Аманда засмеялась, но игрушка вдруг сама по себе включилась и начала жужжать. Художница шарахнулась было, но потом опять засмеялась и схватила это чудо секс-индустрии с полки.

И тут до нее дошло.

— Я не поняла… мне кажется, или мы как-то оказались в секс-шопе?

— Да, я все искал этот отдел, — кивнул Натан, разглядывая витрины, а потом покосился на сонную девицу за прилавком. Она точно не была ревностной охранницей товара и за свою зарплату не особо переживала. Казалось, ей все было по барабану.

В сумку отправились наручники с мехом, кляп, в рукава — одиночные упаковки цветных и ароматизированных презервативов, лежавшие в корзинках на средней витрине.

— Тебе не стыдно? — шепотом уточнила Аманда, Натан же подвинулся ей за спину, отобрал у нее зеленый самотык и засунул ей же в сумку.

— Да вообще не стыдно. Я же не прячусь, я прямо у нее на глазах это делаю. А раз она не замечает, это уже ее проблема, а не моя.

— Пффф, — Аманда закатила глаза. — А зачем мы вообще сюда приперлись? У тебя появилась подружка?

— Может и появилась…

— О, господи, кто?

— Не скажу.

— Значит, еще не появилась. Значит, тебе просто кто-то нравится. Из школы?

— Ага.

— Кто?

— Жуткая тайна, если скажу, мне придется убить тебя.

— Испугалась, — Аманда фыркнула, но ей в лицо Натан направил длинный черный фаллос.

— Этим.

— Ой, подумаешь… перебьюсь. Наверняка уродина какая-то.

— Да уж посимпатичнее тебя.

— В этом и дело! — вдруг воодушевилась Аманда. — Твоя страшила тебе все равно не даст, а то, что я страшила, Джеферсону на руку?

— В смысле? — Натан на нее странно посмотрел, очнувшись от своих извращенных фантазий и убирая еще одну пару наручников, засовывая за ремень штанов короткий хлыст, так что торчала только рукоять, и ее он прикрыл футболкой.

— Его отец из тех, кто уже добился огромной власти, понимаешь же. И он привык к тому, что он шел по карьерной лестнице, сшибая всех со своего пути, прямо по головам, сраный карьерист. И он так привык к тому, что люди либо подчиняются ему, либо пропадают с концами, что он и от Моргана ждет того же. То есть, он уверен, что он подчинится. А с такими козлами нужно бороться так же тонко, как они сами, но еще тоньше.

— Ммм… в такие моменты ты вызываешь у меня то ли восхищение, то ли страх, — Натан улыбнулся и взял две бутылки с прозрачной смазкой, разглядывая их. С запахом и без запаха. В черной бутылке и в прозрачной.

Он задумался на несколько секунд, понял, что черная бутылка — это подозрительно, а с прозрачной можно содрать этикетку и хоть нагло в ванной поставить, отец все равно не обратит внимания. Там и так все полки забиты барахлом Тэмсина, которое он скупил, как стареющая голливудская старлетка.

— Когда у тебя такое выражение лица, и ты держишь в руках ЭТО, мне тоже становится не по себе, — заметила Аманда.

— Что-то хотели?.. — гнусаво протянула девица, потому что стеллаж с кремами и прочей ерундой был рядом с прилавком.

— Да, вот это, — Натан стукнул о стеклянную витрину прозрачную бутылку и вытащил жестом фокусника из рукава купюру. Аманда все думала, как у него в рукавах не хрустят презервативы и не звенит бижутерия, которую он спер еще в другом отделе.

— Спасибо за покупку, удачно провести время, — выдала стандартную, «пошлую» фразу девица и снова уткнулась в ноутбук, стоявший перед ней.

— Да уж… и зачем было покупать, если она тебе пока еще не дала? — Аманда спросила, когда они вышли из отдела и подошли к витрине с манекенами в ярких шмотках. Натан выпрямил руки в фирменный пакет, и к бутылке добавилось все, что он спрятал.

— Ну… это не совсем «она».

Аманда уставилась на него, а потом ему в спину, когда он шагнул на эскалатор, ехавший вниз. И она сама бросилась следом.

— ЧТО ты сказал?! — она просто захохотала, так что с противоположного эскалатора на нее странно посмотрели. Натан осклабился.

— Ну, у нас в школе не только Джеферсон и Симон педики. Есть и другие.

— Есть, я не отрицаю, с кем-то же Морган крутил шашни. Но они все такие незаметные и стремные… тебе всерьез кто-то понравился? Поверить не могу.

— Ну, не всерьез. Если бы всерьез, я бы украл букет цветов и пару шоколадок, — Натан пожал плечами. — А так мне просто интересно. Ну, как это. С девчонками у меня все равно какая-то ерунда получается. То я не верю, что они меня любят, считаю себя недостаточно обалденным… то я считаю их убогими и недостаточно классными для меня, и их тупая любовь меня просто бесит и грузит.

— Эгоист.

— Это да.

— Думаешь, с задрипанными маленькими члено-шлюшками лучше?

— Во всяком случае, с ними проще. Они и рады, что им внимание уделяют, насколько я успел понять. Ты не замечала?

— Ты прав… — Аманда прищурилась и покусала губу. — Абсолютно прав.

— Ну, вот. А еще они сомневаются в том, что их кто-то захочет. Ну, знаешь… все-таки, голый парень для парня — не то же самое, что голая телка. Они сомневаются в том, станет ли кто-то вообще их трогать, а то вдруг брезгливость…

— И ты, как принц на белом коне, такой являешься и уделяешь какому-то уродцу внимание, а он радуется, что ты вообще посмотрел на него? И можешь ему вдуть хоть в школьной кладовке, он воспримет это, как комплимент и дар судьбы, да? — Аманда гнусно захихикала. — Потрясающе. Гомики такие тупые.

— Надеюсь, Джеферсон не совсем тупица и послушает тебя, — Натан улыбнулся так же мерзко, как и сама Аманда. — Ты же задумала не столько помочь ему, сколько нагадить его папаше?

— Да, ненавижу самоуверенных уродов. С ним нужно вести себя нежно и осторожно, чтобы он поверил, что ему подчиняются. Чтобы он не уважал тебя и не воспринимал, как угрозу. Чтобы он унижал тебя своей надменностью. Когда подобные ему забывают о каких-то людях, они поворачиваются спиной без опаски… и тут ты всаживаешь ему в спину огромный кухонный тесак.

Аманда осклабилась, представляя это, Натан тоже задумался, машинально сошел с эскалатора и пошел к магазину с женской брендовой одеждой.

— Куда ты поперся?

— Чтобы его обмануть, тебе и выглядеть нужно соответствующе, — Натан кивнул на манекен.

— Я не надену юбку или платье, — Аманда поморщилась.

— А и не надо, просто оденься чуть менее «по-твоему», чтобы его папашка повелся, но чтобы нашего Джеферсона не стошнило. Ты и так на мужика похожа, в принципе, он должен согласиться. А там ты уже оторвешься, как следует, и поглумишься над его отцом. Кстати, в чем заключается месть?

— Ободрать его до последнего цента, поделить бабки и смыться. Это в перспективе. Я куплю себе студию, все такое… а Морган пускай трахает, кого хочет, отец ему больше не помешает.

— Это долгосрочный план? — Натан удивился.

— А чем еще мне заниматься? Этот год закончится, я никуда отсюда уезжать не собираюсь, Морган — тоже, папашка ему наши местные колледжи купит с потрохами, любой на выбор. Мне выгодно с ним «встречаться», согласись. Да и потрахать ему мозги — это здорово, а то ты сейчас бросишься зажимать всяких педиков по углам школы, а мне будет скучно.

— Отличный план, — протянул Натан, восхищаясь. Банкротство семьи Аманды явно пошло ей на пользу и сделало ее не продажной шлюхой, а коварной гадиной. А Натан обычно с такими и дружил, потому что знал — в глубине души они милые и нежные. В отличие от продажных шлюх, которые снаружи были грязными, а внутри — пустыми.