Глава 9. Добежав до хижины, они бросились каждый к своему костру

Добежав до хижины, они бросились каждый к своему костру. И Угль то ли от излишнего усердия, то ли от страха, что костер потухнет и они останутся без огня, прямо руками начал разгребать угли и золу. Поэтому он первый убедился, что жар еще есть, много жару. Но в то же мгновение он испустил такой отчаянный вопль, что Арн испуганно вздрогнул — и увидел, что Угль со всех ног припустился к фьорду.

Арн ошеломленно глядел ему вслед, потом стал собирать мелкий хворост и кидать его в тлеющие угли, а сверху набросал головней от сгоревшего дома и сухих сучьев. Опустившись на колени, он принялся дуть.

Когда Угль вернулся, оба костра весело потрескивали.

— Что ты сделал? — спросил Арн.

— Обжегся, — мрачно бросил Угль.

— Это-то я понял. Между прочим, довольно трудно не обжечься, если лазить в костер голыми руками. Но что ты сделал с ожогом?

— Подержал руки в воде. Только надо было бежать к роднику, там вода холоднее, чем во фьорде, а чем холоднее, тем лучше помогает.

Арн взглянул на его руки. Может, конечно, холодная вода и помогла Углю, но видно же, что ему все равно больно.

— Не очень-то будет приятно такими руками резать тростник, — сказал Угль, словно читая его мысли. — Но впредь мне наука: надо думать, что делаешь.

— Глину я положил в тень, — сказал Арн. — Я же не знаю, для чего она тебе нужна. А мясо завернул в листья и упрятал обратно на дерево. Пойду принесу лист с глиной.

Когда он вернулся, в руках у Угля был еж.

— Сейчас мы замуруем этого зверя, — сказал он, садясь на землю.

Арн с комом глины присел перед ним на корточки, нетерпеливо ожидая, что будет дальше.

Угль развернул глину и стал облеплять тушку толстым слоем, время от времени тщательно приминая, чтобы глина прошла между иголками до самой шкуры. Таким образом он обмазал ежу всю спину и бока.

— Вот только соли у нас нет. По-настоящему его бы надо натереть изнутри солью. Без этого вкус будет не тот, а жаль.

— А заменить ее чем-нибудь нельзя? — спросил Арн.

— Да нет. Чем ее заменишь? — Угль посмотрел на Арна, потом огляделся кругом, будто надеясь, что на глаза ему вдруг попадется куча соли. — Хотя погоди…

Он взял топор и пошел к тому месту, где густо росли высокие растения с белыми зонтиками цветов. Срубив несколько растений, он, пользуясь теслом как мотыгой, разрыхлил землю и выдернул корни.

— Пожалуй, это даже удачно, что мне тогда попался в лодочном сарае не обычный топор, а тесло. Оно, конечно, не для всего годится, но все-таки им много чего можно делать.

— А это что такое? — спросил Арн, указывая на корни. — Их можно класть вместо соли?

— Не то чтобы вместо соли, — сказал Угль, — но ими все-таки можно немножко приправить для вкуса. А потом мы их съедим вместе с мясом. Между прочим, здесь попадаются и ядовитые растения: если их поешь, можно заболеть. А есть и такие — знаешь, с красными пятнышками на стеблях, — от которых можно даже умереть.

— А ты уверен, что эти у тебя не ядовитые? — с сомнением спросил Арн.

— Ну, я надеюсь, — сказал Угль. Он уже начал копьем соскабливать с кореньев землю.

Прежде чем положить их ежу в брюхо, туда, где раньше были внутренности, он обтер их листьями белокопытника. А потом снова взялся за глину, и вскоре уже никто бы не догадался, что перед ним еж. Просто ком глины, и все.

— Ну вот, — сказал Угль. — В таком виде он может полежать, пока мы не соберемся его поджарить, ему ничего не сделается. А теперь давай прикинем, что нам сегодня надо еще успеть.

Сделать им предстояло очень многое. Работы было не на один день. Поэтому следовало составить план, чтобы самое важное делалось в первую очередь. А ведь, помимо всех обязательных дел, им еще надо было добывать себе пропитание. Вначале, чтобы не тратить много времени, они, конечно, обойдутся тем, что попадет под руку. А там будет видно, может, они станут поразборчивее.

— По-моему, нам надо как можно скорее достроить хижину, — сказал Угль.

— Я тоже так думаю, — согласился Арн. — Гораздо приятнее спать, когда над головой есть крыша.

— Конечно. Но главное даже не это. Все дело в том, что погода ведь может испортиться. В такую жару, того и гляди, налетит гроза с ливнем. Нас-то от этого не убудет, а вот костры может залить. Нужно иметь очаг, которому не страшна никакая непогода.

— Значит, придется опять резать тростник, — вздохнул Арн.

— Придется опять рубить березки и орешник, — усмехнулся Угль, понимая, что Арну до смерти неохота возиться с тростником.

— Ну, это что. Если б только не надо было резать проклятый тростник!

— Хочешь, руби березки и орешник, — предложил Угль, — а я займусь тростником.

Арн не сразу ответил. У него ныла спина и болели руки. Соблазн был велик. Но ему нужно было во что бы то ни стало завоевать уважение Угля. Уважение этого раба, у которого как-то само собой получилось, что именно он стал верховодить.

— Нет, — сказал он наконец, — мы сделаем наоборот.

— Но почему же? — Угль был в недоумении.

— Потому что я так сказал! — довольно резко ответил Арн. И потом несколько мягче добавил: — И потому что у тебя руки обожженные.

— Ну хорошо, — немного помедлив, сказал Угль. Каким-то внутренним чутьем он угадывал, что Арну это важно — показать, что он ничуть не хуже и тоже все прекрасно может.

Взяв топор, Угль направился к зарослям орешника.

— Я пошел, — кинул он через плечо.

Арн резал тростник, и пот катил с него градом. Но сегодня ему было легче, чем вчера. Во-первых, он приноровился, и, во-вторых, Угль заточил копье. Заточен был, правда, лишь самый кончик, но и это уже сказывалось. Вечером надо будет заточить остальное. Если Угль сумел, значит, и он должен справиться. И еще надо бы поучиться готовить еду.

Вспомнив о еде, Арн невольно бросил взгляд туда, где находилась ракушечная отмель. Бр-р! По телу у него поползли мурашки, хотя ему было жарко. Жарко так, что он обливался потом. Он прилагал все усилия, чтобы нарезать как можно больше тростника. Чтобы показать этому странному рабу…

Единственное, что у него не вспотело, — это ноги виже колен. Они были холодные, как лед, и почти совсем омертвели от долгого стояния в топкой жиже. С трудом выбравшись на твердую почву, он с разбегу бросился в воду и поплыл, смывая с себя пот и разгоняя кровь, чтобы отошли занемевшие ноги.

Потом он еще побегал по берегу, пока не обсох. Ноги кололо, будто в них впились тысячи иголок. А когда колоть перестало, он снова пошел шлепать по вязкой топи и резать тростник. Он уже много успел нарезать и был доволен, хотя все тело у него было в царапинах.

Угль тоже трудился без устали. Ветки орешника ворохами были набросаны вокруг, но он не давал себе ни минуты передышки. Он прекрасно понимал, как трудно было Арну переломить себя и взяться за резку тростника, да еще в одиночку. И ему хотелось поскорее разделаться с березками и орешником и пойти ему помочь. Этот Арн, похоже, ничего парень. Или станет ничего, со временем. Угль вспомнил его фразу: «Потому что я так сказал» — и усмехнулся. Ну конечно, для Арна сейчас все на свете перевернулось — так же как все перевернулось и для него самого. Он не забыл, как ему было страшно, когда он в первый раз осмелился возразить Арну. А ведь мог бы сделать это и раньше. Хотя…

Когда перед тобою намного превосходящая тебя сила, стать рабом гораздо проще, чем может показаться. Смутные картины далеких лет, когда он был еще маленьким мальчиком в Стране Больших Темных Лесов, одна за другой проходили перед его мысленным взором, и глаза его затуманились. Он вытер навернувшиеся слезы, одним ударом срубил последние ветки орешника, вложив в этот удар всю свою силу, и сгреб в кучу разбросанные прутья. Их было больше, чем он мог унести за один раз, так что ему пришлось сходить дважды.

После этого он срубил четыре тонкие березки и тоже оттащил их к хижине. Четырех будет достаточно, ведь у него осталось еще три со вчерашнего дня. А обожженные руки все-таки болят, когда стучишь топором по стволам деревьев.

По пути к фьорду он вспомнил, что Арн все еще ходит нагишом и наверняка исцарапается, когда будет в охапке тащить тростник домой. Поэтому он вернулся и прихватил кусок парусины со своей постели. В нем будет удобно вдвоем нести тростник, и при этом никто не порежется.

Угль вынужден был признать, что Арн зря времени не терял. Он успел заготовить внушительную кучу тростника, ее вполне хватит на всю переднюю стенку, которая будет короче начатой вчера боковой. Им придется не один раз прогуляться до хижины и обратно, чтобы это все перетаскать.

— Ты чего пришел? — спросил Арн.

— Хотел тебе помочь, — ответил Угль. — Да ты, я вижу, без меня управился. Такую гору наработал.

Сказав это, Угль спохватился: он нарочно похвалил Арна, зная, что тому будет приятно, и правильно сделал — доброе слово делу не повредит, — но тут важно знать меру, заискивать перед Арном он ни в коем случае не собирался.

— Ты, наверно, тоже ворон не считал? — По голосу Арна трудно было понять его настроение.

— Я свое кончил, — миролюбиво ответил Угль. — Знаешь, давай сейчас пройдем немного дальше по берегу, туда, где растет самый лучший тростник, который годится для крыши. Нарежем его, тогда можно и домой, жарить ежа.

— А я плохого, что ли, нарезал? — На этот раз тон Арна был явно недружелюбен.

— Да нет, ты сделал все как надо, — твердо ответил Угль. — Но я беспокоюсь за наш очаг. Лучше бы все-таки сегодня же построить над ним крышу. А тот тростник для крыши самый подходящий.

— Ну, тогда ладно. — Арн смирился. Опять этот раб оказался сообразительнее, что ж тут поделаешь.

Мальчики работали, пока солнце не поднялось высоко над их головами. Тогда они сложили тростник на парусину и пошли домой, где их ждал еж.