Часть II. Решения 4 страница

- Яна, это невозможно! – парировал я. – Этот человек строил свое мировоззрение не то, что годами, а десятилетиями. И ты хочешь сказать, что в один момент он может все разрушить? Вот так просто взять и все разрушить, наплевав на его важные жизненные принципы? То, что всегда делало его личностью? Ты это хочешь сказать?

- Я ничего не буду утверждать однозначно, К! – отвечала Яна. – Но скажу с уверенностью только одно: жизнь – это цепочка различных случаев, которая собирается в один комок. Порой, один случай может изменить человеческую жизнь до неузнаваемости. Что-то совсем маленькое, что одному может показаться пустым, другому покажется особым знаком свыше, причиной к определенному действию. Так было всегда, так оно и будет.

Я смотрел на нее пристально, как бы сверля ее насквозь. Неужели она могла заставить меня поверить в такую чушь? Все это только предположения, под которыми не было ничего твердого.

- Хотелось бы с тобой встретиться, лет через десять, - обратился я к Яне. – Чтобы полностью опровергнуть то, что ты сейчас мне говоришь. Я никогда не поверю в то, что человек, который крутился всю свою жизнь вокруг одних и тех же принципов, вдруг резко смог бы изменить свое мнение, и стать другим человеком. Я готов даже склониться к тому, что есть отдельные случаи, когда можно немного отклониться от первоначального пути, но в целом, личность крутится вокруг одного столба. Столба твердого и непоколебимого! Если это сильная личность, она никогда не сможет быть подвергнута влиянию извне. В этом и заключается сила человеческой воли. Если это изъять, то и человек перестанет существовать. Ведь все едино.

- То есть, ты хочешь сказать, что люди, которые меняли свои мнения, или выбирали другой жизненный путь, не являлись личностями? – спросила Яна.

- Конечно, нет, - ответил я незамедлительно.

Яна облокотилась на спинку стула. Она всматривалась пару секунд, а затем сказала:

- Да, на самом деле, было бы интересно встретиться через десять лет, чтобы увидеть твое изумление от того, как все изменится.

Ничего я не ответил ей на ее высказывание, лишь улыбнулся. Часы показывали уже семь, я хотел побеседовать сегодня с братом, поэтому, заказал счет у официанта.

- Можно встретиться как-нибудь в более спокойной обстановке, мне нужно успеть побеседовать со своим братом, пока он еще не улегся спать.

- Братом? – переспросила Яна. – У тебя есть брат?

- Хм… а я тебе никогда не говорил?

- Нет, никогда.

- Как-нибудь познакомлю тебя с ним. Я думаю, ему будет интересно с тобой пообщаться, - закончил я наш диалог.

Оплатив счет, и дав немного чаевых, я вышел из кафе, направившись прямиком домой.

Обстоятельства

Домой я вернулся не так поздно, надеялся застать Петра дома, но вместо этого обнаружил, что никого дома нет. И это было странным, ведь мой брат никогда не любил прогуливаться по вечерам. Его отвращали всякого рода бары, пабы, дискотеки. В некоторых планах я с ним соглашался, но не всегда. Я прошел к бару, и по привычке, налил себе рюмку вина. Присел в кресло и стал думать о том, что жизнь, в конце концов, начала налаживаться. Все как-то утихомирилось, все движется. На следующей неделе я должен был начать снимать свой первый фильм, и меня это будоражило. Я пил и думал обо всем – об отношениях с Катей, о своем брате, о недавно умершей тети, смерть которой помогла мне стать режиссером собственного фильма. И тут я вспомнил о книге со странным названием “Между ничем”, которое совпадало с моим черновым названием будущего фильма.

Петра не было дома, его комната не была заперта, и я решил зайти в святая святых своего родного брата. Шторы в комнате были припущены, закат солнца не пробивался сквозь них. Я подошел к его письменному столу. Там был полный беспорядок. Стопки различных исписанных им бумаг, заметки, вырезки из газет. Все было разбросано по кучкам, и никак не связано одно с другим. Машинально, я начал искать что-то в груде различных бумаг, которые находились на полках письменного стола. Я не мог объяснить, зачем я это делаю, я просто искал. И тут обнаружил несколько листов с какими-то стихами. На одном листе бумаги были следующие стихи:

Постучись в дверь, возможно, откроют,
Страх перед участью, но мозги промоют.
Пропаганда убивает человека,
Где же были мы? Куда потратили полвека?

Убили страну, в которой жили так долго,
Страну, в которой протекает могучая Волга.
Страну, в которой столица Москва,
Русской Великой Державой величалась она...

Следующий лист содержал уже другой стих, непохожий на первый:

Кем была придумана власть?
Ради кого мы готовы упасть?
Народ выбирает людей на престол,
Но каким будет наш председательский стол?
Долой власть и правительство!
Промывать нации мозги - это не поучительство!
Анархизм ведет к порядку людскому,
Отнесемся к оному, как к таковому.

Анархизм-святое дело любого народа,
Демократия и коммунизм нынче не в моду.
Свободная жизнь в свободные руки,
Между людьми не должно быть разлуки.
Армию стереть нужно с лица Земли,
Человек над человеком не может закон блюсти,
Единая нация, граница, народ,
Вот к чему анархизм нас ведет!

Третий лист, который был последним в списке, содержал не только стих, но также и припев. Вероятно, Петр собирался сделать из этого какую-то песню:

Наступает страшный суд,
Пора испробовать жесткий кнут,
Душа избавиться от ошибок,
Путь твой станет гибок.
Великий инквизитор наступает,
Свободу слова подавляет,
Еретиков сожгут на аутодафе,
Прах взлетит, как немецкий " Люфтваффе"

Припев:
Великий Торквемада решает судьбы людей,
Не щадит он даже бедных детей,
Наместник Бога вершит правое дело,
" Malleus Maleficarum" ведет его смело!

Прочитав эти стихи, я присел на стул, который стоял рядом со столом. Чего еще я не знал о своем родном брате? Он никогда не говорил мне о том, что писал что-то. И тут я обнаруживаю несколько стихов, которые были написаны пару лет назад. Почему я о них ничего не знаю? В этот момент в дверях комнаты показался мой брат. Я смотрел на него, а он смотрел на меня. Но мы ничего друг другу не говорили. Так прошло, примерно, минуты две, пока он не понял, что я читал его стихи, узнав эти листы издалека.

- Перечитывал свои стихи? – спросил Петр.

Вначале я не понял вопроса, затем вновь посмотрел на стихи, и снова перевел взгляд на брата.

- Что значит “свои”? Это же твои стихи, - ответил ему я.

Петр потихоньку начал приближаться к письменному столу. Он взял стул, подвинул его к моему стулу, и присел.

- Помнишь, я говорил тебе, что придет время, и ты кое-что узнаешь? – спросил Петр.

- Да, - легко ответил я.

- Это время пришло…

Реальность или миф?

Я смотрел на брата, когда тот смотрел на меня. И я ждал, когда он начнет что-то мне рассказывать.

- К, ты знаком с понятием диссоциативное расстройство идентичности? – ненавязчиво спросил Петр.

- Не совсем, - ответил я. – Это какой-то медицинский термин?

- Так точно, - сказал он и привстал со своего стула. – Диссоциативное расстройство идентичности характеризуется присутствием, как минимум, двух личностей, которые контролируют поведение индивида поочередно. Одним словом – это психическое расстройство.

- Предположим… что ты хочешь этим сказать?

Петр смотрел мне в глаза, но я до сих пор ничего не понимал.

- Я и есть твой альтер-эго, - резко выпалил он.

С минуту я смотрел на своего брата, пытаясь понять смысл его фразы. Я видел его настолько четко, что совсем не мог предположить, что передо мной стоит выдуманный же мной человек. Он смотрел на меня, не отводя глаз.

- Ты – часть меня, а я – часть тебя. Все, что я хотел от тебя – это показать тебе мир со своей точки зрения. Мир без границ, мир абсолютной свободы. Но сейчас я понял, что это невозможно, потому что я знаю, чем все это закончится, - продолжал Петр. – Тебе нужны деньги и слава – две вещи, которые издревле развращали человека, как личность.

- Почему слава? Я добиваюсь признания! – заявил я.

- Дело в том, что ты уже давно добился признания.

- Каким образом?

Петр решил присесть, достал из правого кармана рубашки портсигар, и вновь закурил свою сигару.

- Ты все время думал, что сценарий написан мной, хотя там стоят твои инициалы – Петр К. Тебя зовут Петр, а К – это всего лишь твоя фамилия. Было время, что ты писал стихи – те стихи, которые ты нашел в моем, то есть, своем, столе. Ну, и наконец, интернет-явление под названием “Между ничем”, - договорил брат, и достал с одной полки какую-то скрепленную стопку бумаг, передав ее мне.

На титульном листе было написано “Между ничем”. Имя автора не было написано, но начав читать пару строк, я стал узнавать знакомые слова и мысли, которые уже читал в Перми. Я не мог поверить своим глазам.

- Но… при чем тут я? – вновь спросил я с незадачливым видом. – Эти строки принадлежат тебе, но не мне.

Петр только тяжело вздохнул.

- В том то и дело, К… ты просто этого не помнишь. Твоя вторая личность, которая отделилась от первой, жаждет только славы и денег. Она обманывает тебя, пытаясь навязать тебе определенную точку зрения, но на самом деле – это притворство. И все закончится так, как и должно закончиться. Ты живешь с другой личностью, ты уже не можешь с ней бороться. Она – часть тебя! Ты видишь и слышишь только то, что хочешь.

- Нет, нет! – парировал я.

В это время, Петр включил свой персональный компьютер, и начал показывать мне какое-то видео на экране. Сначала я не мог разобрать, что это было. Но затем понял, что на этом видео был я, немного постарше, добившийся успеха в кинематографе. Я ходил в дорогом костюме, ездил на дорогой машине и, как видимо, был очень богат.

- Разве этому я учил тебя, К? – спросил меня Петр. – Ты вернешься на тот путь, от которого пытался убежать. Все уже известно наперед. Ты станешь точно таким же конформистом, как и миллионы людей вокруг. У тебя не будет личности, твоя личность утопится в бескрайнем количестве заработанных средств. Ты будешь алчным, корыстным. И все, что ты думал ранее, уже не будет иметь для тебя никакого значения.

- Нет… этого не может быть, - я начал вставать из-за стула. – Человек сам кует свою судьбу, ничего невозможно знать наперед – я отдалялся от брата к выходу.

- К, тебе некуда бежать… ты находишься в собственной тюрьме из мыслей… опомнись, - это было то, что я услышал напоследок, когда выбегал из собственной квартиры.

Alea jacta est

Я бежал из-за всех сил по темным улицам города. Я не мог поверить в сказанное братом. Мой брат свихнулся, начав утверждать, что я его выдумал. И что мне сейчас делать? Куда обращаться? Я бежал, пока не столкнулся с каким-то человеком, который поворачивал из-за угла. Мы оба упали.

- Петр? – обратился ко мне человек.

Сперва я не разглядел, кто это был. Затем узнал знакомые силуэты.

- Генрих? Это ты?

- Да! – сказал он, поднявшись, и начал отряхиваться. – Куда ты так спешишь, Петр?

- Петр? – переспросил я. – Меня зовут К!

Генрих смотрел на меня в непонимании.

- Ты пил что-то?

- Что? О чем ты говоришь? Меня зовут К, а моего брата зовут Петр.

- Какого еще брата? У тебя нет никакого брата. Ты – единственный ребенок в семье. Сам мне это говорил.

Я похолодел. Мокрый холодный пот начал выступать со лба.

- Пошли чего-нибудь выпьем. Ведь есть повод. У меня появилась девушка! – радостно заявил Генрих.

- Девушка? У тебя? Ты же закоренелый холостяк!

- Это все в прошлом, Петр! Я так влюблен, что не могу поверить в свои ранние утверждения. Все как-то стало на свои места. Она мне сильно нравится, а я нравлюсь ей. Пора заканчивать холостяцкую жизнь, - закончил речь Генрих с огромной улыбкой на лице.

Но я уже почти не слушал его. Я смотрел на него, на моих глазах проступали слезы. Все, во что верил этот человек, уже погребено под руинами. Я вспомнил беседу с Яной, которая пыталась доказать мне, что все со временем остепеняться. Так что же тогда получается? Все, во что мы верим, не имеет никакого смысла? Генрих был человеком, который строил свое мировоззрение десятилетиями, и изменившим его в один день. Разве это могло бы произойти с сильной личностью? Генрих умер, как личность. Я не хотел его больше слушать. Я начал убегать от него.

- Куда ты, Петр?! – услышал я вдалеке. – Подожди!

Но я уже бежал. Бежал и не думал о нем. Я думал о своем будущем. “Будущее можно изменить! Будущее можно изменить! ” – нервно твердил себе я подсознательно. Ведь все находится в моих собственных руках. Я сам кузнец своего счастья!

Каким-то образом, сам того не замечая, я оказался в каком-то лифте, который поднимал меня куда-то наверх. Рядом со мной стоял мой, якобы вымышленный брат.

- Ты думаешь о том же, о чем думаю я? – спросил меня он.

И я, даже не поняв его вопроса, мгновенно ответил:

- Да, брат… конечно…

Было ощущение, как будто эти слова были кем-то вложены в мои уста. Я их не говорил, но и не противился тому, что они были сказаны мной.

Мы поднялись на последний этаж. Петр вышел первым, я пошел за ним. Он вошел на лестничную площадку, дорога вела на крышу. Отворив дверь, мы почувствовали сильный порыв ветра. Удивительное явление предстало перед моими глазами. Впервые, летом, в этом уголке земного шара, я увидел приближающуюся грозу. Был самый разгар лета. Тут и дождей не бывает в летний период, а вот тебе и гроза.

Мы подошли с братом к краю крыши. Впервые я не боялся заглянуть за край парапета. Увидеть то, что находится внизу. Я был очень спокоен. Посмотрел на брата и спросил:

- Вот так все и должно закончиться?

Ничего не ответил мне мой вымышленный брат. Только кивнул, и дал мне мобильный телефон. Я прислонил телефон к уху.

- Петр! Милый! Где ты? – услышал я знакомый женский голос в трубке.

И я заплакал. Слезы лились сами по себе. Я не мог их остановить. Всхлипывая, я все же пытался говорить в трубку.

- Катя… впервые… я чувствую себя абсолютно свободным. Хотел бы я, чтобы все у нас сложилось по-другому. Я видел будущее, оно может показаться тебе прекрасным… но не мне. Я отступился от своих убеждений. Я – это уже не я!

- Нет, Петр! Все можно исправить. Я тебе помогу! Пожалуйста, приходи ко мне, - истерически кричала она в трубку.

Я еще больше зарыдал. Но понимал, что не нужно поддаваться временному чувству. “Alea jacta est” – сказал Цезарь, когда переходил Рубикон. Жребий брошен, и я ему следую. Я не хотел больше слушать Катю, и положил трубку. Посмотрел назад, и увидел вымышленного брата, который смотрел на меня.

- Ты готов? – спросил меня он.

Я кивнул. Тот исчез с крыши. Остался только я один. Один сам с собой. Вдалеке я видел, как приближается гроза. Молнии сверкали, был слышен грохот неба. Я достал наушники, одел их, и включил первую попавшуюся мелодию. Ею оказалась “Летняя гроза” Антонио Вивальди. Ну надо же? Какая ирония. Я улыбнулся и прыгнул вниз. Говорят, что у многих самоубийц, в момент прыжка, пролетает вся жизнь перед глазами. Но во время полета я думал только о том, как меня будут отдирать от асфальта, и о бедных медбратах, которые будут это делать. Но такова их профессия.