Глава 31. Ночная вахта

Колышущиеся отрывки ткани ширмы коснулись моего разгоряченного от сна лица. Встревожено я вскочила с кровати и начала захлопывать окна. Небо было чёрным, как смоль, и дождь лил как из ведра. Он тяжело и сердито барабанил в окна.

Как долго я спала? Из-за сильного грома земля под домом задрожала. Я ещё не закрыла все окна, как снова вспомнила про Колина. Колин и его хищение сна в лесу. Часы, которые прошли с тех пор, не дали угаснуть воспоминаниям, а, совсем наоборот, только усилили их.

Тот момент, в который Колин обернулся и посмотрел на нас, повторялся в моей голове страшным бесконечным циклом. Как только Тильман мог думать, что это был трюк родео-наездника? Или всё-таки он так не думал, а хотел просто что-то из меня вытянуть?

Дрожа, я надела джинсы и футболку, но мурашки на спине не исчезли. Опять вспыхнула молния. Гром разразился через несколько секунд. Сейчас я бы всё отдала за то, чтобы мама и папа были рядом со мной. Если уж на то пошло, то даже если бы это были только Николь и Дженни. Я чувствовала себя почти как незваный гость в своём собственном доме.

Несколько часов я уже не была внизу, и теперь меня охватили красочные фантазии ужасов. Дикое сплетение из тех немногих кусочков фильмов, которые я неохотно посмотрела под диктатурой Дженни и Николь. Тильман зверски убит на ковре в гостиной с вымазанным кровью топором в спине.

Папа, который повесился на планке потолка в зимнем саду и болтается на ветру туда-сюда. Может быть, так же старик-сосед рядом, пронзённый своим же садовыми инструментом, как поучительный и уже разлагающийся пример для меня. Всё работа бледных сильных рук Колина.

Но я хотела есть. Сильно хотела есть. Я не могла провести остаток отпускной недели здесь, наверху. В принципе я была вполне уверена, что мои фантазии были абсолютной фигнёй. Но почему мне тогда казалось всё таким чужим?

Пригнувшись, я спускалась с лестницы, почти не смея ставить ноги на ступеньки. Когда на улице снова загремело, я споткнулась от испуга об одну из ступенек и ударилась голым пальцем ноги. Ругаясь, я проковыляла в кухню и нажала на выключатель. Но всё оставалось погружённым в темноту. Что-то случилось с электричеством. Значит, так же никакого радио, никакого телевизора, никакого компьютера. Ничего, что могло бы меня успокоить.

Я отыскала спички в кухонном столе и нащупала чугунный подсвечник на серванте в гостиной. Нет, никакого трупа юноши на ковре. Но свечи мерцали, а постоянно вспыхивающие молнии ничего не раскрывали, наоборот, они ещё усложняли задачу что-то рассмотреть. Я жаждала яркого искусственного света прожектора, который бы осветил каждый угол и доказал мне, что всё в порядке.

Я схватила шерстяной плед с маминого кресла для чтения и присела с поджатыми ногами на диван. Одеялом я накрыла плечи, так как всё ещё дрожала. Каждые несколько минут я протягивала руку к задней стене и нажимала на выключатель.

Но проводка не работала. Могли ли Демоны Мара так же влиять на погоду? И гроза, так сказать, была только началом? Или это всё ещё было самое нормальное лето в Вестервальде, как я дерзко говорила Николь и Дженни? Возможно, Колин был уже на пути сюда и хотел отомстить...

Пронзительный звук телефона остановил мои несчастные мысли. Телефон. Почему телефон работал? Не трогаясь с места, я ещё раз протянула руку к задней стене и нажала на выключатель. Но темнота осталась. Как окаменевшая, я съёжилась в углу дивана.

Телефон продолжал звонить, и звон иногда смешивался с громом, который звучал, как сильно раненый зверь, который не хотел умирать и ревел, чтобы избежать смерти. Звонок раздался десять раз. Пятнадцать. Двадцать. Потом оборвался. Кто бы это ни был - он был терпелив.

Контрольный звонок моих родителей? Если да, то мне нельзя поднимать трубку. Но если это были не родители, кому было так важно кого-то застать дома, что он звонил так долго?

Вот. Всё началось снова. Я начинала ненавидеть этот звук. Он отдавался болью у меня в ушах. Я вжалась ещё глубже в угол дивана и почувствовала, как мой голод постепенно превращается в тошноту. На этот раз это продлилось ещё дольше, пока звонящий не сдался. С тридцатого звонка я перестала считать. Не вытащить ли мне просто кабель из сети? Но это было не разумно. Может быть, он мне понадобиться, чтобы позвать на помощь, если...

- О нет, - прошептала я.

Телефон снова звонил. Я почти желала, чтобы это были мама и папа. Это было бы так утешительно, просто услышать их голоса. Может быть, они простят меня и организуют полёт на Ибицу, так что я только должна буду взять чемоданчик в руки и ожидать такси. И потом мы втроём будем лизать итальянское мороженое, и я смогу наконец искупаться в Средиземном море.

Я зажала уши руками. Это не помогло. Звонок казался мне теперь почти громче, чем гроза, которая мчалась по деревни, как прорванная плотина. Я не могла больше выносить неопределённость. Когда следующая молния осветила комнату, я подошла к серванту и взяла трубку.

- Алло? - спросила я. Мой голос прозвучал, как голос маленькой девочки. Ничтожно слабый и совершенно одинокий. Холодная тишина обрушилась на меня. Потом я услышала глубокий, хрипящий вздох. Я оставалась стоять как вкопанная, прижимая трубку так крепко к уху, что было больно.

- Алло, кто там? - спросила я, дрожа. Молчание на другом конце линии распространялось и прерывалось лишь иногда ещё одним хриплым вздохом. Вздох, который казался очень древним.

- Кто говорит? - наконец спросил меня звонящий. Его голос потряс меня до мозга костей. Я не могла сказать, принадлежал ли он мужчине или женщине. Он был низким, чуть больше, чем хриплый шёпот, но такой могущественный, что я почувствовала себя ещё более беззащитной, чем и так уже казалась себе.

- Елизавета... - Я замолчала. Было ли разумно говорить, кто я такая? Но возможно я должна была сделать это, чтобы выяснить, что всё оказалось ошибкой. Неправильно набран номер. И ничего более. - Елизавета Штурм.

Снова молчание и хриплое дыхание несколько минут. Как только мог хрип казаться таким сильным и устрашающим? Это был не хрип больного. И всё-таки я не могла отделаться от впечатления, что звонящий находиться в бедственном положении. В душевном бедственном положении. В противном случае, я бы уже давно положила трубку. Тем не менее, мои силы подходили к концу.

Я позволила себе опуститься на пол. У меня кружилась голова. Напрасно я пыталась проглотить комок в горле, который становился всё больше.

- Я хочу поговорить с Леопольдом Фюрхтеготом.

Два удара грома я оставалась неподвижно сидеть. Трубка крепко прижата к уху. Хрип прекратился.

Фюрхтегот. Леопольд Фюрхтегот. Папино старое имя. Я бросила телефон и хотела уже вытянуть кабель из сети, как вдруг остановилась, как будто кто-то управлял мной, и я смотрела, как моя рука снова поднимает трубку.

- Вы ещё там, барышня Штурм? - Голос даже не был угрожающим. А звонящий был вежлив. Всё-таки, казалось, он слился с моей кровью, которая безжалостно стучала в моём теле.

Отчаянно я размышляла. Если я скажу, что папа находиться в Италии, тогда звонящий догадается, что я нахожусь дома одна. Если он хотел причинить мне вред, то это была подходящая возможность. Но если я скажу, что папа здесь, тогда он, наверное, тем более придёт сюда, ведь, казалось, это было срочно. А я не хотела принимать это существо в доме, как бы ни поразила меня нужда в его голосе.

Мне пришлось прикусить губу, чтобы не спросить, могу ли я чем-нибудь ему помочь.

- Его здесь нет, - сказала я наконец. Я удивилась, как твёрдо прозвучал мой голос. - Он в Италии.

Снова молчание. У этого человека было удивительно много времени, учитывая тот факт, что его дело было таким срочным. Бесконечно много времени. Я ждала, затаив дыхание, в то время как на линии иногда трещало. Гром грозы удалялся, но небо осталось сумрачным. Я быстро взглянула на улицу.

Тучи опустились так низко, что я не могла больше видеть холмы, окружающие наш дом. Даже просёлочная дорога исчезла в тумане. Дождь всё ещё лил как из ведра.

- В Италии..., - прервал его шёпот треск. Я кивнула. Мне не нужно было говорить. Было чувство, будто он находился у меня в голове и рылся во время своего долгого молчания в моих мыслях. Если бы он не назвал папино старое имя, я бы была уверенна, что это один из его сумасшедших пациентов.

Но с того времени, как папа начал руководить клиникой, звонки пациентов стали редкими. Но прежде всего, врачебной практикой он с моего рождения занимался под именем Штурм. Или это был пациент из прошлого и у него был снова рецидив? Нет, этого не могло быть.

Папа тогда ещё не работал психотерапевтом.

- Ладно, - услышала я, как сказал звонящий. Потом громко затрещало, связь оборвалась, и как раз к освобождающему длинному гудку в трубке включился снова свет. Я сощурилась и положила телефон на сервант. Мне был нужен кислород. Быстро. Я бросилась к окну и открыла форточку.

Открывать его полностью казалось мне слишком рискованным. Но у меня было такое чувство, что я сейчас задохнусь. Прохладный воздух грозы задул внутрь. Я глубоко его вдохнула.

- Слава Богу, - вздохнула я и быстро огляделась. Я нигде не обнаружила ни отделённых частей тела, ни гигантских пауков, ни повешенных членов семьи. И я ещё никогда так не радовалась при виде маминого ящика с принадлежностями для шитья, как сейчас. Он выглядел таким безобидным и мирным. Задумчиво я провела пальцами по разрисованному дереву. Еще бабушка использовала этот ящик.

Бабушка, подумала я. Бабушкин сундук. Звонящий - он имел дело с папиной дополнительной работой в вопросе о Демонах Мара? Этой работы, о которой Колин мне уже вообще-то давно хотел рассказать? Мне нужно будет ещё раз спуститься вниз в подвал. Вероятность того, что я смогу открыть сейф, была очень маленькой, но я не хотела оставлять это непроверенным. В конце концов, сейчас у меня было много времени.

Прежде чем спуститься вниз по лестнице, я коротко осмотрела стены и потолок. Огромное количество паутины тревожило, но её жителей я не обнаружила. Скорее всего, они спрятались в щелях стен. Главное, чтобы они не упали мне за шиворот. Я спустилась вниз и как раз включила качающеюся лампочку, когда стало так светло, что мне пришлось прикрыть глаза рукой.

Гром загремел в то же время. С пронзительным треском лампочка взорвалась, и осколки упали мне на голову и голые предплечья. Пахло гарью, но в темноте я не могла различить ни пламени, ни искр.

Я ощупью пробралась назад в коридор, но и здесь был глубокий мрак. Тяжело дыша, я подождала, пока смогла различать очертания комнаты. Что это было? - подумала я между тем уже скорее сердито, чем со страхом. Заблудившаяся микро-гроза? Потому что снова сверкнула молния, но гром не торопился греметь. Издалека доносилась сирена пожарной службы - хотя и вдалеке, но приятный шум цивилизации. Вероятно затопленной подвал или удар молнии. Здесь, во всяком случае, ничего не горело, а так же было сухо.

Не став искать фонарик, я вернулась назад в подвальное помещение и подошла к сундуку. Слепо я протянула руку, чтобы выловить кодовый замок. Но к моему удивлению сундук стоял широко распахнутый и пустой. Сейфа в нём больше не было.

Теперь я всё-таки стала искать фонарик. Сейф исчез? Папа перенёс его в другое место? Или, может, взял с собой в отпуск? Но почему? Ведь он, очевидно, был уверен, что я поеду вместе с Дженни и Николь на Ибицу. Принятие желаемого за действительное, папа, подумала я с горечью. Наконец я нашла фонарик и тщательно обыскала комнату. Нет, никакого сейфа. И в комнате для стирки тоже. В котельной так же ничего.

Я ничего не ожидала найти наверху. Тем не менее, я осветила ещё раз мамину и папину спальню. Они оставили её в образцовом порядке. На покрывале на кровати не было ни одной складки. Все выдвижные ящики задвинуты, шкафы закрыты. Пол безупречно чистый.

Я казалась себе нарушителем спокойствия, когда села на кровать и взяла с маминой прикроватной тумбочки фотографию. Свадебная фотография моих родителей. Папа перед нападением на него... Уже тогда его глаза светились, а волосы были длиннее, чем у большинства мужчин. Он уже в то время был кем угодно, но только не посредственным, подумала я.

Но и мама тоже. Её коричневые кудри спускались до спины, и она отказалась от макияжа – ничего, кроме, естественного загара на её круглом лице. Это ей очень шло. Свадебное платье идеально ей подходило. Наверняка она сама его сшила.

Я почувствовала себя виноватой при мысли о том, что я в один момент запретила ей продолжать шить для меня одежду. Мне было стыдно, что мои футболки и штаны никогда не украшали бредовые этикетки. Из-за этого меня часто дразнили. При том, что эти вещи существовали в единственном экземпляре, в то время как другие, толпами бегали в одинаковых левис.

Трепетно я поставила фотографию на место. Ночь опустилась на деревню. Не работали даже уличные фонари. На небе не было ни луны, ни звёзд. Я смотрела, тяжело дыша, на всё темнее становящийся мир перед окном. Если бы здесь был хотя бы Мистер Икс. Его тёплое, пушистое тело у меня на коленях - и уже я почувствовала бы себя намного лучше.

Из гостиной послышался приглушённый удар, как будто что-то тяжёлое плюхнулось на пол. Может, это был Мистер Икс? Неужели этот ублюдок действительно пролез через форточку? Я поспешила по коридору. Но это был не чёрный кот. Это был камень, который почти осуждающе лежал посередине ковра. Плоский кирпич, к которому кто-то привязал карту.

- Нет, - прошептала я. Тихо всхлипывая, я развязала нитку, хотя уже догадывалась, что меня ожидало.

Тем не менее, мои щёки сильно вспыхнули, когда я перевернула карту. Она показалась мне гораздо страшнее, чем первая. Изображение состояло только из кривых, головокружительно высоких и падающих друг на друга башен, окрашенных мешаниной органических красок - оранжевых тонов, как будто художник погрузил свою кисть в кровь. Теперь мне действовали на нервы свои собственные истерические рыдания.

Я встала на подоконник и смотрела в черноту ночи.

- Я больше не нахожу это смешным! - закричала я громко. Не раздались ли там шаги? Но когда я открыла дверь - как владелец замка с тяжёлым подсвечником в руках - передо мной лежала пустая, залитая дождём улица, и я слышала только булькающий звук переполненной канализации.

Я заперла дверь, повернув ключ два раза, и задвинула щеколду. Это было всё, что я могла сделать, и мне нужно было срочно что-то поесть, чтобы восстановить силы. Но прошло какое-то время, пока я набралась смелости, чтобы открыть холодильник и сделать бутерброд из одного куска тоста с небольшим количеством сыра и салями.

В прошедшую ночь, перед тем как умереть, мне хотелось быть желанной. В эту ночь хотелось быть сытой. Откусывая без аппетита, я присела на диван, и чем дольше я сидела, не шевелясь, тем больше становился страх перед другими комнатами дома. Перед тем, что было на улице, в кромешной темноте ночи без луны и звёзд.

Я думала, что если только немного сдвинусь в сторону или встану, то случиться снова что-то плохое. Если я ничего не буду делать, то выживу. Мои мышцы начало сводить судорогой, но я оставалась сидеть, пока наконец не начало рассветать. Около пяти утра в коридоре загорелся свет, а холодильник начал гудеть.

Замечательная мелодия. Стало ещё лучше, когда я увидела на улице, живущего по диагонали напротив, нашего соседа. Как он разносит газеты. Это было просто великолепно, когда нам в почтовый ящик забросили что-то вполне нормальное, а не ужасные судьбоносные карты.

Потом исчезающие облака на востоке окрасились в ярко розовый цвет, а я обмотала одеяло вокруг ног, живота и плеч, опустила свою утомлённую голову на подушку и отдалась наконец сну, который уже несколько часов изматывал меня. Я всё ещё была жива.