Надеюсь, вы помните, как этим пользоваться. Профессор Мэнли.

Под карточкой лежал плащ из черной змеиной кожи.

В последующих коробочках она плучила от Кастора мертвого перепела в подарок, леди Лессо подарила цветок во льду, а Сэдер её плащ для Испытания, при этом прося её пожертвовать эту вещицу для Выставки достижений Зла.

— Какой гениальный ход, — заискивающе сказала Хорт, пытаясь примериться к плащу. — Превратиться в растение и ждать, пока останутся только Тедрос и Эстер, а потом заманить и отыграться на Эстер, пока Тедрос ранен. Но почему ты не расправилась с Тедросом? Все спрашивают, но он ничего не говорит. Я сказал, что солнце взошло, ты просто не успела.

Хорт увидел выражение лица Софи и его улыбка исчезла.

— Это же был ловкий ход, не так ли?

Глаза Софи наполнились слезами. Она начала трясти головой...

Но потом она кое-что заметила на стене перед ней.

Черная роза, шипы которой проткнули записку. С записки еще капали чернила.

Софи взяла её в руки.

Мошенница. Лгунья. Змея.

Ты там, где и должна быть.

Да здравствует ведьма.

— Софи? От кого это?

У Софи защемило сердце, когда она услышала такой знакомый аромат, источаемый шипами.

Значит, это была её награда за Любовь.

Она раздавила розу, окропив кровью слова Тедроса.

— Это заставит тебя почувствовать себя лучше.

В комнате номер шестьдесят шесть Анадиль черпала молочно-желтую муть из своего казана, капая на пол. К образовавшимся лужам немедленно подлетали крысы, уже выросшие на восемь дюймов, кусались и царапались за право лизнуть первой.

— Твой талант становится сильнее, — прохрипела Эстер.

Анадиль села на краешек постели Эстер с пиалой.

— Всего несколько глотков.

Эстер сделала только один, а потом упала на спину.

— Не стоило даже и пытаться, — прохрипела она. — Она слишком хороша. Она в два раза лучше ведьма, чем я...

— Тише, не напрягайся.

— Но она любит его, — сказала Дот, свернувшись калачиком на своей кровати.

— Она думает, что любит, — уточнила Эстер. — Как мы все думали.

Глаза Дот вылезли из орбит.

— Дот, да я тебя умоляю. Думаешь, она единственная Несчастливица замаранная любовью?

— Эстер, перестань, — с нажимом сказала Анадиль.

— Нет уж, давайте на чистоту, — упорствовала Эстер, изо всех сил пытаясь сесть. — Все мы испытывали постыдное волнение. Все мы чувствовали слабость.

— Но эти чувства — неправильны, — сказала Анадиль. — И неважно насколько они сильные.

— Вот, почему этот случай особенный, — иронично сказала Эстер. — Она почти убедила нас, что они были правы.

В комнате повисла тишина.

— И что теперь с ней будет? — спросила Дот.

Эстер вздохнула:

— А то, что было с нами всеми.

На сей раз их молчание было прервано удаленными треском в медленном, угрожающем ритме. Три девочки вытянули шею в сторону двери, а треск стал жестче и чище, словно удар хлыста. Он становились громче, более резким, пронзая коридор, затем ослабев возле их комнаты, затих.

Дот с облегчением пукнула.

Дверь распахнулась и девочки вскрикнули, а Дот даже свалилась с кровати...

Сильная тяга сдула подвешенные платья и они занялись огнем от факела над дверью, отбрасывая всполохи света на затененные лица.

Волосы мерцали и свободно развивались, черные в тон накрашенным глазам и губам. Белая, как у призрака кожа светилась на фоне черного лака на когтях, черного плаща и черной кожи.

Софи шагнула в комнату, высокие серные сапоги чеканили пол.

Эстер улыбнулась ей в ответ.

— Добро пожаловать домой.

Дот нервно пискнула с пола:

— Но где мы найдем новую кровать?

Три пары глаз уставились на неё.

У неё даже не было времени, чтобы собрать свои пожитки. Дот колотила в железную дверь в темном-претемном коридоре, но ответом ей была ужасающая тишина. Все было бесполезно.

Для шабаша хватало ведьм и её, будучи лишней, изгнали.

Счастливцы не праздновали, когда Тедрос получил свой жетон Старосты. Как они могли, когда Софи сделала из него дурака?

— Зло вернулось! — горланили Несчастливцы. — У Зла есть своя Королева!

А потом Счастливцы вспомнили о том, чего нет у Несчастливцев. То, что доказывает их превосходство.

Бал.

И Королева не была приглашена.

Первый снег завалил Поляну грязноватыми льдинками, стуча по ведрам Несчастливцев громкой дробью. Когда они попытались схватить заплесневелый сыр замороженными пальцами, то метали свирепые взгляды на Счастливец чего-то ищущих, слишком занятых, чтобы волноваться о погоде. Когда до Бала оставалось всего две недели, девочкам необходимо было сделать все возможное, чтобы расположить к себе мальчиков, потому что они по-прежнему отказывались приглашать кого-либо до Арены. Рина, например, ожидающая предложения от Чаддика, перекрасила старое платье своей умершей матушки под серый цвет его глаз. Но, если Чаддик вместо неё пригласит Аву (она подловила его за разглядыванием портрета Белоснежки, так что он может предпочитать бледных девиц), тогда её может позвать на Бал Николас. В этом случае она поменяется белым платьем с Жизелль, которое отлично будет смотреться на фоне его смуглой кожи. А если её не пригласит Николас...

— Мама говорит, что добродетель заставляет людей чувствовать себя желанной, даже, если вы этого не хотите, — вздохнула она рядом с Беатрикс, которая явно скучала. С Софи более не влияющей на ситуацию, она понимала, что Тедрос был её парой. Не то, что бы он это подтвердил. Принц игнорировал всех, после Испытания, став угрюмым как Несчастливцы. Теперь Беатрикс почувствовала, что его настроение заразило и её, когда она смотрела, как он стреляет из лука в дерево, под которым они некогда сидели с Софи.

Тедрос рвал на части свое сердце, но не получал от этого удовлетворения. После нескольких дней издевок, его приятели попробовали как-то взбодрить его. Да кого волнует, что он хочет губить себя ради какой-то там Несчастливки! Да всем плевать, если впустую теряет с ней время! Он все еще победитель страшного Испытания и уделал их всех. Но Тедрос видел в этом только стыд, для него он был сейчас не лучше своего отца. Рабом ошибок своего сердца.

Однако, он по-прежнему никому не рассказал об Агате. Он знал, что она удивлена этим, потому что вздрагивала каждый раз, когда он обращался к классу, словно ожидая, что он в любую секунду рассекретит её. Но еще неделю назад, он бы с удовольствием понаблюдал за её наказанием, а теперь он чувствовал неуверенность. Почему она рисковала жизнью, чтобы спасти его? Может она говорила ему правда про горгулью? Может эта ведьма на самом деле... Добрая?

Он вспомнил, как она громко топала по коридорам, выпучив свои большие жучьи глаза...

Таракан. Вот, о чем говорила Беатрикс.

Значит, Агата была все время здесь, помогая Софи подниматься вверх по успеваемости? Должно быть она пряталась у Софи в платье или в волосах, нашептывая ответы и плетя заклинания... Но, как она заставила его выбрать Софи на тыквенном состязание?

Тедросу пополохело.

Одна из двух кикимор... Принцесса, вытолкнувшая его из гроба... Таракан, прячущийся на тыкве....

Он никогда не выбирал Софи.

Он каждый раз выбирал Агату.

Тедрос, ужаснувшись, выругался, ища её, но Агаты нигде не было видно на Поляне. Он должен был держаться подальше от этой девицы. Он должен был сказать ей, чтобы она держалась от него подальше. Он обязан был прекратить все это...

Кусок мокрого снега, ударил его по щеке. Ослепленный водой, Тедрос увидел тени, скользящие к нему. Он вытер глаза — и опустил лук.

Софи, Анадиль и Эстер появились с одинаково черными волосами, черным макияжем, и угрюмым видом. Зашипев в унисон, они разогнали всех Счастливец, и на Поляне остались только Тедрос, да напуганные Счастливцы, ютившиеся у него за спиной. Анадиль с Эстер чуть поодстали от Софи, когда та подошла к Тедросу, чтобы встретиться с принцем лицом к лицу.

С неба между ними упал лед зазубренными осколками.

— Ты считаешь, что я притворялась, — выпалила Софи, подлетая к нему со своими зелеными глазами. — Думаешь, я тебя никогда не любила.

Тедрос попытался успокоить свое колотящиеся сердце. Почему-то она была сейчас еще прекраснее, чем когда-либо.

— Софи, ты не можешь жульничать на пути к любви, — сказал он. — Мое сердце никогда тебя не желало.

— О, да видела я, кого желает твое сердце, — усмехнулась Софи, подражая Агатеной манере «считать ворон» и извечно хмурому виду.

Тедрос покраснел.

— Я могу объяснить это...

— Дай-ка, угадаю. Твое сердце слепо.

— Нет, оно просто готово выбрать кого угодно, кроме тебя.

Софи ухмыльнулась, а потом рванулась вперед, и Тедрос обнажил свой меч, как и его приятели, стоявшие позади него.

Софи слабо улыбнулась.

— Ты только погляди-ка, что произошло, Тедрос. Ты боишься своей истиной любви.

— Возвращайся на свою сторону! — выкрикнул принц.

— Я ждала тебя, — сказала Софи надломленным голосом. — Думала, ты придешь за мной.

— Что? Почему это я должен был прийти за тобой?

Софи уставилась на него.

— Потому что ты дал обещание, — выдохнула она.

Оскалив зубы, Тедрос в ответ в упор посмотрел на неё:

— Я не давал тебе никаких обещаний.

Ошеломленная, Софи уставилась на него. Потом она потупила взор и произнесла:

— Понятно.

Она медленно подняла на него глаза.

— Тогда я буду той, которой ты пожелал мне быть.

Она выставила свой светящийся палец вперед, и мечи парней превратились в змей. Когда Счастливцы бежали, Тедрос пинком поднял пыль с земли в шипящие клубки. Затем повернулся и увидел, как Софи вытирает слезы, обернул плащ вокруг неё и поспешил прочь.

Эстер побежала, чтобы перехватить Софи.

— Стало лучше?

— Я давала ему шанс, — сказала Софи, идя быстрее.

— Да ты его даже сейчас даешь. Все кончено, — утешала её Эстер.

— Нет. До тех пор, пока он не сдержит обещание.

— Обещание? Какое обещание?

Но Софи уже мчалась к тоннелю. Когда она пробиралась сквозь перекрученные ветви, то почувствовала, что за ней кто-то наблюдает. Сквозь слезы и деревья она не могла видеть лица, смотревшее на неё с балкона — снизу оно казалось молочно-белым пятном. У неё засосало под ложечкой — она остановилась передохнуть...

Но лицо исчезло, будто это был сон.

На следующее утро, когда Добро проснулось, полы на всех их этажах были натерты салом. Спустя день уже кричали мальчишки-Счастливцы, после того как надели свои мундиры обсыпанные порошком, вызывающим сыпь. На третье утро, учителя обнаружили исподнее вместо портрета Красавицы на Легендарном Обелиске, обмен сторон в Театре сказок, и конфетные классы залитые какой-то противной зеленой слизью.

Феям не удалось поймать вандалов на месте преступления. Тедрос со своими приятелями-Счастливцами сформировал ночной дозор, который патрулировал все коридоры с заката до рассвета. Однако, преступникам по-прежнему удавалось ускользать от праведного гнева Добра и к концу недели, бандиты наводнили Палаты красоты скатами, деформировали коридорные зеркала, чтобы насмехаться над проходящими мимо, выпустили перекормленных голубей в Обеденный зал и зачаровали туалеты Добра, которые взрывались, когда ученики садились на фаянс.

Не на шутку разозлившись, профессор Дови требовала, чтобы Софи привлекли к ответственности, но леди Лессо сказала, что в высшей степени сомнительно, будто один ученик сумел бы изуродовать всю школу без помощи.

Она была права.

— Мне больше не приносит это удовольствия, — проворчала Анадиль после ужина в комнате 66. — Мы с Эстер хотим это остановить.

— Ты свершила свое возмездие, — добавила Эстер. — Отпусти его.

— Я думала, вы обе злодейки, — сказала Софи со своей кровати, не отрывая взгляда от «Как избавиться от Ночных кошмаров».

— Злодейство свершается ради какой-то цели, — огрызнулась Эстер. — А то, чем мы занимаемся — просто хулиганство.

— Сегодня вечером мы запустим мальчишкам в бриджи чуму, — сказала Софи, перелистывая страницу. — Найдите нужное заклинание.

— Чего ты добиваешься, Софи? — умоляюще спросила Эстер. — За что мы боремся?

Софи подняла глаза:

— Вы будете помогать или мне без вас придется обойтись?

В ночном дозоре у Тедроса скоро оказались все шестьдесят мальчиков, но нападения Софи стали изощреннее. В первую ночь она заставила Эстер и Анадиль сварить зелье, чтобы превратить озеро Добра в иловый сток Зла, вынуждая волшебную волну смыться в канализацию. Варево оставило их руки красными от ожогов, но Софи заставила их вернуться на рассвете, чтобы наводнить постельное белье Счастливцев вшами. Вскоре девочки нападали так часто — добавление пиявок в пунш на ужин Счастливцам, выпускание саранчи во время лекции Умы, отправление разъяренного быка на урок Фехтования, проклятье лестниц Счастливцев, чтобы каждая ступенька оглушительно верещала, как только на неё кто-нибудь наступал — что половина учителей Добра отменили свои занятия, Поллукс споткнулся на овечьих копытах о свои собственные ловушки, а Счастливцы чувствовали себя в безопасности только перемещаясь в пакетах.

Профессор Дови ворвалась в кабинет леди Лессо.

— Эта ведьма должна быть исключена!

— Несчастливцу нет никакой возможности пробраться в вашу школу, уже не говоря о нападении, денно и нощно, — зевнула леди Лессо. — Все, что мы знаем — Счастливец сжульничал.

— Счастливец! Мои ученики побеждают в каждом состязание в этой школе на протяжении двух сотен лет!

— До сего дня! — Леди Лессо улыбнулась. — И я не собираюсь просто так, без доказательств, терять свою лучшую ученицу.

Пока Профессор Дови отправляла одно за другим прошения Школьному директору, остававшиеся без ответа, леди Лессо обратила внимание, что соседки по комнате все больше и больше отдалялись от Софи, что Софи больше не дрожала в её ледяном классе, и как неистово она пишет различные оскорбления рядом с именем Тедроса на обложках своих книг.

— Ты хорошо чувствуешь себя, Софи? — спросила леди Лессо, запирая ледяную дверь, после занятия.

— Да, спасибо, — ответила Софи, чувствуя себя неуютно. — Мне, наверное, следу...

— Стать Старостой класса, введение своей моды, и твоя ночная активность... со многим приходиться справляться.

— Не знаю какую активность вы имеет в виду, — сказала Софи, стараясь боком пройти мимо неё.

— Софи, тебя посещают странные сны?

Софи застыла, как вкопанная.

— А какие сны вы называете странными?

— Злые сны. Сны, которые становятся все хуже с каждой ночью, — сказала леди Лессо ей в спину. — У тебя возникнет чувство, будто что-то рождается в твоей душе. Лицо, скорее всего.

У Софи свело желудок. Страшные сны продолжались и заканчивались все они появлением молочно белого размытого лица. В последние несколько дней на нем появились красные прожилки, будто оно было в крови. Но она все равно не могла его узнать. Все, что она знала — это то, что с каждым днем она просыпалась все злее и злее.

Софи обернулась.

— Эээ, и что бы такой сон означал?

— Что ты особенная девочка, Софи, — проворковала леди Лессо. — Девочка, которой мы должны гордиться.

— О. Нууу... мне снилось раз или два...

— Немезидовы сны, — сказала леди Лессо, сверкнув своими фиалковыми глазами. — У тебя Немезидовы сны.

Софи уставилась на неё.

— Но... но...

— Не о чем волноваться, дорогая. Пока не появятся симптомы.

— Симптомы? Какие симптомы? А что случится, когда появятся симптомы?

— Тогда ты, наконец-то увидишь лицо своей Немезиды. Которая становится сильнее, в то время как ты слабеешь, — спокойно ответила леди Лессо. — Которую мы должны уничтожить, чтобы жить.

Софи побелела.

— Н-н-но это невозможно!

— Разве? Мне кажется, довольно ясно, кто твоя Немезида.

— Что? У меня нет никого, кто бы...

У Софи перехватило дыхание.

— Тедрос? Но я люблю его! Вот, почему я все это делала! Я должна его вернуть...

Леди Лессо только улыбнулась.

— Я разозлилась! — плакала Софи. — Я не хотела никому... Я не хочу причинять ему страдания! Я не хочу никому причинять страдания! Я не злодейка!

— Видишь ли, неважно кто мы такие, Софи.

Леди Лессо склонилась так низко, чтобы можно было расслышать её шепот.

— Мы — наши поступки.

Её глаза гуляли по лицу Софи.

— Но боюсь, симптомов пока никаких нет, — вздохнула и уселась за свой рабочий стол. — Закрой дверь по дороге.

Софи убежала слишком быстро, чтобы побеспокоиться о незакрытой двери.

В ту ночь Софи не нападала на Счастливцев.

Отпусти его, говорила себе Софи, с подушкой на голове. Отпусти Тедроса.

Она повторяла это снова и снова, пока не стерла встречу с леди Лессо из памяти. Когда эти слова успокоили её настолько, что она готова была заснуть, Софи почувствовала, как в ней зашевелилось её старое «я». Завтра она будет любить. Завтра она будет прощать. Завтра она будет снова Добром.

Но после, ей приснился еще один сон.

Она бежала вдоль зеркал, отражающих её улыбающееся лицо, длинные золотые локоны и дорогой розовый наряд. У последнего зеркала была распахнута дверь и там по другую сторону, стоя под шпилями Камелота, её ждал Тедрос, одетый по-королевски, в синем бальном мундире. Она вбежала и бросилась к нему, но её истинную любовь стали опутывать острые колючки. Она протолкнулась в проем, чтобы спасти его, потеряв хрустальный башмачок, рванула его за руки... Принц растаял молочным вперемешку с красным пятном и оставил её одну в терниях.

Софи проснулась вне себя от злости и напрочь забыла об отпускании.

— Середина ночи! Ты же сказала, что все кончено! — возмущалась Анадиль, идя за ней по тоннелю.

— Мы не можем проделывать подобное просто так, без умысла, — кипятилась Эстер.

— Есть у меня умысел, — сказала Софи повернувшись. — Слышите? Есть!

На следующий день Счастливцы явились на обед и обнаружили, что все деревья с их стороны спилены. Все, кроме одного, под которым сиживали Софи с Тедросом, покрытое одним единственным легко читаемым словом.

ЛГУН.

Обескураженные волки и нимфы призвали воем учителей, которые немедленно принялись формировать границу между двумя половинками Поляны. Тедрос прорвался через границу, между двумя волками.

— Прекрати. Немедленно.

Все проследили за его взглядом к Софи, спокойно сидевшей на фоне заснеженного дерева на стороне Несчастливцев.

— А то что? — самодовольно улыбнулась она. — Поймаешь меня?

— Вот теперь ты похожа на самую настоящую злодейку, — усмехнулся Тедрос.

— Поаккуратнее, Тедди. Что они скажут, когда увидят нас танцующими на Балу?

— Так, ладно, вот теперь, ты потеряла...

— Знаешь, я думала, что ты был моим принцем, — сказала Софи, подходя к нему. — Потому что ты обещал взять меня на Бал прямо на этом самом месте. А принцы никогда не нарушают своих обещаний.

Обе стороны Поляны ойкнули. Тедрос выглядел так, будто его только что пнули в живот.

— В конечном итоге, принц, нарушивший свое обещание... — Софи встретилась с ним лицом к лицу, встав между двумя волками, — сам злодей.

Тедрос не мог говорить, щеки покрылись красными пятнами.

— Но ты не злодей и я не злодейка, — сказала Софи, глядя на него виноватыми глазами. — Поэтому все, что тебе нужно сделать, это держать свое обещание, и мы можем быть снова самими собой. Тедрос и Софи. Принц и принцесса.

Робко улыбнувшись, она протянула к нему между волками свою руку.

— Добро должно жить Долго и Счастливо.

На Поляне повисла гробовая тишина.

— Я никогда не возьму тебя на Бал, — сплюнул Тедрос. — Никогда.

Софи отдернула руку.

— Что ж, ладно, — сказала она вкрадчиво. — Теперь все знают, кто несет ответственность за нападения.

Тедрос почувствовал, как Счастливцы прожигали его обвиняющими взглядами. Пристыженный он поплелся прочь с Поляны, а Софи наблюдала за его уходом. У неё стоял ком в горле, и она боролась с желанием окликнуть его.

— Так все дело в Бале? — раздался голос.

Софи повернулась и сердито посмотрела на Эстер и Анадиль.

— Все дело в том, что поступать нужно правильно, — парировала она.

— Ты сама по себе, — огрызнулась Эстер, и Анадиль последовала за ней.

Софи стояла в окружении ошеломленных учеников, учителей, волков и фей, слушая свое прерывистое дыхание. Она медленно подняла глаза.

Тедрос глядел на неё изнутри стеклянной башни. В слабеющем солнечном свете его молочно-белое лицо мерцало красным.

Софи встретилась с его взглядом, который вонзил нож в её сердце.

Он должен снова её полюбить. Ему придется.

Потому что она разрушит его, если он посмеет полюбить другую.