Глава 3. Я устроилась на койке в углу

Я устроилась на койке в углу. Лежа спиной к стене, я могу видеть всю комнату, залитую лунным светом.

Моя младшая сестра лежит на койке у стены напротив меня. Пейдж выглядит крошечной под своим одеялом. Прямо над ней расположены плакаты исторических деятелей в натуральную величину: Конфуций, Флоренс Найтингейл, Ганди, Хелен Келлер, Далай-лама.

Стала бы она похожей на них, если бы мы не жили в Мире После?

Мама сидит по-турецки рядом с кроватью Пейдж и продолжает напевать свою мелодию. Мы попытались накормить мою сестру тем, что удалось раздобыть в разгромленном школьном кафетерии, который с рассветом превратится в кухню. Но ее желудок не принял ни консервированный суп, ни протеиновый батончик.

Я смещаю свой вес на край раскладушки, стараясь устроиться так, чтобы рукоять меча не упиралась мне в ребра. Держать его при себе - лучший способ предупредить попытки посягательств, которые приведут к раскрытию маленькой тайны – только я способна его поднять. Объяснять другим, где это я раздобыла ангельский меч – последнее, что мне нужно.

И то, что я сплю с оружием, никак не связано с тем, что моя сестра находится в этой комнате. Она тут совсем не причем. И Раффи здесь не причем. Меч – не единственный сувенир, напоминающий о времени с ним. На мне хватает порезов и синяков, свидетельствующих о денечках, проведенных в компании моего ангельского врага. Того, которого мне больше не увидеть, полагаю. До сих пор никто меня не допекал расспросами о нем. Полагаю, удивительного в этом не больше, чем в том, что наша группа все еще держится вместе.

Я прогоняю эту мысль и закрываю глаза.

Моя сестра тихо стонет поверх маминого пения.

- Спи, Пейдж, - говорю я.

К моему удивлению, ее дыхание выравнивается, и она засыпает. Я делаю глубокий вдох и снова закрываю глаза. Мелодия моей матери растворяется в забытьи.

Мне снится, что я в лесу, в котором произошло массовое убийство. До старого лагеря Сопротивления рукой подать, именно здесь погибли солдаты, пытаясь защитить себя от низших демонов.

Кровь стекает с веток и капает на опавшие листья, словно дождь. Тела, которые были на этом месте в реальности, в моем сне отсутствуют. Нет здесь и перепуганных солдат, держащихся спина к спине с винтовками на взводе. Просто поляна, окроплённая кровью.

В центре стоит Пейдж. На ней старомодное платье с цветочным принтом, как на одной из тех девочек, которых мы видели висящими на дереве. Волосы в крови, платье в крови. И я не знаю, что больнее: смотреть на кровь или на швы, пересекающие ее лицо.

Она тянется ко мне, словно ждет, что я сейчас возьму ее на руки, хотя ей уже целых семь лет.

Я уверена, что резню устроила вовсе не моя сестра, и тем не менее, она здесь. Откуда-то из леса доносится голос моей матери: «Посмотри в ее глаза. Они не изменились».

Но я не в состоянии. Я не могу на нее посмотреть. И глаза ее вовсе не такие, как раньше. Не может такого быть.

Я разворачиваюсь и бегу от нее прочь. Слезы устремляются вниз по моим щекам, и я кричу в лесную глушь, отдаляясь от девочки позади меня:

- Пейдж! - звенит мой голос, - Я иду. Держись. Я скоро буду.

Но единственный признак моей сестры - хруст опавших листьев под ногами новой Пейдж, преследующей меня по лесу.