Глава 8. На следующий день в пять часов утра я, уже в тренировочном костюме, готовая страдать и драться с отцом

На следующий день в пять часов утра я, уже в тренировочном костюме, готовая страдать и драться с отцом, с трудом иду в спортзал. Я чувствую себя отвратительно, выгляжу ещё хуже и единственное, чего хочу – это заползти обратно в постель и продолжить свой сон, увиденный минувшей ночью, который, может, включает в себя, а может нет, определённого мальчика с другой планеты.

Я оглядываю комнату, однако, она пуста. Папа ещё не пришёл. Раньше такого никогда не случалось. Я делаю ещё несколько шагов и затем решаю вернуться наверх. Возможно, сегодня он отменил занятие, и мои молитвы услышаны.

Лифт открывается, дом совершенно тихий, как и раньше. Я захожу в кухню. Пусто.

— Мам? – зову я. Нет ответа. Хм, предполагаю, что они оба рано ушли на работу. Я возвращаюсь к лестнице, всё ещё чувствуя неловкость, и тут, со второго этажа слышу звонок своего телефона. Я бросаюсь в свою комнату и вытаскиваю его из тумбочки.

Чрезвычайное положение на работе. Будем дома ночью. Люблю, мама.

Хорошо… так что, тренировки сегодня нет. Папа часто пропадает в последнее время. Я обдумываю, не пойти ли к Гретхен, но сегодня я не в настроении для ещё одного показа мод. Кроме того, в любом случае, сейчас слишком рано. Я только принимаю решение вернуться в постель, когда слышу мягкий стук в окно. Я поворачиваюсь и отодвигаю шторы. Снаружи всё ещё темно, первые признаки дня ещё даже не показались. Я вглядываюсь в темноту, и тут бац, кулак сталкивается со стеклом прямо напротив моего лица. Я отскакиваю назад, сердце колотится, я вижу, как Маккензи смотрит на меня в ответ.

— Не знала, что ты такая нервная.

У меня отвисает челюсть, мой разум слишком затуманен, чтобы что-то сказать.

— Что…?

— Я здесь делаю? Я пришла передать тебе сообщение. Ты можешь думать, что это какая-то детская игра, но многое окажется в опасности, если ты не сможешь сдержать свою часть сделки. Времени для чувств нет, есть только для действий. Поняла? — она смотрит на меня так, словно я ребёнок, которого только что поймали на месте преступления.

Я качаю головой абсолютно потерянно.

— Не уверена, что ты имеешь в виду, но ты уже можешь убираться из моего дома.

— Да, конечно, ты не знаешь. Думаю, сегодня у меня будет для тебя небольшой подарок. Не опаздывай, — затем она крадётся обратно к деревьям и исчезает.

Оставшаяся часть утра проходит как в тумане, пока мой мозг продолжает воспроизводить то, что она сказала, и что она могла подразумевать под подарком.

Я выхожу из электрона на эскалатор, ведущий к школе, глубоко погружённая в мысли, пока не чувствую рядом чьё-то присутствие. Я оборачиваюсь и вижу Джексона, стоящего в нескольких шагах от меня.

— О, привет, — говорю я. Я провела большую часть ночи, созерцая Джексона. Так или иначе, всё, что я думала, что знала о нём, переменяется. Я знаю этого мальчика в течение многих лет, но я чувствую, что в действительности только сейчас узнаю его, его настоящего.

— Как прошла тренировка сегодня утром? – спрашивает он.

— Она была.… Подожди, откуда ты знаешь, что я тренируюсь по утрам?

Он улыбается искренне, без намёка на высокомерие, к которому я привыкла.

— Просто угадал.

Я поворачиваюсь обратно, чувствуя странное покалывание в животе, и быстро похожу через двери, отказываясь оглянуться назад.

В итоге, я решаюсь взглянуть одним глазком через плечо, но врезаюсь в кого-то.

— Ой!

— Привет, — говорит Ло. — Ты в порядке? — он отстраняется от меня, его глаза наполнены беспокойством.

Моё тело напрягается.

— Нет, то есть да. Да, я в порядке, — я перевожу дыхание, пытаясь понять. Видел ли он меня с Джексоном. Он целует меня в щёку и приобнимает за плечи, направляя меня к нашим шкафчикам. Уже через несколько секунд я могу расслабиться.

Подойдя к шкафчикам, мы застаём Гретхен, подпрыгивающую от возбуждения.

— Нууу… — начинает Гретхен. — Что вы думаете?

— Думаем о чём?

— Твоё платье для бала. Моё доставили сегодня утром. Оно так прекрасно! Я не могу дождаться, когда ты его увидишь. Твоё не пришло?

Я лезу в шкафчик, чтобы достать планшет.

— Нет, мы его ещё не заказали, помнишь?

Она прикусывает губу так, словно пытается сдержать себя, чтобы не взорваться.

Я отхожу от своего шкафчика и задерживаю на ней взгляд.

— Ты этого не сделала.

— Я должна была. Кроме того, у меня были твои мерки, это ты, это всё ты. Я обещаю. Ты будешь любить его, и будешь любить меня за то, что я его заказала.

Я вздыхаю, опуская взгляд на коридор, видя студентов, толпящихся маленькими группками через каждые несколько метров, шепчущихся и нервно оглядывающихся вокруг.

— Что там происходит? — я киваю в сторону групп.

— Они выбирают место для осеннего праздника, — говорит Ло. — Ты помнишь. Я слышал, как кто-то сказал, что в этом году они, в самом деле, думают провести его в лесу. Ты можешь в это поверить?

Не могу. Древние перемещаются с помощью деревьев, а это означает, что большинство людей боятся лесов, окружающих Сидию. Никто туда не пойдёт. Нам всегда говорили о ненормальных Древних, остающихся на Земле и блуждающих по лесу в поисках человека, чтобы «лишить» его до смерти. Я не могу поверить, что кто-то будет достаточно сумасшедшим, чтобы устроить вечеринку там.

Не то, чтобы я верю в эти истории.

Мои глаза пробегают по коридору и ловят Джексона, стоящего напротив своего шкафчика и смотрящего на нас со странным выражением на лице, но затем его окружает группа, скрывая его из моего поля зрения.

— Что ты делаешь? — говорит Гретхен, поравнявшись со мной, чтобы увидеть, что привлекло моё внимание.

Я пожимаю плечами, и она принимается рассказывать, какие туфли она наденет к своему платью, и я улыбаюсь ей, успокоенная сменой темы. Но затем мой взгляд перемещается к Ло. Он наклоняет голову, сводя брови, и прочищает горло:

— Что ж, мне пора. Увидимся вечером, — он целует, снова целует меня в щёку и затем уходит.

Школьный звонок проносится через коридоры. Ещё минута и мы будем заперты снаружи кабинета. Мы с Гретхен несёмся по коридору к мировой литературе, и как только мы поворачиваем за угол, я чувствую напряжение в животе. Джексон стоит лицом к лицу с Маккензи. Её белокурые волосы струятся по спине. Они улыбаются так противно, как это делают пары в самом разгаре своих отношений. Я начинаю идти мимо них, когда её глаза встречаются с моими.

— На что таращишься, богатая девочка? – произносит Маккензи. Предполагаю, это и был её подарок. Спасибо.

Гретхен фальшиво смеётся:

— Дай мне только повод, и ты у меня получишь.

Я тяну Гретхен в класс прежде, чем её раздражение перейдёт границы. Скоро у нас тестирование для оперативников, и она не может себе позволить получить замечание. Гретхен стреляет в меня обеспокоенным взглядом, в то время как я сажусь рядом с ней и достаю планшет для чтения, планшет для записей, ручки и всё остальное, что, как я думаю, может отвлечь меня. Почему это беспокоит меня? Он для меня никто. Не имеет значения, что он делает. Я делаю глубокий вдох, сбитая с толку странным чувством в груди. Гнев… или боль. Но это смешно.

— Хорошо, что происходит, Ари? — спрашивает она. — Сначала возле шкафчиков, теперь сейчас. Что происходит между тобой и Джексоном? И не говори, что ничего.

— Серьёзно, ничего. Мы просто друзья… своего рода.

Она начинает задавать больше вопросов, когда открывается дверь и заходит Джексон. Джексон не записан на мировую литературу профессора Кингтона. Его класс у профессора Маркса находится через три двери.

Он что-то говорит Кингтону, и она показывает в конец класса. Я смотрю на парту и вожусь с лампой, прикреплённой с краю для чтения. Она сделана под старину. Я зажимаю переключатель между пальцев, но не могу его повернуть. Именно тогда Джексон проходит рядом со мной, и его рука накрывает мою, в результате чего лампа наполняется светом. Он садится позади меня, наклоняется вперёд и низко шепчет:

— Прости, надо было развеять распространившийся о нас слух.

О нас. Что? Имел ли он в виду его и меня? Это смешно. Нет, он, должно быть, имел в виду себя и Маккензи. В любом случае, это не имеет значения.

— Как бы то ни было, — говорю я, — мне всё равно.

— Хорошо, — шепчет он, и я слышу, как он откидывается на спинку стула.

Вновь появляется покалывающее чувство, и я трясу головой, пытаясь от него избавиться. Я сильнее сутулюсь на стуле и пытаюсь игнорировать окружающих. Гретхен посылает мне вопросительные взгляды каждые несколько минут. Джексон ёрзает на стуле позади меня. Это уже слишком. Поэтому, когда звонок оповещает об окончании урока, я вскакиваю с места и несусь из класса так быстро, как только возможно.

— Постой, — кричит Джексон прежде, чем я могу завернуть за угол.

Меня передёргивает. Честно говоря, прямо сейчас я не хочу ничего с ним обсуждать, и я собираюсь это сказать, но вмешивается другой голос.

— Зачем? – говорит Ло. Я оборачиваюсь и вижу его, стоящего в нескольких шагах от Джексона, он выглядит угрожающе.

— Ло… — начинаю я.

— Я не с тобой разговариваю, — он говорит мне, но его глаза сосредоточены на Джексоне. – О чём тебе надо с ней поговорить?

— Это между ней и кое-кем другим, и я прекрасно уверен, что это не ты, — Джексон уходит и бормочет. — Спорим, ты хотел бы, чтобы это был ты.

Ло рвётся вперёд, но я его удерживаю.

— Идём, — говорю я. — Ты его знаешь.

— Почему он так внезапно тобой заинтересовался?

Я пожимаю плечами.

— Без понятия! Ты направляешься на историю? — я иду дальше по коридору и призываю его следовать за мной.

— Что? О, нет, поэтому-то я и зашёл. У меня ранняя встреча, но ты хочешь поужинать после тренировки сегодня вечером?

Мы доходим до места, где пересекаются все коридоры. Сейчас каждый может увидеть нас. Ло тянется к моей руке. Он смотрит через моё плечо и затем целует меня так легко, как ветер, однако, действует это незамедлительно.

Я в ярости дёргаю голову назад.

— Лучше себя чувствуешь? Я не какое-нибудь дерево, которое тебе надо помечать. — Я бросаюсь в противоположном направлении, не произнося ни слова. Ло зовёт меня, но я не поворачиваюсь. Я не могу ему верить. Мои родители, возможно, и завещали меня Ло, но я никогда с этим не соглашалась. Он не владеет мной. Он не целует меня просто так, он делает это, только чтобы доказать, что он может.

Я провожу весь остаток дня и дорогу в офис отца, потерявшись в своих мыслях, и не все из них включают в себя стратегию или потенциальную войну.

Я вхожу в корпус управляющих и поднимаюсь в офис Сибил всё ещё в затуманенном состоянии, я очень растерянна, поэтому не замечаю, когда она входит в комнату, пока она не кидает на стол стопку книг. Она выдвигает для меня стул и раскладывает книги. Я опускаю взгляд на названия, все они о героях войны, военных планах и психологической атаке.

— Почему мы просматриваем их? — спрашиваю я.

Она открывает одну из книг и пролистывает её. Там находится фото мира до Четвёртой Мировой Войны.

— Что стало причиной этой войны? Ты знаешь?

Я вспоминаю прошлогодний урок истории о IV МВ. Группа радикалов стремилась к мировому контролю. Сначала большинство стран игнорировало радикалов. Они, тем не менее, списали долги многим странам. И, в конечном счёте, маленькая группа превратилась в огромную армию, полную гениев, учёных и военных экспертов, разбросанных по всего свету и скрывающихся в ожидании призыва к оружию. Теперь мы знаем, что план начался ещё за десятилетия до вооружённых действия и, конечно, было много знаков. К власти пришли странные политические деятели. Те, кто не должен был никогда выйти из тюрьмы, стали управлять величайшими нациями мира. В сознания небольших государств проник страх. Затем было применено ядерное оружие, превращающее город за городом в груды щебня и дыма.

Вскоре лидеры радикалов, известные как Октава, начали спорить, кто будет править после того, как страсти улягутся. Их момент слабости породил Повстанцев, группу дружинников, которые вскоре стали надеждой, в которой нуждалось остальное население. Постепенно Октава пала и стала господствовать свобода, хотя, к тому моменту большая часть мира была разрушена. Осталось немного пахотных земель, электричества не было и не было шанса производить что-либо вообще. Именно тогда мы начали полагаться на небольшие цивилизации, которые всегда жили за счёт того, что они выращивали или убивали.

Человечество восстановило силы, усвоило урок и сформировало четыре всемирных сектора, которые у нас сейчас и есть.

Я перефокусировалась на Сибил, воспроизводя её вопрос: что стало причиной IV МВ.

— Военная мощь, — говорю я.

— Да, — она обходит стол и указывает на фото людей, прыгающих от радости, когда Октава пала. — И чем же это закончилось?

— Повстанцы перехитрили Октаву, уничтожая её постепенно.

— Правильно, и это подводит нас к нашему сегодняшнему уроку. Мы Повстанцы, Ари. Люди. И сейчас мы должны разработать план, чтобы перехитрить нашу Октаву.

— Нашу Октаву. Что вы имеете в виду…? — я ёрзаю на стуле, пытаюсь убедиться, что я способна видеть её и слышать, что она скажет.

На лице Сибил появляется дьявольская усмешка, её глаза светятся.

— Это именно то, что я имею в виду. С этого момента наши занятия будут включать анализ Древних. На что, как мы думаем, они способны, что мы о них знаем, всё.

Всё приобретает смысл: отказ от сосуществования, фокусирование на боевой подготовке. Мы планируем не просто применить против них оружие; мы планируем их уничтожить.

— Так вы говорите, что мы планируем восстать против Древних? Как? — спрашиваю я, надеясь, что это звучит не слишком банально.

Она снова улыбается, постукивая пальцем по своей голове.

— Наши химики – гении, Ари. Поверь мне, мы найдём способ.

Оставшуюся часть тренировки, мы углубляемся в войны, прошедшие на Земле: римские войны, Революции, межнациональные войны, войны против народов. Их так много, что нам требуется всё занятие, чтобы просто записать их всех во временном порядке.

— Прекрасная работа, — говорит Сибил, когда настенные часы бьют пять часов. — А теперь самое интересное. Надеюсь, ты не возражаешь, что сегодня мы занимаемся немного дольше. Следуй за мной.

Она выходит из офиса и идёт по коридору к лифту Химиков. Я провожу её взглядом, смесь нервозности и волнения врывается в меня.

Сибил сканирует свою ключ-карту через крошечную точку в стене, заставляя лампочку поменять цвет с красного на зелёный и открывая стальные двери лифта. Она проводит картой по другому сканеру, призывая меня сделать то же самое. Сканер запрашивает у меня код, который она вводит на память. Спустя мгновение мы уже внутри лифта и спускаемся вниз на несколько этажей, прежде чем останавливаемся. Лифт открывается в длинном коридоре с эскалатором. Через несколько метров достигаем больших двойных дверей, Сибил снова сканирует свою карту.

Внутри находится ряд из десяти лабораторий, на каждой двери большой чёрный номер. Я двигаюсь вперёд, прохожу первые две и останавливаюсь напротив цифры три, мой пульс учащается. Третья лаборатория. Я собираюсь выяснить, что здесь происходит, приблизив нас на много ближе к выяснению стратегии. Сибил тянется к ручке. Вот и всё.

Вот только… это не так. Лаборатория напоминает все те лаборатории, что мы видели. Свежеокрашенные белые стены, пол и потолок. Ничего выходящего за рамки. Я уже собираюсь вернуться обратно к двери, чтобы перепроверить номер, когда Сибил вводит код на настенной панели, тем самым, открывая заднюю стену. У меня открывается рот. За основной стеной скрывается тонкая стена из стекла. Я подхожу ближе и заглядываю через него в двухэтажную комнату с такими же белыми стенами, полом и потолком, как и в лаборатории. Внутри ничего нет.

— Что это? — спрашиваю я с трепетом в голосе.

— Эта комната для тестирования, — говорит Сибил. — Стены и потолок накалены до предела. Она полностью защищена. Ничто не может попасть внутрь… или наружу, — она улыбается.

— Наружу? Что будет, если попытаться выйти?

— Ты увидишь это на следующем занятии. А сегодня мы пройдём через неё, — она вводит другой код и стена закрывается обратно, скрывая комнату. Я начинаю выходить из комнаты, но Сибил окликает меня. — Сюда, — она кивает на открытую дверь в дальнем левом углу.

В коридоре темно, и нет ничего, кроме светло голубого света в самом конце, чтобы направлять нас. Я спотыкаюсь о свои же ноги и хвастаюсь за стены для поддержки. И тогда я понимаю, что коридор не шире, чем мои руки и не выше дверной рамы. Внезапно воздух становится спёртым и моё дыхание ухудшается. Я ненавижу замкнутые пространства.

— Это ужасно, не так ли? — говорит она.

Моё горло сжимается.

— Да, почему мы не можем пойти другим путём?

— Это единственный вход внутрь. Кроме того, мы уже на месте, — она выходит из прохода в ночной кошмар. Герметичные камеры, наполненные водой, расположены вдоль стен. Внутри камер находятся Древние, все с одинаковой золотистой кожей и прекрасными чертами. Но комната наполнена больше, чем просто телами. Некоторые камеры содержат руки, другие мозги. Части тел Древних, я в этом уверена. Двадцать или больше трубочек подсоединено к каждому телу или части тела. Вся комната похожа на какой-то больной научный проект.

Я подхожу ближе к одной из камер, внутри которой находится целое тело. Ближе видно, что кожа серая, мёртвая и безжизненная. Её волосы плавают вокруг её лица, её глаза закрыты. Она пожилая, возможно, бабушка, я не знаю, как быстро они стареют. Я кусаю губу, стараясь сохранить контроль. Что мы с ней сделали? Я уже собираюсь отвести взгляд, когда её глаза распахиваются, и я отскакиваю назад.

— Она… она только что открыла глаза! – я указываю на камеру.

Сибил смеётся.

— Конечно, она это сделала. Тела сохраняются живыми для анализа.

— Но… так что она не…

— Технически, она мертва, — говорит Сибил. — Это всё инъекция, позволяющая телу функционировать после смерти. Не волнуйся. Она не может видеть тебя. Её глаза работают, но не передают информацию в мозг. Твой отец попросил начать твоё обучение отсюда.

Мне требуется вся энергия, чтобы сохранить голос ровным.

— Какого вида обучение?

— О, в основном проверка изменений и анализ отчётов. Ничего весёлого, пока мы не получим живые объекты.

— Таким образом, та комната для тестирования…

— Для живых Древних, правильно. Как ещё мы узнаем, как их убить?