поэтому слепым и изображают крылатого Купидона.

~ Уильям Шекспир

- Подождите! Вы можете, пожалуйста, придержать дверь?

Макенна Джеймс раздражена своим разочарованием от этого дерьмового дня. Когда она бежала вприпрыжку к ожидающему лифту, ее сотовый телефон зазвенел в кармане пиджака. Она перекинула свои сумки через правое плечо, чтобы вытащить его. Звучащий рингтон был столь же раздражающим, как будильник утром, но это, скорее всего оттого, что эта проклятая вещь не прекращала звонить весь день.

Она подняла голову на мгновение и увидела мельком большую татуированную руку, держащую дверь лифта открытой, после чего она наконец-то вытащила маленький черный телефон. Она открыла его, чтобы ответить на звонок, а затем повертела в руках, пытаясь поймать связь, но телефон выскользнул и упал на тусклый мраморный пол.

- Дерьмо! – пробормотала она, уже фантазируя о бутылке вина, которую собиралась опустошить, как только вернется домой, именно это приведет к быстрому и приятному концу ее дня. По крайней мере, телефон соскользнул во все еще ожидающий лифт. Боже, храни терпение Доброго Самаритянина, держащего его.

Макенна наклонилась, чтобы поднять телефон, а затем споткнулась, войдя в лифт. Ее длинные волосы болтались у лица, но у нее не было свободной руки, чтобы убрать их обратно.

- Спасибо, - пробормотала она Доброму Самаритянину, в то время как ремешок от ноутбука скатился с ее плеча, и кошелек вместе с ним упали на пол. Лифт просигналил свое нетерпение, после чего мужчина убрал руку, и двери с легкостью закрылись.

- Нет проблем, - раздался низкий голос за ее спиной. – Какой этаж?

- О, гм, лобби, пожалуйста.

Отвлеченная своим кошельком и днем в целом, Макенна подтянула ремешок от ноутбука и набросила на плечо, а затем присела, чтобы поднять свой кошелек. Она поправила ремешок на руке еще раз и взглянула на свой телефон, чтобы увидеть, чей звонок пропустила. Светодиодный экран был черным.

- Что...? - она перевернула телефон и увидела пустое прямоугольное отверстие, где должна была находиться батарея. - Просто прекрасно.

Ни при каких обстоятельствах Макенна не может быть без своего телефона. Точно не с ее боссом, который звонит каждые пять минут, чтобы проверить, как идет работа. То, что это вечер пятницы и начало выходных, не волнует его, когда на носу окончание проекта. Она будет счастлива, когда этот контракт наконец-то подпишут.

Вздохнув, она потянула уставшую руку к панели и ткнула на кнопку, чтобы вернуться на шестой этаж. Боковым зрением она заметила, насколько высок ее Добрый Самаритянин.

Затем лифт затрясся и остановился, и все стало черным, как смоль.

Каден Грейсон старался не смеяться над измотанной Рыжей, мчащейся в лифт. Зачем женщины носят так много сумок? Если что-то не помещалось в карманы его потертых джинсов, то он не брал это.

Затем женщина наклонилась, чтобы поднять свой телефон – другая вещь, которую отрицал Каден, так это находиться постоянно на телефоне и выполнять чьи-либо указания при любом звонке – он оказался заворожен тем, как ее волосы упали через плечо в длинном мягком волнистом рыжем каскаде.

Когда женщина, наконец, вошла в лифт, то пробормотала рассеянно, что также направляется в лобби. Он отступил от дверей лифта и склонил голову, как всегда. Его действительно не волнует, когда люди пялятся на его пирсинг и тату, но это не значит, что он не старается изо всех сил не замечать их взгляды неодобрения или, что еще хуже, страх.

Каден покачал головой от забавности происходящего, в то время как женщина продолжала стараться не уронить свои вещи и пробубнила ряд ругательств себе под нос. Его день был полный отстой, так что он был почти готов присоединиться к ней – хотя его особая психологическая адаптация обычно ищет юмор в ситуации. И он счел Рыжую чертовски забавной. Он был благодарен за отвлечение.

Рыжая встала перед ним, чтобы нажать кнопку. Каден чуть не рассмеялся, когда она ударила локтем его, по крайней мере, пять раз. Но смех застрял в его горле, когда он уловил аромат ее шампуня. Одна из вещей, которую он любил в женщинах: их волосы всегда пахнущие, как цветы. И этот аромат в сочетание с рыжим цветом, мягкостью и волнистостью... Каден засунул руки в карманы джинсов, чтобы удержаться от проведения пальцами по густой копне ее волос. Но, Христос, как же он желал этого, только один раз.

И затем Рыжая исчезла вместе со всем остальным, поскольку лифт дернулся и остановился, а свет погас.

Каден начал задыхаться и отступил назад в угол лифта. Зажмурив глаза, он опустил голову в руки и начал считать в обратном порядке от десяти, пытаясь вспомнить свои дыхательные техники и стараясь удержаться от проклятого срыва.

Замкнутое пространство лифта было той вещью, с которой годы терапии помогли справиться ему. В основном. Но замкнутое пространство без света? Ни в коем случае. Стук его сердца и сжатие в груди говорили ему о том, что это было полным чертовым нарушением его контроля.

Он досчитал до пяти, прежде чем понял, что Рыжая шумит. Ему удалось оттолкнуть свой страх достаточно для того, чтобы услышать, что она смеялась. Истерично.

Каден открыл глаза, хотя они были бесполезны. Но он мог определить по звучанию смеха Рыжей, что она все еще около панели кнопок вызова. И, удивительно, чем больше он сосредотачивался на ней, тем быстрее его паника отступала – или, по крайней мере, она не ухудшалась.

Боже, как он желал увидеть ее. Он почти мог представить ее содрогающиеся плечи, неистовые слезы и сжимающийся живот от ее учащенного дыхания – вызванного смехом. Когда она фыркнула, Каден не смог сдержать ухмылку, поскольку ее менее-чем-изящные звуки заставили ее смеяться еще больше.

Но он не возражал, потому что обнаружил себя снова стоящим в вертикальном положении и дышащим намного лучше. Он отогнал панику. Благодаря ей.

Макенна закричала бы, если бы смогла, но она так сильно смеялась, что едва могла дышать. Отлично! Это просто чертовски прекрасно!

Никто ведь не поверит в большую нагнетающую кучу дерьма, которой был ее день. Это началось, когда у нее сломался каблук на ее любимых босоножках, пока она поднималась по лестнице из метро. Макенна хотела бы развернуться и совершить двадцатиминутную поездку назад в свою квартиру для смены обуви, но в то же время это привело бы к тому, что она опоздала бы на работу и натерла себе мозоли на обоих мизинцах ног из-за выбора единственных других туфель – новых каблуков – которые соответствовали бы ее костюму. И все пошло под откос после этого. А теперь еще и это. Это походило... на какой-то глупый ситком. С нелепым смехом и все в таком духе. Она фыркнула при этой мысли. Смехотворный звук и ситуация, да к тому же и весь ее безумный день вызвали у нее смех вновь, до тех пор, пока ее правый бок не закололо, а щеки не загорели от того, как широко она улыбалась.

И наконец, она уронила свои сумки где-то на полу рядом с собой и протянула руку, пока не почувствовала холодную металлическую стену. Взяв себя в руки, она попыталась успокоиться и использовала свободную руку, чтобы вытереть слезы и отмахивать жар, распространившийся по ее лицу, поскольку вспомнила, что Добрый Сам находился там с ней.

О, Боже. Он, наверное, думает, что я - сумасшедшая.

- Прости, мне жаль, - она наконец-то успокоилась, поскольку смех превратился в редкие хихиканья. Теперь она смеялась над собой.

Добрый Сам не отвечал.

- Гм, привет? Вы все еще со мной?

- Да, я здесь. Вы в порядке? – его голос резонировал в замкнутом пространстве и окружал ее.

- Гм, да. Понятия не имею, - она откинула волосы назад от лица и покачала головой.

Низкий звук его смешка заставил ее чувствовать себя немного менее смешной.

- Плохо, да?

- Совсем плохо, - сказала Макенна и вздохнула. – Как думаешь, сколько времени мы здесь пробудем?

- Кто знает. Надеюсь, не долго. - у его голоса была какая-то резкость, которую Макенна не понимала.

- Да. А у этих вещей обычно бывают аварийные лампочки? - она провела пальцами по панели кнопок вызова и беспорядочно нажимала на некоторые в поисках кнопки тревоги, но ни одна из них, казалось, ничего не делала. И она знала, проработав в этом здании в течение последних двух лет, что трубка от аварийного телефонного кабеля отсутствовала. Очевидно, опасности работы в офисном здании эры 1960-х.

- В новых лифтах бывают.

Макенна наконец-то сдалась и перестала нажимать кнопки. Она повернулась к двери и постучала костяшками пальцев по металлу три раза.

- Эй! Кто-нибудь есть там? Кто-нибудь слышит меня? Мы застряли в лифте, - она прижалась ухом к прохладной поверхности дверей, но через несколько минут стало ясно, что никто не слышал ее. Макенна сделала ставку, что лифт остановился где-нибудь между третьим и четвертым этажами, на которых располагались сопутствующие офисы Управления Социального Обеспечения. Агентство закрылось в пять и стало, как город-призрак 15 минут спустя. Это, конечно, объясняло бы отсутствие реакции.

Вздохнув, она подняла руку, но не смогла увидеть ее, даже когда ладонь находилась достаточно близко, чтобы коснуться носа.

- Черт, это прекрасное описание для «черный, как смоль». Я не могу даже увидеть руку перед лицом.

Добрый Сам застонал.

Макенна опустила руку.

- Что?

- Ничего, - его голос был резок, натянут.

Хоорошо.

Он выдохнул с шумом и передвинулся. Макенна взвизгнула от неожиданности, когда что-то твердое врезалось в ее лодыжку.

- Черт, прости. Ты в порядке?

Макенна нагнулась и потерла в том месте, куда его ботинок, очевидно, пнул ее.

- Да. Ты сел?

- Да. Можешь тоже устроиться поудобнее. Я, правда, не хотел пинать тебя. Я не думал...

- Что? Ты не мог увидеть, что я стою здесь? - она засмеялась, пытаясь отнестись несерьезно к их ситуации и слегка растопить лед между ними, но отсутствие ответа громко раздавалось в небольшом пространстве.

Макенна вздохнула и вытянула руку, чтобы найти путь обратно к «ее стороне» лифта. Она споткнулась, когда ее левая нога зацепилась за ремешок одной из ее сумок. Ее босоножка соскользнула. Она сбросила с ноги другую в поражении. Та упала... куда-то в темноту.

- Думаю, что тогда могла бы тоже устроиться поудобнее, - сказала она, только для того, чтобы заполнить темную тишину и поддержать светскую беседу с ним. Она отошла в дальний угол лифта и села, а затем осторожно вытянула ноги перед собой и скрестила лодыжки. Она разгладила юбку по бедрам и затем закатила глаза от своих действий. Во всяком случае, он не смог бы увидеть это прямо сейчас.

Она не могла сказать, сколько времени прошло. Темнота так дезориентирует. Ни намека на рассеянный свет, который мог бы просочиться, откуда угодно. Ее кратковременный позыв заключался в том, чтобы использовать светодиод на ее сотовом телефоне с целью пролить хоть какой-то синеватый свет на их затруднительное положение, но батарея от него в настоящее время находится где-то в лифтовом лобби ее этажа. И, поскольку этот день был таким насыщенным, то она разрядила батарею на своем ноутбуке еще раньше, поэтому и его она также не могла использовать.

Ей было жаль, что она не знала, как выглядел Добрый Сам. Его лосьон после бритья имел чистый душистый аромат. Она воздержалась от смеха, когда мысль о том, чтобы провести своим носом по его горлу, пронеслась в ее голове.

Она бездельничала, считая до ста, в то время как покачивала лодыжками назад и вперед.

Почему он ничего не говорит? Возможно, он застенчив. Или возможно, ты потрясла его и внушила страх своим изящным входом в лифт, шикарным нервным срывом и сексуальным фырканьем. Да, явно так и есть.

Кадену хотелось бы, чтобы Рыжая смеялась снова или хотя бы заговорила. Ее напоминания о том, насколько проклятой была тьма в этой удушающей коробке лифта, быстро пробудили его беспокойство. Когда стеснение возвратилось к его груди, он сел так, чтобы не опозориться, падая в обморок или сделав какое-либо дерьмо вроде того, когда он пнул ее, протягивая ноги. Она не произнесла больше двух фраз с тех пор.

Все будет хорошо, приятель.

Он слышал, как она там успокаивается, вздыхая и переминаясь. Он начал концентрироваться на звуке ее ног, трясущихся над ковром с коротким ворсом, лежащим на полу лифта, и это отвлечение помогло ему замедлить свое дыхание. Глубокий вздох наконец-то выскользнул из его легких с облегчением и удивил его.

Каден был своего рода одиночкой. У него имелось несколько близких друзей – люди, которые знали Кадена большую часть его жизни и знали о том, что произошло, когда ему было четырнадцать – но в других случаях он не тратил много времени на общение с незнакомыми людьми. Кое-что для этого он сделал самостоятельно. Тату, пирсинг и короткая стрижка - все испускало антиобщественную энергетику, даже если это был больше образ, чем реальность. Таким образом, это было странно для него заряжаться спокойствием от другого человека так, как он делал с Рыжей. Он даже не знал, как она выглядела, ради Бога, или как ее зовут.

Был только один способ исправить это.

- Эй, Рыжая? - его голос звучал громко в небольшом пространстве после долгих мгновений тишины. - Как тебя зовут? – спросил он более тихим голосом.

Она откашлялась.

- Все называют меня Эм Джей. А тебя?

- Каден. Эм Джей – твое имя, или просто все так называют тебя?

Она захихикала.

- Ну, Каден, - ее акцент на его имя вызвал неожиданную улыбку на его лице. – Мое имя, Макенна, но Эм Джей, кажется, привязалось.

- Что за Джей?

- Моя фамилия - Джеймс.

- Макенна Джеймс, - прошептал он. Ему понравилось имя. Оно подходит этим густым насыщенным рыжим волосам. – Тебе следует использовать Макенна. Оно подходит тебе, - Каден гримасничал, пока ждал ее реакции на свое непрошеное мнение. Его рот работал быстрее, чем мозг.

- Хм, - ответила она уклончиво. Он подумал, что оскорбил ее, пока она не продолжила, - Ну, одно преимущество Эм Джей заключается в том, что оно не заставляет меня выделяться в моей фирме.

- Что ты имеешь в виду?

- Я - единственная женщина.

- Чем ты занимаешься?

- Мы играем в «Двадцать Вопросов» теперь?

Он усмехнулся. Ему понравилась эта женщина, которая показывала себя такой, какая она есть. На мгновение тьма ощутилась почти освобождением – она не сможет осудить его внешность. И он наслаждался ее открытостью.

- Почему нет?

Она тихо засмеялась.

- Ну, в таком случае, я ответила намного больше, чем ты. Какая у тебя фамилия?

- Грейсон. Каден Грейсон.

- А чем ты занимаешься, мистер Грейсон?

Он с трудом сглотнул, когда она так произнесла его имя. Это... сделало все с ним.

- Гм, - он откашлялся.

- Я – парамедик, - Каден знал, кем хотел стать еще с тех пор как был подростком. Это было нелегко видеть других людей и другие семьи в ситуациях наподобие той, что изменила его жизнь, но он чувствовал, что его призвание заниматься этим.

- Ничего себе. Здорово. Очень впечатляет.

- Да. Это оплачивает счета, - сказал Каден, смутившись от комплимента. Он не привык получать их. Раздумывая, он провел рукой назад и вперед против коротко подстриженных волос по макушке. Его пальцы провели по его самому заметному шраму. – Что насчет тебя? - когда она засмеялась, он задался вопросом, что позабавило ее.

- Я – бухгалтер, и прежде чем ты умрешь от скуки, я скажу, что занимаюсь судебной бухгалтерией, так что все не настолько плохо, как кажется.

Он засмеялся, хотя не уверен почему. Что-то в ней просто заставляло его чувствовать себя хорошо.

- Ну, это очень... интересно.

- Заткнись, – усмехнулась она снова.

Он широко улыбнулся.

- Отличный ответ.

Она разозлилась, а ее голос казался веселым.

- Если бы я могла видеть тебя, то ударила бы.

Внезапное упоминание тьмы прогнало улыбку с его лица. Он с трудом сделал глубокий вздох сквозь свое сжавшееся горло.

- Эй, куда ты пропал?

- Никуда, - он не мог скрыть сжатость в своем тоне, хотя разочаровался больше в себе, чем в ней. Ему не нравилось проявлять свое дерьмо, конечно, не в присутствии других людей.

- Извини. Гм... В действительности я бы не ударила тебя, ты же знаешь.

И вот так просто, она переориентировала его, и он флиртовал снова.

- Ох, хорошо, теперь я чувствую себя лучше, - сказал он. Это было правдой. Он наклонил голову к плечам, чтобы снять часть напряжения в шее. Она замолчала на некоторое время, заставив его задаться вопросом, неужели она правда подумала, что он расстроился из-за ее комментария. Ему не понравилась идея того, что она могла почувствовать себя ужасно.

- Гм, я немного страдаю клаустрофобией, вот и все. Итак, если тебя не затруднит, возможно, ты перестанешь упоминать, что здесь темно, хотя... дерьмо.

- Что?

- Ну, очевидно, что здесь темно, но я могу не думать об этом, как плотно и... близко все здесь находится, когда ты разговариваешь – так что просто говори о чем-нибудь другом, - он грубо потер рукой по своим коротко подстриженным волосам, зная, что звучал, как полный идиот, которым и являлся. Вот почему он не часто знакомился с кем-либо вне своего маленького круга.

Но ее ответ прозвучал совершенно искренне.

- Ох, хорошо. Ну, тогда, о чем я должна говорить?

- Ну, черт возьми. Я не знаю. Как насчет той игры в «Двадцать Вопросов»?

Макенна улыбнулась на его грубость, но не могла винить его. Она бы умерла от страха, если бы страдала клаустрофобией и подумала, что он должно быть силен духом, раз сидит здесь так спокойно. Она задалась вопросом, являлось ли это той причиной, почему он был таким тихим ранее, и решила помочь ему пройти через их, будем надеяться, временное заточение.

- Ладно. Ты первый.

- Хорошо, - он помолчал мгновение, затем сказал, - Что такое судебный бухгалтер?

- Бухгалтер, который анализирует финансовые отчеты и деловую деятельность, как в рамках расследования, так и в судебном процессе.

- О, ну, это на самом деле звучит интересно. Как детективная работа.

Она оценила его усилие, но Макенна так привыкла к людям, которые имитируют нарколепсию только лишь при упоминании о профессии бухгалтера, что она не уверена, был ли он серьезен. – Ты смеешься надо мной?

- Вовсе нет, - ответил он. Скорость сказанных слов подтвердила его искренность.

- Хорошо, тогда. Моя очередь?

- Спрашивай.

Макенна улыбнулась. - Я видела татуировку на твоей руке?

Он ответил не сразу. - Да. Это - голова дракона.

У Макенны не было татуировок – слишком боится, что это будет больно – но она всегда была немного очарована ими. - Только голова?

- Эй, сейчас моя очередь.

- Это не новый вопрос, - возразила она, - Это просто уточнение моего предыдущего вопроса.

- Я думал, что ты бухгалтер, а не адвокат, – усмехнулся он. - Прекрасно. Целый дракон по всей руке и его голова в конце моей руки. Теперь, моя очередь, адвокат?

Макенна не смогла сдержать улыбку от его сарказма. Взросление с тремя братьями научило ее прекрасному искусству подшучивания. – Ты можешь продолжить.

Он засмеялся, и ей понравился этот отзвук. – Очень благородно с твоей стороны.

- Ох, высказываешь клише теперь, не так ли?

- Что? Парень с татуировкой не может использовать предложение с четырьмя словами?

Макенна затаила дыхание, затем вздохнула. – Мне бы хотелось увидеть твое лицо, чтобы понять, серьезен ты или нет, - затем на всякий случай, если вдруг ее косвенное упоминание о тьме обеспокоило его, она поспешила добавить, - Итак, я не это имела в виду. Просто подшучиваю. Твоя очередь уже.

Его смешок заставил ее улыбнуться с облегчением. - Да, да. Хорошо. Что заставило девушку как ты стать бухгалтером?

Девушку как я?

- Девушку как я? – Макенна нахмурилась и ждала его объяснений. Она не могла понять, что он имел в виду. Детство в доме среди мальчишек превратило ее в девчонку-сорванца сколько она себя помнила. Хотя соседки по комнате из колледжа и познакомили ее с девчачьими вещами, такими как платья, юбки, нижнее белье и косметика, она все еще чувствовала себя в своей тарелке среди парней. Ничего примечательного. Конечно, не тот тип девушек, на который ее братья пускали слюнки.

- Просто... - Каден вздохнул и что-то пробормотал, но она не поняла. - Ты симпатичная.

Макенна одновременно была и польщена, и встревожена. В конце концов, она не могла решить какая эмоция превосходит.

- Гм, дерьмо, это не то, что я хотел сказать. Я имею в виду, ты симпатичная, но, конечно же, симпатичные девушки могут быть умными. Я имею в виду – черт, мне стоит лучше замолчать сейчас.

Макенна наконец-то решила остановиться на удивленном состоянии и рассмеялась. - Да, сейчас самое время отложить лопату в сторону, – став серьезнее, сказала она, - Ну, и это будет, несомненно, моим чокнутым фактором для тебя, но я всегда была сильна в математике, и цифры просто давались мне легко. Я, правда, не хотела вдаваться в теоретическую сторону этого и преподавать. И затем мой старший брат стал полицейским. Он рассказал мне о судебном бухгалтерском учете.

Каден не отвечал, и Макенна была почти уверена, что усыпила его своим ответом. Но потом он тихо сказал, - Мне очень нравится звук твоего голоса.

Внезапный румянец Макенны вспыхнул на ее шее, прикрытой шелковой блузкой. Разумеется, она не привыкла к вниманию, но высказывание о том, что ему понравился ее голос, заставило порхать бабочек в ее животе.

- Мне тоже. Я имею в виду твой голос. Мне он тоже нравится. Твой голос, конечно же, - Макенна закусила губу, чтобы остановить захватывающий поток глупостей, слетающий с ее уст, а затем сделала вид, что ударила себя по лбу. В тот момент она была рада темноте.

Каден был счастлив, что Макенна оставалась все такой же спокойной, потому что, если он скажет еще раз какую-либо глупость, то уверен, что она осуществит свою угрозу побить его. Во-первых, он сделал поспешные выводы, предполагая, что она осудила его, когда узнала о татуировке. Он был так разочарован оттого, что она может относиться к нему пренебрежительно, даже не видя его. Затем его словесный фильтр потерпел неудачу, и он назвал ее симпатичной. Он вновь подумал о ее рыжих волосах и без сомнений она симпатичная, даже красивая. Но это слетело с его уст, прежде чем он обдумал тот пещерный способ, которым он сформулировал бы вопрос. И затем он на самом деле признался, что ему понравился ее голос. Это правда, но он не должен был говорить это дерьмо вслух.

Но потом, она сказала, что тоже наслаждается его голосом. И движущая сила переместилась обратно в его пользу. Она смутилась от своего собственного комплимента. Каден подумал, возможно, только возможно, ей приятна его реплика о том, что ему понравился ее голос.

Он размышлял, чтобы придумать другой вопрос, который бы снизил риск удара от нее. Каден наконец придумал, - Сколько братьев у тебя? - он, вероятно, должен был подумать о чем-то еще, но слова слетели с его уст.

Ее голос звучал так, словно она улыбалась. - Три. Патрик самый старший. Он тот, кто стал полицейским. Затем Йэн. И Коллин, младше меня на год. А у тебя есть родные братья?

- Его звали Шон. Он был на два года младше меня, - Каден ждал, подозревая, что Макенна заметит его использование прошедшего времени.

Наконец, последовал ее ответ. – Я сожалею. Не могу представить потерю одного из своих братьев. Это, должно быть, очень тяжело. Я могу спросить, как давно он... ты потерял его?

Что-то во всей этой тьме сделало это заслуживающим доверия, чтобы поделиться частью этой истории. Она не могла видеть его гримасу или безжизненную яркость его глаз. Она не могла задаться вопросом о причине, по которой он согнул правое плечо. Таким способом Каден мог ощущать от своего движения ту кожу под лопаткой, на которой вытатуировано имя Шона. И она не могла увидеть шрам в форме полумесяца с правой стороны на его голове, который он всегда теребил, когда был поглощен воспоминаниями о своем брате.

- Извини. Ты не должен говорить об этом.

- Не извиняйся. Я не часто говорю о нем, но возможно мне следует. Он умер, когда мне было четырнадцать лет. Ему было двенадцать. Это было четырнадцать лет назад, - после того как он сказал эти слова, Каден едва мог поверить, что жив без Шона дольше, чем жил с ним. Он был лучшим другом Кадена, который когда-либо имелся у него.

Макенна сгорала от желания дотронуться до него. Она сунула свои руки себе под бедра, чтобы удержаться от поиска его руки с целью ухватиться за нее или плеча, чтобы сжать. Она не знала этого мужчину, но переживала за него. Два года назад, когда Патрика ранили при исполнении, она испытала своего рода ужас, который никогда не хотела бы ощутить вновь. И она могла только представить, насколько бы это чувство было сильнее, если бы он не выжил. Она смогла услышать это в голосе Кадена.

Но она не могла устоять перед небольшим жестом, поэтому сказала, - Спасибо, что поделился этим, Каден. Это было в таком чертовски раннем возрасте. Мне очень жаль.

- Спасибо, - прошептал он в ответ. – Итак, - он откашлялся. – Сколько тебе лет?

Макенна полагала, что он оценит ее упрощение ситуации, поэтому сказала своим самым надменным голосом. - Почему, мистер Грейсон, именно такой вопрос вы решили задать леди?

- Ты увлечена числами, поэтому я думаю, ты будешь рада рассказать мне об этом.

Она улыбнулась, когда хорошее настроение обратно появилось в его голосе. – Хорошо, - она сделала чересчур глубокий вздох. - Мне двадцать пять лет.

- Всего лишь, да ты малышка.

- Заткнись, старик.

Он разразился смехом, который вызвал у нее усмешку.

Комфортное молчание окутало их. Но теперь, без разговора отвлекающего ее, Макенне стало жарко. Хотя уже и конец сентября, но дневная температура все еще напоминала середину лета. Отсутствие кондиционера начинало проявляться в старом лифте, и ее шелковая блузка прилипла к телу, создавая дискомфорт.

Макенна встала на колени и сняла свой пиджак. Она сложила его так аккуратно, как только могла и слегка бросила его в сторону своих сумок.

- Что ты делаешь? - спросил Каден.

- Ох, просто снимаю свой пиджак. Мне немного жарко. Интересно, как долго мы уже здесь, - она вытащила свою блузку и потрясла подолом, чтобы охладить воздухом свой живот.

- Я не знаю. Возможно час, полтора?

- Да, - Макенна согласилась, полагая, что уже где-то около 20: 00.

Она снова уселась в свой угол, но повернула немного свои бедра. Даже притом, что здесь имелось ковровое покрытие, пол все равно был жесткий. Ее пятая точка занемела.

- Так, чья очередь? – спросила она.

Каден усмехнулся. – Без понятия. Твоя очередь спрашивать.

- Какие грандиозные планы у тебя были на сегодня?

- Никаких грандиозных планов на самом деле. Я просто собирался встретиться с несколькими приятелями и поиграть в бильярд. Я работаю много ночных смен, поэтому не могу тусоваться с ними столько, сколько мне бы хотелось.

Макенна подумала, что это звучит прекрасно. Кроме ее друзей по колледжу, только один из которых находился вместе с ней в округе Колумбия, у нее не имелось много подруг, чтобы потусоваться. По какой-то причине ей всегда было проще завести друзей среди парней. Она винила во всем этом детство в окружении своих братьев и их друзей.

- Как насчет тебя?

- Ох, у меня намечалось очень важное свидание с моим диваном и бутылкой вина.

- Ну, уверен, они перенесут встречу.

- Да, - Макенна усмехнулась, затем вздохнула. - Они почти всегда доступны. Ладно... идем дальше от этой угнетающей темы...

- Ты встречаешься с кем-нибудь? - спросил Каден, вообще никак не меняя угнетающую тему.

- Очевидно, нет. А ты?

- Нет.

Макенна получила больше удовольствия от его ответа, чем, как она думала, должна на самом деле. Возможно, она просто рада, что не была единственным одиноким человеком. Все ее друзья, казалось, либо женаты, либо в отношениях. Это походило на линию падения из домино, только она, казалось, не находилась в этой линии.

- Ладно, - сказала Каден с хлопающим звуком, который прозвучал громко в небольшом пространстве, - Любимый цвет.

- Серьезно?

- Вернемся к основам, Рыжая.

Она широко улыбнулась на это прозвище, многие так называли ее, но ей по-настоящему никогда не нравилось оно до сих пор.

- Голубой. Твой?

- Черный.

Она ухмыльнулась. – Как и у большинства парней.

Он усмехнулся. И с энтузиазмом пустился еще как минимум в двадцать вопросов из разряда мелочей, которые ты узнаешь о человеке после пары месяцев знакомства: любимая группа, любимый фильм, любимая еда, любимое место, любимое все-остальное-что-он-только- мог-придумать, самый смущающий момент и лучший день в жизни, хотя он решил не спрашивать о худшем дне в ее жизни. Макенна была рада – она поняла, что не сможет противостоять желанию прикоснуться к нему, если он вновь заговорит о своем брате.

Макенна наслаждалась разговором. Где-то в середине разговора про «любимое», она растянулась на полу и поддерживала голову, опираясь на локоть. Несмотря на то, что она загнана в ловушку в черном, как смоль лифте в течение пары часов с незнакомцем, Макенна чувствовала себя на удивление расслабленной. Самая незначительная мелочная мысль пробралась в глубины ее сознания – она отчасти не с нетерпением ждала, когда питание вернется в лифте, после чего они дальше пойдут своими разными путями.

И, даже более того, у них было удивительно много общего. Они оба любили итальянскую и тайскую кухню. Она могла даже закрыть глаза на его любовь к суши, так как он ярый поклонник группы Kings of Leon, ее, несомненно, любимой группы. Они оба с удовольствием предпочитали ходить на бейсбольные матчи, чаще находиться на солнце и пить пиво с друзьями, и ни один не понимал вообще смысл игры в гольф. Также они разделяли любовь к глупым юмористическим фильмам, хотя и не смогли договориться о едином рейтинге в их списках.

Это был самый интересный разговор, который у Макенны произошел за очень долгое время. Каден, казалось, был искренне заинтересован в ее ответах. И он спорил и отстаивал каждую незначительную точку зрения на протяжении всего разговора так, что она захотела поцеловать его, чтобы только он заткнулся. Ей нравилось, как она чувствовала себя рядом с этим мужчиной, несмотря на тот факт, что она никогда не положила бы глаз на него.

Каден не мог вспомнить, когда в последний раз у него происходил такой легкий разговор или когда в последний раз он смеялся или даже просто улыбался так много. Это ощущалось... хорошо – что было замечательно. Он слонялся где-то между «прекрасно» и «довольно хорошо» большинство дней. И он давно смирился с этим. Это было лучше, чем тот мир, где он провел большую часть своей юности.

- Мне нужно встать и потянуться, - сказал он, откуда ни возьмись.

- Да, я знаю. Этот пол удручает немного, чтобы быть желаемым.

- По крайней мере, здесь есть ковровое покрытие, а не просто мрамор или плитка. Твои ноги замерзли бы, если бы не оно, - Каден вытянул свои руки над головой и наклонил туловище назад и вперед, и в это время он вспомнил, как недлинная серая юбка костюма облегала ее красивую задницу. Его позвоночник хрустнул, когда он повернулся налево.

- Холод ощущался бы хорошо прямо сейчас.

Макенна права. Кондиционер был бы кстати, который имеется в большинстве офисных зданий летом для поддержания приемлемой температуры. Еще не было жарко, но все шло к этому.

Как только Каден снова обосновался на полу и попытался найти положение, которое не усугубляло бы покалывания в его заднице и бедрах, Макенна вновь возобновила вопросы. - Итак, я работаю в этом здании, но как ты угодил в этот прекрасный лифт сегодня?

- Улаживал дела по поводу наследства своего отца. Офис его законного партнера находится на седьмом этаже.

- Ох, изви…

- Не стоит. Мой отец был очень несчастным человеком в течение очень долгого времени. И мы не ладили. Он должно быть в лучшем месте теперь. Во всяком случае, мне просто нужно было подписать кое-какие документы.

Он только едва услышал Макенну, - Ой.

- Итак, - сказал он, желая отойти от еще одной угнетающей темы, - Первые разы – кто, когда, где, как хорошо.

- Что? – Макенну переполнял недоверчивый смех. - Ммм, я думаю, нет.

- Почему нет? Мы поговорили, наверно, обо всем остальном. Я даже начну первым.

Макенна немного помолчала и затем начала двигаться по кругу. Она оказалась ближе, чем была.

- Что ты делаешь?

- Я не лелею идею говорить об этом, пока я, по крайней мере, не разделила трапезу с тобой. И я умираю с голоду здесь.

Он пытался игнорировать свой желудок последние... черт, он даже не знал сколько времени. Но от ее упоминания о еде потекли слюнки.

Макенна бормотала, - Давай, давай, где же она. Не та сумка, - она почти напугала его своим торжествующим, - Ха! Хорошо, мистер Грейсон, ты предпочитаешь злаковый батончик или небольшой пакетик смеси из сухофруктов и орехов?

Он усмехнулся, не ожидая того, что она поделится с ним. И у него, конечно, не было никаких намерений просить ее об этом. - Нет, Нет. Все твое.

- Ну, давай же, ты должен съесть что-нибудь. У меня есть два, так что по одному для каждого из нас. Так как это мое здание, это отчасти походит на то, что ты - мой гость. Итак, ты должен выбрать – злаковый батончик или смесь из сухофруктов и орехов, - Каден слышал ее встряхивание сумок, пока она продолжала говорить нараспев, - Злаковый батончик или смесь из сухофруктов и орехов, злаковый батончик или смесь из сухофруктов и орехов.

Он улыбнулся. - Хорошо, я возьму смесь из сухофруктов и орехов.

- Договорились. Гм, здесь?

Пакетик смялся от ковра, поскольку Макенна скользнула им в его сторону. Он протянул руку в поисках его. Когда они наконец встретились где-то в затемненной середине, Каден положил руку на ее. Она была маленькой и мягкой. Он удивился, подумав о том, что хотел продолжать держать ее руку больше, чем саму еду. Она не отстранилась. Они оба нервно засмеялись.

- Нам также придется поделиться водой. У меня только одна бутылка.

- Сколько всяких штучек у тебя там?

- Эй, не наезжай на мои сумки. Без них мы не разделили бы эту изысканную еду прямо сейчас.

- Заметано. Извини, - сказал он, когда забросил первую горсть орехов и изюма.

Они ели в тишине, и соль от смеси из сухофруктов и орехов заставила его захотеть пить. Он неловко чувствовал себя, спрашивая, но он безумно хотел пить. – Могу ли я попить сейчас?

- Конечно. Мне нужно убедиться, что крышка плотно закрыта, чтобы не разлить, - они выполнили передачу из рук в руки на середине лифта. Каден улыбнулся, когда они в очередной раз замерли от соприкосновения их пальцев, прежде чем отстраниться.

Он отвинтил крышку и наклонил бутылку к губам. - О, Боже. Как хорошо.

- Знаю. Я не понимала насколько хочу пить, пока не сделала глоток.

- Спасибо, что поделилась своими штучками со мной.

- Конечно. Что я, по-твоему, должна была делать? Сидеть здесь и есть перед тобой? Ну, давай же, ты знаешь меня лучше, чем думаешь. По крайней мере, мне так кажется.

Каден согласился. Каждая история, которой Макенна поделилась с ним, раскрывает какую-то часть ее характера – и все из ее рассказов, говорит ему о человеке, который дружелюбен, сострадателен и уступчив. – Ты права, - наконец-то сказал он. – Так и есть.

Смесь из сухофруктов и орехов закончилась слишком быстро, но, по крайней мере, она уняла голод. Они передавали воду туда и сюда, пока она почти не закончилась, и тогда Каден настоял, чтобы Макенна сделала последний глоток.

Они сидели в жарком темном лифте в течение нескольких минут, прежде чем Каден наконец пристально посмотрел в ее сторону и сказал, - Не думай, что твоя маленькая уловка с закусками отвлекла меня от текущего вопроса на кону.

- Совсем нет. Но ты сказал, что начнешь первым.

Макенна облокотилась на спину и уставилась в невидимый потолок. У нее появилась большая глупая ухмылка на лице, потому что Каден собирался рассказать ей о его первом разе, в то время как у нее не было абсолютно никакого намерения делиться с ним об этом.

- Ладно. Тогда я начну. Я ведь, в конце концов, человек слова. Мой первый раз был с Мэнди Марсден…

- Мэнди? – Макенна сморщила нос и ухмыльнулась.

- Эй, я здесь рассказываю историю. Сведи редакционные комментарии к минимуму.

- Ох, хорошо, прости. Пожалуйста, продолжай, - ее улыбка стала еще шире.

- Как я и сказал… мой первый раз был с Мэнди Марсден в гостиной ее родителей на диване, пока они спали наверху. Мне было шестнадцать лет, и я понятия не имел что, черт возьми, делал. Помню его как хороший раз, но предполагаю, что Мэнди, возможно, была... не впечатлена.

Макенна услышала смешок в его голосе, под конец он был таким очаровательным. Ей нравились парни, которые могли посмеяться над собой. Он должно быть довольно хорош в постели теперь, чтобы поделиться историей как эта – эта мысль сделала ее еще более горячей, чем она уже была.

- Звучит очень романтично, - съязвила она.

- Кто задумывается о романтике, когда тебе шестнадцать?

- Что ж, полагаю, верно подмечено. Ты хотя бы угостил ее ужином перед этим?

- Пицца считается?

Она не смогла сдержать смеха. Каден восхитителен. - Для шестнадцатилетнего, конечно. Я принимаю ответ.

- Как великодушно с твоей стороны. Хорошо, тогда твоя очередь, Рыжая.

Она не отвечала.

- Рыжая?

- Следующий вопрос.

Она услышала, что он перевернулся. Его голос звучал ближе. - Ни в коем случае. У нас был уговор.

- Может ли судебный секретарь, пожалуйста, прочитать обратно расшифровку стенограммы, чтобы установить, что мисс Джеймс никогда не соглашалась рассказать эту историю?

Он усмехнулся. - Ладно, я понимаю, что мы здесь уже некоторое время, но, пожалуйста, скажи мне, что ты еще не сходишь с ума.

- Вовсе нет, просто констатирую факт.

- Давай. В чем проблема?

Она была почти рада, что не могла видеть его – если его глаза в какой-либо степени так же убедительны, как и его голос, то она уже бы сдалась. - Просто... нет, - сказала она сквозь смех на его уговоры.

- Это не могло быть хуже, чем у меня.

- Нет.

- Рыжая.

- Нет.

- Эм Джей.

- Эй, Макенна для тебя, мистер. И ответ все еще нет, - хотя инициалы и не беспокоили ее в остальной части жизни, но было что-то в том, как ее имя слетало с его языка и ей это очень нравилось. Она не хотела, чтобы он относился к ней точно так же, как все остальные, просто, как один из парней.

- Это должно быть какая-то история. Ты же понимаешь, что тем самым обостряешь предвкушение.

Она застонала. - Нет, нет, нет, нет.

- Расскажи мне, и я угощу тебя пиццей. Ты даже сможешь выбрать начинки, - они просто шутили, но Каден в глубине души надеялся, что она согласится на пиццу, даже если это и не поможет выудить историю из нее. Он хотел убраться из ада этого ящика, но при всем этом нетерпеливом ожидании у него не было желания убежать от Макенны. Или желания ее побега от него.

Макенна не ответила сразу же. Кадену хотелось бы увидеть ее взгляд, заглянуть в ее глаза. – Какого цвета твои глаза? - прошептал он, вновь теряя контроль между его мозгом и ртом.

- Голубые, - прошептала она в ответ. - И, да.

- Что, да? - спросил Каден, отвлеченный желанием протянуть руку и коснуться ее лица. Шепот заставил почувствовать их разговор более интенсивно, близко. И внезапно его тело пробудилось к жизни. В этот раз, тем не менее, его ускоренный пульс и колотящееся сердце являлись результатом возбуждения, а не паники.

- Да, я поем с тобой пиццу. Если ты посмотришь фильм со мной.

Каден представлял, как ее слова скользят по его телу. Он хотел, чтобы это были ее маленькие мягкие руки вместо этого. Но он был рад, что она согласилась пойти с ним, и что превратила это все в настоящее свидание. - Да. Тогда, пицца и кино, - он провел рукой по волосам, поскольку темнота скрывала улыбку, украшающую его лицо.

- Мой первый раз был с Шэйном Кэфферти, - начала Макенна, все еще шепча. - Мне было восемнадцать. Это было спустя две недели после выпускного. Мы вроде как встречались все лето, прежде чем пошли в разные колледжи. Но той ночью мы взяли одеяло и положили его перед питчерской горкой на бейсбольном поле средней школы. О, Боже, это так унизительно, - застонала она.

- Это не так, выкладывай, - он был удивлен, что она наконец-то смягчилась, но ее откровенность заставила его почувствовать надежду.

- Он играл за школьную бейсбольную команду. И был хорош – в бейсболе, я имею в виду, Боже – в любом случае, взять одеяло туда той ночью было своего рода нашей фишкой. Первый раз был мил и короток, - она засмеялась – Но мил. Все же, это было лучше.

- Это хорошая история. Гораздо лучше, чем у меня. Спасибо за то, что поделилась. Видишь, это не было так уж сложно.

Она вздохнула. - Нет, думаю, что не было, – она замолчала на несколько мгновений и затем сказала, - Знаешь, у тебя есть нечестное преимущество передо мной. Ты видел меня, когда я зашла в лифт, но я была слишком отвлечена, чтобы увидеть тебя.

- Да, – он ухмыльнулся ей в темноте. - Я помню. Но я тоже не видел твоего лица, потому что твои волосы закрывали его.

- Какого цвета твои волосы и глаза? - она подвинулась, пока говорила, и ее голос звучал немного ближе.

Каден жаждал протянуть руку и определить насколько близко она находилась. Его интуиция подсказывала ему, что она располагалась в пределах досягаемости. Эта мысль заставила его руку покалывать от ощущения ее рядом. – Все коричневого, хотя у меня не так много волос, чтобы говорить о…

- Чт…, почему?

Смех вырвался из него. Это нарушило тишину между ними, но не напряженность. - Я поддерживаю голову побритой.

- Почему?

- Мне так нравится, - Каден не был готов раскрыть все свои причуды ей пока, ведь он не хотел напугать ее. Он уже почти намеревался упомянуть о своих пирсингах на лице, до того, как она сможет увидеть их, но почему-то решил, что так будет нечестно.

- Побритый под «ежик» или как мягкая попка младенца?

- Дай мне руку, - предложил Каден. – Ты можешь ощутить сама.

Макенна уняла свое волнение, чтобы наконец-то сделать то, чего ей до смерти хотелось на протяжении большей части ночи. Ее взгляд опустился, она жаждала иного способа, чтобы создать более осязаемую связь с Каденом. И между сексуальным разговором – с рейтингом G^[1], хотя это, возможно, было, и из-за планов относительно свидания, и из-за шепота, и из-за ощущения его тела так близко к ее, но тело Макенны начинало дрожать с пьянящим чувством предвкушения, которое заставило ее желудок трепетать, а ее дыхание слегка участилось.

По-прежнему лежа на спине, Макенна осторожно протянула руки. - Где ты?

- Прямо здесь, - Каден поймал ее правую руку в свою, и Макенна ахнула от такого контакта. Его рука обхватила ее, когда он потянул руку к своей голове.

Пульс Макенны участился, пока она проводила рукой по голове Кадена. Его волосы были побриты так коротко, что возникло мягкое и щекочущее ощущение, когда она задевала их пальцами. Еще долго, хотя в этом и не было необходимости, Макенна продолжала поглаживать его волосы. Она не хотела прекращать прикасаться к нему. И когда он придвинул свое тело поближе, чтобы ей не пришлось вытягивать руку так далеко, она улыбнулась, подумав о том, что ему тоже нравилось.

- Расскажи мне что-нибудь еще, - сказала Макенна тихим голосом, больше похожим на шепот, но говоря достаточно мягко, чтобы не рассеять ту магию, что витала между ними.

- Что, например?

- Например…, почему дракон?

- Хм, - он наклонил голову к ее руке. Она улыбнулась. Когда он, наконец, заговорил, его слова прозвучали сплошным потоком. – Дракон – это мой страх. Я набил его на руку, чтобы напоминать себе, что приручил его. Мы, эм, мы ехали домой после отдыха на пляже. Это была небольшая двух-полосная проселочная дорога, и это было поздно ночью, потому что я и Шон доконали наших родителей устроить нам весь воскресный день на пляже.

Макенна затаила дыхание от серьезности того, чем он делился с ней. Ее рука остановилась на его голове, пока она задалась вопросом, должна ли что-то сказать, или же ей просто стоит позволить ему высказаться. Она была удивлена почувствовать, как его большая теплая ладонь прижимает ее руку к его голове, и восприняла это как знак того, что он хотел, чтобы она продолжала проводить рукой. Так она и сделала.

- Мой отец был сторонником движения без превышения скорости. Он никогда не заботился, выстроились ли двадцать автомобилей в линию позади него, сигналили или мигали они фарами. Все могли бы обогнать на этих проселочных дорогах по прямой. Люди делали так все время. К тому времени, мы находились примерно в часе езды от пляжа, и была уже кромешная тьма. Я не видел, что произошло в тот момент, но позже узнал, что грузовая фура проехала мимо нас, но свернула на свою полосу слишком рано. Мой отец свернул в сторону, чтобы избежать столкновения.

Глаза Макенны наполнились слезами в ожидании того, как дальше развернется его история.

- Следующее, что я понял, автомобиль перевернулся. Вклинившись в большую ирригационную канаву на краю поля. Пассажирская сторона приняла весь удар на себя, когда автомобиль переворачивался, та сторона, где сидели Шон и моя мама. Я был единственным, кто все еще находился в сознании после несчастного случая. Но я не мог двигаться, потому что множество наших вещей из багажника – это был автомобиль универсал, все вещи – упали вперед на заднее сиденье и завалили меня. Мое плечо вывихнулось, и я не мог пошевелиться, чтобы выбраться. Я продолжал звать их по имени. Но никто из них не очнулся. Я терял сознание и приходил в себя несколько раз. Каждый раз когда я просыпался, вокруг было темно, и я все еще был пойман в ловушку. Мы находились там около четырех часов, прежде чем водитель другой проезжающей мимо грузовой фуры наконец заметил перевернутую машину в канаве и позвал на помощь. К тому времени, когда они вытащили нас, мама и Шон умерли.

- О, мой Бог, Каден, – Макенна возжелала ему почувствовать уют и покой, который она так сильно хотела, чтобы он имел. Из того, что он сказал ранее, она не поняла, что он также потерял и свою мать. Она искренне желала, чтобы не было чего-то еще, что было бы у них общего. – Мне так жаль. Неудивительно…

Он нежно схватил Макенну за руку и опустил ее к своей щеке.

Макенна застонала, когда почувствовала, как он прижал свое лицо к ее ладони.

Ей его жест показался храбрым. Она восхитилась его способностью попросить то, в чем он нуждался. Его скула почувствовалась массивной под ее пальцами, и легкая щетина покалывала ее ладонь. Она нежно провела большим пальцем по его щеке.

- Когда я, наконец, справился с худшим из страхов – клаустрофобией, то набил дракона. Я хотел быть сильным для Шона. И хотел, чтобы он знал, что я не собирался проживать свою жизнь в страхе, когда он не мог прожить ее вообще.

Макенну захлестнули эмоции. Грусть, которую она испытывала по отношению к нему была очевидна; она пробежалась от ее висков по волосам и сжала горло. Ее желание защитить его – чтобы убедиться, что ничего не ранит его, не испугает его, забрать у него всю боль, которая могла бы возникнуть когда-либо снова – появилось откуда ни возьмись, но Макенна чувствовала такое родство с Каденом, которое она всегда ощущала со своими братьями. Неважно, что она могла все еще сосчитать количество времени, которое она знала его в минутах.

И, Боже, она хотела его.

Она желала потянуть его на себя. Она жаждала почувствовать, как его вес устраивается на ее теле, его губы на ее, его руки в ее волосах и скользящие по коже. Прошло одиннадцать месяцев, с тех пор как она была с кем-то, и никогда она не чувствовала такой связи.

Макенна также хотела ее руки на нем. Теперь, когда она прикоснулась к нему, Макенна боялась, что будет не в состоянии остановиться.

- Не прекращай говорить со мной, Макенна. Мне нужны твои слова. Твой голос.

- Я не знаю, что сказать на все это. Я хочу забрать твою боль.

Его щека распростерлась в улыбке под ее рукой. - Спасибо. Но иногда я думаю, что мне это нужно. Это напоминает мне, что я жив. И это заставляет ощущать хорошие времена намного лучше. Как и сейчас, находясь здесь с тобой.

Между отсутствием какого-либо визуального контакта, ее мягкой руки, поглаживающей его волосы снова и снова, и им сумевшим поделиться историей о смерти матери и Шона ни разу не приблизившись к панике, Каден почти был сбит столку своим триумфом. Это Макенна, это все заслуга Макенны. И он обожал ее за это. Никто никогда не имел такого доступа к его сердцу, как она, и конечно же никогда не получал его так быстро за такой короткий промежуток времени.

Голос Макенны прервал его мысли.

- Ты говоришь самые милые вещи на свете, Каден Грейсон. Клянусь.

Каден улыбнулся около ее руки, которая все еще лежала на его щеке и, наконец, усмехнулся.

- Что смешного?

Он пожал плечами, затем вспомнил, что язык тела не будет замечен ею.

- Милый – не то слово, которое обычно применяют ко мне.

- Ну, тогда, люди не знают тебя.

Он кивнул.

- Возможно и так.

Он признавал тот факт, что сам держал людей на расстоянии. Ему не нравилось обременять окружающих своим багажом проблем. Иногда находиться на расстоянии было легче, чем притворствовать или объясняться.

- Так и есть, - ответила она.

Кадену понравилось характерное для нее желание к спорам. Она была игривая и бойкая, и за пару часов, которые он знал ее, Каден разговаривал и смеялся больше, чем вероятно за весь прошлый месяц. С ней он никогда не задумывался о том, чтобы держаться на расстоянии.

Каден почти застонал, когда она скользнула ладонью вверх по его лицу и начала поглаживать по виску, а затем обратно по уху вниз к шее. Его рот широко распахнулся. У него перехватило дыхание. Он не мог не поддаться ее удивительно чувственному прикосновению.

Он закрыл глаза на мгновение и просто растворился в ощущении. Каден услышал ее дыхание, до этого он даже не задумывался о том, что и ее вдохи тоже участились. Мысль о вероятности того, что она могла бы жаждать его так же, как и он ее, внезапно сделала его твердым. Низкий гортанный стон слетел с его уст, прежде чем он смог остановить себя.

- Макенна.

- Каден.

Он с трудом сглотнул и переместил бедра. Его пуговица была ослаблена, но недостаточно, чтобы вместить эрекцию без дискомфорта.

Сначала, он подумал, что представил все это: ее пальцы, прижатые к его затылку. Но она продолжала настойчиво поглаживать. Он просто не уверен. Каден сконцентрировал все свое внимание на движение ее руки и... я же не придумал себе все это, не так ли? Вот, это произошло снова – ее кончики пальцев, тянущие его к ней.

Пожалуйста, пусть все это мне не кажется.

Каден облизнул губы и придвинул голову вперед лишь на сантиметр или два. Боже, он хотел поцеловать ее. Его пальцы жаждали, наконец, запутаться в этих рыжих волосах. Его губы раскрылись в предвкушении ее рта. Он хотел вкусить ее. Он желал почувствовать ее под собой.

- Макенна, - выдохнул он.

- Да, Каден, да.

Это единственное подтверждение, в котором он нуждался.

Он продвинулся вперед по ковру, пока его грудь не натолкнулась на ее тело. Каден медленно опускал голову, таким образом, чтобы будучи ослепленным нетерпением не причинить ей боль. Его рот сначала наткнулся на щеку, и он прижал губы к мягкой коже. Она застонала и обернула руки вокруг его широких плеч. Его правая рука погрузилась в локоны шелковистых завитков, и удовлетворение, которое он чувствовал, наконец-то касаясь ее волос, заставило его с трудом сглотнуть.

- Такие мягкие, - пробормотал Каден, имея в виду ее волосы, кожу и грудь, прижимающуюся к его, в то время как он находился над ней.

Каден издал стон, когда ее губы прижались к коже около его уха. Макенна выдохнула с натиском. Порыв ее дыхания по его коже вызвал мурашки на его шее.

Он прокладывал нежные поцелуи по ее щеке, пока не нашел губы.

И затем он не мог продолжать медленно и дальше.

Как не могла и она.

Каден застонал, поскольку его первый поцелуй позволил захватить ее пухлую губу в рот. Обеими руками он обхватил ее лицо, чтобы у него появилась возможность управлять их передвижением. Пронзительный стон Макенны сопровождался руками, ухватившимися за его затылок и шею.

Когда ее рот открылся, Каден принял приглашение как изголодавшийся человек на банкете. Он просунул язык в ее сладкий рот и смаковал дразнящие ласки, которыми их языки обменивались. Макенна поглаживала его голову, массажировала шею и ухватилась за плечи. Каден придвинулся ближе к ней, потому что, того, как они располагались друг к другу, просто не было достаточно.

Ему нужно находиться ближе. Ему нужно больше ее.

Макенна растворилась в удовольствие, которое возникало от прикосновений Кадена. Тьма в сочетании с интенсивностью их связи заставила ее почувствовать, словно ничего другого не существовало в этом мире. Она никогда не испытывала такой страсти раньше – по крайней мере, не от одного лишь поцелуя.

Как только он пробормотал ласковые слова о том, насколько хорошо все это ощущалось с ней, она знала, что оказалась перед необходимостью поцеловать его. Ей нужно вкусить рот мужчины, который пережил такую трагедию, но сумел сохранить такую мягкость, так много сладости. Макенна подумала, что они разделили самый честный и приятный разговор в ее жизни. Она жаждала большего, чего-то, чтобы выжечь это в своей памяти навсегда.

В подсознании Макенна говорила себе «Поцелуй меня, поцелуй меня, поцелуй меня», но она не была так уверена, поскольку Каден, казалось, находился в размышлениях о том, в чем она нуждалась. Таким образом, она погладила его голову и нежно потянула за шею. И в ожидании того, чтобы он мог фактически понять, что она предлагала, а также перемещение ее бедер – сделало ее трусики мокрыми. Все это, и она никогда не видела его. По крайней мере, не глазами.

Она ахнула, когда теплый вес его упругой груди навалился на ее грудь. Его рука схватила длинные локоны ее волос, пока егорот нежно прижался к ее щеке. Она не смогла сдержать стон от изумления наконец-то почувствовать его так. Нуждаясь в нем еще больше, она наклонила его голову, придвинув ближе к себе, затем скользнула руками ниже, упиваясь точеными мускулами его широких плеч и твердого бицепса.

Тогда его губы требовали ее. В то время как Макенна наслаждалась сладкими поцелуями бабочки, которые он прокладывал по ее скуле, ее потребность слиться с ним была слишком велика, чтобы медлить. Ее рот приоткрылся после их первого поцелуя, и Каден не разочаровал. Он придвинулся ближе своим торсом и повис над ней, исследуя ее распутный рот своим языком. Иногда он нападал, и иногда она уклонялась. Каждое движение заставляло ее сердце трепетать в груди, а тело покалывать от предвкушения.

Когда Каден отступил и начал оказывать меньшее давление на ее губы во время поцелуя, Макенна воспользовалась возможностью, чтобы проявить инициативу в этот раз. Она схватила его за затылок и потянула к себе, после чего поцеловала его и засосала нижнюю губу. Она ахнула, когда почувствовала что-то металлическое на его губе. Макенна была так взволнована от неожиданности этого, что застонала и облизала эту вещь. Его ответный стон отразился чуть ниже ее живота. Его губы скривились в быструю ехидную улыбку, пока она уделяла особое внимание на то, что она наконец-то поняла, являлось пирсингом.

Еще более загадочным стал Каден Грейсон после этого. Татуировка. Пирсинг. Короткая стрижка. Он, вероятно, выглядит грубо внешне. Но он также огромный, милый, внимательный, иногда уязвимый простак внутри. И она хотела узнать обе эти стороны намного лучше.

Невозможно определить сколько времени они целовались во тьме – время, казалось, потеряло всякий смысл. Но у Макенны перехватило дыхание, она нуждалась в большем и уже стала влажной к тому времени, когда он прокладывал поцелуи и слегка покусывал вдоль ее линии челюсти к уху и затем обратно к шее. Его незначительная щетина послала жар по коже, когда Каден касался ее. Она обвила его ногами, нуждаясь ощутить большую близость с ним. Стон, который он издал, когда она резко перекинула колено через его бедро, заставил ее застонать и закачать бедрами в такт его.

Он придвинулся ближе и скользнул коленом между ее ног, не давая ей извиваться, как она делала прежде. Не то, чтобы она действительно не заметила, что Каден посасывал маленький алмазный гвоздик, находящийся в ее мочке уха, в то время как его правая рука блуждала по ее телу и обосновалась на бедре, обернутом вокруг него.

- О, Боже, Каден.

Его щеки растянулись в ухмылку, прижимаясь к ее коже. Она не возражала, когда он облизывал, целовал и посасывал ее шею. Макенна наклонила голову в сторону, чтобы открыть ему лучший доступ и обхватила его руками, чтобы проявить ласку к его шее и голове.

Именно тогда она почувствовала его. Пальцами левой руки отчетливо прослеживалось то, что могло являться только шрамом на голове. Она колебалась меньше секунды, но Каден ощутил это и слегка отстранился.

- Я расскажу тебе об этом, - прошептал он напротив ее шеи. - Обещаю.

Она сделала глубокий вдох, чтобы ответить, как вдруг лифт тряхнуло, и свет вспыхнул в небольшом пространстве.

Макенна взвизгнула и закрыла глаза. Каден пробормотал проклятья и зарылся лицом в сгиб ее шеи. После нескольких часов тьмы, свет стал болезненным, ослепляя глаза.

Макенна была разочарована от того в какой момент появился свет, избавляя их от тьмы. Она также боялась того, что произойдет с ней и Каденом теперь, когда они видят друг друга.

Но затем лифт содрогнулся. И они вновь погрузились во тьму.

Они снова оба застонали и обвились вокруг друг друга, пытаясь приспособиться к стробоскопическому эффекту, который свет вызвал у их глаз. Макенна испытала чувство от ослепления до видения циркулирующего калейдоскопа дезориентации красных и желтых пятен.

- Дерьмо, - пробурчал Каден.

Макенна перестала волноваться о своих напряженных глазах и снова обратила на него внимание. Она сразу же поняла, что его тело неподвижно над ней. О нет.

- Каден?

Его единственным ответом стал тихий гортанный сдавленный стон и левая рука, сжимающая чуть крепче ее плечо.

Макенна поняла, что это плохой знак. Хотя она и знала этого человека всего несколько часов. Хотя никогда и не видела его. Но Макенна знала его. И она осознавала, что он нуждается в ней.

- Эй, эй, - она ворковала с ним, пока гладила его волосы. - Все хорошо.

Он нисколько не расслаблялся, но она ощутила, что он слушал ее или хотя бы пытался.

- Я здесь. И у нас все в порядке. У нас все будет хорошо. Ты не один, – в этот раз Макенна добавила и про себя. Она мысленно проклинала это дразнящее временное возвращение электричества, потому что все это предполагает самое явное напоминание о том, что Каден всю ночь заперт в маленьком, черном как смоль металлическом ящике. Макенна заметила, что она в ярости от сложившейся ситуации для Кадена. Пока она продолжала поглаживать его и шептать все подбадривания приходящие ей на ум, мысленно Макенна прокляла изобретателя лифта, электроэнергетической компании и генератора света. И пока она находилась тут, то нашла также и несколько язвительных слов для Томаса Эдисона, потому что, ну, Каден не был бы загнан в ловушку в крошечном электрическом подъемнике, если бы старый добрый Том не взял бы себя в руки и не нашел бы способ применить электрическую теорию. Она также не была слишком довольна и Беном Франклином, и этим проклятым подъемным щитком.

Плечи Кадена наконец-то расслабились. Он вздрогнул и вдохнул. Макенна выдохнула с облегчением, до этого она не понимала, что почти не дышала.

- Я с тобой, Добрый Сам, - сказала она с улыбкой облегчения.

Он слегка кивнул, но, тем не менее, она почувствовала это.

- Иди сюда, - предложила Макенна, в то время как перенесла его голову с одной стороны шеи, где она располагалась, к ее противоположному плечу, чтобы он мог лечь рядом с ней. Она потянулась, чтобы обнять его и едва-едва смогла сжать пальцы вместе, когда полностью обхватила его.

Шок от мигающего света вызвал приступ панической атаки так неожиданно, что Кадену стало трудно дышать. Единственное, что удерживало его от полной потери контроля над всем этим дерьмом, являлся успокаивающий аромат волос и шеи Макенны.

Он не задавался вопросом, почему свет так воздействовал на него. Внезапно он перенесся на четырнадцать лет назад в свое прошлое. И вспомнил как, он висел вверх тормашками с головой, зажатой между передней центральной консолью и пассажирским сиденьем, похороненный в груде багажа и сувениров. Что-то острое упиралось в его бок, мешая сделать глубокий вдох без причинения жгучей боли от этого. Его голова звенела и пульсировала. Что-то мокрое стекало по его волосам. И его правое плечо находилось слишком близко к челюсти, чтобы это являлось естественным. В течение долгого времени тьма и тишина были полностью устрашающие. Но затем весь ужас его ситуации был полностью освещен вспышкой света от проезжающего мимо автомобиля.

В первый раз, когда это произошло, Каден вздохнул с облегчением и использовал большую часть оставшейся у него энергии для того, чтобы прокричать, - Сюда! Мы здесь!

Но никакая помощь не прибыла.

Немного фар проезжало мимо, поскольку было уже поздно, но с каждым разом Каден надеялся, умоляя о чуде и находясь в ужасе от разочарования. В то время как его израненное тело все также располагалось напротив утеса.

Когда он приходил в сознание, а затем вновь его терял, то эти редкие моменты были для него самым трудным испытанием, потому что ему становилось сложно отличить реальность от кошмара. К тому времени, когда проезжающая мимо фура, наконец остановилась помочь, уже прошло несколько часов, и Каден был так уверен, что не переживет катастрофу, что даже не ответил, когда водитель крикнул, спрашивая слышит ли кто-нибудь его.

- Боже, Каден, это ужасно.

Он нахмурился и неосознанно отодвинул голову, чтобы посмотреть на все еще скрытое лицо Макенны.

- Что? – спросил он, его голос еле звучал.

- Я сказала, это было ужасно для тебя, что тебе пришлось это пережить. Мне так жаль.

Сначала он подумал, что сказал вслух то, о чем только что думал, вспоминая. И все же Макенна до сих пор здесь, все еще держит его, успокаивая, принимая его таким какой он есть, несмотря на его приводящий в ярость детский страх.

Черт побери, он должен успокаивать ее, проходя через это испытание.

Он откинул голову назад в сгиб ее шеи и глубоко вздохнул. Не разглядев в Макенне больше чем ее великолепные рыжие волосы и упругую небольшую задницу, Каден уверен, что будет в состоянии узнать ее из толпы по одному лишь изумительному запаху.

Поскольку он полностью расслабился, то вспомнил кое-что, что она сказала, и вернулся к этому.

- Почему ты назвала меня «Добрый Сам»? <