Традиция

Истон являлся внецерковной школой, но был основан пресвитерианами в начале девятнадцатого века. Согласно каталогу, в 1990-х годах были отменены групповые молитвы, но утренние общешкольные собрания до сих пор называют «утренними службами». Ежедневные встречи проводились в древней часовне в центре кампуса, окруженного зданиями классов, кабинетами преподавателей и деканов, тренажерным залом, кафетерием и библиотекой — все это мне не терпелось исследовать. За этим кругом располагались общежития, а за ними — спортивные площадки, а дальше — горы, деревья и чистое голубое небо. Утро было жарким, обычным для начала сентября, но когда мы прошли через арочный дверной проем в часовню, то казалось, будто мы попали в пещеру. Когда меня обдало прохладным воздухом, все мое тело покрылось мурашками, и я поежилась в своей легкой футболке. Внезапно я поняла, почему большинство студентов принесли с собой кардиганы и пиджаки. Высокие стены были из холодного заплесневелого серого камня, а тонкие витражи пропускали только самые незначительные солнечные лучи.

Проходя мимо девушек из Биллингса, я обхватила себя руками. Ариана находилась на самой последней скамье, читала в то время, как Киран и Тейлор сидели в центре часовни: Киран рассматривала свое лицо в зеркальце пудреницы, а Тейлор что-то строчила в блокноте. Ноэль нигде не было видно. Как-то странно видеть их вот так по отдельности. Я чувствовала, будто они единый организм и всегда должны быть рядом друг с другом. Я заняла свое место рядом со своими товарищами по общежитию почти в центре скамей.

— Мы садимся в соответствии с курсом обучения. Мальчики — слева, девочки — справа, — объяснила Диана, как только мы устроились. Ее соседка по комнате, девушка по имени Кики, которая могла быть длинноволосой близняшкой Дианы, но не была ею, села рядом с ней. Я еще не видела Кики без айпода. Она покачивала подбородком в такт музыки, опускаясь на свое место. — Там впереди — первокурсники, позади нас — третий курс, а в самом конце — студенты последнего курса.

Я кивнула. Значит, Киран и Тейлор учились на третьем курсе, а Ариана — на последнем. Я предполагала, что Ноэль — тоже. Но куда она пропала?

— Это так архаично — разделять нас, — сказала Мисси, поглядывая на парней. — Они что думают, что мы будем заниматься сексом, пока они зачитывают утренние объявления?

— Ну, ты-то можешь, — пошутила Лорна. После своей шутки она осторожно посмотрела на Мисси, ожидая ее реакции.

Мисси усмехнулась, но улыбнулась. Лорна вздохнула с облегчением.

Возле кафедры на скамейках сидели по меньшей мере два десятка взрослых, включая мисс Нейлор, мисс Линг и Дина Маркуса, которого я узнала по фотографии из Истонского каталога. Очевидно, что остальными были учителя, кураторы и деканы. Большинство из них были уже все в морщинах и смотрели строго, осуждающе и мрачно. Серьезная группа.

Я оглянулась в поисках Томаса, но не увидела его среди старшекурсников. Между окнами на стенах висели черные бархатные флаги, каждый из которых украшен Истонским крестом и выпускным классом этого года. Под годом написаны два имени: женское и мужское. Я только собралась спросить, чьи имена указаны, когда двойные двери в часовню закрылись, сделав помещение еще темнее. Все замолкли и устремили лица вперед, я сделала то же самое. На толпу сошло чувство тяжелого благоговения, и меня охватило преждевременное тепло. Из двух противоположных дверей впереди часовни вышли два мальчика, первокурсники на первый взгляд, неся свечи, чтобы зажечь четыре фонаря возле кафедры. Эти фонари испускали удивительное количество света, окуная каждого в теплое уютное сияние.

Как только фонари зажгли, раздался сильный стук в дверь. Встал Дин Маркус и медленно пошел по проходу. Он стоял, величественный и мудрый, перед двойными дверями.

— Кто просит входа в это священное место?

Я бы, наверно, рассмеялась, если бы не пребывала в таком благоговейном страхе. И если бы все не были охвачены таким вниманием.

— Пытливые умы в поисках знаний, — прозвучал ответ. Мисси насмешливо зашевелила губами вместе с невидимым говорящим человеком. Лорна бросила на нее строгий взгляд, и та закатила глаза.

— Тогда добро пожаловать, — произнес декан.

— Такое происходит не каждый день, — прошептала мне Диана. — Только на первой службе.

Распахнулись двери, и внутрь вошла с высоко поднятым подбородком Ноэль. Рядом с ней шагал ее молодой человек — Дэш. Его светлые волосы были зачесаны назад, а на лице застыло серьезное выражение. Они с Ноэль держали в руках огромные старые книги, а их глаза были устремлены строго вперед, когда они шли по проходу к кафедре.

Ноэль выглядела почти величественно и, безусловно, контролировала себя. Даже несмотря на то, что сотни людей смотрели прямо на нее, она не покраснела, не дрогнула и даже не моргнула. Она была уверена, великолепна и невозмутима.

Парень с девушкой положили книги на стол в передней части часовни.

— Традиция, честь, превосходство, — произнесли они в унисон.

Затем они развернулись к толпе, и та вторила им:

— Традиция, честь, превосходство.

От звука всех этих голосов, звучащих в унисон, у меня по спине пробежал озноб. Ноэль и Дэш повернулись и вместе поклонились учителям, а потом каждый занял свое место на противоположных сторонах от алтаря: Ноэль — перед девочками, Дэш — перед парнями.

Я понятия не имела, что конкретно этот ритуал означал, но он мне понравился. Он совершенно отличался от всего того, что я видела раньше. Я была настолько захвачена им, что далеко не сразу, в отличие от остальных, заметила легкое волнение и смех в задней части часовни. Я обернулась, и в этот момент Томас Пирсон как раз прокрадывался внутрь, когда декан закрывал двери. Он занял место на последней скамье, где один из его друзей ткнул его кулаком и засмеялся. Его глаза закрывали солнечные очки. Декан бросил на него убийственный взгляд, но затем живо прошел вперед. Я ждала, когда Томас снимет очки, надеясь, что он тоже ищет меня взглядом, но вместо этого он стал серьезным и направил все свое внимание к месту действия.

Я отвернулась и сделала то же самое, закусив губу и с трудом пытаясь не засмеяться. В парнях всегда присутствовало что-то такое мальчишеское, от чего у меня всегда кружилась голова.

Декан взошел на кафедру и наклонил к себе микрофон, стоящий перед ним.

— Добро пожаловать в Академию Истона, студенты.

САДИСТ

— Доброе утро, класс! Уверен, вы безумно рады меня видеть.

Учитель захлопнул за собой дверь, и те, кто находился еще не на своих местах, стали быстро к ним протискиваться. Констанс уселась рядом со мной, как только учитель поставил на стол свой потертый кожаный портфель и высокий серебряный термос. Я никогда не видела ни у кого такой прямой осанки как у него, и казалось, что он заполняет собою всю комнату. Его тугие черные кудри были усыпаны сединой, на нем был синий спортивный пиджак, полосатый галстук и желто-коричневые брюки. Он хлопнул в ладоши и потер ими друг о друга, обводя взглядом комнату. Судя по выражениям лиц моих одноклассников, никто из них особо не был рад видеть его. По насмешливому блеску в его глазах стало ясно, что он тоже в этом не сомневался.

— Для всех тех, кто еще не слышал отвратительных слухов обо мне, меня зовут мистер Барбер, и я отношусь к тому типу людей, у которых всегда все по правилам, — сказал он, его голос пророкотал откуда-то из области пупка. Пока он говорил, он отвернул крышку термоса и налил себе в чашку какой—то дымящейся жидкости. Комнату заполнил резкий аромат черного кофе. — У нас с вами курс Истории Америки. А история, как известно, полна фактов. Я учу фактам. На моих уроках мы не будем читать мнения или пропаганду. Мы не будем обсуждать нытье о проблемах Тома, Дика и Гарри каждого социально-экономического слоя каждой страны во всем мире. Я позволю остальным вашим учителям в колледже заняться этими «серыми зонами». Между тем, я буду готовить вас к запоминанию фактов. Дат. Имен. Мест. Фактов.

Не думаю, что когда-нибудь встречала кого-то, кто так отчетливо может произносить слова, как этот человек. Должно быть, в его челюсти задействовано гораздо больше мышц, чем во всем моем теле. Слово «факты» у него выходило как «ф-фак-т-ты». Он сделал глоток своего кофе и поставил чашку на стол.

— Итак, давайте узнаем, что вам известно.

Вздох.

Он вышел в центр комнаты к нам лицом.

— Вы. Как вас зовут?

— Б-Брайан Маршалл, — ответил паренек с взъерошенными волосами, сидящий в первом ряду. Удивительно, как он еще не описался.

— Слева от мистера Маршалла — команда А. Остальные — команда Б, — сказал мистер Барбер, небрежно взмахнув рукой. Из огромного деревянного стола он вытащил журнал из шагреневой кожи. — Здесь у меня список всего класса. Когда я задаю вам вопрос, то жду ответа в течение десяти секунд. Отвечаете правильно, ваша команда получает очко. Отвечаете неправильно, я забираю очко, — сказал он, глядя на нас.

Пара ребят ухмыльнулись. Еще несколько выглядели испуганными. Я понятия не имела, что думать. Ни один из моих учителей раньше никогда так не говорил. У этого парня в мизинце имелось больше власти, чем у всего факультета Кротон Хай вместе взятого.

— Давайте начнем, — сказал мистер Барбер. Идя к доске, он сверху-вниз просмотрел список класса. Каждый из нас молился, чтобы его имя не назвали. — Мисс...

Черт. Черт. Черт.

— Тэлбот.

Я перевела взгляд на Констанс. Под всеми этими веснушками ее кожа стала еще бледнее. Я от души сочувствовала ей, даже не смотря на то, что меня переполняло чувство облегчения.

— Да? — с поразительным спокойствием произнесла она.

Ладно. Если я буду знать ответ на этот вопрос, то все будет в порядке.

— Какому королю Англии было вручено краткое изложение дела, в котором провозглашалась независимость этой страны в 1776 году? — спросил он.

Ч-что? Изложение дела? С каких это пор Декларация Независимости упоминается как краткое изложение дела?

Погодите. Что он спрашивал?

— Королю Георгу третьему.

— Правильно.

Констанс просияла. Кто-то позади меня произнес: «Легкотня». Верно. Король Георг III получил Декларацию Независимости. Я знала это. Мне просто нужно сконцентрироваться. Я глубоко вздохнула, радуясь, что меня не выбрали первой жертвой. На доске мистер Барбер ярко-желтым мелком написал большие буквы А и Б. Под буквой Б он добавил одно очко.

— Следующий. Мистер Симмонс, — сказал мистер Барбер.

— Здесь, — ответил коренастый парень возле двери.

— Мистер Симмонс, кто была первая женщина, которую казнили в США, и за что?

Ладно. Этого я не знаю.

У меня по спине побежали капельки пота.

— Э-э... Ох. Я знаю, — сказал Симмонс, держа карандаш в обеих руках.

Ты, должно быть, шутишь. Ты знаешь?

— Хм-м...

— Десять секунд, мистер Симмонс, — кажется, мистер Барбер наслаждался всем происходящим. — И к сведению, у меня на уроке мы не говорим «хм-м».

— Какая-то Мэри, — сказал коренастый. — Мэри... Сурратт?

Точно. Звучит смутно знакомо. Я думаю.

— Да. И за какое преступление ее предали смерти?

— Заговор с целью убийства президента Линкольна, — с гораздо большей уверенностью сказал мистер Симмонс.

— Хорошо. Вы вытянули этот вопрос, мистер Симмонс, — сказал Барбер, дописывая очко под буквой А. Я посмотрела на часы, размышляя, каким образом можно убраться отсюда до того, как меня вызовут. До конца урока все еще оставалось пятьдесят три минуты и всего около двадцати студентов.

— Мисс... Бреннан.

О, Боже.

— Да?

У меня во рту пересохло.

— Я вижу, вы здесь новенькая, — сказал он с усмешкой, поднимая взгляд от журнала. Все в классе повернулись ко мне. Спасибо. Большое спасибо.

— Да, — все, что я смогла произнести.

— Тогда я задам какой-нибудь легкий вопрос, — снисходительно сказал мистер Барбер.

Мне хотелось треснуть его и в то же время поблагодарить.

Спроси то, что я знаю. Пожалуйста, ну спроси то, что я знаю.

— На сколько сроков Франклин Делано Рузвельт избирался в качестве президента США? — спросил он.

Да!

— Четыре, — ухмыляясь, ответила я.

— Мне жаль. Но правильный ответ — три, — сказал мистер Барбер.

Мои глаза и лицо горели от чувства унижения, несмотря на то, что мозг протестовал. Четыре. Я знала это. Мы учили это в восьмом классе. ФДР был моим любимым президентом. Мне нравился «Новый курс» и разные аббревиатуры. Я запомнила их все и была знатоком в этом вопросе. Он избирался на четыре срока.

— ФДР был избран на четвертый срок, но умер, находясь на посту президента, и следовательно, не пробыл полных четыре срока, — сказал мистер Барбер.

Вся моя команда застонала, когда он стер очко Констанс. У меня закипела кровь.

— Это вопрос с подвохом, — выпалила я.

Находясь спиной к нам, мистер Барбер замер. Ученики затаили дыхание. Жар моего тела был невыносим. Что я только что сделала?

— Что, простите? — разворачиваясь, произнес мистер Барбер.

Я прочистила горло.

— Это был вопрос с подвохом, — повторила я, не желая отступать. — Вы не спрашивали, сколько полных сроков он был на посту.

Мистер Барбер был настроен скептически. Он сделал несколько шагов вперед и скрестил руки на груди.

— Я считаю, что вопрос был ясным.

Я открыла рот, чтобы возразить, но он прервал меня.

— И почему я считаю, что вопрос был ясным? Потому что ожидаю, что мои ученики буду думать, мисс Бреннан, — сказал он. — Я ожидаю, что они воспользуются моментом, чтобы рассмотреть разные варианты, а не выпалить первый попавшийся ответ, который придет им в голову. Это не раунд «Своей игры», мисс Бреннан, а ваше образование. В будущем вам следует отнестись к нему более добросовестно. Мы поняли друг друга?

Что ж. Официально я была подавлена.

— Д-да, — произнесла я пересохшим ртом.

— Хотелось бы вам верить, мисс Бреннан, но, возможно, нам следует поговорить еще после урока, чтобы мы могли удостовериться в этом, — сказал он.

Я с трудом сглотнула. Глаза жгли слезы замешательства. Кроме того, на меня смотрел каждый из присутствующих в комнате или демонстративно старался не глядеть.

Он хочет поговорить со мной после урока. Мой первый учитель в первый день в новой школе, которая должна была изменить мою жизнь, хочет оставить меня после урока. Ну, что-то в моей жизни уже изменилось. Никогда до этого мне не делал выговор учитель. Никогда.

— Хорошо, — сказала я.

— Отлично, — ответил мистер Барбер. — А теперь, когда мы потратили несколько минут драгоценного времени ваших одноклассников, возможно, вы позволите нам продолжить.

Мне было жарко и противно, меня тошнило. Я сдержанно кивнула головой. Это практически все, что я могла сделать.

Мистер Барбер повернулся к своей следующей жертве, и Констанс с сочувствием цокнула языком.

Хорошее начало, Рид. Просто выдающееся.