На чистом английском

Поднявшись на тускло освещенное крыльцо, я постучался и замер. Мне ужасно захотелось сбежать. Я таращился на дверь и нервно переминался с ноги на ногу, засунув руки в карманы. Сердце выскакивало из груди. Она, наверное, решит, что я свихнулся, и будет права. Но дверь открылась, на пороге появилась миссис Инглиш в халате и пушистых тапочках. Изумленно посмотрев на меня, она принялась нервно поправлять пластмассовые бигуди:

— Итан?! Что ты тут делаешь? Митчелл с тобой?

— Нет, мэм.

— Ты знаешь, который час? — с плохо скрываемым разочарованием воскликнула она, переходя на строгий учительский тон.

Вообще-то, девять вечера…

— Можно мне зайти к вам на минутку?

Ну, то есть не совсем к вам.

— Сейчас?

— Мне необходимо задать вам пару вопросов насчет «Сурового испытания».

Выкрутился все-таки…

И миссис Инглиш на это купилась. Я снова оказался в крошечной гостиной, хотя она забыла о моем прошлом визите. На камине, как ни в чем не бывало, стройными рядами выстроилась коллекция глиняных фигурок. Но похожее на паука растение пропало. Вот вам и очередная жертва…

— Присаживайся, Итан.

Я автоматически плюхнулся в одинокое кресло и мгновенно подскочил. Достойному уроженцу Гэтлина не подобает так вести себя в присутствии леди.

— Что вы, мэм, я постою!

Действуй!

— Я тебя слушаю, Итан.

— Возможно, это несколько странно, миссис Инглиш… — откашлявшись, робко начал я.

— Не волнуйся.

Давай!

— Дело в том, что мне надо поговорить, но не с вами. Ну, вы сами понимаете, с кем. То есть нет. С вашей другой сущностью…

— Прошу прощения!

— В общем, с Лилум.

— Во-первых, не Лилум, а Лилиан. Во-вторых, тебе не следует называть меня по имени, — смутилась она. — Наверное, ты решил побеседовать насчет моей дружбы с твоим отцом…

— Королева демонов? Она здесь? — быстро спросил я, пока она не ляпнула еще что-нибудь про папу.

— Итан, что ты себе позволяешь?!

Главное — не останавливайся!

— Колесо судьбы? Бесконечная река? Ты слышишь меня?

Покраснев как рак, миссис Инглиш в ярости закричала:

— Ты что, под наркотиками? Или это дурацкий розыгрыш?

Я в отчаянии озирался по сторонам. Взгляд упал на камин с фигурками, я подошел к нему и взял в руки круглую луну, увенчанную резным полумесяцем.

— Видите? Луна!

— Я звоню твоему отцу!

Не сдавайся!

— Восемнадцатая луна! Вы знаете, что это? — выпалил я, краем глаза заметив, что она схватила телефонную трубку.

Гостиную озарил яркий свет. Миссис Инглиш оцепенела, очертания комнаты помутнели и расплылись, и я очутился около Temporis Porta. На сей раз врата были распахнуты настежь. Я сделал глубокий вдох и переступил порог.

Туннель оказался жутко тесным, поэтому я согнулся в три погибели. На известковой стене имелись отметки: тонкие линии, перечеркнутые по несколько штук, словно кто-то вел какой-то подсчет. Метров через пятьсот я наткнулся на деревянную лестницу.

Восемь ступенек.

Преодолев их, я выбрался к деревянному люку с железным кольцом. После двух-трех попыток я открыл его, и туннель зашило солнечными лучами. Я вылез наружу. Теперь я стоял посреди кукурузного поля, возле узкой тропинки. Трава шелестела на ветру. Поле отливало золотистым. Небо было того самого цвета, который я назвал «гэтлинский голубой» — полупрозрачная и безоблачная синева.

«Ты здесь?»

Ответа не последовало, и вдруг я догадался, где нахожусь. Я бы узнал это место из тысячи, ведь я столько раз видел его на фотографиях. Я — на плантации моего предка Эллиса Уота! Того, который погиб здесь во время Гражданской войны! Вдалеке виднелся мой дом, точнее, поместье Уотов.

Я не мог сказать, изменилось ли в нем что-то, за исключением распахнутых голубых ставень. По крайней мере, я точно не потеряюсь! Именно сюда вела подпольная железная дорога, и тут беглые рабы, наконец-то, обретали свободу.

Но зачем портал перенес меня в прошлое?

«Лилум? Где ты?»

У обочины валялась половина ржавого велосипеда. В общем, эта штука выглядела так, словно велик распилили и через раму продели шланг. Наверное, так раньше поливали поле. Около колеса стояла пара грязных резиновых сапог.

«И что дальше?»

Я опять бросил взгляд на железную конструкцию, и вдруг я понял, что от меня требуется. Меня охватила отвратительная беспомощность. Я не смогу полить гигантское поле. В одиночку я не справлюсь.

Солнце палило все нещаднее, листья высыхали на глазах, еще немного, и все будет сожжено дотла. Раздался знакомый стрекот — приближалась саранча.

«Зачем ты мне это показываешь?»

Я уселся на пыльную дорогу и уставился в бескрайнее небо. Мимо меня с жужжанием пролетела здоровенная пчела и села на цветок. Я потрогал сухую почву — она была теплой и мягкой — и зарылся пальцами в песок. Ладно, хотя бы попытаюсь…

Натянув на ноги раскалившиеся сапоги, я поднял ржавое колесо. Держась за ручки, я принялся толкать его перед собой, поливая ряды кукурузы. Колесо вращалось с оглушительным скрипом, от духоты вскоре закололо затылок, но я упорно продолжал трудиться, пробираясь через ямы и рытвины.

Внезапно раздался грохот, как будто впервые за сто лет отворилась тяжелая каменная дверь или отвалилась скала, загораживавшая вход в пещеру. Меня озарила догадка: это же вода!

Она медленно поднималась из недр, куда уходил шланг.

Из последних сил я подналег на колесо, и по земле заструились едва заметные струйки. Влага заполняла пересохшие канавы, превращаясь в ручьи. Они постепенно соединялись между собой. Еще миг, и они превратились в реку…

Я бросился бежать, глядя, как спицы вращаются все быстрее, пока они не слились в блестящий круг. Шланг, как змеиная кожа, лопнул. Вода затопила собой все, от пыли не осталось и следа. Я почувствовал себя так, словно я впервые поехал на велосипеде или почти взлетел. Я, наконец, сделал то, для чего появился на свет!

И я застыл на месте.

Колесо судьбы!

Оно было у меня прямо под носом — ржавое, погнутое и древнее, как мир. Оно находилось у меня в руках, я нашел его на земле, когда-то принадлежавшей моей семье!

И я подумал о Джоне, лежащем на полу у меня в комнате. О словах Лилум: «Жертвоприношение должен совершить только тот, кому уготовано суровое испытание!»

Значит, оно уготовано мне. Я — Единый, кто стал двумя.

Жара спала, а огромная пчела поднималась в небо. Я смотрел на нее, пока не потерял из виду.

Вдруг послышались раскаты грома, сверкнула молния, и хлынул дождь!

Воздух гудел от магии — точно так же, как у Великого Барьера, только в сотни раз громче, у меня даже в ушах зазвенело.

— Лилум! — крикнул я своим жалким смертным голосом, который казался писком по сравнению с окружающими меня звуками. — Я знаю, что ты здесь!

— Да, — ответила она.

Настоящая Лилум была невидима и являлась безымянной, бесформенной силой, которая пронизывала все вокруг. Собравшись с духом, я воскликнул:

— Я готов!

— Слушаю тебя.

— Я понял, что должен сделать.

— А кто же ты? — повис в воздухе очередной вопрос.

Гроза прекратилась. Я подставил лицо солнечным лучам и произнес слова, которые не давали мне покоя с тех самых пор, как в самых темных уголках сознания зародилась тень подозрения:

— Я — Единый, кто стал двумя, — заорал я. — Одна часть моей души находится в мире смертных, а другая — в Иномирье!

Признавшись в этом, я сразу же почувствовал громадное облегчение. Теперь мне уже не нужно держать на своих плечах необъятный небосвод, — подумал я.

— Верно, — бесстрастно промолвила она. — Ты должен заплатить цену, и тогда появится новый порядок.

— Да.

— Но должен быть тверд в своем решении. Солнцестояние близко.

Я молча вдыхал прохладный воздух. Ко мне вернулось прежнее ощущение покоя.

— Если я выполню его, то все вернется на свои места. Лена будет в порядке. Верховный совет хранителей перестанет мучить Мэриан и Лив. В Гэтлине больше не будет засух и землетрясений.

Теперь я ставил собственные условия. Лилум долго молчала, а затем произнесла:

— Нет ничего определенного, но… появится новый порядок.

«Если я умру, то хотя бы ради кого-то», — пронеслось у меня в голове, и я добавил:

— Вот кое-что еще. Пусть Эмме не придется отдавать бокору то, что она пообещала ему!

— Она добровольно заключила сделку. Здесь я ничего не изменю.

— Мне все равно! — крикнул я, прекрасно понимая, что это бесполезно.

— У любого действия есть последствия.

Да, тут не поспоришь. Меня ждет реальное суровое испытание.

Я закрыл глаза, вспоминая Лену, Эмму и Линка. Мэриан и папу. Маму. Всех, кого я любил.

Хотя принимать решение было куда легче, чем мне показалось поначалу. Поэтому я сделал шаг вперед и заявил:

— Обещай мне.

— Я даю тебе клятву. Обет.

— Скажи вслух.

— Да, я обещаю, — прогремела Лилум и произнесла какое-то слово на незнакомом языке.

Странные звуки походили на раскаты грома, но я понял скрытую в них истину.

— Я согласен.

Через мгновение я вновь перенесся в гостиную Лилиан Инглиш. Учительница была в глубоком обмороке. Из телефонной трубки на полу доносился взволнованный голос моего отца:

— Алло? Алло?!

Я на автопилоте взял трубку и повесил ее. Потом набрал 911 и сообщил, что Лилиан Инглиш нужна срочная медицинская помощь. Мне пришлось тут же нажать на рычаг, поскольку диспетчером в службе спасения работала Сисси Ханикатт. Она могла запросто меня вычислить. Нельзя, чтобы меня дважды застали дома у моей преподавательницы по английскому. Но в любом случае я успел сообщить им адрес.

А миссис Инглиш наверняка уже забыла, что я приставал к ней с расспросами.

Я поехал прямиком в Равенвуд: не думая, не включая радио, не открывая окна в машине. Память у меня тоже отшибло, но спустя некоторое время я очутился на пороге Равенвуда, отчаянно колотя в дверь. Я задыхался, будто попал в чужеродную атмосферу, в новый жуткий кошмар. Я молотил кулаками по чародейскому полумесяцу, но дверь не желала открываться. Возможно, дерево чувствовало, что моя душа расколота и вторая половина где-то очень далеко. После моих криков и плача на пороге, наконец, появилась Лена в фиолетовой шелковой пижаме. Той самой пижаме, которая была на ней в ту ночь, когда она открыла мне свою тайну. Как раз тогда Лена, сидя на крыльце моего дома, рассказала, что она — чародейка.

Настала моя очередь поделиться с ней секретом.

Потом, крепко обнявшись, мы с Леной лежали на ее старенькой железной кровати. Никакая сила в мире не могла разлучить нас. Мы не могли оторвать глаз друг от друга, но как только наши взгляды встречались, нам становилось еще больнее. Мы совершенно обессилели, но заснуть не удавалось.

Нам катастрофически не хватало времени — еще столько слов хотелось прошептать в темноте. Хотя они не имели никакого значения. Просто у нее и меня постоянно звучала одна фраза:

«Я люблю тебя».

Нам оставались считаные часы, минуты, секунды.

21.12