Украденное дыхание

Сидя с «Нью-Йорк Таймс» в одной руке и бутылкой воды в другой, Гэвин вздрогнул от того, как его размышления были грубо прерваны звуком дверного звонка, прорезавшего воздух. Он поставил воду на край стола, встал с кушетки и посмотрел на свои часы. Он никого не ждал и был абсолютно уверен, Эмили тоже. Когда открыл дверь и увидел в холле Тревора, он был шокирован.

– Привет, братишка, – Тревор пробежал рукой по волосам. – Можем недолго поговорить?

Гэвин безразлично пожал плечами, разворачиваясь в сторону кухни. Он слышал, как Тревор закрыл за собой дверь и занял место на барном стуле.

Потерев заднюю часть шеи, Тревор обошел кухонный островок и откашлялся:

– Неподходящее время? Ты как будто собираешься куда-то идти.

– Мы с Эмили едем на ужин к моим родителям, – ответил Гэвин с холодным безразличием, которое и не собирался скрывать.

– Оу, – Тревор замолчал и огляделся вокруг. С шумом выдохнув, он снова посмотрел на Гэвина, его беспокойство становилось осязаемым. – Передавай им привет.

Гэвин скрестил на груди руки и кивнул, задаваясь вопросом, когда же он перейдет к делу.

Пристально глядя на Гэвина, Тревор покачал головой:

– Мне жаль, мужик. Ты прав. Я должен был примчаться и дать тебе знать. Я чертовски много лажал всё это время. Это завершающая длинный список вещь, что я должен был сделать по-другому. – Глухой, низкий тембр его голоса звучал небрежно, устало и смиренно. – Я должен был быть на твоей стороне с самого начала, с той секунды, как ты сказал мне, что нуждаешься в Эмили, вплоть до того момента, когда хренов кретин замахнулся на тебя. Я не знаю, что ещё сказать, кроме того, что если ты со мной никогда больше не заговоришь, я пойму, почему.

Глядя, как его друг вспотел, пытаясь всё исправить, Гэвин размышлял о том разговоре, что состоялся у них с Эмили прошлой ночью. Она буквально загнала его в угол, использовав против него его же собственные слова, сказанные в Калифорнии. Она напомнила, как он сказал, что ей нужно простить маму за все её неверные поступки, и в их случае это же относится к Тревору. «Прости быстро и забудь ещё быстрее» – её точные слова. И хотя он чувствовал, что Тревор сделал и без того поганую ситуацию еще хуже, и Гэвин по-прежнему боролся с ощущением предательства, он знал, что затаенная неприязнь к нему ничего хорошего никому не принесет. Его друг поднял белый флаг, и Гэвин должен с этим считаться. А ещё угрозы Эмили надрать ему задницу возымели эффект. Стараясь скрыть обиду в своих глазах, Гэвин смотрел на Тревора какое-то время перед тем как протянуть ему руку в знак примирения.

Сделав глубокий, неуверенный вдох и выдохнув, Тревор сжал руку Гэвина в твердом пожатии.

– Спасибо, братишка. – сглотнул он. – Я очень ценю, что ты не бросаешь нашу дружбу. Это многое значит.

Положив руку на спинку соседнего стула, Гэвин закатил глаза, губы изогнулись в улыбке.

– Заканчивай с этим сентиментальным дерьмом. Еще немного и мне придется купить тебе корсет.

Тревор покачал головой и усмехнулся. Спустя секунду улыбка угасла, выражение лица стало серьезным:

– Так как ты со всем этим справляешься? Похоже, это чертовски тяжело для вас обоих.

– Ага. Это не то, чего я или Эмили ожидали. Но мы справимся. – Гэвин вскочил со стула и достал из бара бутылку виски. Выставил её, показывая Тревору, который кивнул. Бросив в стаканы кубики льда, и наполнив их, он занял место прямо напротив Тревора. – Я люблю её, и это всё, что имеет значение.

Тревор кивнул:

– Что думают твои родители?

– Знает только папа, – ответил Гэвин, залпом выпив свой виски. Покручивая пустой стакан, он с минуту смотрел на Тревора. Гэвин старался отгородиться не только от звука побрякивающего о стенки стакана льда, но и от реакции его матери, когда они скажут ей сегодня вечером. – Это тема ужина.

Глаза Тревора слегка расширились, но Гэвин увидел шок, который тот пытался спрятать.

– Что ты думаешь, она скажет? – спросил Тревор.

Гэвин пожал плечами. Не то чтобы его не волновало мнение мамы, Бог свидетель, она значит для него целый мир. Но его основной ориентир – Эмили и то, как уберечь её от беспокойства следующие несколько месяцев. Ситуация и так достаточно жесткая для неё. Последнее, чего он хотел для неё – физических последствий стресса. Он молился, чтобы его мать не добавилась к списку, отказавшись от Эмили.

– Не уверен, что она скажет. Мы поглядим, верно?

– Гэвин, ты не видел мои черные туфли? – голос Эмили донесся из холла. Она появилась из-за угла с опущенными глазами, застегивая на руке браслет.

Видя, что его девушка не имеет гребаного понятия об их госте, Гэвин откашлялся. Он постарался, чтобы это прозвучало достаточно громко, чтобы привлечь её внимание.

Эмили вскинула голову и ахнула, хватаясь за едва прикрывающее после душа тело полотенце:

– Вот дерьмо! Я не знала, что он здесь. – Оба, Тревор и Гэвин, усмехнулись. Развернувшись кругом, она помчалась по коридору, шлепая босыми ногами по мраморному полу:

– Привет, Тревор. Пока, Тревор! – крикнула она.

Тревор допил остатки виски и улыбнулся:

– Привет, Эмили. Пока, Эмили. – Поставив стакан в раковину, он подошел к Гэвину. Друзья пожали друг другу руки. – Ты хороший парень, бро. Она всегда заслуживала кого-то вроде тебя. Надеюсь, всё разрешится для вас обоих. Мы долго будем праздновать, если так.

Гэвин кивнул, проглотив злое побуждение сказать ему, что обратный сценарий более вероятен. Проводив Тревора, он пошел проверить девушку, которая, он надеялся, носит его ребенка. Постучал костяшками в дверь спальни, прежде чем осторожно просунуть внутрь голову. Войдя в комнату, почувствовал, как в воздухе витает жасминовый запах духов Эмили. Это поглотило его, притягивая его мужские инстинкты.

Но дьявол его дери, если он не одержит верх в битве, которая, он не ожидал, что вообще наступит. Когда они вернулись домой из клуба прошлой ночью, он начал обольщать Эмили, чтобы в итоге резко остановиться, оказавшись внутри неё. Нависая над ней, слыша, как она, задыхаясь, просит его двигаться жестче, он почувствовал, как на него, словно тонна кирпичей, обрушилась мысль, что он мог навредить ей или малышу. Эта мысль ошеломила его. Посреди занятия любовью с женщиной, которая владеет его сердцем, он остановился. Разозлившись, он соврал, что вдруг почувствовал себя плохо. И почувствовал себя еще большим психом, когда она, проявив заботу, предложила ему расслабляющий массаж, чтобы он заснул.

Сидя на кровати и надевая найденные черные туфли, Эмили подняла на него свои глаза. Она улыбнулась и, как всегда, ему захотелось раствориться в ней. Закусив нижнюю губу, он тонул в том, что было его.

– Привет тебе, – мурлыкнула она. Встав, она направилась к нему, её сливочная гладкая кожа трепетала под черной шелковой блузкой с глубоким круглым декольте. Он смотрел, как ее бедра, затянутые в серую саржевую юбку до колен, так по-женски притягательно покачиваются в такт ее шагам на высоких каблуках. С соблазнительным блеском в глазах она обвила ручки вокруг его шеи. – Выглядишь лакомым кусочком.

– Не таким лакомым, как ты, – заключил Гэвин, мысленно стараясь обуздать восставший в штанах кол.

– Ну, – прошептала Эмили с напускной застенчивостью, прижимая губы к его уху, – мы можем насладиться десертом немножко пораньше и закончить то, что не удалось прошлой ночью. Если не ошибаюсь, в холодильнике есть взбитые сливки. Мой макияж закончен. Я просто заколю волосы и снова приму душ, если вдруг ты не сможешь… Слизать их все с моего тела.

И да начнется настоящая битва. Гэвин кашлянул, отодвигаясь. Нервно пробежал рукой по волосам и распахнул дверцу шкафа:

– Нам скоро выходить, – слова были похожи на напряженный скрежет, а ложь оказалось горькой на вкус.

Ошарашенная, учитывая, что выглядел Гэвин так, будто готов был бросить её на кровать, Эмили вздохнула. Взглянув на свои часы, недовольно надула губки:

– Гэвин, у нас почти два с половиной часа до назначенного времени. Этого времени более, чем достаточно. Мы можем пропустить взбитые сливки и сразу перейти к этому. Мне просто нужно выжечь эту нервозность, острый страх перед сегодняшним вечером.

Блять. Он уже играл в эту «давай посмотрим, можно ли покрыть каждый дюйм тела Эмили взбитыми сливками» игру с ней. Этого уже было достаточно, чтобы ощущать болезненную неудовлетворенную тяжесть в яйцах. Но напуганная, нервозная Эмили верхом на нём, выбивающая свой стресс в стриптиз клубе в окружении двадцати прекрасных, обнаженных женщин, смущала его.

Думай, ублюдок, думай:

– Звонила мама и сказала, что ужин состоится раньше. Нам нужно ехать… Сейчас. Надевай пальто, и встретимся у выхода.

Схватив с полки модельные туфли от «Zelli Mario», Гэвин постыдно опустился на кровать, а губки Эмили надулись еще больше. Закатив прекрасные зеленые глаза и сложив руки на своей сочной груди, Эмили развернулась на каблучках и вышла из комнаты. Грудь Гэвина вздымалась от темного страстного желания, стук сердца с каждой секундой становился тяжелее. Напялил свои туфли и встал, подойдя к зеркалу. Поправив галстук, уставился на свое отражение и почувствовал боль в животе.

– Ты кретин, – промямлил на выдохе. Вздохнув, достал из кармана ключи, надеясь только, что поездка на машине не будет столь же нелепой, как сам вечер.

Спустя час не такой уж и неловкой поездки, Гэвин припарковался на подъездной дорожке своего детского убежища. Находясь прямо за чертой мегаполиса, огромный, в стиле эпохи Тюдоров, дом расположился на берегу озера Шелдрейк среди шикарных холмов городка Кротон, штат Нью-Йорк. Это было одно из немногих мест, где Гэвин всегда получал передышку. Тем не менее, по мере того как роскошное, багряное небесное зарево скрадывала темнота, Гэвин все сильнее сомневался в том, что этот вечер принесет хоть сколько-нибудь безмятежности. Когда Эмили, выбравшись из машины, взяла его за руку, Гэвин точно мог сказать: её колотила мелкая дрожь. Сердце билось в груди тяжелым камнем, когда он спрятал её в своих объятиях, прижав к груди, чтобы защитить. Она дрожала, как осиновый лист, от «я-всё-прекрасно-осознаю» страха, с которым Гэвину, к сожалению, пришлось столкнуться.

– Я клянусь тебе, всё будет хорошо, малышка, – прошептал он, прижимаясь губами к её макушке. Обещание получилось таким же простым и инстинктивным, как и сама любовь к ней.

– Надеюсь, – ответила нерешительно и посмотрела на него полными слёз глазами. – Это убьет меня, если твои отношения с мамой испортятся из-за всего этого.

– Не хочу, чтобы ты волновалась, – сказал он, вырисовывая при этом маленькие восьмерочки на её пояснице. – Всё будет нормально с моей мамой. Папа знает, как с ней справляться. Больше тридцати лет брака тому доказательство.

Эмили едва заметно кивнула, желая верить ему. Она медленно вдохнула воздух и, переплетя свои пальчики с его, начала подниматься по каменным ступенькам, ведущим к центральному входу.

Гэвин остановился, в силах утверждать, что её всё так же трясет.

– Двадцать вопросов.

– Сейчас? – спросила она, смятение взяло верх над остальными эмоциями.

– Да, сейчас. Тебе это нужно. – Гэвин обвил руками её талию, притягивая к себе. – Готов поспорить, ты и думать забудешь о чем-то, связанном с моей матерью, к тому времени, как я с тобой закончу.

Эмили покачала головой, легкий смешок сорвался с губ.

– О-о, даже не сомневаюсь, что заставишь меня думать о чем-то еще. Вперёд. Знаю, ты будешь первым.

Губ Гэвина коснулась ленивая улыбка. Он уже знал ответ на свой первый вопрос. Она всегда сидела, уткнувшись в это:

– Книги или фильмы?

Эмили закатила глаза:

– А ты как думаешь?

– Понятия не имею, – Гэвин пожал плечами, пытаясь прикинуться тупым перед своим сексуальным книжным червячком. – Потому и спрашиваю.

– Книги, – Эмили вздохнула. – Ты не такой наблюдательный, как я думала.

Гэвин усмехнулся:

– Зависит от того, за чем я наблюдаю. – Теснее прижал Эмили, наслаждаясь ее негодованием. Ему определенно удалось отвлечь её мысли от ситуации с матерью. – Твоя очередь.

– Бонд или Борн?

Губы Гэвина дрогнули в усмешке:

– В смысле Джеймс или Джейсон?

– Быстро соображаешь.

– Также быстро, как и они, сладкая, – он поцеловал её в губы. – И конечно же, я мужчина в стиле Джеймса Бонда. Помнишь? Мой балкон?

– Понятия не имею, о чем ты толкуешь, – сказала, нахмурившись, Эмили.

– Кажется, ты не так наблюдательна, как я думал. – Эмили беспомощно посмотрела на него, и Гэвин, воспользовавшись ситуацией, драматично закатил глаза. – Та ночь, когда мы в первый раз играли в бутылочные крышки у меня на балконе. Ты вышла. Я напугал тебя. Я сказал «Нет, это Гэвин. Гэвин Блейк».

– О Господи. Такой чокнутый! – засмеялась Эмили, ткнув его локтем. – Джеймс Бонд говорит наоборот. – Эмили понизила голос, добавив ему британский акцент. – Это Бонд. Джеймс Бонд.

Гэвин нахмурился. Его сексуальный книжный червячок прав.

– Ладно. Твоя взяла. Ты крута, и это уже седьмой раз, или типа того.

Сохраняя британский акцент, Эмили сказала:

– Да, так и есть. Типа того. Давай же Блейк. Гэвин Блейк. Твоя очередь.

Да. Эмили определенно заставила его почувствовать себя придурком. Улыбнувшись, покачал головой:

– Гранит или мрамор?

– Эм-м-м… Гранит.

– И почему твой ответ прозвучал как вопрос?

– Я не знаю. – Эмили пожала плечами. В последнее время у него появились ужасно непредсказуемые порывы задавать такие вопросы. Она думала, что тому виной его архитектурные журналы. – Обычно у меня нет привычки сидеть и раздумывать о подобной чепухе.

Гэвин поцеловал её, и, хотя Эмили дрожала, он понимал, что виной были не его действия. Она замёрзла.

– Я и не ожидал, что раздумываешь. Давай. Зайдём сейчас.

Она кивнула.

Уверенный в том, что смог отвлечь Эмили от мыслей о его матери, Гэвин повернул ручку и обнаружил, что дверь заперта. Так что он позвонил.

С искренней и теплой улыбкой дверь открыл отец Гэвина. Пожал Гэвину руку и заключил Эмили в свои объятия. Опустив взгляд своих бледно-голубых глаз на наручные часы, он закрыл дверь.

– Вы рановато. Твоя мама всё ещё в бакалейном магазине, решает кое-какие вопросы относительно ужина.

Гэвин взглянул на Эмили: она смотрела на него тревожно и в полном смятении. Смотрела, изучая его лицо в поисках ответов, которые он не был готов дать ей. Гэвин снова обратил свое внимание на отца, чувствуя себя дурнем, запутавшимся в паутине лжи. Прочистив горло, помог Эмили снять пальто.

– Когда я разговаривал с ней, могу поклясться, она сказала про пять часов.

– Нет. Семь пятнадцать. – Чэд взял их пальто и повесил в стенной шкаф. – Плохой слух в твоем возрасте – признак перегруза на работе. Вам с братом нужен перерыв.

Усмехнувшись, Гэвин скрестил на груди руки.

– Пап, я только что вернулся из отпуска. Я в порядке. Правда.

Чэд пожал плечами, в голосе сквозила беспечность:

– Еще один не повредит. Вы молоды. Веселитесь. – Хлопнув Гэвина по спине и провожая их в гостиную, он издал искренний, грудной смешок. – Только матери не говори о том, что я сказал.

Гэвин усмехнулся, устраиваясь вместе с Эмили на пушистом синельном диванчике:

– Если она узнает, что ты пытался сделать из меня «сачка», наказанием тебе станет запрет просмотра «CSI: место преступления».

– Она пойдет на худшее, но лучше не стану вдаваться в подробности, – хлопнув снова Гэвина, он посмотрел на Эмили. – Знаю, что тебе нельзя алкоголь, но может я могу предложить тебе что-нибудь ещё? У нас есть ледяной чай с малиной, вода и несколько видов сока.

– Я буду воду, мистер Блейк. Спасибо.

С полными любви глазами он улыбнулся.

– Сейчас ты часть нашей семьи и я настаиваю на том, что ты не будешь больше звать меня мистер Блейк. Папа – прикольно звучит от моих детей, включая золовку. Ты ничем не отличаешься. Идет?

Он принимал её, и вся эта ситуация теплом растеклась в груди Эмили. В этот момент она поняла, от кого Гэвин унаследовал при рождении свое обаяние и харизму.

– Идёт. Я буду воду, папа. – Это слово на губах казалось каким-то чужим.

Он подмигнул ей и направился на кухню.

– Очень хорошо. Предлагаю начать с аперитива. Сынок, холодная бутылка Сэма Адамса?

– Да. Подойдет, – ответил Гэвин, когда его отец скрылся за углом. Положив руку Эмили себе на колено, он убрал волосы с её шеи и наклонился к ушку. – Выглядишь потрясающе.

Повернувшись к нему лицом, Эмили медленно, подозрительно вздернула бровь.

– В самом деле? Не подумала бы, учитывая, что ты чуть ранее не захотел развлечься. – Она смотрела, как он кусает свою нижнюю губу, его яркие голубые глаза говорили больше, чем следовало. Спустя секунду её сердце упало, слова вылетели изо рта быстрее, чем она смогла бы осознать. – Я записалась на консультацию к тренеру в местный спортзал, там помогают беременным женщинам оставаться в форме. Я наберу не так много веса.

Гэвин отпрянул:

– Думаешь, это должно быть связано с твоим весом?

– Я набрала пару фунтов. Что еще мне остается думать? Ты никогда не отказывался от секса со мной, Гэвин. Прямо сейчас мои гормоны бушуют, а твои… Ну, твои обычно не хуже, чем у тинэйджера. Ты сказал, что болен прошлой ночью, и тогда после, ты просто… Не захотел. Заметь, ты отвернулся. – Эмили опустила глаза, голос звучал натянуто. – О-о, и, кстати, милая попытка выкрутиться по поводу «мы должны быть здесь пораньше».

Гэвин взял в ладони её лицо, заглядывая прямо в обеспокоенные глаза:

– Господи боже, я никогда не смог бы отвернуться от тебя, Эмили. Все мои силы уходят на то, чтобы не задрать твою юбочку, не распластать твое прелестное тело на этом диване и не погрузиться в тебя так глубоко, что ни один из нас уже не разберет, где начинается один, и где заканчивается другой. Секс с тобой – наркотик, и я чертов наркоман. И пошло всё к черту, если ты не самая сладкая зависимость из всех возможных.

– Тогда что это? – выдохнула она, пытаясь прогнать образы их, распластанных на диване. Она была готова задрать юбку и позволить ему. Крепко зажмурила глаза. Гэвин притянул её лицо к себе так близко, и это совсем не помогало её взбесившимся гормонам. Ни на одну. Чертову. Каплю.

Гэвин колебался, голос был низким:

– Я… Боюсь навредить тебе и малышу.

Глаза Эмили распахнулись:

– Что? У нас был секс в течение последних нескольких недель. Тогда ты не беспокоился.

– Знаю. Но вчера образ малыша на мониторе каким-то образом сделал его… Реальным. – Вздохнув, он откинулся на спинку дивана. – В конце концов, я наврежу тебе. Этого невозможно избежать, учитывая, как мы себя ведем во время секса. Мы же как животные.

Эмили подставила пальчик под подбородок Гэвина, возвращая себе его взгляд:

– Во-первых: мне нравится, когда ты причиняешь мне вот такую боль, – прошептала, вздернув бровь. – Во-вторых: думаешь, я поверю, что мужчина с таким образованием может быть настолько наивным относительно женского тела, беременного или нет? В-третьих: ты не можешь навредить мне или ребенку. Пары занимаются сексом миллиарды лет во время беременности женщин.

Гэвин усмехнулся, проведя рукой по волосам:

– Во-первых: с твоего разрешения, конечно, мне нравится… Делать приятно больно тебе. Во-вторых: да-да, ты вполне можешь ожидать от меня, что я настолько наивен относительно тела беременной женщины. Ключевое слово – беременной. В-третьих, – он улыбнулся и прижался к её ушку, – ни разу за миллиарды лет пары не трахались так, как мы. Мы бьем рекорды. Исходя из вышеперечисленного – да, я боюсь навредить тебе.

Тело Эмили горело, она сделала глубокий вдох, облизнув губы. Ее язык покалывало от желания скользнуть им вдоль низа живота Гэвина:

– Гэвин…

Прежде чем она успела сказать ещё хоть слово, парадная дверь распахнулась. Неся три переполненных бумажных пакета, Лилиан Блейк каблуком толкнула и закрыла дверь. Она покачала головой в попытке стряхнуть с тёмно-русых волос плотные, рассыпчатые снежинки.

Гэвин вскочил на ноги, практически перепрыгнув кофейный столик и спеша к матери, которая была готова уже бросить все свои пакеты на плиточный пол холла. Забрав из её рук пакеты, чмокнул её в щеку.

– Привет, мам. Снег пошел?

Сияя, она провела рукой по его волосам:

– Да, и чертовски сильно. – Вздохнув, она посмотрела на сына, глаза источали такую любовь, которая могла исходить только от мамы. – Мой маленький мальчик. Я скучала по тебе. В следующий раз, когда надумаешь удрать в двухнедельный отпуск, не мог бы подумать о звонке женщине, которая привела тебя на этот свет?

Улыбнувшись, Гэвин покачал головой:

– Мам, мне двадцать восемь, у меня преуспевающий бизнес, и моя девушка сидит на диване. Ты роняешь мой авторитет за секунды.

Эмили встала и подошла к ним. Также проведя рукой по его волосам, она игриво вздернула брови:

– О-о, это авторитетное заявление было не далеко от правды.

– Нет? – скептически спросил Гэвин, глаза предательски светились. – И как же это?

– Потому что любая женщина с головой на плечах знает, что мужчина зарабатывает свои авторитетные очки, любя свою маму, – ответила Лилиан со сверкающей улыбкой. – Правильно, Эмили?

– Мои очки – точно, – согласилась Эмили.

Гэвин склонил голову набок, улыбка озарила его лицо:

– Ну, если это так, хочу, чтобы ты знала, Эмили: однажды я просил мою дорогую маму выйти за меня.

– Да, когда ему было три, – согласилась Лилиан, снимая с плеча сумку. Положив её на стеклянный столик у входа, она одарила Гэвина подкупающей улыбкой и накрыла ладонью его щеку. – Помню, как будто это было вчера. Он выиграл пластмассовое обручальное кольцо в одном из тех игральных автоматов и прямо там упал на одно колено и сделал предложение.

Эмили усмехнулась, наблюдая за тем, как он покрывается самым милым румянцем.

– Да. Авторитет упал еще на пару сотен уровней, – заключил он, светясь озорной, мальчишеской улыбкой, и скользнул в кухню. – Дальше без меня, леди.

Лилиан усмехнулась, заключая Эмили в свои дружелюбные объятия.

– Ну, как ты?

Она стянула с шеи шарф кремового цвета и бросила его на стол. Сбросив тяжелую шубу и повесив её в стенной шкаф, она повернулась к Эмили.

– Мы давно не виделись, и столько всего случилось. Надеюсь, ты в порядке.

Будучи неуверенной в том, как много известно том, что случилось с ней, Гэвином и Дилланом, Эмили просто кивнула.

– Уже намного лучше, спасибо. А как вы поживаете?

– Хорошо. Я была занята всей этой организацией. Мы пытаемся расшириться в Нью-Джерси. Кажется, это стало возможным, – счастливо сказала она, взяв Эмили под руку. Они пошли на кухню. – Пойдем посмотрим, не пытаются ли наши мужчины спалить дом.

И снова почувствовав, как по телу прошла теплая, дружелюбная волна, Эмили отметила, насколько по-разному они с Гэвином росли. Там, где она отчаянно нуждалась в отце, Гэвин воспитывался сильным мужчиной, которому достаточно доверял, зная, что тот решит любую трудную ситуацию. И хотя мама Эмили была рядом столько, сколько могла, Лилиан была рядом с обоими мальчиками, пока те не пошли в старшие классы. Конечно, ситуация Лилиан была другой с тех пор как она вышла замуж за честного, заботливого мужчину, даже в самые трудные времена борьбы с раком груди она никогда не переставала стремиться создать дома нормальную атмосферу. Это как два цвета на противоположных сторонах жизненного спектра. Сейчас единственным, что было нужно Эмили – поверить, что они с Гэвином сошлись неспроста. Надо надеяться, эта причина будет главной темой сегодняшнего обеда.

Зайдя на кухню, обе были очень счастливы, что ни один мужчина не пытался поджечь кухню. Отец и сын вытащили из пакетов продукты и смешивали, обжаривали и пекли что-то, что пахло просто восхитительно.

– Никогда не позволяй им думать, что не сможешь справиться с ними, – прошептала Лилиан, улыбка её была такой же заразительной, как и у Гэвина. – На самом деле это довольно просто.

– Возьму на заметку, – ответила Эмили, не в силах сдержать глупую улыбку.

Повернувшись со сковородой в руках, Гэвин поймал взгляд Эмили. Он улыбнулся и сделал кистью несколько замысловатых движений, подбрасывая то, что должно было стать пастой, словно повар.

– Весьма талантливо, правда? – спросил он, беря со стола бутылку своего ледяного пива. Сделав глоток, он снова попытался выпендриться, но только уронил несколько макаронин на пол. Соус «маринара» забрызгал всю кухню.

При виде бардака, Гэвин закатив глаза, издал полусмех-полустон. И говорить не стоит, что он был единственным, кто застонал, потому как сразу после того, как Эмили прыснула со смеху, то же сделали и его родители. Несколько рулонов бумажных полотенец, чистящее средство и ловкие движения шваброй, и провалившаяся попытка мистера Выскочки осталась в прошлом. В течение получаса Лилиан держала всё под контролем.

Вчетвером они устроились в столовой со здоровой, домашней едой, состоящей из салата, панированных баклажанов, сыра пармезан, итальянского хлеба и любезно предоставленной Гэвином пастой. Эмили немного расслабилась, наслаждаясь, пока можно, разговором. Понимая, что их новости скоро оборвут его.

Она узнала, что Чэд и Лилиан встретились во время учёбы в Гарвардской Юридической Школе. Не типичная история «любви с первого взгляда», зато Эмили выяснила, от кого Гэвин унаследовал склонность упорно добиваться желаемого. Чэд преследовал Лилиан целых два семестра, утверждая, что он её мужчина, пока она, в конце концов, не согласилась на одно свидание с ним. Эмили про себя умилялась тому, насколько близко от дерева упало это яблочко. К их изумлению, Лилиан поняла, что беременна Колтоном уже на следующий год. Они пришли к общему мнению, что она на время оставит школу, чтобы быть дома и растить Колтона. Поспешная свадьба, еще один ребёнок, ипотека, собака, позже юниорская бейсбольная лига, и Лилиан так никогда и не вернулась в Юридическую Школу. И тем не менее, по мере того как Эмили погружалась в историю их совместной жизни, она не видела в их глазах, когда они смотрели друг на друга, ни капли сожаления. Вместо этого целая жизнь, полная любви и воспоминаний, сверкала в каждом слове, улыбке, смехе.

Убрав со стола остатки ужина и ожидая, когда родители принесут в столовую десерт, Гэвин слушал беспрестанный, судорожный стук каблучков Эмили по паркетному полу. Звук раздавался эхом, царапая стены, словно капли дождя окно. Боже, он ненавидел то, что она так нервничала. Это обжигало его сердце.

Прежде чем он успел сказать ей, что всё будет хорошо, родители появились в столовой. Отец крепко держал кофейник со свежесваренным кофе, мама несла домашний яблочный пирог. Когда они заняли свои места, мама разрезала свежеиспеченный десерт и положила всем по куску. Глядя на отца по другую сторону стола, Гэвин видел, что тот тоже нервничает. Всё сказало его бледное, озабоченное выражение лица. Гэвин не мог даже изобразить улыбку, залпом допив оставшееся пиво. Дьявол. Нервы были на пределе, но он знал, что должен завязать чертов разговор. Вот только голос пропал в потоке мыслей, а слова прилипли к языку, словно патока.

Отец посмотрел на него еще раз и, кивнув, откашлялся:

– Лилиан, у Гэвина и Эмили есть… новости, которыми они хотят с нами поделиться. – он смотрел на сына так мрачно и серьезно, что Гэвину хотелось сбежать и увезти Эмили как можно дальше, туда, где их никто не смог бы найти. – Давай, сын. Дай маме знать, что происходит.

Взяв Эмили за руку, Гэвин повернулся к ней и ласково поцеловал в дрожавшие губы.

– Я люблю тебя. – Отстранившись, изучал её лицо.

– Тоже люблю тебя, – ответила нежно.

– Что происходит, Гэвин? – спросила Лилиан, подозрительно нахмурившись, как «ищущая» мать.

Спустя секунду колебаний, откровение:

– Мам, Эмили беременна, и… ребенок, возможно, не мой.

Лицо Лилиан исказилось в неподдельном изумлении, потрясение читалось в мертвенно побледневшей и без того белой кожи и изумленной, сжатой челюсти. На некогда сиявшие зеленые глаза, словно завеса, опустилось недоумение. Взгляд подозрительно вцепился в Эмили:

– Ты с моим сыном, несмотря на то, что можешь носить ребёнка от кого-то другого? – оттолкнув тарелку, облокотилась назад и прижала руку к груди. – Думаю, мое впечатление о тебе было неверным, Эмили. Я ошибочно приняла тебя за девушку, которая будет верна моему сыну.

Эмили открыла рот, но не смогла разобраться в тысяче слов, мечущихся в перепуганном сознании.

– Сейчас, Лилиан, подожди минутку. Она верна Гэвину. Есть кое-что в этой истории, чего ты не знаешь, – вмешался, качая головой, Чэд. – Послушай их минуту.

Лилиан выдохнула возмущенно, глазами прострелив мужа.

– Ты знал об этом и ничего мне не сказал? – она обратила внимание на Гэвина. – Есть причина тому, что я оставалась в неведении?

– Да, мам, есть. – Гэвин поставил локти на стол. – Я ожидал именно такую твою реакцию. Позволишь нам объяснить? Если нет, мы будем двигаться вперед и уйдем прямо сейчас.

Густая, напряженная тишина повисла в комнате, прежде чем Лилиан моргнула своими густо накрашенными ресницами и кивнула. Она словно боялась превратиться в статую от одного взгляда на Эмили, и поэтому избегала смотреть в её сторону, сосредоточившись исключительно на Гэвине.

– Что случилось? – спросила она, голос прозвучал мягче, когда её брови вопросительно взметнулись.

Эмили смотрела на неё, пораженная глубиной злости и печали, омрачивших её лицо. Ей стало плохо, и именно в этот момент она готова была поклясться, что не сможет выдержать этот разговор без приступа тошноты. Безмолвно приоткрыв рот, Эмили посмотрела полными слёз глазами на Гэвина в ожидании его ответа.

– Мы с Эмили были вместе после того, как она порвала с Дилланом в первый раз.

– Это тот Диллан, с которым ты дружишь? – прервала Лилиан. – Твой брокер?

– Тот парень, которого я считал другом, да. Он уже не мой брокер.

– И как такое случилось, Гэвин? Это просто предположение, но звучит так, словно ничем хорошим это не закончилось. – Лилиан посмотрела на Чэда, лицо искажено горьким разочарованием. – Мы воспитывали наших сыновей так, чтобы они вот так просто путались с девушками своих друзей?

Чэд вздернул бровь, голос звучал решительно:

– Нет. Но мы и не воспитывали в наших сыновьях отказываться от того, во что они верят.

– И какова цена, Чэд? – спросила она, кажется, возмутившись его ответу. – С каких пор воровать девушек друзей стало популярным?

– Он не воровал меня, – мягко сказала Эмили. Перевела взгляд с Лилиан на свои руки, нервно сжимающие руку Гэвина на своих коленях. И когда мысли отбросили её назад, к первой секунде, когда она увидела Гэвина, Эмили не смогла сдержать самую чистую из улыбок. Посмотрела на него, изучая прекрасное лицо. – Ну, он украл мое сердце у Диллана. Но когда это случилось… ваш сын не осознавал этого.

С легкой улыбкой, передавшейся от Эмили, Гэвин накрыл ладонью её щёку, сердце спряталось глубже в груди. Затаив дыхание, он по-прежнему не мог поверить, что она была его. Спустя секунду он уронил руку, и, сделав глубокий вдох, посмотрел на мать. Она казалась еще более запутавшейся, чем прежде.

– Правда в том, что наша любовь с того самого момента стала настолько глубокой, что это на самом деле пугает. Так и было какое-то время. Нам просто нужно распутать пару узлов. Нет, то как мы сошлись, по мнению некоторых, – неправильно, но меня это больше не волнует. Я уверен, что девушка рядом со мной не могла быть другой. Мы любим. Глубокой, больной, ненормальной любовью, о которой снимают фильмы. Мы вместе смотрим страхам в лицо и говорим им убираться. Этот малыш может быть не моим, но даже если нет… Пусть так. Это частичка Эмили, мам, и каждая клеточка твоего сына любит её.

Едва слеза упала с ресниц Эмили, она заметила, что по щеке Лилиан тоже скатилась слеза и упала на льняную скатерть. Сглотнув, Эмили смотрела, как Лилиан встала, его миндалевидные глаза метались между ней и Гэвином.

– Не думаю, что могу поддержать такие отношения, – сказала, хмурясь, – я просто… – Она поднесла руку к горлу, впиваясь в кожу длинными, изящными пальчиками. Она посмотрела на Чэда, который сделав тяжелый, расстроенный вздох, взял её за руку. Сжал её перед тем, как она выскочила из столовой, и её всхлипы эхом раздавались по дому, пока не исчезли за закрытой дверью.

Не в силах больше наблюдать за тем, какое горе она принесла в эту некогда дружную семью, Эмили сползла со стула, ее сердце в миллионный раз разбилось, когда она проглотила рыдания.

Гэвин вскочил на ноги, хватая её за руку, когда она направилась к двери. Он убрал волосы с её лица:

– Подожди! Эмили, послушай меня…

– Нет, это ты послушай меня, Гэвин. – Она сжала в ладонях его лицо, глотая воздух. – Помнишь, ты сказал, что практически поднял трубку, чтобы позвонить мне, когда я ушла, но не позвонил?

Полными смятения, беспокойства глазами Гэвин изучал её лицо.

– Да. Какое это должно иметь отношение к происходящему?

– Я ненавидела себя, потому что всякий раз, глядя на телефон, я хотела позвонить тебе. Так отчаянно хотела позвонить и сказать, как сильно сожалею, что не поверила тебе, но я не могла. Что-то останавливало меня. Ты также сказал, что сел в машину и почти приехал ко мне, но не приехал. Я делала то же. Я запрыгивала в такси и заставляла их везти меня к тебе. Стояла снаружи и думала, что ты там делаешь, и боялась того, с кем ты это делаешь. Так сильно хотела увидеть тебя. Сердце было раздавлено, разбито на кусочки, Гэвин. Мне было физически больно, когда мы были порознь. Не верила, что такая боль существует. Это было чем-то настолько отличным от того, что я чувствовала, когда потеряла маму. Эта боль вонзалась глубже. Но я не могла заставить себя зайти в тот лифт и подняться к тебе. Я не хотела Диллана. Я хотела тебя.

– Эмили, остановись. – Гэвин сжал её запястья, прижимая её к своей груди. – Зачем ты говоришь всё это?

– Я говорю это, потому что говорят, что во время страстного поцелуя перехватывает дыхание. Это не правда, Гэвин, потому что я буквально не могу дышать, пока твои губы не коснутся моих. Пытаюсь, но не могу. Не могу думать, когда ты смотришь на меня. Оголяешь мое сознание. Всегда так делаешь, и это прекрасно и всепоглощающе. Волшебно, и это всё, что должна чувствовать девушка. Говорят, ты правда любишь, если кожа покрывается мурашками от его прикосновений. Моя покрывается от звука твоего голоса; мне не нужно, чтоб ты касался меня. Я могу чувствовать тебя, когда тебя рядом нет. Чувствую тебя в своих снах. Чувствовала тебя, когда ты был за тысячи миль от меня.

Ты напугал меня в секунду, когда я тебя увидела, и думаю, это потому, что я знала, просто знала, что полюблю тебя. Я не знала, что наши миры уже пересекались, но сердце как-то понимало, что принадлежит тебе с самого начала. Я не верила, что такая боль существует, как когда мы были вдали друг от друга, но я также не верила, что существует такая любовь, как у нас. Ты показал мне, что она существует. Ты показал мне хорошее, когда было плохо. Ты дал мне радость взамен боли. Дал мне жизнь, когда я думала, что мертва.

Эмили замолчала, слёзы градом катились по щекам.

– Еще говорят, если любишь человека достаточно сильно, отпускаешь, когда твои поступки – причина их боли. Это всё, что я когда-либо тебе давала, Гэвин. С момента нашей встречи, я рушила твой мир. Теперь это. Не могу позволить тебе не общаться с мамой из-за меня. Я люблю тебя достаточно сильно для того, чтобы отпустить и чтобы она продолжила любить тебя.

Гэвин отшатнулся. Потерял равновесие – боль вошла в солнечное сплетение. Он сглотнул, делая глубокий, рваный вдох и посмотрел в её глаза:

– Ты не можешь оставить меня, – сказал он полным отчаяния голосом.

– Я должна, – сказала, умирая при виде страха на его лице. – Не могу стать причиной развала твоей семьи.

– Не будешь, – мягкий голос Лилиан наполнил воздух, заверение отчетливо слышалось в голосе. Эмили посмотрела на неё, моргая в шоке полными слёз глазами. Голова гудела в замешательстве, она провела пальцами по своим щекам, её всю трясло. – Ты не будешь причиной развала нашей семьи, потому что я не позволю девушке, которая любит моего сына так сильно, как ты, уйти из его жизни. – Подойдя ближе, Лилиан ласково положила руку на плечо Эмили, глаза наполнились слезами. – Не позволю тебе уйти из наших жизней. То, что ты готова была сдаться, несмотря на то, что ранишь моего сына, было самоотверженно. Однажды я знала девушку, которая любила парня так сильно, что её это тоже пугало. – Лилиан замолчала, бросив взгляд на Чэда. Уголок ее рта приподнялся в слабой, грустной улыбке, когда он подошел к ней. Снова посмотрев на Эмили, Лилиан покачала головой. – Меня бы убило, если бы я отказалась от вдохов, что дают его поцелуи. Неважно, моего внука ты носишь или нет, почту за честь называть тебя своей дочерью.

У Эмили перехватило дыхание, сердце билось так сильно, что она слышала его стук, когда Лилиан заключила её в долгие объятия. Эмили рыдала на плече женщины, что дала жизнь мужчине, которого она так отчаянно любит. Эмили была благодарна не только за то, что не придется отказаться от украденных им вдохов, но и за то, что каким-то образом в эту холодную снежную ночь, в году, который изменит её жизнь всеми возможными способами, она обрела маму.

Глава 13