Глава 24. Джордж вернулся в Мазер-колледж

Джордж вернулся в Мазер-колледж. Казалось, путешествие в Суитгам заняло целую вечность, но в действительности он очутился в общежитии меньше чем через неделю после отъезда. Соседу Кевину и всем, кто спрашивал, он сказал, что ездил на несколько дней домой, в Массачусетс, побыть с родителями. Никто в подробности не вдавался.

Лгать было совестно, но он сказал себе, что защищал Лиану.

Джордж решил, что Чалфент был прав. Сохранялась вероятность того, что Лиана вернется в колледж, чтобы найти его. Путь во Флориду ей заказан. Другой семьи не было. Куда еще податься? Джордж решил, что, если Лиана придет к нему, он поможет, чего бы это ни стоило. Может быть, попытается убедить ее сдаться, но если не выйдет, сделает все, чтобы ее не поймали. И чтобы увериться в том, что является не последним человеком в ее жизни.

В первом семестре Джордж мало с кем общался – в основном из-за Лианы, но во втором замкнулся еще больше. Он не бывал на пирушках, отказался от тусовок с ребятами на пятачке в конце коридора. В столовой часто ел в одиночестве, укрывшись за студенческой газетой. Так же в одиночестве переходил из аудитории в аудиторию, горбясь под зимней курткой и с неизменной сигаретой в зубах. Свободное время проводил в одной и той же библиотечной кабинке на цокольном этаже. Там было тихо даже по библиотечным стандартам; единственный звук – пощелкивание и шипение допотопного радиатора. Он занимался как проклятый, стремясь исправить неприглядные оценки за первый семестр. Он сознавал, что соседей-первокурсников, особенно Кевина, задевала его внезапная отчужденность. Хорошим оправданием была смерть Одри: все воспринимали его поведение как скорбь.

Зима выдалась лютой – такой не было полсотни лет; температура неделями держалась на минимуме. Потянулись короткие дни, стужа и тьма которых превращали поездку во Флориду и прошлый семестр в мираж, сновидение о другом мире. И все-таки каждый раз, когда в общаге, где он делил комнату с Кевином, звонил телефон, у Джорджа екало сердце при мысли, что это Лиана. Но она так и не объявилась.

В феврале, на каникулах, Джордж поехал домой. Мать слова не сказала о Лиане, но отец спросил, каково ему после печальных новостей. Он ответил, что худо-бедно справляется, и отец предложил ему виски с содовой – первый раз Джорджу дома проставили выпивку. Джордж согласился, и дальше они с отцом сидели и пили молча.

– Ну, как тебе?

– Наверное, вошел во вкус.

Отец рассмеялся, обнажив зубы, пожелтевшие от давнего пристрастия к трубке.

– Я думал, тебе привычнее имбирное пиво.

– Нет, нормуль. Начинает нравиться.

Потянулись студенческие будни. Дни стали дольше, потеплело. Джорджу недоставало неприметности, которую придавала ему зимняя куртка с капюшоном. Идя через кампус, он ловил на себе взгляды, что задерживались чуть дольше, чем нужно. Он знал, о чем думали люди: вот Джордж Фосс; его подружка покончила с собой на рождественских каникулах, и он теперь почти ни с кем не разговаривает, замкнулся в себе. Джорджу не было до этого почти никакого дела. Он был одинок, но мысль о том, что в один прекрасный день Лиана

объявится или позвонит, питала его надежду.

Когда звонок в итоге раздался, это был детектив Чалфент. В субботу утром. Трубку снял Кевин, потому что Джордж был в столовой.

– У тебя неприятности? – спросил Кевин, передав сообщение и номер, чтобы перезвонить.

– Это друг семьи. Называет себя Сыщиком. Типа шутка.

Джордж не стал звонить из комнаты в общежитии, воспользовался кабинкой в студенческом центре. Там никого не бывало, и Джордж знал, что останется в уединении. Зажег сигарету, глубоко затянулся и набрал номер.

Чалфент снял трубку после второго сигнала.

– Это Джордж Фосс, перезваниваю.

– Привет, Джордж. Как дела?

– Нормально.

– От нашей общей подруги известий нет?

– Нет, ничего. На связь она не выходила. Я думал, может быть, у вас есть новости.

– Боюсь, нет. Мы ничего не нашли. Она испарилась. – Джордж услышал шорох, будто Чалфент переложил трубку из руки в руку. – Джордж, хочу тебя предупредить. Не знаю, следишь ли ты за нашими местными новостями, но отец Лианы Дектер мертв. Я не сказал тебе тогда, потому что не хотел подливать масла в огонь, да мы и сами еще не вполне понимали, что к чему. Но теперь на арест Лианы выписан второй ордер. Джордж, речь идет об убийстве первой степени – убийстве ее отца.

– Что?

– Дело совершенно ясное. Здесь уже поднялась шумиха, да и по всей стране. Вот почему я тебе позвонил. Хотел, чтобы ты узнал непосредственно от меня.

– Зачем ей убивать родного отца? Чалфент вздохнул.

– Мы медлили со вторым ордером, думая, что Курта Дектера убил букмекер, которому он задолжал.

– Дейл.

– Да. Дейл Райан. Забыл, что вы знакомы. Его задержали, и он признал, что Дектер был ему должен, но заявил, что не имеет отношения к его смерти. У него было прочное алиби, а у нас не оказалось улик, и его отпустили. Сейчас мы исходим из того, что Лиана перед побегом убила родного отца… это, конечно, только домыслы… чтобы спасти его от Дейла. Похоже, что девушка время от времени оказывала тому сексуальные услуги в зачет отцовских долгов.

Чалфент помедлил, но Джордж ничего не сказал. Хоть он уже и знал это, у него засосало под ложечкой, когда правда прозвучала из чужих уст.

– Мы считаем, что Лиана, решившись скрыться из города, поняла, что отец останется на милость своих кредиторов. Возможно, она совершила это, зная, что он обречен.

– Как он умер?

– Дома. Его полоснули по горлу ножом.

Подробностями Чалфент не поделился. Он еще раз напомнил Джорджу, что тот обязан уведомить власти, если Лиана выйдет на связь. Джордж обещал позвонить, если это случится.

Позднее в тот же год очередной порыв погнал Джорджа в библиотеку Мазер- колледжа, в отдел периодики, где он нашел пространную статью на эту тему, опубликованную в крупной флоридской газете. Она была весьма спекулятивна и опиралась в основном на интервью с офицером Робертом Вильсоном, который, судя по всему, уже не работал в полиции Суитгама.

Джордж перечитал статью столько раз, что почти выучил ее наизусть.

Труп Курта Дектера был найден в гостиной дома по Восьмой улице. «Самый уродливый среди уродских домов», – заявил Вильсон. Оба детектива, Чалфент и Вильсон, прибыли туда с ордером на арест Лианы Дектер. Еще не открыв дверь и не почувствовав специфического запаха, они поняли, что угодили на место преступления. Жители Чинкепина не имели привычки оставлять свои дома незапертыми в разгар утра.

Их глаза не сразу привыкли к темноте внутри. Труп сидел посреди гостиной на выцветшей бурой кушетке. Подбородок уткнулся в грудь. Мешковатые шорты, ноги раскинуты, руки почти расслабленно покоятся на бедрах. Сперва они подумали, что на Дектере черная майка, но по лямкам было очевидно, что она белая, просто спереди побурела от крови. Вокруг вились и жужжали черные мухи.

Прощупывать пульс было незачем. Рана зияла от уха до уха; кровь не только пропитала майку, но и собралась в лужицу на коленях. Струя из артерии перечеркнула стеклянный кофейный столик и забрызгала бежевый пушистый коврик с другой стороны.

Ни Чалфент, ни Вильсон не знали Курта Дектера в лицо. На вид тому было лет семьдесят: худоба, жилистые руки, глубокий загар. Рядом лежал пульт дистанционного управления. Ноги были босы. Кофейный столик заставлен пустыми пивными банками. Большая керамическая пепельница в виде свернувшегося аллигатора полна сигаретных окурков и «пяток» от косяков. Возле пепельницы – развязанный мешочек с дурью.

Кухонный нож лежал плашмя на диванной подушке, темно-коричневая рукоятка сливалась с тканью-шотландкой. Детективы сделали круг и остановились за кушеткой, стараясь ничего не трогать до прибытия криминалистов. Вильсон заявил репортерам, что вид ножа, аккуратно положенного возле жертвы, будто рядом с нарубленной морковкой, был почему-то ужаснее, чем располосованное горло Курта Дектера.

Чалфент осмотрел другие комнаты, а Вильсон остался позади трупа изучать место преступления. Здоровенный телевизор был выдвинут от дешевого музыкального центра – сильно наклоненный, он еле держался в своей нише. К стене прислонена пыльная сумка с клюшками для гольфа. На полу стояла миска с водой, а рядом – горка сухого кошачьего корма на пустом обеденном подносе. От глубокой трещины в стене к пище – вереница муравьев. На столе грязная тарелка с остатками стейка, заляпанная ярко-красными соусами. Жирная черная муха грациозно слетела с колен мертвеца и приземлилась на кусок хряща.

Вильсон вспомнил, как подумал, что Курт Дектер умер счастливо – под кайфом, бухой и с дорогим стейком в желудке.

Умом Джордж понимал, почему Лиана убила отца. Конечно, это кара за то, кем он был – слабовольным дегенератом, готовым отправить дочь на панель, чтобы расплатиться с долгами. Но также это было убийство из милосердия. Лиана собралась навсегда покинуть город и впредь не видеть папашу. Она знала, что этот неудачник продолжит играть и проигрывать, а без нее защитить его некому, и Дейл не оставил бы его в покое. Курт Дектер был ходячим мертвецом, и его кончина обещала быть

мучительной. Лиана просто ускорила процесс одним быстрым росчерком ножа.

Однако понять, что случилось в ночь гибели Одри, было сложнее. Обвинение считало, что имеет убедительное доказательство пребывания Лианы в машине на пару с жертвой. Джордж представил, как они поссорились в баре. Он поверил словам Лианы о желании Одри разорвать сделку и вернуть себе имя и жизнь. Также он поверил, что Одри в «Палмс- лаундже» совсем развезло. Лиана доставила Одри к ней домой, где стояла и ее собственная машина. В закрытом гараже – двигатель включен, Одри вырубилась рядом – Лиана, должно быть, решила оставить ее, чтобы задохнулась насмерть. Рассчитывала ли она на то, что это позволит ей и дальше жить под личиной Одри? Нет, невозможно. Бессмысленно. Может быть, она рассудила, что теперь, когда Одри мертва, она начнет все заново и таймер, заменявший ей сердце, остановится навсегда и ей уже не придется соприкасаться с прошлым и нагромождением лжи. Все с чистого листа.

Джордж поломал этот план, явившись на похороны.