Глава 27. — Боже мой! Я и забыл, насколько розовая эта комната, — усмехнулся Никсон, поднимая с кровати одну из мягких игрушек

— Боже мой! Я и забыл, насколько розовая эта комната, — усмехнулся Никсон, поднимая с кровати одну из мягких игрушек, лежащих на ней, чтобы освободить место и развалиться посреди нее.

— Я, должно быть, очень любила розовый, — я рассмеялась.

— Ты ненавидела его, — Никсон положил руки за голову и вздохнул. — Это факт. Я отчетливо помню, как твоя мама заставила тебя надеть розовое платье, а ты сняла его за обедом прямо у всех на глазах.

— Скажи, пожалуйста, что ты не…

— Мне было девять! — засмеялся Никсон. — Поверь мне, я был в ужасе. Я вообще тогда думал, что у всех девочек вши. Я закрыл глаза и отвернулся.

— Грубо. Ты должен был спасти меня, — я легла рядом с ним. Мое дыхание прервалось, когда я поняла что я только что сказала.

— Я всегда спасаю тебя. Даже если ты не знаешь, что я это делаю, я все же спасаю тебя.

— Ты когда-нибудь был в Вайоминге? — спросила я ослабшим голосом, придвигаясь к его телу ближе, пока моя голова не оказалась на его груди.

Он вздохнул.

— Трейс, ты ставишь меня в сложное положение. Я не могу рассказать тебе все, потому что это заставит тебя грустить. Я не могу быть полностью честен, и это просто убивает меня. Мне хочется кричать из-за этого, но у меня есть обязанности, и не только перед тобой, но и перед твоей семьей, перед твоим дедушкой… — он выругался. — Все ужасно. Я не знал, что все так скоро раскроется. Поверь, если бы я мог…

— Что?

Он облизнул губы.

— Я бы поцеловал тебя очень крепко. Я бы еще больше боролся за тебя. Я не знаю. Я бы украл тебя, забрал бы всю твою добродетель, заставил бы тебя впитать меня каждой клеточкой тела, и каждый раз, когда ты вдыхала, ты бы чувствовала только мой аромат, которым был бы пропитан воздух.

Ну, что я должна с этим делать? Сорвать с него рубашку? Не буду врать, именно эта мысль пробежала у меня в голове, когда он поцеловал меня в макушку.

— Я никогда не был в Вайоминге. Мой отец не позволил бы мне съездить туда, а в то время я не был способен настаивать на своем, поэтому не мог убедить его в чем-либо.

— Когда вся ответственность легла на твои плечи, тебе было восемнадцать? — спросила я.

— Да. Отец не справлялся со всем этим. Он был не в состоянии принимать правильные решения. У него развилась пневмония, и после этого он уже не был прежним. Все время запыхался. Так что, я взял на себя выполнение некоторых его обязанностей, а потом еще, и еще, пока абсолютно все не перешло в мое правление. А он лежал дома и пил виски.

Я поморщилась.

— Во всяком случае, сейчас уже все кончено, — его рука сжала мою ладонь, и он, казалось, понял, насколько напряженно я чувствовала себя. Его пальцы расслабляли. — Извини меня, Трейс.

— За что?

— За то, что не говорил тебе правду. Я все знал уже в тот день, когда мы пошли по магазинам, и когда ты достала все эти деньги. Черт, я знал наверняка. Энтони проверил тебя. Видимо, Трейси Рукс не существует. Так что, я проверил по базе данных всех, чье имя — Трейси, и нашел тебя— Трейси Альферо, восемнадцать лет, внучка второго самого мощного босса мафии во всем Чикаго. И это тот же босс мафии, который до сих пор винит нас в смерти его сына.

— Ты забыл. Технически, во мне есть и кровь Де Ланг тоже, — пробормотала я.

— Верно. А это значит, что я действительно должен был убить Феникса, — он нахмурился и убрал свою руку от меня. Выругавшись, он сел на кровати и потер лицо. — Ни за что нельзя позволить ему узнать, кто ты. Если он узнает… Трейс, он опасен, серьезно. Он потерял свой долбанный ум. Он следующий в роду после своего отца, который сейчас умирает, и у которого нет смелости, чтобы признаться Фениксу в этом. У меня нет сомнений, что это семья замешана в каком-то темном бизнесе.

— Хочу ли я знать, что такое темный бизнес?

Никсон сделал глубокий вдох.

— Вероятно, секс-торговля, кокаин, отмывание денег и прочие типичные вещи, о которых ты, скорее всего, видела по телевизору. Но, безусловно, не факт, что эта семья занимается подобным.

Я не знаю, почему я вдруг почувствовала такое облегчение. Это не значит, что я могу помочь кому-то, кого я люблю, даже если он был связан с подобными плохими вещами. Я просто не могла оторваться от семьи.

— А чем ты занимаешься?

— Немного этим, немного тем, — ухмыльнулся он. — Ничего слишком незаконного. Мы отчаянно не нуждаемся в деньгах, в отличие от некоторых других людей.

— Извини меня, — фыркнула я, чувствуя, как подступающие слезы начинают обжигать глаза. — За то, что бросила тебя. Мне так чертовски жаль, Никсон. Я помню. Я видела нашу фотографию, на которой мы маленькие и… я оставила тебя! Я обещала, что спасу тебя, и я оставила тебя после этого!

Поддавшись рыданию, я сгорбилась и обхватила себя руками.

— Трейс, милая, — Никсон придвинул меня ближе и усадил к себе на колени. — Это было довольно серьезное обещание для шестилетнего ребенка. Не было никакого шанса, что ты сможешь защитить от него меня … или Монро.

— Но я обещала…

— И я обещал, что найду людей, которые убили твоих родителей. Так что, я думаю, мы оба провалились, Трейс.

— Ты найдешь их, — сказала я сквозь слезы. — Ты же не собираешься сдаваться?

— Нет, — он поцеловал мою щеку, а затем губы, нежно избавляя от соленых капель слез, после чего отстранился. — Я просто… Трейс, я должен следить за порядком между всеми семьями, живущими здесь. Три семьи были в хороших отношениях последние девяносто лет. Если что-то случится… если баланс нарушится, или, не дай Бог, кто-нибудь из них узнает, что тогда произошло с Фениксом… — он дрожал рядом со мной. — Поверь мне, ты не захочешь лицезреть сицилийцев, приехавших в штаты.

— Они не приедут, — я поцеловала его в губы. — Феникс еще ничего не сделал, а когда сделает… ты будешь рядом.

Глаза Никсона на мгновение закрылись. Когда он открыл их, они были полны печали.

— Да, но ты тоже.

— Я буду на твоей стороне, — подтвердила я.

Никсон ничего не ответил. Его рот нашел мой, и я упала на кровать, когда он навис надо мной. Его губы говорили то, что нельзя было выразить словами. Я обняла его за шею и придвинула максимально близко к себе. С тихим ворчанием, он глубоко простонал, обнял меня и запустил руки под мою футболку.

— Черт, — прошептал он, как только его руки контактировали с моим лифчиком.

— Что? — я поцеловала его в шею.

— Твой дедушка застрелит меня, если узнает, что я делаю прямо сейчас… Я обещал…

Он не закончил фразу потому, что мои руки уже успели пробраться к его плоскому мускулистому животу. Я вырисовывала пальцами круги в зоне его тазовой кости. Он закрыл глаза.

— Мне нужно, чтобы ты кое-что запомнила, Трейс.

— Что?

Он нежно поцеловал меня и уперся взглядом прямо в мои глаза.

— Когда я даю обещание, я держу его. Независимо от того, насколько это больно, даже если это означает, что данное обещание причин боль мне или кому-то, о ком я больше всех беспокоюсь. Иногда… иногда в жизни нам приходится жертвовать чем-либо ради общего блага.

— Ладно, ты заставляешь меня нервничать. Разве мы не можем просто нарушить это правило?

Улыбка Никсона была грустной.

— Я люблю тебя, Трейс. Всегда любил. Просто помни об этом, хорошо? Держись крепко за эту мысль. Независимо от того, что я делаю или что говорю… и поверь мне, я буду совершать ужасные поступки. Просто знай. Я люблю тебя. Всеми фибрами своей души.

Слезы заволокли мой взгляд, когда я кивнула и подарила ему еще один поцелуй.

— Я тоже тебя люблю, — сказала я напротив его губ.

— Мне нужно идти.

— Нет! — я не собиралась кричать.

Смеясь, он снова лег на меня, стараясь держать свой вес таким образом, чтобы я могла дышать.

— Трейс, твой дед — нетерпеливый человек. Давай не будем доводить его до сердечного приступа.

— То, что он может увидеть нас — это не повод для сердечного приступа, — утверждала я. — Ты помнишь о моем предложении по поводу девственности? Оно все еще в силе.

Никсон замер надо мной. Его глаза были дикими.

— Пожалуйста. Пожалуйста, даже не смей. Трейс, ты должна пообещать… Черт, ты должна обещать, что независимо ни от чего, ты подождешь, ладно? Для того, чтобы сделать это, ты дождешься того человека, который будет тебя любить.

Моя улыбка стала еще шире. Потому что я знала, что он говорит о себе. Я кивнула только один раз и поцеловала его в щеку.

— Я обещаю.

Его грудь вздымалась и опускалась, как будто он только что пробежал марафон. Он кивнул, и на его глазах навернулись слезы. Я что-то сделала не так? Я подняла его лицо к своему и поцеловала, на этот раз, двигаясь медленно и создавая между нами максимальное трение, дразня его и издеваясь. Его язык. Господи, этот язык может заставить любую девушку отказаться от своих принципов и предостережений.

Он поцеловал меня в ответ так, будто я была его кислородом и самым важным существом на свете, и я знала, что на этот раз ни за что не отпущу его.

Раздался стук в дверь. Никсон отшатнулся от меня настолько молниеносно, что мне показалось, он вот-вот упадет на пол, не удержав равновесия.

Восстановив дыхание в рекордное время, я подошла к двери и открыла ее.

Дедушка стоял там, скрестив руки на груди и упрямо смотря на Никсона.

— Пришло время попрощаться.

Я закатила глаза и повернулась к Никсону. Я повисла на его руке, пока мы шли вниз по лестнице, направляясь к входной двери.

— Увидимся завтра в школе, Никсон.

Его глаза все еще выглядели слезящимися, и казалось, что он в любую минуту даст волю эмоциям. Никсон забрал свой пистолет, нож, кастет и быстро обнял меня.

— Помни о том, что я сказал тебе, Трейс. Помни.

С этими словами он ушел.